онтрольные. В
данном случае "пережимать" не надо. Можно "сорвать резьбу". Теперь переходим
к закреплению контакта.
     -  Сейчас ты напишешь очередное  сообщение -  про Исмаилова! Что ты мне
глазки  строишь?  Думаешь, нам ничего не известно про три КАМАЗа, которые ты
загнал духам во время войны?  - я сделал ударение на слове "нам". - Только с
учетом твоих прежних заслуг тебя не трогали,  "законсервировали", оставили в
"спящем"  режиме.  Неужели ты такой наивный, и  полагаешь,  что  Организация
оставит тебя в покое? После всего того, что ты сделал для Конторы, а Контора
для тебя?  Другого  за такие  бы  шалости  с  оружием порвали бы,  как Тузик
тряпку. Или просто "слили" информацию армейским разведчикам. Знаешь, что  бы
они с  тобой сделали?  В  глаза смотри, -  последнюю фразу я  сказал уже без
"нажима".
     - Что вы хотите? - все, "клиент поплыл".
     -  Нет,  "Сопка",  так  дело не  пойдет. Ты  неправильно  сформулировал
вопрос. Не что  Организация  хочет,  а что  ты  хочешь?  Жить  хочешь?  -  я
спрашивал, шипел прямо  в лицо,  глядя в глаза,  между нашими носами было не
больше сантиметра.
     Конечно, я рисковал, его могучие ручищи могли навечно сомкнутся на моей
шее.  Андрей же недаром суетился с фотоаппаратом, он страховал меня, готовый
прийти на помощь. Вот Андрей напрягся.
     - Хочу! - после секундной паузы, ответ звучит искренне.
     - Пиши! - я пододвинул ему свой "журналистский" блокнот  и ручку. - Про
Исмаилова пиши. Только подробненько, очень  подробненько,  как ты  писал про
своих  друзей-наркобаронов,   освободителей  чеченской   нации  от   русских
оккупантов.
     "Сопка" начал писать, смахивая пот со лба. Потеет, волнуется, во  время
разговора он лишь побледнел,  но ни капли пота не было. А тут вспотел. Это и
хорошо и  плохо.  Хорошо, потому  что  проникся мыслью  о том, что  "попал".
Плохо,  потому что сейчас он, может, соображает, как  выйти, выкрутится. Вот
он  кинул искоса  быстрый, тяжелый взгляд  в сторону  Андрея, который стоял,
готовый броситься на Эмирова, затем "Сопка" посмотрел на меня.
     Я сидел напротив, курил, пуская струйки дыма в потолок.
     - Если что-нибудь "выкинешь", какой-нибудь фортель, то больше  никто не
придет с разговорами.  И умирать будешь долго и мучительно. Правда, не знаю,
от рук  своих  "друзей"  или от армейских. Так  что пиши.  Все  как в старые
времена.
     - Дай сигарету! - хрипло попросил агент.
     - Не помню, чтобы ты курил, - я напрягся, это могла быть ловушка.
     - Завязал давно, да разве с вами бросишь! - уже без злобы, но все равно
надо быть начеку.
     - На, - я бросил через стол сигареты и зажигалку.
     - Спасибо, гражданин начальник! - в голосе ирония.
     - Не юродствуй - пиши.
     - Пишу, пишу, - пробормотал он, закуривая.
     Потом минут двадцать  мы  сидели молча. Эмиров  писал.  Я  пил остывший
кофе. Андрей как тренированный бультерьер стоял у  агента за спиной, готовый
пресечь любую попытку к сопротивлению. Археолог хренов.
     Агент и я курили одну сигарету за другой, скоро кончится пачка. Наконец
Эмиров откинулся в кресле. Пододвинул мне блокнот.
     -  Ручку отдай  и  подержи руки  на  столе,  -  бросил я  Мустафе, беря
блокнот.
     - Боишься, начальник? - голос насмешлив.
     -  Остерегаюсь. Ты давно не работал  с органами, может, кое-что и успел
позабыть.
     - Про вас забудешь! - сожаление в голосе.
     -  Но  ты ведь  получал удовлетворение от работы? Как  моральное, так и
материальное. Ведь так? - я начал читать.
     - Получал, - агент вздохнул.
     -  Так и  не  жалей!  В тайне  содеянное, тайно судимо будет.  А сейчас
помолчи  и не мешай  мне, заодно  не дергайся, посиди  спокойненько, руки на
столе подержи.

     Агент не забыл, как писать сообщения. С  упоминанием всех подробностей,
свидетелей, соучастников Эмиров описал деяния Исмаилова.
