е все.
   - А что еще?
   - Очень рада тебя видеть. Честное слово.
   Из  семнадцатого  кабинета  валом  повалил  народ:  понятые,  подставные,
потерпевшая, адвокат, задержанный, пристегнутый наручниками к  оперативнику.
Последней, как белка из дупла, высунулась быстроглазая  румяная  брюнетка  в
белом модно приталенном пиджаке и узкой черной юбке с разрезом.
   - Катюшка, лети на крыльях. Все, опознали, ура!
   А где мое мороженое? - Она зыркнула с любопытством на Катю и Колосова.  -
А с кем ты беседуешь?
   Катя сказала, представила. Колосов кивнул следователю Красновой.
   - Значит, здесь будешь? - спросил он. - Ну ладно. Созвонимся.

Глава 12
БАЙКИ У КОСТРА

   Но самое интересное состояло в том, что в тот  вечер  Колосов  никуда  не
уехал.  Катя  увидела  его  около  восьми  часов,  когда  они  с  Красновой,
припозднившись, запирали дверь кабинета...
   Никита вместе с Лизуновым и каким-то  незнакомцем,  явно  стилизовавшимся
под мачо, о чем-то тихо, но весьма зло спорили.
   Катя и Варвара взяли курс на  автобусную  остановку  с  явным  намерением
ехать домой. Как же получилось, что ноги привели их...
   - Варь, а ты веришь в то, что в словах психов  порой  может  быть  скрыта
довольно любопытная информация? - Катя несколько  переиначила  свой  вопрос,
который уже задавала Колосову.
   Тут  подошел  автобус  семнадцатый  номер  Варя  секунду   сосредоточенно
смотрела на приятельницу, еще секунду колебалась,  потом  кивнула:  залезай,
трогаемся.
   -  Новосельский  упоминал  о  том,  что  Андрей  Славин  не  раз  посещал
каменоломни - вроде бы еще мальчишкой и когда студентом был, то есть не  так
уж и давно. - Катя смотрела, как за окном автобуса мелькают дома и переулки,
заросшие липами, бузиной и сиренью. - Сестренка Коровиной сказала, что  Швед
хотел на Маше Коровиной жениться, гулял с ней. А ее мать, хоть рассудок ее и
явно нездоров,  твердит  о  том,  что  Съяны  посещала  и  Вера  Островских.
Связывать мы эти факты пока  не  будем,  пусть  так  и  остаются  обрывками,
однако... Вот, например, если верить матери Коровиной, что Вера спускалась в
подземелье, то... Как тогда отнестись к другим ее словам,  о  том,  что  она
"таскалась к бесам"?
   Краснова не ответила. В руках она  держала  увесистую  спортивную  сумку,
которую перед уходом с работы вытащила из шкафа в кабинете. Там были ее вещи
для занятий в фитнесс-клубе.
   - Конечно, насчет бесов все это мура, бред, - продолжала Катя  задумчиво.
- И весь этот домашний декор - церковные  свечи,  ладан,  запись  молитв  на
пленке - просто причуда раненного горем рассудка, но... Я  вот  все  гадала:
почему эти трое вдруг отправились ночью в Съяны? Точного ответа нет и до сих
пор. Но по показаниям трех свидетелей косвенно  установлено,  что  все  трое
пропавших имели-таки к Съянам некоторое отношение: Славин  там  бывал,  Вера
вроде бы тоже, а Маша  Коровина...  Ну,  та  близко  общалась  с  человеком,
который служит у спелеологов проводником.
   - Да, если только Новосельский сказал правду и  если  мать  Коровиной  не
окончательно помешалась, - заметила Краснова.
   - Но устами младенца глаголет истина. У нас  остаются  показания  Машиной
сестренки насчет Шведа. И еще, - Катя  посмотрела  на  подругу.  -  Самое-то
интересное - подошел семнадцатый, и мы с тобой, совершенно не  сговариваясь,
взяли и...
