но с Кузнецовым творилось что-то не то. Старого  друга  было
не узнать.  Снегирев  вслушивался  в  речь  Вальки  и  не  узнавал  того
стремительного речитатива, который был раньше свойствен Кузнецу.
   - Валя, - осторожно начал Снегирев.
   - Оставим тему моих перемен, - быстро остановил его друг.
   - А я не про это. Я про выборы.
   - Не вздумай снимать свою кандидатуру!  -  опять  неожиданно  вскипел
Валентин.
   - Почему?
   - Это долго объяснять.
   - Ничего, Валя, я не спешу. Объясни мне...
   - Ну какой ты занудный, Снегирь, не  хочу  я  тебе  всего  объяснять,
поверь мне на слово.
   - Я должен знать, ради чего я рискую жизнью  своего  сына,  -  жестко
произнес Снегирев и посмотрел Вальке в глаза. Тот испуганно взглянул  на
друга и тут же отвел взгляд.

***

   На крыльцо кто-то взошел, были слышны чьи-то шаркающие  шаги.  Валька
встрепенулся и пошел навстречу. Снегирев встал и настороженно  посмотрел
в сторону двери. Через несколько секунд в проеме появился высокий  тощий
незнакомец. Он улыбнулся и кивнул Ивану Давыдовичу:
   - Здрасьте, дядя Ваня.
   -  Здорово,  -  отозвался  Снегирев  и  вопросительно  посмотрел   на
Кузнецова.
   - Изменился, конечно, мой  Сенька,  -  развел  руками  как  будто  не
замечающий разительной перемены в сыне Валентин.
   - Изменился - не то слово. Всеволод, чуть покашливая, прошел в дом, и
где-то в дальней комнате скрипнула кровать.
   - А где Лиза?
   - А она... в магазин пошла.
   Снегирев подошел вплотную к другу и твердо произнес:
   - Валя, я  сниму  свою  кандидатуру.  Мне  больше  делать  ничего  не
остается.
   - Ты не можешь так поступить! - захлебываясь от  возмущения,  крикнул
Кузнецов.
   - Почему?
   Валентин испуганно  вздрогнул,  посмотрел  в  сторону  комнаты,  куда
удалился сын, и умоляюще посмотрел на друга:
   - Ваня... Иван... я тебе все объясню. Только ты не спрашивай,  что  и
как.
   - Я слушаю.
   - Иван, три месяца назад... Одним  словом,  мне  нужна  была  большая
сумма денег... Понимаешь, у меня не было других вариантов, и я  взял  се
под твои выборы, понимаешь...
   - Ну? - нетерпеливо произнес Снегирев.
   - Я обещал этим людям, что ты обязательно будешь баллотироваться.
   - Кто эти люди?
   - Я не могу тебе этого сказать. - И Валентин быстро добавил:
   - Но если ты откажешься от выборов, мне придется отдавать эти деньги.
А я сейчас не могу.
   - Валя, я ничего не понимаю.
   - Прости меня, Иван. У нас были большие проблемы...
   - Кто эти люди? И что они хотят от меня?
   - От тебя?.. Ничего, скорее всего, ничего. Но я объяснил, что  деньги
нужны тебе на выборы.
   - Валя, а зачем тебе нужны были деньги?
   - Не спрашивай!  -  быстро  сказал  Кузнецов.  -  Я  прошу  тебя,  не
спрашивай.
   Когда-нибудь я тебе все объясню... но не сейчас.
   - Я знаю этих людей?
   - Да, - выдавил из себя Валентин.
   - У вас тут что-то происходит, я ничего не могу  понять.  У  вас  все
живы-здоровы? - растерянно спросил Снегирев.
   - Да-да, все, слава богу, уже нормально, но...