     Наркоторговля, работорговля, переброска оружия в обе стороны, фальшивые
деньги и фальшивая валюта. Организация  бандформирования, хранение, ношение,
изготовление,  ремонт оружия, вымогательство,  постоянная поддержка связи  с
чеченскими бандитами, организация переброски боевиков за границу на лечение,
отдых  и обратно.  Весь этот  "букет" тянул на пожизненное  заключение.  Эх,
жаль, что я не опер, так бы, глядишь, и повышение заработал.
     - Хорошо написано, молодец. Теперь еще один момент...
     - Просто так я работать не буду! - предупредил Эмиров.
     - А никто и не  собирается тебя использовать как идейного, - усмехнулся
я. - Пиши  расписку, что получил  от органов госбезопасности тысячу долларов
США. Но сейчас получишь пятьсот.  А  остальные пять  сотен после  маленького
путешествия.
     - Куда?
     - В Чечню. У тебя есть "окно", - Эмиров встрепенулся, - есть, есть,  не
дергайся, мы знаем.
     - А что там делать?
     - Нас отвезешь. Поездка в один конец. Отвез и там оставил. Только  если
мы пропадем по твоей милости, то извини,  ты тоже пропадешь где-нибудь.  Сам
знаешь правила игры. Можешь попасть на "конвейер". Слышал о таком?
     - Слышал, - угрюм, что-то соображает.
     - Ну, вот видишь, играем по-взрослому. Пиши расписку.
     В том  же блокноте он пишет расписку. Я достаю пятьсот  долларов.  Пять
бумажек  по  сто. Читаю  его расписку. Протягиваю деньги.  Эмиров берет  их,
каждую купюру трет, трогает выпуклости, смотрит на свет.
     -   Мустафа,  мы  не  фуфлыжная   организация,  которая  расплачивается
фальшивыми долларами, как твои соплеменники в Чечне.
     -  Доверяй,  но  проверяй! -  буркнул он,  убирая доллары в  объемистых
размеров портмоне из дорогой натуральной кожи.
     - И это правильно.
     - Когда едем? - он уже настроен на работу, деньги сделали свое дело.
     - Завтра, часов в семь.
     - Куда именно едем? - он готов к поездке.
     - В Чечню, - усмехнулся я. - А там мы уже скажем.
     - Не боитесь? - взгляд исподлобья.
     - Не боится только дурак, только потом  тебе не долго  по земле ходить,
если что.  Я  тебе про  это уже  говорил. Все, завтра в  шесть  пятьдесят  у
гостиницы.
     - Хорошо  знаете,  что  гостиница  принадлежит  Исмаилову.  Не  боитесь
оказаться в заложниках?
     - Посмотрим. В твоих интересах, чтобы с нас волос не упал.
     - А бумаги, что с ними будет? - забеспокоился Эмиров.
     - Хоть раз тебя контрразведка подставляла?
     - Нет, - он не раздумывал.
     - То-то же. Мы ценим своих людей, и рассчитываем на взаимность.
     -  А что с  Грохотовым?  Хороший  мужик, встретится  бы  с ним,  выпить
чарку-другую... - интересуется или проверяет?
     -  Погиб он. На войне погиб. Твои земляки его  и убили, - я был жесток,
сделал упор на "твои земляки".
     - Понятно... Жаль мужика. - Мустафа искренне вздохнул.
     Кто знает, может, он  сам и убил Грохотова. С  него станется.  Зверюга.
Напоследок мы проинструктировали его по поводу интервью, что мы  якобы брали
у него, предлагали, мол, десять долларов, но он отказался.
     Мы вышли, сердечно, - так, чтобы  было  видно  соседям, - попрощались с
Мустафой.
     После  этого  обошли  два   оставшихся   адреса,  указанные  в  списке,
переданном нам портье. Потом отправились в гостиницу.
     - Как  думаешь,  Алексей, а  этот  Мустафа  не сдаст? Бяку не сделает?-
Андрей заметно нервничал.
     -  Черт его  знает. От  этого  засранца  всего можно  ждать -  я  пожал
плечами.
     - А зачем ты с него стребовал все эти бумаги?
     -  От бумаги  вечностью  веет.  Не  помню,  кто сказал, но  очень верно
подмечено.
     - И что, ты их будешь с собой таскать? - Андрей озаботился.
     - Эх, Андрей, Андрей! Я же не идиот.
     Потом шли молча. Андрей отчего-то начал  нервничать и потирать то щеки,
то подбородок.
     - Что с тобой? - поинтересовался я.
     - Понимаешь, Леха, я тут подумал, что надо было мне изменить внешность.