   - Не могу же я отпустить тебя, авантюристку несчастную, к этому чокнутому
Шведу одну на ночь глядя, - хмыкнула Краснова. - Меня Вадичка твой потом  со
свету сживет.
   - Не звонит совсем, - Катя загрустила о муже. - Загуляли там, наверное, в
дым с Сережкой Мещерским. А может, дуется, что я в командировку уехала?
   - Позвонит, никуда не денется, - отмахнулась Краснова.  Было  видно,  что
упоминание про Мещерского, которого ей так неуклюже сватали, ей неприятно. -
А вот и лодочная станция, выходим.
   Конечная... Это называлось - идти туда, не зная куда и зачем.  Причем  на
ночь глядя. Было уже без четверти девять. Но еще совсем  светло.  Однако  на
лес, реку, поле для гольфа уже наползал туман. Поле было пустым. В  гольф  в
этот вечер здесь не играли.
   Они  дошли  по  шоссе  до  придорожного  кафе.  На  веранде  было   полно
посетителей,  на  стоянке  ждали  машины.  В  основном  пыльные  подержанные
иномарки.
   - Надо чего-нибудь перекусить, - объявила Краснова. - И потом, тут тубрик
есть, там и переоденемся.
   Вторую часть фразы Катя поняла не очень  четко.  Переодеваться-то  зачем?
Они сели за свободный столик, взяв у стойки  по  большой  чашке  кофе  и  по
гигантскому черствому бутерброду с ветчиной, сыром,  салатом  и  помидорами.
Катя рассматривала посетителей. В основном все местные и почти все молодежь.
Приехали на машинах, чтобы  скоротать  вечерок  на  веранде  под  черепичной
крышей, где из динамиков стонет Земфира, где пахнет жареным  кофе  и  льется
рекой разливное пиво.
   Поев, они расплатились  (не  так  уж  и  дорого  оказалось),  и  Краснова
потащила ее в туалет. Там она раскрыла сумку  и  достала  джинсовые  линялые
бриджи, спортивный костюм, ветровку, бейсболку, майку-топ, кроссовки и белые
теннисные тапки.
   - Эти твои спасатели, они же там как цыгане в  шатрах.  По-простому,  без
церемоний. Походный стиль. А мы заявимся на  каблуках,  в  белом  пиджаке  с
перламутровыми пуговицами. - Она любовно погладила свой новенький жакет. - И
получится отчуждение, потому что везде встречают по одежке.  Маскируйся  под
туриста. Что налезет - твое, а я остатки возьму.
   Катя облюбовала бриджи,  топ,  ветровку.  Из  обуви  ей  достались  белые
тапочки. В душе она дивилась, сколько тряпок таскает Краснова в  свой  клуб,
на целый отпуск хватило бы. И не  лень  ей!  Варвара  оделась  в  спортивный
костюм  "найк",  кроссовки  и  лихо  сдвинула  назад  козырьком   бейсболку.
"Городскую" одежду они спрятали в сумку. Получилось очень  даже  ничего.  Но
барменша проводила их пристальным взглядом, когда они, обновленные, вышли из
кафе.
   Стемнело. На шоссе и на поле для гольфа зажигались фонари. Они  дошли  до
указателя "Медвежий дуб", свернули на тропу в березовую рощу. До лагеря было
уже рукой подать. На прозрачном серо-зеленом небе, словно прибитый  гвоздем,
висел бледный серпик месяца. Катя посмотрела в небо, и на душе ее вдруг ни с
того ни с сего стало смутно,  тревожно.  Но  вместе  с  тем  она  испытывала
облегчение: как хорошо, что Варвара  с  ней,  рядом.  Одна  бы  она  в  этих
июньских сумерках, в этом тихом березовом лесу,  покрытом  молодой  зеленью,
давно бы уже, наверное, повернула назад, к полю  для  гольфа,  к  автобусной
остановке.