   - Я все понял, - прервал  его  Снегирев  и  направился  к  выходу.  -
Прощай, Валентин Сергеевич, я разберусь со своей  проблемой,  и  мы  еще
вернемся к нашему разговору.
   - Иван!
   - Я все понял, - кивнул, не оборачиваясь, Иван Давыдович и  вышел  из
дома.
   Холодный северный ветер дул прямо в лицо  Снегирева.  Иван  Давидович
поежился и, не оглядываясь, направился к воротам. Впервые он покидал дом
друга с таким неприятным осадком  в  душе.  Он  чувствовал,  что  Валька
чего-то недоговаривает, но настаивать на откровенности не стал. По  всей
видимости, его старый друг по-другому поступить не мог.  Иван  Давыдович
всегда доверял Кузнецову, и ему не хотелось подозревать друга  в  чем-то
или обвинять в недостаточной откровенности.
   Снегирев открыл калитку и буквально нос к носу столкнулся с  какой-то
женщиной в темно-серой куртке. Женщина охнула и подняла глаза.
   - Лиза? Здравствуй!
   - Ваня? Ты к нам?
   - Я от вас. Уже уезжаю, у меня срочные дела.
   - Да... Ваня, я слышала. От Сашки нет никаких известий?
   Снегирев  отрицательно  покачал  головой.  Жена  Вальки  тоже  сильно
изменилась. Еще три  месяца  назад  она  была  цветущей,  жизнерадостной
женщиной, с открытой очаровательной улыбкой. Перед ее обаянием никто  не
мог устоять, и Снегирев даже втайне завидовал другу, ему  казалось,  что
их семья - идеальный случай гармонии. Он посмотрел в усталые глаза  Лизы
и прямо спросил:
   - Лиза, я хотел  с  тобой  поговорить.  Мне  кажется,  у  вас  что-то
произошло.
   Женщина  испуганно  захлопала  глазами,  казалось,  что  она  вот-вот
расплачется.
   - А Валя тебе ничего не сказал?
   - Нет. Но я, как старый друг, как...  в  общем,  я  хочу  знать,  что
случилось.
   - Беда у нас, Ваня, произошла. Сеня...  одним  словом,  у  него  были
серьезные проблемы со здоровьем.
   - Со здоровьем? - недоверчиво переспросил Снегирев.
   - Мы его с трудом вылечили. По крайней  мере,  хотим  надеяться,  что
вылечили.
   Ивана Давыдовича внезапно осенило:
   - Лиза, скажи, это связано с наркотиками?  Женщина  уткнулась  ему  в
плечо и заплакала. Снегирев погладил  ее  по  голове,  Лиза  зарыдала  в
голос.
   - Ты не представляешь, Ваня, что было. Валентин... Он просто...
   - Я видел его, - произнес  Снегирев  и  вспомнил  исхудавшего  и  так
быстро поседевшего друга.
   - Видел, да? На него смотреть страшно, он так изменился...
   - Лиза, а сейчас все в порядке? Ты уверена?
   - Да, мы возили  Сеньку  в  клинику,  специализированную...  Пришлось
заплатить... И потом, у него, кажется, были какие-то долги... Этим  всем
Валя занимался... Было ужасно тяжело.
   -  Я  понимаю,  -  задумчиво  произнес  Снегирев,  подыскивая   слова
утешения.
   Лиза вытерла глаза и вымученно улыбнулась:
   - Ты извини, что я так расплакалась.  Просто  все  время  приходилось
себя сдерживать.
   - Да ну... - махнул рукой Снегирев.
   - Может, пойдешь к нам, чайку попьешь? - спохватилась она.
   - Нет, Лиза, извини, я должен ехать. Они  простились,  и  Снегирев  с
тяжелым сердцем отправился к стоянке такси.

