аше дело, фотографию прошу оставить.
   - И координаты для связи, - добавила я.
   Ефрем нацарапал на листке номера  каких-то  телефонов  и  вытащил  из
кошелька деньги.
   - Вот, здесь тысяча. Это задаток.
   - Угу, - младший детектив Яретенко тут же ухватил зеленые  купюрки  и
выбежал с ними в приемную.
   Жемчужный приподнял шляпу и поклонился.
   - Я ухожу, но не прощаюсь.
   - До свидания, - я из последних сил изображала любезность.
   Получив корешок от приходного ордера, клиент  удалился.  Может  быть,
это и не профессионально, но на меня моментально снизошло облегчение.  Я
расстегнула пиджак  и  развалилась  в  своем  кресле,  закинув  ноги  на
подлокотник. За окном уже стемнело. Сейчас  выпью  чашку  кофе  и  поеду
домой. Взгляд зафиксировался на видеокассете.
   - Хоть посмотрю, что там про меня рассказывают...
   -  Сашка,  может,  тебе  показалось?  -  Николай  Иванович  вернулся,
разглядывая фотографию Розы Жемчужной через увеличительное стекло. -  Он
же русским языком сказал: "Дочка пропала двадцатого сентября, сбежала  к
жениху". А твоя дамочка пришла по поводу разборок со свекровью! И  зовут
ее Ольга! Вот если бы появилась цыганка с потерей памяти,  тогда  другое
дело! Кстати, трюк с охраной ты хорошо придумала. Они небось  уже  всему
зданию успели рассказать, что у нас звезды шоу-бизнеса обслуживаются!
   - Да? - удивилась я. - А мне показалось, что это  ты  его  специально
приволок!
   - Ну-у... - Николай  Иванович  почесал  лысину.  -  Знаешь,  как  это
бывает.  Я  мог  рассказать  журналисту,  тот  брал  потом  интервью   у
Жемчужного,  Ефрем  пожаловался  на  свои  семейные  проблемы,  репортер
вспомнил про меня...
   - Это ж как надо ненавидеть романсы, - пробурчала я.
   - Кстати, ты не думаешь, что надо отметить успешное начало работы?  -
Николай Иванович красноречиво щелкнул  пальцами  по  нижней  челюсти.  -
Где-нибудь посидели бы...
   - Нет уж! Я домой!
   - Ой, - вздохнула  Людочка,  когда  я  одевалась,  -  здесь  все  так
шикарно, что можно жить остаться!
   Стены нашего офиса выровнены и покрашены в "блекло-лососевый" цвет. В
сочетании  с  кожаной  мебелью  ванильного  тона   и   темно-коричневыми
полированными столами создается очень теплая  цветовая  гамма.  Вишневый
паркет сверкает новеньким лаком, зеркала блестят,  а  икебаны  из  сухих
растений располагают к медитации... проще говоря, навевают сон. Особенно
это чувствуется под вечер. Дизайнер,  которого  прислал  Вадим  Соколов,
сделал все настолько безупречно, "с высоким вкусом", что так и  хотелось
пришпилить на стену кричащий рекламный плакат.
   Я зевнула и ответила детективу-администратору.
   - Оставайтесь, на охране  сэкономим...  Дома  кот  Себастьян  смотрел
новости.
   Еще котенком он научился нажимать лапой на пульт и задумчиво  глазеть
на меняющиеся цветные картинки.  Уж  не  знаю,  что  он  там  видит,  но
телевизор моего кота привлекает чрезвычайно.  В  целом  Себастьян  ведет
вполне обычный для представителей мужского  пола  образ  жизни.  С  утра
просыпается, умывается, идет в  туалет.  Потом  смотрит  в  окно,  затем
завтракает. До обеда спит или ловит воображаемых мышей. Обедает, смотрит
телевизор. Периодически уходит в загул. Может явиться через пару дней, и
плевать ему, что я волнуюсь.  Правда,  по  отношению  ко  мне  проявляет
высочайшую заботливость. Стоит мне приуныть  или  заболеть  -  Себастьян
неотлучно рядом, мурчит какие-то свои кошачьи песни и даже ложится на то
место, где болит. Очень, кстати,  помогает.  Еще  Себастьян  внимательно
слушает мои рассуждения по разным вопросам и даже весьма живо  реагирует
на них. Кивает головой или, наоборот, зевает и отворачивается.
