в Александровку перебирается.
   Перекусить они остановились в кафе на станции - в дощатом павильоне,  где
стены были размалеваны рекламой пива "Балтика". Колосов  взял  себе  и  Кате
хинкали, себе пива, а Катиному больному горлу горячего чая с пирожным.
   - О чем задумалась? - спросил он. Катя смотрела в окно.
   - Так. Сон приснился тут. Даже и не сон, я и  не  спала  вроде...  -  Она
улыбнулась. - Как обидно, Никит... Про эти  Съяны  такие  легенды  ходят,  а
оказались они всего-навсего убежищем для какого-то дебила.
   - Матереубийцы, не  забывай.  На  совести  которого  жизни  еще  пятерых.
Возможно. - Колосов осмотрел бутылку пива на свет. -  Пока  тела  девушек  и
Славина не найдем, дело  это  не  будет  закрыто.  Даже  если  его  виновным
признают. Гордеева мне сказала: как  только  с  похоронами  они  разберутся,
снова  к  работе  приступят.  Островских  их  торопит.   Кстати,   об   этом
подземелье... Я тут, когда со Шведом беседовал, новость узнал любопытную.
   - Какую? - Катя надкусила пирожное.
   - Оказывается, прошлой осенью он по просьбе Веры Островских  водил  их  в
Съяны. С ними был тогда парень. Не Славин, кто-то другой. Швед имени его  не
помнит, вспомнил только его машину - старый "БМВ".
   Катя выпрямилась.
   - Серебристый металлик? - спросила она.
   - Не знаю. А что?
   - Ничего. Просто я  вспомнила.  "БМВ",  серебристый  металлик,  старый  -
машина Антона Новосельского. Он меня однажды  подвез.  А  накануне  убийства
Железновой, когда мы в лагерь ехали, помнишь, ты  еще  внимание  обратил  на
иномарку на обочине? Без водителя?
   Колосов нахмурился.
   - Ты сказал - это "БМВ". И еще удивился, что его  бросили.  Это  была  та
самая машина, если, конечно, здесь у кого-то нет другого такого "БМВ".
   Колосов пил пиво.
   - Надо вызвать и передопросить этого типа, - сказал  он  чуть  погодя.  -
Если он один раз туда спускался с девушками, мог и второй, и  третий  И  уже
без проводника. Может быть, он в курсе, что именно их там интересовало и где
их искать?
   - А мне он вообще наврал, -  сказала  Катя  -  Таким  Незнайкой  на  Луне
прикинулся, что ты... Знаешь, у меня иногда чувство, что всей правды нам тут
не говорят. Все лукавят. Кроме Мальцева. А он вообще немой.
   - Ладно, поехали, а то детишки спать залягут, - сказал Никита.  -  Только
учти, я с УО общаться не умею, у меня педагогических навыков ноль.
   Школа-интернат   -   правильно   это   учреждение   называлось   "Детский
реабилитационный центр для  детей  с  ограниченными  возможностями"  -  Катю
просто поразила. Готовилась она увидеть мрачное заведение для дефективных  с
решетками  на  окнах,  а  попала   в   уютный   дом.   Центр   помещался   в
отремонтированном бывшем купеческом особняке - с  обилием  света,  комнатных
растений, ковровых дорожек и самых разных игрушек - от конструкторов  "Лего"
до плюшевых медведей, бегемотов и обезьян.
   Встретили их директриса, пожилая и полная,  и  старшая  няня  -  молодая,
спортивная, кудрявая, как Том Сойер. Сначала повели показывать дом - спальни
для девочек и мальчиков разного возраста, столовую, игровые комнаты, классы,
библиотеку и маленький спортзал.
   - Ей-богу, когда крыша совсем съедет,  сбегу  сюда,  брошусь  старушке  в
ноги, попрошу политического  убежища.  Может,  сторожем  возьмет,  -  шепнул
Колосов Кате, когда они вслед за директрисой  шли  по  коридору,  увешанному
детскими рисунками. - А я думал, что это психбольница... Кто же все здесь  у
вас содержит? - спросил он громко.