Глава 13

НОВЫЕ ВЕРСИИ

   Краснов, оседлав стул, сидел перед Виктором Поваляевым  и  вертел  во
рту карандаш. Пресс-секретарь Снегирева  на  этот  раз  допрашивался  по
поводу домработницы Лидии Сергеевны.
   - Значит, ничем следствию помочь  не  можете?  -  задумчиво  повторил
Андрей только что услышанную от Поваляева фразу.
   - К сожалению... - развел тот руками.
   - Хорошо, а сколько времени вы были знакомы с убитой?
   - Около полугода. Она пришла к Ивану Давыдовичу осенью,  а  до  этого
времени я с ней не был знаком.
   - А откуда она пришла? Кто дал ей рекомендации?  Ведь  просто  так  в
такой дом попасть сложно.
   - Я точно не знаю, по-моему, через знакомых.  Но  через  кого,  я  не
знаю.
   Вообще-то мы давали объявление в газету, было  много  звонков,  может
быть, и через этот источник, - охотно отвечал Поваляев.
   - А кто обычно занимался подбором персонала?
   - Вы имеете в виду на фирме?
   - Ну и на фирме тоже.
   - Обычно сам Иван Давидович. Его слово было решающим. Я думаю, что  и
с Лидией Сергеевной было так же.
   - Скажите, Виктор, вы часто общались с домработницей?
   - Да нет! У нее всегда были свои дела,  у  меня,  как  вы  понимаете,
свои.
   Потом, разница в возрасте...
   - И все-таки. Я хочу услышать ваше мнение об этой женщине. Попробуйте
охарактеризовать ее. Может быть, в двух словах.
   - А я, наверное, только в двух словах  и  смогу.  Она  была  отличная
хозяйка. Готовила очень вкусно. Потом, аккуратная.
   - Это что касается, так сказать, профессиональной сферы, а о личности
ее что вы скажете?
   - О личности? - Поваляев закусил губу и задумался. - Не знаю. Я  ведь
ее плохо знал. Разговаривали мы обычно только на кухне, за  столом.  Она
спросит:
   "Вкусно?" - я отвечу. И все.
   - И все, - опять повторил за допрашиваемым Краснов.
   - Знаете... - вдруг произнес Поваляев. - Мне кажется,  она  скуповата
была.
   - А из чего вы это заключили?
   - Иван Давыдович человек щедрый и платил очень хорошо. А  она...  Как
это сказать? Одевалась всегда в какое-то тряпье. Аккуратно одевалась, но
всегда во что-то старенькое. Как будто прибеднялась. И потом, нет-нет да
скажет, так, в разговоре, мол, денег нет, копейки считаю. Мне  это  было
странно слышать, зная Ивана Давыдовича.
   - Спасибо, Виктор. - Краснов встал.

***

   Николаев с Красновым встретились в сквере. Погода была, прямо скажем,
не располагающая к беседе на свежем воздухе, и молодые  мужчины,  кивнув
друг другу, быстро направились  в  ближайшую  забегаловку.  Недалеко  от
сквера располагалась уютная пельменная, это было как раз то,  что  нужно
голодным оперативникам.
   - Давай, Лешка, докладывай, что там  с  обыском?  -  давясь  горячими
пельменями, спросил Краснов.
   Николаев загадочно улыбнулся:
   - Бабулька-то наша была не промах.
   - Чего нашли? Не трави душу. Николаев окунул  пельмень  в  горчицу  и
через секунду жадно заглотнул его.
   - Лешка, чего нашли? - повторил вопрос Краснов.
   - Крупную сумму денег, Андрюха. Оказывается, покойная была подпольной
миллионершей.
   - Сколько?
   - Пять тысяч баксов.
   - Ого!
   - Вот так. А еще старики жалуются, что на хлеб не хватает. Может,  их
всех потрясти - и такие залежи обнаружатся...
   - Я думаю, Леха, Лидия Сергеевна - счастливое исключение.
   - Или несчастливое, - добавил Николаев, доедая последний  пельмень  и
запивая его компотом -Какие соображения.?
   - Версия есть.
   - Купили бабульку?
   - На лету подметки рвешь! - улыбнулся Николаев.
   - А ей показалось мало,  -  продолжал  размышлять  Андрей,  -  и  она
потребовала еще денег. Так?
   - Ну почему ты так плохо о ней думаешь! Может, старушка раскаялась  в
содеянном...
   - Может.
   - Вот есть другой вопрос, Андрюха. Кто ее купил?
   - Тот, кто похитил Снегирева-младшего.
   - И мы опять возвращаемся к нашим баранам, - развел руками  Николаев,
- кому это было нужно?
   - Ответ один - конкурентам.
   - Будем работать в этом направлении?
   - Времени мало  каждого  прощупывать.  Осталось-то  всего  ничего.  У
Снегирева в восемь часов эфир. А сейчас, - Краснов посмотрел на часы,  -
половина двенадцатого.
   В кармане у Краснова затренькало. Андрей извлек мобильный  телефон  и
нажал на кнопку:
   - Да. Что?.. Когда?.. Где?.. Едем! Николаев  вопросительно  посмотрел
на Краснова. Тот выключил телефон и схватил Алексея за руку:
   - Только что в квартиру Снегирева звонил его сын...