   Соорудив нехитрый ужин из  порванных  вручную  листьев  салата,  двух
ложек кукурузы и банки тунца, я поставила кассету в магнитофон.
   -  Себастьян,  сейчас  меня  будут  показывать   по   телевизору,   -
заговорщицки пообещала я коту.
   Тот недоверчиво покосился на экран.
   Промелькнула заставка "Светской хроники". Вела ее довольно  противная
дама. Если искать для нее сравнение, то, пожалуй, подойдет такое: гадюка
с гиперфункцией ядовитых желез. То, с какой злостью и  энергией  ведущая
мусолит "гостей" своей программы или пересказывает светские  сплетни,  у
меня  вызвало  чувство  гадливости.  Сюжет  обо  мне,  судя  по  анонсу,
приберегли на самый конец. Я занервничала...
   - Итак, дорогие мои телезрители, сейчас я, как и обещала, поведаю вам
о  новом  модном  увлечении  среди  скучающих  богатых  дам,  -  ведущая
сморщилась и закатила глаза.
   На экране замелькали кадры приема в эстонском консульстве! А я  и  не
заметила тогда, что меня снимали!
   - Александре Александровне Ворошиловой повезло так, как  в  жизни  не
бывает, - ехидно комментировала ведущая, - в одночасье она из запущенной
домохозяйки превратилась  в  светскую  львицу.  Эстонское  правительство
вернуло ей имущество предков. Так сказать, реституция в  действии...  Не
будем задаваться вопросом, сколько несчастных русских семей выбросили на
улицу, чтобы мадам Ворошилова могла блистать на приемах...
   Я подавилась зернышком кукурузы и закашлялась. Это ж надо так  врать!
В четырех особняках, которые до революции принадлежали  моей  бабушке  -
княгине Айре Друзе - и были возвращены мне по закону  о  реституции,  не
было жилых квартир! К 2000 году в одном находилась гостиница,  в  другом
универмаг, в третьем - аппарат мэрии, а в четвертом - городская  ратуша!
И потом, эстонцы вернули мне особняки только на бумаге! На практике  все
ограничилось выплатой  ренты!  Каждый  месяц  на  специальный  счет  мне
перечисляют деньги "за пользование собственностью"! Это уже не говоря  о
том, что я никогда в жизни не была домохозяйкой!
   - Вот сволочь! - я едва поборола искушение запустить в экран ложкой.
   - ...чем же  занялась  эта  дама,  получив  миллионное  состояние?  -
ведущая  корчила  невообразимые  рожи.  -  Наверное,  вы  подумали,  что
благотворительностью?  А  самые  испорченные  могут  предположить,   что
большая  часть  средств  пошла  на   оплату   эскорт-услуг   симпатичных
мальчиков...
   Камера показала приятного юношу, сидевшего на приеме рядом со мной.
   - Это же сын посла, какие эскорт-услуги! - заорала я.
   - Но все вы, господа, ошибаетесь. Госпожа Ворошилова занялась частным
сыском. Да-да, вы не ослышались. На первый взгляд это  может  показаться
странным,  или,  как  говорят,  когда  речь   заходит   о   богатых,   -
эксцентричным. Но давайте хорошенько подумаем. Всем  известно  увлечение
домохозяек макулатурными детективчиками. В этом свете решение Александры
Александровны не кажется загадочным. Только подумайте, год за годом  она
проглатывала десятки книжек в мягких обложках, где дамочки,  похожие  на
нее, раскрывали немыслимые преступления. И вот ей выпадает шанс!  Вуаля!
Она  открывает  детективное  агентство  с  загадочным   названием   "Око
Гименея"...  Право,  не  знаю,  как  на  это   реагировать...   Учитывая
популярность сказочек про детективную деятельность дамского пола,  можно
предположить, что только бедность  и  удерживает  наших  соотечественниц
хоть в каких-то рамках. Что лишний раз доказывает -  бедность  вовсе  не
порок! А очень полезное в некоторых клинических случаях явление. С  вами
была  программа  "Светская  хроника"  и  я,  Лана  Попенхайен.  Выключив
магнитофон, я, скрипя зубами, набрала номер Николая Ивановича.