Понимаешь,  а вдруг мы  встретим тех козлов, что захватили и уничтожили нашу
группу.
     -  Раньше, Андрей, надо  было думать, раньше, хотя... - я посмотрел  на
него выжидательно.
     - Что? Ну? Говори! - Андрей напрягся.
     - Есть старый шпионский трюк, как за пять минут изменить внешность
     - Как? - Андрей был само внимание.
     - Очень просто... -  я сделал паузу. - Раствор концентрированной серной
кислоты очень быстро изменит твой облик до неузнаваемости.
     - Придурок! - Андрей рассмеялся. Оценил шутку.
     В номере была  проведена  уборка. Контрольных меток не  было.  Также не
было контрольных отметок на вещах. Шмон. Вещи были с виду не тронуты, все на
месте, но некоторые были сложены немного не  так. Мелочь, но неприятно. Хотя
мы   прекрасно   осознавали,   что  все  так  и   будет.   "Территория  зла"
распространила свое влияние уже за пределы Чечни.  Ей уже принадлежала и эта
деревня. Надеюсь, что я  не увижу, как вся Россия  станет частью "Территории
зла". Очень на это надеюсь. Очень.

     Конец второй части


 * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *

1.

     Дверь  закрыли на  замок. Потом я разорвал на  мелкие кусочки подробное
агентурное сообщение и расписку  "Сопки". Перед  тем как порвать,  два  раза
перечитал сообщение.  Несколько  раз  про себя  повторил  ключевые  моменты:
фамилии,  установочные  данные  фигурантов.  Для  чего?  Не  знаю, привычка,
профессиональная  привычка. Хотя, с другой стороны,  какая  профессиональная
привычка,  у  меня сейчас  и профессии-то  толком  нет.  Скажем так,  просто
привычка.
     Потом  поджег мелкие  клочки бумаги,  а  также три листа, которые  были
после этого в блокноте. Потом закурили.
     Эх, хорошо горит! Запах, правда, распространялся по всему номеру. Ножом
помешивали,  чтобы  все  кусочки  бумаги равномерно  сгорели.  Потом погасли
редкие красные угольки. Пепел растер руками  и как  во всех пошлых шпионских
фильмах смыл в раковину. Стереотип мышления. Но не есть же эту бумагу!
     Руки вымыл с мылом.
     Остаток  времени мы провели в бездействии. Я попытался  уснуть,  но  не
смог. Ворочался с  боку  на бок.  Варианты,  варианты,  варианты крутятся  в
голове. Все  снова, все  сначала. Сейчас хочется вернуться  домой. Несколько
часов отделяет  от  решающего шага. Все,  что  было  раньше  - так,  занятия
физическими  упражнениями  на свежем воздухе.  И  даже  то,  что попал  я  в
"переплет", и побывал  в роли опрашиваемого в ФСБ, теперь, перед  "очередным
южным походом", выглядело очень бледно. Территория зла она и есть территория
зла.
     На соседней кровати Андрей тоже ворочался, кряхтел, вздыхал.
     - Что, не спится? - первым не выдержал я.
     - Не спится, - тоже приподнялся на локте Рабинович-Коэн.
     - Мысли?
     - Они, окаянные, - Андрей сел на край кровати и закурил.
     Я тоже закурил. Снова вспомнили Кишинев. Отдавая себе отчет в  том, что
номер  мог  прослушиваться, говорили, не указывая,  что проходили  службу, а
просто типа работали в Молдавии.
     Вспомнили  забавный  случай.  В  середине-конце  восьмидесятых  годов в
основном использовались  пенные огнетушители, а  там, где стояла  аппаратура
связи, обязаны  были присутствовать углекислотные.  Любая комиссия указывала
нам на  этот  недостаток.  Сами  прекрасно  понимали,  что  нет  у  нас этих
огнетушителей, потому  что не поставили их,  но кого  это волнует?  Пришлось
познакомиться с местными пожарными. Договорились  с ними,  что когда  придут
вагоны  с этими дефицитнейшими  огнетушителями,  то мы  выделяем  солдат для
разгрузки, а взамен они нам дают огнетушители. А также,  что они же будут их
по мере надобности заправлять.