   - Спонсоры наши, - ответила директриса. - И администрация,  и  мэрия,  но
если честно говорить -  один  Олег  Георгиевич  Островских.  Он  и  дом  нам
отремонтировал, и мебель  купил,  и  деньги  каждый  месяц  перечисляет.  На
прошлой неделе приезжал. Как дочь пропала, места себе, бедный,  не  находит.
Спрашивал меня - не будем ли  возражать,  если  на  здание  доску  мраморную
повесит, центр именем дочери назвать хочет. Я ему сказала,  мы  только  рады
будем, но пока нельзя, нужно надеяться на бога, может, девочка еще  жива.  А
правда, в городе говорят, что этот, кого вы поймали и в убийствах обвиняете,
брат нашей Светы Мальцевой родной?
   Колосов и Катя переглянулись: маленький городок, ничего не скроешь.
   - Нам нужно еще доказать, что этот человек -  Виктор  Мальцев,  -  сказал
Никита. - Поэтому мы  и  с  девочкой  хотим  встретиться.  Она  как  вообще,
понимает, разговаривает?
   -  Света  понимает  и  говорит.  Даже  поет  иногда.  Правда,  старайтесь
уложиться минут в пятнадцать. Иначе ей трудно будет потом сосредоточиться.
   Директриса привела их в игровую  комнату.  Там  на  диване  в  обнимку  с
плюшевым бегемотом сидела худенькая стриженая  девочка.  У  нее  была  очень
нежная кожа  молочной  белизны  и  серо-голубые  глаза,  в  которых  застыло
выражение тупой озадаченности.
   - Вот, Света, к тебе гости пришли,  -  сказала  директриса.  -  Садитесь,
поговорите. Я вам мешать не буду. Если что - позовете нянечку.
   Колосов огляделся и с опаской присел на расписной игрушечный  стул.  Катя
уселась на диван рядом с Мальцевой.  Та  на  них  не  реагировала,  теребила
плюшевого бегемота.
   - Какой красивый, как его зовут? - спросила Катя  и  спохватилась:  Свете
Мальцевой было тринадцать; несмотря на свой неполноценный ум, она повидала в
жизни всякого, и не стоило вести себя с ней как с пятилетним ребенком.
   - Тебе твой брат привет передает, Света, -  сказала  Катя.  -  Твой  брат
Витя, помнишь его? Девочка кивнула.
   - Хотела бы ты с ним повидаться? Он хочет. Правда, он не говорит,  ты  же
знаешь, но мы догадываемся.
   Мальцева бросила игрушку на диван.
   - Наверное, он скучает по тебе,  по  братьям.  -  Катя  чувствовала:  эх,
куда-то она не туда заплыла, но уже было поздно. - По маме,  наверное,  тоже
скучает.
   Света Мальцева хмыкнула.
   -  Мамка  умерла.  -  Голосок  у  нее  был  тоненький,  как  надтреснутый
колокольчик. - А Витька ее табуреткой по голове бил.
   - Это когда вы все дома были вечером  -  он,  ты,  твои  братья,  мама  и
сестренка?  -  Катя  спрашивала   осторожно.   Помнила:   девочка   способна
оперировать лишь конкретными понятиями. А все временные категории для нее  -
вчера, сегодня, год, месяц назад - пустой звук.
   - Ага. Она пьяная была. - Света отвечала равнодушно.
   - За это ее Витя тогда и ударил, что она была пьяная?
   - Ага. Она его немым выродком обзывала. Ругалась. Щеткой его била. А он -
ее.
   - А вы ему стали помогать? Стали его  защищать?  Ты,  братья,  сестренка?
Стали заступаться? - Катя смотрела на девочку, на плюшевого бегемота.  -  Вы
били маму?
   - Я - нет. Я плакала.
   - А братья?