   - Алло? - ответил мне сонный голос.
   - Коля, - тихо проговорила я. - Если ты еще хоть раз еще хоть в  одно
средство массовой информации обратишься без моего ведома, я тебя  уволю.
Ясно?
   - Сашка! Не заводись! - воскликнул  помощник.  -  Скандалы  -  основа
популярности. Если бы Мадонна реагировала на все, что о ней  пишут,  как
ты на этот дурацкий репортаж, о ней бы вообще никто  никогда  не  узнал!
Еще парочка...
   - Еще хоть один - и мы больше незнакомы! - проорав это  в  трубку,  я
отсоединилась.
   Первым моим желанием было подать на  проклятую  стерву  Попенхайен  в
суд, но логика подсказывала, что она этого только и ждет. Начнет  вопить
по всем каналам про попирательство независимой журналистки  "дорвавшейся
до денег домохозяйкой". Похоже, со мной приключился тот самый случай, на
который у народа имеется мудрость: "Не тронь... чтоб не воняло".
   - Тоже, наверное, про Мадонну начиталась, - проворчала я себе под нос
и вытащила из холодильника коробку мороженого, пломбир "Баскин&Роббинс",
- лучшее успокоительное на свете.
   Поглазев новости и слопав  килограмм  высококалорийного  продукта,  я
успокоилась настолько, что  меня  потянуло  в  сон.  Чтобы  окончательно
забыться, лежа в  постели,  я  открыла  красивое  глянцевое  издание  на
хорошей  бумаге:  "Частный   сыск:   история   и   практические   советы
профессионалов". Очень "снотворная" книжка. Вступление  оптимистическое:
"Частным детективом нельзя  стать  -  им  надо  родиться"...  Что-то  не
припомню младенцев, родившихся с лицензией в  руках.  Дальше:  "Если  вы
вдруг возомнили, что можете раскрывать  преступления,  -  это  абсолютно
ничего не значит". Для тех, кто стерпел первые  два  абзаца,  поощрение:
"Но наш учебник поможет вам продвинуться на этом поприще".  Совет  номер
один гласил: "Никогда не беритесь за дело, которого не можете раскрыть".
"Резонно", - заметила я и, не  в  силах  более  справляться  с  зевотой,
выключила свет.
   Перед сном мелькнула мысль, что наш случай простой и  особого  умения
не требует. Надо будет завтра созвониться с  Владимиром  Самойловичем  -
это знакомый психотерапевт, занимается  семейными  консультациями.  Дело
Корсаковых, скорее всего, завершится у него в кабинете... В  этой  связи
перед сном на меня нахлынули мрачные воспоминания. Все мои свекрови были
исчадиями ада. Просто в голове не умещалось, как у сына могут оставаться
хоть какие-то теплые чувства но отношению  к  ним?  Во-первых,  все  они
пребывали в уверенности, что сын должен сделать так, чтобы они ни в  чем
себе не отказывали. Во-вторых, меня они ненавидели со страшной  силой  и
постоянно твердили, что  я  пользуюсь  плодами  их  "труда  и  мучений".
В-третьих, они имели дурацкую привычку сравнивать себя со мной,  причем,
естественно, сравнение всегда выходило не в мою пользу. В-четвертых, все
негативные поступки сына приписывались  моему  дурному  влиянию,  а  все
достижения автоматически причислялись к  заслугам  их  воспитания.  Всех
превзошла Инесса Михайловна,  мать  третьего  гражданского  мужа  Вадима
Соколова, ныне известного политтехнолога.
   Инесса  Михайловна,  как  женщина  интеллигентная,  вызвала  меня   в
ресторан. Под французское вино и фламандское жаркое на углях она долго и
пространно рассказывала мне о Зигмунде Фрейде. Разговор  плавно  перетек
на детство Вадима. Инесса Михайловна,  закатив  глаза,  вспоминала,  как
Вадечка прижимался к ее ногам и клал голову ей  на  грудь.  Поскольку  я
врач, то кое-что об Эдиповом комплексе знаю. Мне  стало  интересно:  она
мне сейчас прямо скажет, что сын ее всегда любил и будет любить, причем,
как бы это  сказать,  не  очень  сыновней  любовью,  или  все-таки  дело
ограничится туманными намеками?