   Однако дошли они без приключений, на  ходу  обсуждая,  как  бы  объяснить
спелеологам свой поздний визит в лагерь.
   - Ты  молчи,  Кать,  я  сама  что-нибудь  совру,  -  сказала  Краснова  и
вздохнула:
   - А Катьку снова мама из садика забрала. Наверное, решила - я на свидание
помчалась. Знаешь, после развода она как-то ко мне изменилась, что ли...  Не
знаю, что она думает, но... У меня сейчас никого нет. Не везет мне что-то. А
мама... вдруг среди ночи позвонит: ты одна? Или рано-рано утром, когда мы  с
Катюш кой еще спим, вдруг нагрянет. Вроде бы по пути  на  базар,  а  сама...
Такое ощущение, что она меня контролирует, что ей  неприятно,  если  у  меня
вдруг кто-то появится.
   - Она просто беспокоится за тебя.
   - Да, конечно, но... Мне двадцать  восемь  лет,  жизнь  уходи  г.  Катька
растет, а я... Мама не понимает, что уходит, улетучивается моя жизнь. Ей  же
все кажется, что мне шестнадцать. А при слове "презерватив",  когда  она  но
телевизору его слышит, ее всю коробит.
   Катя помалкивала. Краснова редко изливала душу. Если откровенничала, то в
основном о своем бывшем муже. О своих  непростых  отношениях  с  матерью  не
говорила никогда. Словно чувствовала: в этом Катя не судья и не советчик.
   Сквозь деревья они увидели яркие отблески костра. Так Кате и  запомнилась
эта ночь: стволы сосен, блики багрового пламени на коре, костер,  в  который
то и дело кто-то из спасательниц подбрасывал хворост. Искры взлетали в  небо
ярким снопом, валил густой белый дым.
   -  Нет,  главную  роль  тут  все  же  играет  страх.  Парализуется   сама
возможность искать выход из положения. А физическое состояние тут вообще  ни
при чем. Страх всему причина, - громко говорил  кто-то  из  сидевших  вокруг
костра.
   Катя увидела Полный Сбор:  вокруг  огня  сидели  человек  двадцать  -  на
лапнике, на пнях, на спальных мешках, на  "пенках".  Все  это  были  молодые
девицы. "Воительницы", - отчего-то подумалось Кате. Свет пламени ложился  на
их лица. Почти все были одеты по-походному - в спортивные  костюмы,  джинсы.
Но от жара костра многие сняли куртки и сидели в  лифчиках  от  купальников.
Загорелые, гибкие, сильные, молодые тела.
   Катя увидала Гордееву. Да, теперь, без каски, без уродливого комбинезона,
она бесспорно признала в ней ту, которая, как заправская нудистка,  загорала
на лесной поляне. Гордеева  курила  сигарету,  щурилась  на  огонь.  Слушала
болтавших у костра.  Загорелая  ее  рука  покоилась  на  плече  темноволосой
девушки. Катя уже встречалась с ней и помнила, что ее имя Женя.
   А в самом центре этого девичьего цветника на  пне  восседал  единственный
мужчина. Швед, в джинсах, тельняшке, с початой бутылкой пива в руке.  Именно
тельняшка бросилась Кате в глаза. Ну, как же, она уже видела ее  на  снимке.
За тем, собственно, и приехала сюда. Этот Швед, христианского имени которого
она до сих пор не знает...
   Швед был пьян. В траве рядом с ним валялось много пустых пивных  бутылок.
Навеселе были и некоторые из спасательниц И от этого  Кате  стало  неприятно
Как? Ведь слова "спелеолог", "спасатель"  всегда  ассоциировались  у  нее  с
неустанным  подвигом  -  самоотверженным,   напряженным,   бесконечным.   Ей
казалось: спасатели на месте ЧП работают как заводные, как роботы, без сна и
отдыха. Так, по крайней мере, о  них  говорили.  А  тут...  Пустые  бутылки,
посиделки. Словно обычные заезжие туристы. Пьяницы!