   - Они смотрели сначала. Витька ее табуреткой ударил - мамка на пол упала.
Тогда они тоже стали ее бить ногами. Верка подползла, за  руку  ее  укусила.
Мамка  кричала:  сейчас  поднимусь,  всем  вам,  сучьим  выблядкам,   головы
поотшибу.
   Катя беспомощно посмотрела на Колосова. Она чувствовала,  что  помимо  ее
воли внутри нее поднимается тошнота.
   - Света, а ты не помнишь, мама снимала вас  такой  маленькой  машинкой  -
фотоаппарат называется? Кнопка щелкнет, и свет  такой  яркий  вспыхивает?  -
спросил Никита.
   - Ага. Мы с Вовкой на диван ложились голые. То он,  то  я  сверху.  Мамка
смеялась на нас. Свет вспыхивал. А потом пришел дядя  Сергей,  нас  изругал,
избил Вовку ремнем. Потом с мамкой на диван лег. А потом пришел  дядя  Коля,
пьяный, в окно сту-чал, ругался. Дядя Сергей  вышел,  драться  с  ним  стал.
Мамка их выгнала со двора. С Витькой на диван легла. А потом  пришел  Черный
Плащ, мамке деньги принес. Вовка сказал: макарон  надо  купить  и  хлеба.  А
мамка принесла только водки вечером. Витька голодный был, он у нас немой. Он
взял щетку и ударил ее по голове. А она вырвала щетку  и  -  его.  А  он  ее
табуреткой. И Вовка стал ее бить,  и  Лешка.  А  потом  она  уже  больше  не
шевелилась на полу. Вовка мне сказал: ее на стол  надо  положить,  как  дядю
Сашу мы клали, когда он от водки умер.
   - А кто это Черный Плащ, Света? - спросила Катя. -  Мамин  знакомый,  как
дядя Коля и дядя Сережа?
   Света Мальцева передернула плечами: какие непонятливые!
   - Это Черный Плащ! Дождь был!
   - А деньги...  За  что  он  маме  деньги  принес?  За  то,  что  она  вас
фотографировала голых? - спросил Колосов.
   Девочка посмотрела на него и бледно улыбнулась,  словно  вспомнив  что-то
приятное.
   - А он сам вас когда-нибудь фотографировал? - продолжил Никита.
   Лицо девочки было безучастным. Она не реагировала на вопросы.
   - Часто Черный  Плащ  к  вам  приходил?  -  спросила  Катя,  сделав  жест
Колосову: подожди. - Каждый день?
   Мальцева задумалась на секунду и покачала стриженой головой.
   - Когда дождь, - ответила она. - И когда снег.
   - Всего несколько раз? Осенью и зимой? Или  весной?  -  пытался  уточнить
Никита.
   - Когда дождь, - упорно повторила Мальцева. - Черный Плащ. Когда темно.
   Она  встала  с  дивана,  отпихнула  бегемота,  подошла  к   окну,   взяла
пластмассовую лейку и начала деловито поливать цветы в горшках. Было  видно,
что это занятие ей привычно. Они попытались задать ей еще  вопросы,  но  она
больше не реагировала, словно, подобно  своему  брату,  враз  лишилась  дара
речи.
   - Все, сеанс окончен.  Конец  связи.  -  Никита  поднялся,  с  удивлением
разглядывая свой игрушечный стул - не развалится тот немедленно на куски или
все же повременит. - Зря мы сюда приехали. А с нашим Маугли у  нее  никакого
внешнего сходства.
   - Они же дети от разных отцов, - сказала Катя. Они  вернулись  в  кабинет
директора.
   - Ну как? - спросила та. - Пообщались?
   - Даже и не знаю, что сказать. -  Катя  тяжко  вздохнула.  -  Такие  вещи
услышать из уст ребенка...
   - Света натерпелась такого, чего не всякий взрослый вытерпит. Когда к нам
поступила, была почти  дистрофиком,  да  еще  и  с  гонореей  в  придачу.  И
кровотечениями носовыми страдала. Когда чуть поволнуется или разбегается  на
прогулке.