***

   А Шуре ровно за два часа до этого позвонила се практикантка Дора.
   - Алло, извини, пожалуйста, если  я  тебя  разбудила.  У  тебя  голос
сонный.
   - Что-то на работе?
   Потапова была журналисткой добросовестной и не любила,  когда  другие
выпадают из процесса без веских оснований. Оставшимся приходится  делить
между собой нагрузку коллеги. Некрасиво.
   - Да нет, я не по этому поводу.
   - Тогда что?
   Дора вздохнула в трубке:
   -  Шура,  я  знаю,  что  ты  вчера  весь  день  пыталась  найти  след
похитителей Саши Снегирева. Кажется, я могу тебе помочь.
   "Ну вот, еще один помощник, - вяло разозлилась Шура. - Вчера уже один
помог. И подошел-то точно с такой же фразой. Почему они сами-то себе  не
помогают? Зачем им я?"
   - Дора, извини, но ты вряд ли...
   - Тебя уже не интересует это дело?
   - Интересует. Но я  плохо  понимаю,  при  чем  здесь  ты.  Извини  за
грубость, но у тебя сейчас голова должна быть занята совершенно  другим,
своим основным делом -  освоением  профессии.  Или  ты  думаешь,  что  в
тележурналистике ты уже все постигла?
   Дора никак не отреагировала на раздраженный тон  и  напор  Потаповой.
Она снова вздохнула, выдержала паузу и сказала:
   - Я говорю, что знаю один способ. Вернее, одного человека.  В  общем,
если тебе это по-прежнему интересно...
   - Хорошо. Что за человек и способ?
   - Не по телефону, Шура. Я не знаю, как ты к этому отнесешься...
   Дора - девушка серьезная и основательная, но сейчас она явно темнила.
   - Шура, можно я к тебе сейчас приеду? Ненадолго, на несколько  минут.
Не беспокойся, я живу на этой же стороне, минут через сорок буду. Ладно?
   Ну что ты будешь делать?
   - Ладно, - проворчала Шура и, положив трубку, снова  пошла  на  кухню
ставить чайник. Странная эта Дора - вроде бы скромная и серьезная, а тут
говорит - я к тебе сейчас приеду. Мы же не подружки, и не  накоротке,  а
может, у меня кто-то есть, а с ней только служебные отношения наставницы
и практикантки.