     И   так  получилось,   что  отправили  на   разгрузку  трех  вагонов  с
огнетушителями  личный  состав во  главе  с лейтенантом Рабиновичем. Он, как
было договорено,  отложил в сторону  пятьдесят огнетушителей,  и  еще больше
двухсот слямзил из-под самого  носа пожарных. Как ему это удалось - известно
лишь ему самому.  Но факт  остается  фатом. Огнетушителей в нашем  батальоне
теперь было  много,  даже с избытком. Часть их  поменяли  на ЗиПы  (запасные
части  и  принадлежности)  в  соседней бригаде  связи,  в  батальоне  охраны
Главкомата  -  на  запасные  части   к  автомобилям.  В  связи  с  тем,  что
огнетушители были  тогда в  великом  дефиците, то курс  обмена  назначали мы
сами. И при этом их все равно оставалось у нас в избытке.
     Не помню,  кто первым,  но  начали мы экспериментировать, как еще и где
можно  применить эти самые огнетушители. Первое применение - дарю, может кто
запатентует.  Наливаете сколько надо  горяченной воды  в ванну. Потом берете
небольшой  огнетушитель углекислотный, объемом  два литра, и  выпускаете газ
прямо в кипяток. Вода очень быстро остывает, и вы погружаетесь в эту воду. А
она  насыщена  пузырьками,  как  газировка. Эти пузырьки поднимаются  вверх,
щекочут тело,  массаж первоклассный.  Тогда  мы еще не знали, что существует
такая  штука  под названием "джакузи", но  тогда это было верхом блаженства,
особенно нравилось детям.
     Второй  способ применения  углекислотного  огнетушителя, вытекающий  из
первого. Кишинев, июль, жара,  в тени около +40. Надо и  службу нести и пить
тоже, ой, как хочется. В трехлитровую банку воды  выпускаете  углекислоту из
огнетушителя, получается очень охлажденный, сильно  газированный напиток. По
вкусу  можно добавить варенье или вино. Но здесь есть маленькая особенность.
Не вздумайте газировать вино!  Если только не хотите напиться до поросячьего
визга. Однажды молодые лейтенанты имели неосторожность, выпив предварительно
пол  трехлитровой  банки  вина,  подвергнуть  газированию оставшиеся полтора
литра... После второго стакана все были мертвецки пьяны.
     Это  в России  мужики  раньше  брали банку  пива  на двоих-троих.  А  в
Молдавии  -  банку вина. И это  была привычная  доза для  организма.  А  вот
газированное вино очень быстро всасывается  в  кровь и  "вырубает" сознание.
Точно  также не  рекомендую газировать  водку. Пьется  исключительно легко и
приятно, но одной бутылкой можно напоить пять человек. Тоже  проверено, дело
было на свадьбе одного лейтенанта... Печальный итог известен.
     Углекислотным огнетушителем очень хорошо остужать напитки. Берешь банку
вина, а оно теплое. Может  по  всем канонам и  положено пить теплое вино, но
только не летом. Попшикал из баллона на банку со всех сторон, а потом пальцы
примерзают к банке.
     Бойцы  стали   применять  огнетушители   по-другому.  Главная  заповедь
часового в  мирное  время какая?  Задержать  нарушителя?  Ни  черта! Главная
заповедь часового в мирное время - чтобы печать была целая.
     Часовой  охраняет какой-то склад, хранилище, а  оно опечатано мастичной
печатью. Звучит-то интересно - "мастичной" печатью. На самом деле, печать-то
пластилиновая, и там отпечатаны номер части  и номер печати. А во время жары
пластилин размягчается и плывет, течет. Тем  самым смазывается оттиск печати
и  создается впечатление, что  хранилище,  технику, склад несанкционированно
вскрывали. Шум, гам, комиссии, проверки.
     По слухам,  некоторые не очень добросовестные прапорщики, чтобы  скрыть
недостачу,   очень  активно   использовали  этот  фактор,  все  сваливая  на
солдат-часовых.
     И что только не  делали,  чтобы  уберечь пластилин  от растекания!..  И
прикрывали, и укутывали, - мало  что  помогало.  И вот тогда солдаты  начали
остужать эти слепки с печатями с  помощью все тех же огнетушителей. Потом их
отвозили на зарядку пожарным и снова использовали по своему усмотрению.
     От  командира  части  до последнего молодого бойца все знали,  что  это
полезное чудо техники  у  нас  появилось  лишь  благодаря  умному,  хитрому,
изворотливому еврею - лейтенанту Рабиновичу.
     После  этого случая  Андрей  стал  старшим  на  разгрузке  всевозможных
вагонов. И  в батальоне стало в  избытке  того,  что разгружали солдаты  под
чутким руководством Рабиновича. Если  это  были  яблоки, то две недели этими
яблоками  объедались  все. Под конец ящик с  яблоками  поставили у  тумбочки
дневального, бери - не хочу!..
     Все это, посмеиваясь, выкуривая одну сигарету за другой, мы вспоминали.