   - Да? У Виктора Мальцева то же самое. Знаете... она ведь нам сказала: они
убили мать.
   Директриса кивнула, видимо, эта история  была  ей  знакома  и  ничуть  не
пугала и не шокировала.
   - Скажите, когда врач здесь, в центре, осматривал  Свету,  были  признаки
того, что она подвергалась половому насилию? - спросил Колосов.
   - Были, были признаки, молодой человек, - директриса говорила спокойно. -
Причем в извращенной форме. Света через многое дома прошла, чего  иным  и  в
кошмаре не приснится. Призналась мне как-то, что ей даже очень нравилось все
это. Особенно когда ее и братьев мать фотографировала. Девочка, говоря нашим
языком, была крайне развращена. Ум у нее сами видите какой,  а  тело  многое
испытало и своего требовало. Она и тут у нас поначалу мальчикам  прохода  не
давала,  пыталась  мастурбировать  при  каждом  удобном  случае,   принимала
непристойные позы.  Причем  было  видно,  все  жесты  у  нее  словно  кем-то
отрепетированы, заучены чисто автоматически. Сколько с ней врач-сексопатолог
бился. И сейчас еще бывают моменты, когда она... - Директриса  взглянула  на
Колосова и Катю. - Как видите, у нас тут не  детский  сад  и  не  монастырь,
молодые люди. И дети тут разные, с  разной  судьбой.  Есть  и  очень,  очень
трудные. Есть и навеки уже потерянные. Но это все равно дети. У  них  просто
украли детство.
   - Света когда-нибудь говорила  вам  про  Черный  Плащ?  -  хмуро  спросил
Колосов.
   - А, это... Это мультфильм такой, -  ответила  директриса.  -  У  нас  по
пятницам час видео. Мультики показываем, есть и такой сериал.
   - Да, точно, знаю. - Катя разочарованно вздохнула.
   Никита справился, какие документы нужно привезти, чтобы взять у Мальцевой
образцы  крови  для  генетических  исследований  по  установлению   родства.
Директриса в этом ничего не понимала. Начала звонить в  местную  юридическую
консультацию,   которая    обслуживала    центр    бесплатно    в    порядке
благотворительности, и в поликлинику - врачу-педиатру.
   Из центра они уехали уже в восьмом часу вечера, когда дети после вечерней
прогулки и ужина готовились ко сну.
   Катя была разочарована. Думала о том, что  пора  возвращаться  в  Москву.
Выходные были не за горами. А там и двадцатое число, когда должен  прилететь
Кравченко. Следовало убраться в  квартире,  ликвидировать  вековую  пыль,  в
сотый раз проштудировать  кулинарную  книгу,  чтобы  приготовить  что-нибудь
любимое "драгоценным В.А." и этим хоть немного  смягчить  первичную  остроту
выяснения супружеских отношений...
   - Новосельского, наверное, уже ни к чему вызывать? -  рассеянно  спросила
Катя, когда они ехали по  городу.  После  бессмысленной,  как  ей  казалось,
беседы с Мальцевой она уже не верила ни в какие допросы. Все равно дело  уже
закрыто, больше, видно, из него ничего не выжмешь.
   - Почему? Хотя бы для проформы. Сейчас  тебя  отвезу,  заеду  в  дежурку,
оставлю для него повестку.  Они  сегодня  ему  в  ящик  забросят.  Он  вроде
по-прежнему на квартире Славина живет.
   - Ладно, если он и выложит что-нибудь  новое  насчет  ребят,  расскажешь.
Хотя вряд ли. - В душе Катя уже готова была махнуть на все рукой.  -  Мне-то
он все наврал. Его тогда очень интересовало, что спелеологи нашли в штольне.