***

   Ровно через сорок минут. Дора позвонила по домофону снизу.  Проходить
и раздеваться не стала, встала у порога и серьезно сообщила:
   - Шура, я знаю способ, но он несколько нестандартный.
   - В каком смысле нестандартный?  Может,  разденешься  все-таки?  Чай,
кофе?.. Пройдем на кухню, поговорим...
   - Да нет, спасибо. Действительно, я ненадолго.
   - Ну и что?
   - Это моя тетка. Родная тетка.
   - Она сыщик? Частный детектив? - Шура добавила в тон немного яда.
   - Нет, Света по  профессии  программист.  Сейчас,  правда,  дома,  ее
сократили, но не в этом дело, дело не в ее профессии...
   - А в чем?
   - Она гадает, понимаешь? Она гадает очень  хорошо.  Света  видит  то,
чего не видят другие.
   - Дора, извини...
   Практикантка умоляюще подняла руку:
   - Шура, я понимаю, что это звучит несколько диковато  и  странно,  но
это действительно так. Я поэтому и не стала тебе говорить  по  телефону,
это лично надо. Если бы я не  была  племянницей  Светы,  я  бы  сама  не
поверила ни в один из рассказов про нее. Шура снова начала раздражаться.
   - Дора,  ты  взрослая,  надеюсь,  умная  девушка...  Этих  гадалок  и
ясновидящих столько сейчас развелось...
   - Она не такая, как все. И она не называет  себя,  кстати,  гадалкой.
Это уж мы так, чтоб привычнее. И ясновидящей. Она  просто  действительно
все видит.
   Света - потомственная гадалка, наша  прабабушка  по  Светиной  линии,
Мария Константиновна, была при дворе...
   - Постой, постой, при каком дворе?
   - У  Романовых,  -  буднично  пояснила  Дора  и,  расстегнув  верхнюю
пуговицу плаща, сползла спиной по стене, усевшись на низкую тумбочку для
обуви: хозяйка ведь стула не предложила. - Она была у  Романовых  личным
советчиком, об этом даже в записках княгини Трубецкой можешь  прочитать.
Там не вымысел, в этой книжке, потому что я знаю  -  это  наша  семейная
история. И не легенда, потому что Мария Константиновна все Светиной маме
передала,  когда  в  конце  сороковых  поехала  умирать  на  родину,   в
Саратовскую губернию. Но  об  этом  тогда  вслух  не  говорилось,  а  мы
говорили у себя дома полушепотом. Так вот, Светина мама  практически  не
использовала эти знания, и Света с детства догадывалась, конечно, что ее
способности необыкновенные, а технологию не знала. И вот, когда  Ксения,
это мама Светина, заболела сильно... Ну, в общем,  тебе  это  не  должно
быть интересно.
   - Ну почему же, - чуть  убавив,  но  не  отключив  до  конца  иронию,
сказала Шура, - интересно. Семейные истории очень даже  интересные...  А
по профессии ты собираешься работать?
   - Конечно, Шура, извини... В общем. Света - она самая настоящая.  Она
действительно все видит, это проверялось  тысячу  раз,  она  невероятная
женщина.
   Так вот, если тебе еще нужно что-то в этом деле, если тебе до сих пор
интересно, - Дора произнесла последние слова с  несвойственным  скромной
практикантке нажимом, - мы можем съездить к Свете.
   В  Шуриной  голове  опять  пронеслась  крошечная  комета   азарта   и
любопытства. Но совсем крошечная.
   - Хорошо, давай.