   -  Девчонки!  Привет!  -  с  ними,  увидев   их   первой,   поздоровалась
спасательница Женя. Гордеева убрала с ее плеча руку, расслабленно и вместе с
тем стремительно поднялась.
   - Добрый вечер, какими судьбами так поздно к нам?
   Варвара сильно покраснела и забормотала что-то про лодочную  прогулку  до
Черного леса, про ребят на моторке, про сломанный лодочный мотор.
   - Немного до яхт-клуба не дотянули, заглох, они нас высадили, сами  лодку
ремонтируют, а мы на автобус, да вот костер ваш увидели.
   "А еще хвалилась, что умеет врать", - с досадой подумала Катя.
   - Я знала, что это ваш лагерь, - сказала она.
   - Садитесь, - Гордеева пригласила их как гостеприимная хозяйка. -  Чаю  с
малиной хотите?
   - Они ж с  реки,  замерзли,  промокли,  наверное.  -  Швед,  покачиваясь,
поднялся. - А ты, Алечка, им чай... Им спирту надо дать.  -  Он  наклонился,
явно намеренно задев при этом Краснову, и извлек откуда-то бутылку водки.  -
Евгения, подай гостям наши фирменные фужеры.
   Женя ушла в одну из палаток и принесла две огромные  алюминиевые  кружки.
Швед щедро налил из бутылки при гробовом ехидном молчании спасательниц.
   - Речной  русалочий  коктейль.  -  Он  галантно  поднес  "фужер"  сначала
Красновой, а потом и Кате. Краснова спокойно взяла кружку.
   - Ваше здоровье, - пискнула она тоненько и залпом выпила. Не  закашлялась
даже. - Водка, - констатировала она. - Или самогон?
   - А ты что, солнышко, тоже из милиции? - Швед  смерил  ее  взглядом,  она
доходила ему лишь до плеча. - Нет, вот  кто  у  нас  лицо  официальное,  при
погонах. - Он отвесил Кате шутовской поклон.
   - Выпейте, это водка, вы согреетесь. А ты, Пашка, прекрати трепаться.
   Гордеева сказала как отрезала. Голос  у  нее  был  приятный,  мелодичный,
грудной, но все же очень даже командирский. Катя глотнула из кружки. Ничего,
не умерла. Спирт огнем ожег горло, а по телу сразу разлилось тепло.
   - Садитесь к огню. - Кто-то из спасательниц притащил "пенку".
   Они сели в круг. Несколько минут царило неловкое  молчание,  как  бывает,
когда в сплоченной компании  появляются  чужие.  Потом  потихоньку  разговор
возобновился. Швед открыл еще одну бутылку пива.
   - Алина, новости какие-нибудь есть? - спросила Катя.
   Гордеева отрицательно покачала головой.
   - А сегодня вы туда спускались? Гордеева кивнула.
   - Все по тому же маршруту шли?
   Гордеева снова молча кивнула. Лицо ее стало  задумчивым,  почти  угрюмым.
Она наклонилась к Жене, что-то тихо сказала. Та снова встала, направилась  в
палатку и вернулась с тремя крошечными пузырьками в руках. Подошла  вплотную
к костру и вылила по несколько капель из каждого пузырька в пламя.
   В воздухе тут же разлился свежий терпкий аромат.
   - Ароматерапия, - сказала Женя, поймав  вопросительный  Катин  взгляд.  -
Пять капель бергамота, три базилика, пять мелиссы. На сегодняшний вечер  это
оптимальное сочетание.
   - А на другой вечер сочетание масел будет другим?  -  спросила  Краснова.
Женя улыбнулась.
   - Она настоящий травник, - сказала Гордеева. - Целую коробку экстрактов с
собой всюду возит.