Он был явно разочарован, когда я сказала про клочья рубашки. А  она,  теперь
оказывается, совсем и  не  Славину  принадлежит,  а  Мальцеву...  Знаешь,  я
подумала, а может, Новосельский потому так допытывался, что  знал  что-то  о
тайнике с оружием?
   - А как ты с ним познакомилась? -  спросил  Колосов.  -  Надо  же,  когда
только успела.
   Но Катя снова махнула рукой: ах, оставьте вы  это.  Чушь  все.  Ей  вдруг
вспомнился плюшевый бегемот. Он был ростом почти со Свету Мальцеву. И у него
были  такие  же   изумленные,   бессмысленные   глаза-пуговки.   Только   не
серо-голубого, а черного цвета.

Глава 30
ВЕЧЕР В "ПЧЕЛЕ"

   - Кого ждешь? - спросил Лизунов, позвонив в розыск, где на следующий день
Никита скучал в ожидании свидетеля.
   Колосов объяснил: вызвал Новосельского на час дня, как раз тогда, когда в
банке, где он работает, обеденный перерыв.
   - А с чего ты вдруг  затеял  его  передопрашивать?  -  Лизунова  заботило
совсем другое. - Ну, как знаешь.  Между  прочим,  на  сегодня  очную  ставку
следователь по новой  назначил  между  Баюновым  и  Быковским.  А  то  сроки
задержания поджимают. Рабочее обвинение им  обоим  пока  лишь  в  незаконном
хранении оружия предъявлено. А дело-то и правда ФСБ  забирает.  Мне  сегодня
прокурор по этому поводу звонил. Не  зря,  значит,  мы  Леню  Быка  дедушкой
Феликсом стращали.
   Никита заверил: "Как только с Новосельским  закончу,  сразу  приду  и  на
очной ставке поприсутствую".
   Однако свидетель не явился. Ни в час, ни в два, ни в половине третьего. А
тем временем очная ставка  началась  и  очень  быстро  закончилась.  Лизунов
пришел поделиться: Быковский со скрипом  и  великим  мандражом,  но  все  же
подтвердил свои показания на Баюнова. А тот от показаний снова отказался Его
адвокат уже подал в суд жалобу на незаконное задержание.
   - Ну, это теперь пусть федералы с ними обоими колупаются. Хотя жаль,  что
Баюна у меня забирают. От сердца, можно сказать,  отрываю  это  дело,  давно
такого момента ждал. - Лизунов хищно вздохнул. -  А  ты  что  ж,  так  и  не
дождался? Не явился? Проигнорировал? Ну, обнаглел этот наш финансист! Ладно,
попляшет у меня. После работы ко мне махнем, поужинаем, мать звонила - ждет.
Потом в одно место заглянем, а потом за этого  Новосела  возьмемся.  Сегодня
пятница. Я знаю, где эту публику вечером найти можно.
   День прошел нудно. Правда, Мальцев то и дело оживлял  атмосферу,  оглашая
ИВС и двор отдела истошными воплями. Другие арестованные роптали, барабанили
в двери камер - уберите от нас этого психованного!  Приехала  по  вызову  из
Белых Столбов  "Неотложная  психиатрическая".  Но  в  больницу  Мальцева  не
забрали. Накололи успокоительным.
   После сытного домашнего ужина Лизунов, переодевшись в джинсы и  новенькую
толстовку, предложил Никите "подъехать в одно местечко", а затем "браться за
Новосельского".
   Подъехали сначала... в лагерь спелеологов. Колосов, как  верный  товарищ,
ждал за рулем. Лизунов, буркнув смущенно: "Я сейчас",  скрылся  в  одной  из
палаток. Никита сидел в машине. К вечеру снова пошел дождь и похолодало.
   Лизунов вернулся вместе с Алиной Гордеевой. Под пестрым зонтом, помахивая
рюкзачком, она резво перепрыгивала через лужи, спасая новенькие  туфли.  Она
была в белых модных бриджах, желтой куртке и нарядном батнике. Но все равно,
несмотря  на  эту  молодежную  пестроту  и  прикид,  было  видно,  что   она
значительно старше Лизунова.