***

   Дом Светланы  был  самый  обыкновенный,  стандартная  девятиэтажка  с
домофоном, консьержем и двумя лифтами - грузовым и пассажирским, в  меру
чистым подъездом и относительно недавно  покрашенными  стенами.  Никакой
таинственности, загадочности, никаких ухающих сов и  бархатных  портьер.
Двухкомнатная квартира, хозяйка - женщина лет сорока пяти, со  стрижкой,
в очках  с  тонкой  металлической  оправой,  вылитая  программистка  или
учительница  математики,  которая  любит  формулы,  но   не   использует
косметику, - поздоровалась и  сразу  пригласила  в  комнату,  стандартно
обставленную и чистую.
   - Дора сказала по  телефону,  что  дело  очень  срочное,  -  Светлана
убирала газеты с журнального столика в шкаф, - но ко мне все со срочными
делами, так что вы не исключение.
   Потапова протянула руку хозяйке:
   - Александра.
   - Меня зовут Светлана Владимировна, можно просто Света. Я  как-то  не
люблю отчества, у других их забываю постоянно и к  себе  никак  не  могу
применить.
   - Я тоже не люблю отчества, - согласилась Шура.
   Дора  по-хозяйски  сразу  прошла  на   кухню   и   хлопнула   дверцей
холодильника.
   - Да-да, Дорочка, доставай там, что  увидишь  -  сыр  есть,  колбаса,
сейчас  сделаем  бутерброды  и  будем  пить  чай.  Вы,  молодые,  всегда
голодные.
   Шура хотела было отказаться, но вдруг поняла, что до  "сеанса  магии"
неплохо бы подкрепиться, оглядеться, понаблюдать.
   - Извините, мы ничего к чаю не купили.
   - Правильно, вы же не в гости шли, а за информацией. - Светлана  села
в кресло напротив и по-учительски пристально посмотрела на  собеседницу.
- Только вы навоображали себе бог знает  чего.  Наверное,  старуху  себе
представили такую, в темных лохмотьях, верно?
   Шура рассмеялась и поняла вдруг, как ей легко общаться  с  совершенно
посторонним человеком. Надо сейчас выложить все,  сформулировать  четко,
задать вопрос, а будет ответ или нет - это уже дело  второе,  главное  -
никакого тумана.
   - Иван Давидович Снегирев, бизнесмен с недавних пор, баллотируется  в
губернаторы... - начала Шура.
   Светлана тотчас жестом отставила ее:
   - Во-первых, девушки, это для меня  тоже  лишняя  информация,  как  и
отчество. А во-вторых, сначала чай, бутерброды, это много времени у  вас
не займет, а потом посмотрим... - гадалка  говорила  решительно,  но  не
обидно. - А потом посмотрим, где сейчас может быть  этот  мальчик,  Саша
Снегирев.
   Шура поняла, что тетя Доры уже знает  первичную  информацию,  никаких
вопросов задавать не нужно. Дора вплыла в комнату с подносом, и  женщины
некоторое время пили  вкусный,  свежезаваренный  чай  с  бутербродами  и
говорили на малозначительные, светские темы.  Шура  оглядывала  комнату,
пытаясь зацепиться хоть за что-то, что  выдавало  бы  нестандартный  вид
деятельности хозяйки дома.
   Разве что колода черных карт,  кажется,  они  называются  "Таро",  на
тумбочке около телевизора и еще корешки книг - Алиса Бейли, Идзин...
   - Да,  я  иногда  это  читаю,  но,  признаться,  ни  философская,  ни
эзотерическая литература меня не увлекает, -  перехватила  Шурин  взгляд
Светлана.
   - А что любите читать?
   - Классику. Нашу русскую классику. Такое море  удовольствия,  честное
слово. И речь чистая, как родник, сейчас уже так  и  не  говорят,  и  не
пишут...
   Говорить и писать разучились в восемьдесят пятом, но  вы,  Саша,  еще
тогда были  подростком,  не  заметили,  какая  одномоментная  катастрофа
произошла с русским языком.  Горбачева  тогда  все  слушали  взахлеб,  с
восторгом  -  наконец-то,   мы   думали,   появился   человек,   который
разговаривает с  народом,  и  надежда  такая...  А  он  однажды  сказал:
"Перестройка дожит начало".  Меня  как  обухом  по  голове  ударило.  Вы
представляете, Сашенька:  "ложит  начало"?!  Я  так  четко  этот  момент
зафиксировала, и действительно - начало было положено, потом все  дружно
стали  говорить  вслед  за  Михаилом  Сергеевичем  "Азебарджан",   потом
выпустили словари с вариантным ударением и закрепили в языке эти  жуткие
"договора",  затем  дикторы,  как  по   команде,   разучились   говорить
правильно, а ведь дикторы телевидения и радио  всегда  были  образцом  и
эталоном современной русской речи.
   - Нас не учат... - по