   Видимо, ароматерапия возымела действие: разговор оживился.  Спасательницы
и Швед заговорили о  дне  предстоящем.  Швед  настаивал  на  том,  что  надо
проверить какой-то девятый маршрут.  А  часть  спасательниц,  среди  которых
громче всех говорила уже знакомая Кате Майя,  возражали:  на  девятом,  мол,
осыпи, опасные участки. И  уровень  прохода  настолько  сложен,  что  трудно
поверить, что новички (Катя поняла,  что  под  этим  словом  подразумевались
пропавшие) сунулись бы именно туда.
   - Я не понимаю, почему ты  так  упорно  избегаешь  седьмого  маршрута,  -
воскликнула Майя. - То есть понимаю, конечно, но все  это  глупости,  Пашка,
дикость! С кем не бывает случайностей!
   Швед смотрел в огонь. Катя видела: он пьян.
   - Алина, ну скажи хоть ты ему!
   - Он наш проводник, он и решает, - устало откликнулась Гордеева.
   - Я почти треть седьмого маршрута одна  прошла,  почти  до  самой  камеры
добралась, а он...
   - Дура, - процедил Швед  и  швырнул  пустую  бутылку  из-под  пива  через
костер. Она со звоном разбилась о ствол сосны.
   - Камера... надо же какое название.  -  Катя  усмехнулась.  -  Я  думала,
только у нас такие в ходу, но никак уж не в спелеологии. Что за камера?
   - Камера Царицы, - ответил Швед.
   - Не слушайте его. - Женя снова капнула на  хворост  в  костре  ароматные
масла. - Он просто пьян. И просто болтает.  Рад  каждому  свежему  слушателю
повторять свои сказки.
   - Обожаю сказки, - призналась Катя, улыбнувшись Шведу.
   - Ну, знаете, подобные места всегда  полны  слухов,  легенд.  Заброшенные
шахты, катакомбы,  усадьбы,  замки,  старые  дома  -  все  это  со  временем
обрастает разной  фантастической  шелухой.  -  Гордеева  говорила  негромко,
хорошо поставленным голосом, словно лекцию студентам читала. - И  в  пещерах
так же. Кто занимается спелеологией, частенько  с  этим  сталкивается.  И  в
каждом месте придумывают про пещеры что-то свое. Не бывали  в  Новоафонской,
нет?
   Катя и Варвара в один голос ответили "нет".
   - Туда туристов раньше возили, очень популярно было.  И  все  там  внутри
оборудовали:  маршруты,  электричество,  подсветка.  Но  и  там  каждый  гид
обязательно рассказал бы вам историю о местных духах, привидениях  О  святом
отшельнике, о замурованных в горе влюбленных, которые до сих пор не  находят
покоя.
   - А в Саблинских катакомбах рассказывают о Белом Дьяволе, - сказала Майя.
   И до Кати дошло: они присутствуют на классическом вечере отдыха и  сказок
под названием БАЙКИ У КОСТРА.
   - Саблинские катакомбы, где же это? - поинтересовалась Краснова.
   - Под Питером у нас, мы там стажируемся каждый год. А про Белого  Дьявола
говорят, что встреча с ним под землей  к  неминуемому  обвалу  и  затоплению
шахты. И перед тем, как идти вниз, надо ему жертву принести  -  оставить  на
камне хлеб, сигареты, водку, если есть, или значок. Значки он очень уважает,
коллекционирует, наверное. - Майя фыркнула.
   - Но ты ведь сама, сама ему пачку сигарет на камень однажды  положила,  -
усмехнулась Женя. - Я видела.
   - Господи боже, девки, да это ж традиция! Ну, это как бросить  монетку  в
фонтан, чтобы вернуться в город на следующий год, - Майя всплеснула  руками.
- Ну скажите, что дурного в том, чтобы свято соблюсти традицию?
   - Порой это не только традиция.
   - А какой он - Белый Дьявол? Они произнесли это в один голос: Гордеева  и
Катя. Но Катин вопрос прозвучал громче.