   Лизунов распорядился ехать в "Пчелу". Что  ж,  подумал  Никита,  пятница,
конец недели, можно и пивка, и сгонять партию на  бильярде.  Он  прикидывал,
куда придется доставлять Пылесоса и его экстремалку потом. Не повезет же  он
ее после бара домой, в Прохоровку, к маме-папе, деду-бабке? И куда  деваться
самому, где ночевать? Честно говоря, хотелось расслабиться после всех трудов
под полную завязку. А до Москвы на машине в таком состоянии не дочапаешь. Он
подумал о Кате. Она  вроде  не  собиралась  возвращаться  в  Москву  сегодня
вечером...
   Глянул в зеркальце на Лизунова. Тот на заднем сиденье,  словно  нечаянно,
от толчка машины, прижался к Гордеевой, поцеловав украдкой ее волосы. Никита
вздохнул про себя: м-да, вот как люди оперативно, вот как! А ты тут как...
   Гордеева  заметила,  что  он  смотрит,  отодвинулась  от  пылкого  и.  о.
начальника и заговорила о... похоронах.  Что,  мол,  все  вроде  в  порядке,
устроилось Никита вспомнил, какие слухи об этих похоронах гуляли  по  лагерю
негласно. Что тело  Железновой  отправили  ее  родителям  в  Питер,  что  на
похороны поехали Майя Арчиева и другие  спасательницы,  но  что  якобы  мать
Железновой категорически запретила Гордеевой приезжать на  панихиду,  потому
что никогда не одобряла отношений дочери и ее "научного руководителя"...
   Надо же, а Пылесосу на все это наплевать с высокой колокольни,  размышлял
Никита. Ишь, как он с ней нежно. Что ж, как это Катя говорила?  "Влюбленные,
безумцы и пииты из одного воображенья слиты".
   А Гордеева продолжала говорить:  непрекращающиеся  дожди,  мол,  пока  не
позволяют продолжать работу в Съянах. Но как только погода улучшится,  через
день-другой, как грунт подсохнет, спуски возобновятся. Никто не ожидал,  что
июнь будет таким дождливым и холодным. Но ничего не поделаешь, климат...
   В "Пчелу" приехали в начале одиннадцатого.  Там  уже  было  яблоку  негде
упасть. Молодежь веселилась вовсю. Чувствовалось по всеобщему оживлению, что
снова наклевывается (к полуночи, попозже) какая-то вечеринка. Ну, теперь жди
в этой дыре ряженых вампиров и маньячек с топором. А может,  сама  Луноликая
заглянет на огонек, это местное пугало школьников.
   Они заказали у стойки пива. Выпили. Заказали  еще.  Тут  во  втором  зале
заиграла музыка, медленный танец. И Гордеева, улыбаясь как русалка,  увлекла
Лизунова на танцпол.
   Кто-то толкнул Никиту локтем, буркнув: привет,  извини-подвинься.  Никита
обернулся. Шведов собственной персоной. Он был в джинсах цвета хаки,  черной
бандане и черной кожаной до колен куртке, промокшей  от  дождя.  Он  заказал
себе пива.
   - Ба, какие люди и здесь, - усмехнулся он. - Темное пьешь? Я тоже  темное
люблю, бархатное. - Он заметил среди танцующих Гордееву. -  Ой,  и  Алиночка
здесь. С вами, что ли? А, с этим... Между прочим, я ей  это  место  показал.
Как в мае сюда приехали, все ныли с Женькой - отдохнуть негде,  расслабиться
по-человечески. Алька выпить никогда не дура. Всегда сама за себя  платит  -
это принцип у нее такой. Феминистка! Что  ж,  бабки  есть.  Олег  наш  вещий
неплохо платит.
   - Тебе меньше, что ли? Обделяет? - поинтересовался Никита.
   - Ну, я не жалуюсь, - Швед пьяно