перника выручать! Сначала к Ужнину, потом в округ
позвоним.

- Не пойду, - обронил Шабанов. - Говорю же, рожа его не нравится.

- Ну как хочешь, я тогда сам!.. Ты вернулся, значит? Ну и что, порядок? Без
приключений? Ничего за собой не заметил?

- А что я должен заметить?

- Помнишь, говорил: она должна объявиться, показаться...

- Лучше расскажи, как полетал сегодня.

- Опять никак!

- Ладно, я же видел, катался по полосе с распущенным хвостом...

- А только и получается, что хвост распускать! - засмеялся он, и Шабанов
лишь сейчас понял, что кадет пьян. - То педали колом, то ручка не идет, то
чудится - пожар на борту. Включаю торможение... Три раза сегодня хвост
распускал, один раз чуть с копылков не слетел, за полосу выкатился. Пинков
от зама наполучал - бока ноют!

- Завтра от Ужнина получишь!

- Да мне наплевать, Катерина ручкой погладит в все снимет! - кадет вдруг
остановил его на крыльце почты. - Слушай - я же вчера ее избил. И теперь
домой появляться...

- Избил?..

- Ну!.. С ней невозможно по городку ходить Идет и всем улыбается!.. Бывшую
жену мою встретили - улыбается! А мужиков так ни одного не пропустит!
Оказывается, я такой ревнивый!

- Она не улыбается, - заступился Шабанов, выглядывая в окнах почты, есть ли
народ. - У нее строение лица такое...

- Рассказывай! Будто я не знаю!.. В том-то и дело! У меня дела не идут,
взлететь не могу - она улыбается!.. Ну, разозлился вчера и дал, как
следует. С какими глазами теперь идти?..

- Посылку получим - пойдем ко мне, - Герман открыл дверь.

Магуль оказалась на месте, ее пальчики в окошке считали деньги: недавно
давали зарплату, целый день принимала переводы... Шабанов снял газету с
букета и просунув руку, положил букет перед ней, прямо на купюры. Она
угадала, кто это, и когда высунулась в амбразуру, еще не успела скрыть
своих чувств - удивления и восторга, но тут же совладала с собой, и опять
превратилась в непроницаемую восточную женщину. Не виделись они с того
самого момента, когда Магуль прибежала в ППН отбивать его от своих братьев.

Он хотел начать покаяние, подыскивал слова, однако кавказская невеста
опередила:

- Ты за посылкой пришел, да?..

- Мне ужасно пхашароп, но выходит так, - признался Шабанов и положил
извещение.

Через полминуты она вынесла со склада объемный почтовый мешок, поставила на
весы и подала бумагу.

- Заполни там, хорошо?

Она не сердилась, не обижалась и никак не показывала своей
разочарованности, что он не исполнил обещания, вероятно, знала, как это
трудно - добыть тигровую шкуру.

- Я сейчас угощу тебя сыром! - подбодрил он себя. - Моя матушка делает
домашний сыр с перцем! Почти как на Кавказе! Дай что-нибудь вскрыть!

- Очень хочу попробовать сыра, - сказала она, подавая ножницы.

- И я хочу! - в затылок дыхнул кадет. - Сегодня три стакана замахнул без
закуски. Голодный - умираю! А домой идти, в семейный рай - грехи не
пускают...

Шабанов вонзил ножницы в мешок и стал его разрезать. Когда-то, в пору
дефицита всего, матушка купила несколько метров вафельных неразрезанных.
полотенец и года три подряд зашивала в них посылки. Ткань поддавалась
плохо, особенно на птах.

Магуль посмотрела на это и сказала:

- Нельзя так резать, Герман. Там упакована одежда. Ты испортишь ее. Дай я
сама.

Он отдал ножницы, сел за стол заполнять сопроводительную бумагу, и тут в
дверях очутился вездесущий и всевидящий Заховай - выследил, гад! Жуков
сделал вид, что помогает вскрывать посылку, дышал в сторону, но получалось,
на Магуль...

Особист присел рядом, взял бланк перевода.

- Я предупреждал, - прогнусавил в нос. - Тебе не следует ходить на почту.
Тем более сейчас, на новой должности...

- От матушки посылку получил! - громко сказал Герман. - Вон, пожалуйста...

- В следующий раз отправляй подчиненных...

- Герман? - вдруг позвала Магуль. - Что это, Герман?..

Товарищ Жуков спускал вниз разрезанный мешок - из него выливался, вытекал
красно-полосатый мех...

- А где сыр? - спросил кадет.

- Герман! - крикнула Магуль и, словно оленица, с места перемахнула стол с
весами и барьер. - Герман! Неужели?!. Герман!

На глазах ошарашенного Заховая обняла Шабанова, стала целовать его, потом
встала на колени, подняла к нему лицо.

- Мне стыдно, Герман. Пхашароп! Это мне тигровая шкура?..

- Яти-схвати! - заругался товарищ Жуков. - Меха тебе, а где мне сыр?..

Он встряхнул шкуру и из нее со стуком вылетела на пол "Принцесса".
Настоящая, в обмазке, с разъемом и "глазом" на собранном кабеле. Шабанов в
это время поднимал Магуль, но так и застыл на месте, потом встал сам на
колени, осторожно взял в руки прибор.

- Откуда... посылка? - Заховай уронил ручку.

- От матушки, - он умело выщелкнул кольцо и осторожно всунул в него
безымянный палец.

- Это... что? Что это? - спрашивал Заховай, поднимаясь из-за стола, хотя
уже видел и знал, что...

- Принцесса. - Шабанов выдернул кольцо. - Мне прислали, для моего
самолета...

- Ты что... делаешь? - особист смело пошел на него, хотя знал, что он
делает.

- Она не взрывается, - объяснил Герман и вытащил из-под кольца проволоку,
скрученную в спираль. - Не взрывается и пахнет горячим хлебом... На,
понюхай?

- Зачем ты... выдернул кольцо?!

- Это для меня кольцо! Кольцо моей принцессы...

- Сейчас рванет!..

- Не должна, - ласково сказал Шабанов, поглаживая обмазку "Принцессы". - Не
веришь - считай. На счет пятьдесят не рванет, значит у нас есть будущее.

Магуль дотянулась до тигровой шкуры на полу и прикоснулась к меху кончиками
пальцев. Тем временем кадет обшаривал углы пустого мешка...

                                                 Россошинские увалы, 2000 г.