   - Белый весь, белый, в саван  закутан  призрак  ужасный,  с  глазами  как
плошки,  горящими  во  тьме.  С  клыками  и  когтями,  завывающий,  рычащий.
Кровожадное чудовище, - просвистела Женя.
   - Знаете, девочки, что там, под землей, самое страшное? - спросила  вдруг
Катю Гордеева. - Темнота. Даже когда у тебя надежный, мощный источник света,
она... Ну, когда в двух шагах от тебя ни  зги  не  видно,  когда  на  стенах
колышутся тени от твоей лампы, поневоле в голову лезет разная чушь.
   - А у меня там трижды без видимой причины гас свет, - сказал громко Швед.
   - Где там? - спросила Краснова.
   - В камере Царицы. Сначала погасла  карбидная  лампа.  Новая,  исправная,
которую я осматривал как раз перед спуском. Я зажег карманный фонарь,  через
две минуты погас и он, хотя батарейки были новые Я зажег спичку,  погасла  и
она. Я остался один в темноте. Мне  потребовалось  три  дня,  чтобы  вслепую
выбраться наружу.
   - Из Съян? - Катя невольно похолодела. - Значит,  и  вы,  проводник,  там
однажды заблудились?
   - Если б я там заблудился, наружу бы не вышел. Направление  я  не  терял.
Инстинкт подводника, - Швед невесело усмехнулся. - Но  у  меня  без  видимой
причины три раза гас свет. На одном и том же месте. Возле ее камеры.
   - На вашем месте я бы ни за что больше в катакомбы не пошла,  -  Краснова
испуганно смотрела на Шведа. - Значит, вы там остались без света? Один?
   - Один.
   - А зачем вы туда пошли один?
   - Да потому что идиот. Из любопытства.
   - Павел...  Вас  Павел  зовут?  -  спросила  Краснова,  и  он  кивнул.  -
Расскажите, пожалуйста, что это за Царица... Я здесь живу, но никогда...
   - Где живешь? - быстро спросил Швед.
   - На проспекте Космонавтов, новые дома знаете? Но я никогда ничего раньше
не слышала о призраках Съян.
   - Потому что это тебя не касалось.  Потому  и  не  слышала.  Тебя-то  как
зовут?
   - Варвара, Варя.
   - Расскажите, Павел, - попросила и Катя.
   - Лучше я расскажу, - сказала  Женя.  -  А  то  он  заведет  сейчас  свою
шарманку. До утра не закончит.  А  я  коротко,  конспективно.  Значит,  так:
камень здесь добывали чуть ли не со времен Ивана Калиты, нарыли ходов, шахт,
штолен под  землей.  Говорят,  даже  проложили  подземный  ход  из  городища
Спас-Испольска до самой реки и дальше под  дном  на  тот  берег,  в  деревню
Кисели. Якобы для того жители это сделали, чтобы во время татарских  набегов
спасаться. Так вот, при Грозном во  время  набега  на  Москву  один  большой
татарский отряд прошел с юга, взял Спас-Испольск приступом,  городище  сжег,
разграбил окрестные села. И хотел двинуться дальше. Но тут начались  сильные
дожди, и река разлилась, затопив луга. И орда застряла в  здешних  краях.  И
вот хан, возглавлявший отряд...
   - Темир-Кутлуй. В нашем краеведческом музее я спрашивал, мне сказали, что
так его звали, - вмешался Швед.
   - И вот хан с таким именем впал в хандру по причине дождя и  бездействия.
Делать ему было абсолютно нечего, только развлекаться с гаремом. И когда  он
перетрахал всех своих жен и  наложниц,  то  положил  глаз  на  свою  старшую
сестру. - Женя подбросила в костер хвороста. -  Ну,  мол,  люблю,  не  могу,
умираю и все такое. Сестра была ему ровня, из рода самого Чингисхана,  да  к
тому же был у нее уже жених - тоже хан из Золотой Орды, к нему, кстати, ее и
вез