Смех,  общие  воспоминания,  немного помогли нам загнать внутрь страх  перед
предстоящей экспедицией.

     Наутро мы  встретились возле гостиницы.  Нас провожал дежурный портье в
национальном  костюме,  держа руку на рукояти кинжала, внимательно  смотрел,
как мы садились в "Ниву" суперагента "Сопки".
     Поздоровались. Андрей  сел на заднее сиденье сразу за водителем, я - на
переднее сиденье пассажира. Сказать, что мы с Андреем были спокойны - значит
соврать.  Мелкий  нервный озноб  бил,  руки  слегка подрагивали, я готов был
бросится  на  любого,  кто  стал бы  нам угрожать.  Сигарету  в зубы,  ручку
стеклоподъемника опустил наполовину.
     - Поехали! - бросил я.
     - Поехали, - повторил агент.
     Через  пятнадцать  минут  подъехали  к  пограничному,  если  можно  так
сказать, пункту.
     Типичный блок-пост, таких  за  свою жизнь я видел десятки. Службу несли
местные  милиционеры. Стоял даже  БТР, ствол  пулемета  был задран  вверх  и
зачехлен.  Блок  был оборудован по всем правилам военной науки. Даже если бы
кто-то и  хотел прорваться на  большой скорости, не получилось бы.  Бетонные
строительные  блоки  образовывали  лабиринт,  по  которому  автомобиль   мог
двигаться лишь со скоростью не более пяти километров в час.
     Я был напряжен  до  предела. Спина  мокрая, ладони мокрые,  пот  со лба
капает  на  грудь.  Не  хватало  еще  попасться  из-за бдительности  стражей
порядка.
     Мы остановились перед  шлагбаумом. Я  по старой привычке  посмотрел  на
часы - семь пятнадцать.
     Мустафа открыл дверцу машины.
     - Куда? - голос мой натянут как струна.
     - Надо отметиться и милиционеров подкормить, -  подмигнул агент весело.
- Не боитесь, тут у меня все прикормлено.
     - Три минуты. Время пошло. Ключи от машины оставь в замке  зажигания. И
без фокусов! - я демонстративно постучал ногтем по циферблату часов.
     - Буду  раньше, - Мустафа  был  весел и  спокоен,  вошел  на территорию
"блока".
     - Что делать будем? - Андрей облизнул пересохшие губы.
     -  Хрен  его знает, что  делать, - ждать. Не  будет через  пять минут -
уезжаем на его машине, - я закурил уже третью сигарету подряд.
     - Куда?
     - В Чечню.
     - А если будут стрелять?
     - Не думаю, что они вспомнят,  как это делается.  Похоже,  что  они тут
совсем зажирели на этой службе.
     Через минуту появился Мустафа.
     - Андрей, а посмотри, у нашего водителя "ствол" сзади, за ремнем.
     Мустафа начал отвязывать веревку шлагбаума.  Пистолетную  рукоятку было
хорошо видно.
     - Ты посмотри, у него еще второй болтается подмышкой слева, - подсказал
Рабинович.
     - Ага.
     Тем временем  Мустафа  поднял  шлагбаум.  Проехали.  Остановился. Потом
агент-водитель снова вернулся  пешком  назад  и  опустил  шлагбаум,  веревку
примотал на место. Поехали.
     Я смахнул  пот. Ну и служба, вырезай  весь блок за милую душу, никто не
пикнет.
     - Мустафа, а зачем платил, мог спокойно проехать, они же спали, никто и
не заметил бы.
     -  Все хотят  кушать, в следующий  раз они бы  мне устроили  досмотр  с
пристрастием. Я потерял бы клиентуру, потерял бы свой  имидж,  - он  сделала
упор  на  последнем иностранном слове с  такой  гордостью,  что мы с Андреем
невольно улыбнулись. - А так, - продолжал Мустафа, он же агент "Сопка", - за
каждую  поездку 10 долларов  или  рублями по курсу,  и  все. Сам зашел,  сам
записался  в журнал, положил  деньги в  стол командира  и  поехал. Они  меня
знают,  доверяют.  Обратно  поеду  -  еще десять гринов  отдам. И  тоже  без
досмотра. Всем жить надо.
     - Исмаилов тоже платит?
     - Все платят друг другу. Но он раз в месяц отдает три  тысячи долларов,
и  его машины  беспрепятственно  ездят, когда  хотят, и с  чем  хотят. Если,
конечно,  колонны  идут,  то  здесь дополнительно  платят.  Большой бизнес -
большие деньги.
     Тем временем мы вырул