   - Я понимаю, почему Вадим из всех своих женщин выбрал именно  вас,  -
подошла наконец мадам Соколова к сути. - Мы с вами так похожи...
   У меня глоток воды застрял в горле. Поперхнувшись и  закашлявшись,  я
лихорадочно стала соображать, какое такое сходство имеется между мной  и
Инессой Михайловной? Я - высоченная, костлявая "шпала" ста  восьмидесяти
трех сантиметров с прямым носом,  тонкими  губами  и  четко  очерченными
скулами. Инесса Михайловна - пышнотелая брюнетка, сто пятьдесят  семь  с
каблуками, обладательница пикантных усиков над толстой верхней губой.  Я
- врач-реаниматолог, а  Инесса  Михайловна  -  журналистка,  пишущая  на
эзотерические  темы.  Я  "горячая  эстонская  девчонка",  а  она  жгучая
по-лумолдаванка-полуказачка.
   - Ну да, обе мы, конечно, женщины... - заметила я вполголоса.
   - Вы меня не совсем правильно поняли, - возразила Инесса  Михайловна.
- Дело в том, что я не обычная мать.  Я  -  фаллическая  мать.  И  Вадим
бессознательно выбрал доминантную женщину, подобную мне.  И  это  лишний
раз доказывает, что мой сын на самом деле - латентный гомосексуалист.
   Инесса Михайловна несколько секунд смотрела на меня в упор,  оценивая
произведенный ею эффект. Не буду скрывать - эффект был велик. После этой
памятной встречи я перестала упрекать Вадима Соколова  в  "черствости  и
неблагодарности", когда он под  любыми  предлогами  отказывался  звонить
своей "фаллической матери".
 
НАВОДЯЩИЕ ДОПРОСЫ 
 
   Следующий день не задался с самого  утра.  Во-первых,  меня  разбудил
настойчивый телефонный звонок. Некто Федор Никанорович принялся долго  и
цветисто извиняться, что машина за мебелью прибудет на час позже, чем мы
якобы договорились. Не в состоянии спросонья объяснять, что он ошибся, я
сонным голосом пробурчала:
   - Хорошо.
   И повесила трубку. Совесть позорно проспала этот  факт.  Неизвестные,
ни в чем не повинные люди целый час прождут машину Федора  Никаноровича,
что должна приехать за их  мебелью...  Но  спасти  законные  полчаса  до
запланированного подъема мне все  равно  не  удалось.  Позвонил  Николай
Иванович с гениальным утренним вопросом:
   - Сашка, я тебя не разбудил?
   - Опоздал, - осознав неотвратимость подъема, я медленно села.
   - Ты что больше любишь - золото или серебро?
   Минуту я соображала, почему Николай Иванович задает подобные  вопросы
в половине восьмого утра, потом махнула рукой:
   - Какая разница!
   - Разница в три пятьдесят, - последовал загадочный ответ.
   - Понятно, - озадачилась я.
   - Что тебе понятно-то?! - вспылил Николай  Иванович.  -  Я  на  твоем
месте ни хрена бы не понял!
   Решив, что младший детектив решает, какой из имеющихся у него  жутких
галстуков надеть, я отмахнулась.
   - Поступай, как знаешь.
   - Вечно от тебя ничего не добьешься, - обиделся  помощник  и  положил
трубку.
   В довершение  всего  я  опрокинула  чашку  кофе  на  махровый  халат,
облилась вареньем и наступила в кошачий туалет.
   Корсакова позвонила около девяти, коротко сообщив адрес.
   - Во сколько будете, тетенька? Олежек вот  спрашивает,  -  стрекотала
она, явно разыгрывая спектакль перед мужем.
   - После трех, - ответила я. Перед тем как ехать к Ольге, нужно успеть
в "Глаза и уши". Это магазинчик, торгующий специальным оборудованием для
частных детективов, охранных структур и просто любопытных граждан.
   Стараясь с пользой распорядиться временем  в  дороге,  я  старательно
репетировала свое появление в доме Корсаковых.
   - "Олечка! Как ты выросла!.." Кхм, нет, не так. "Олечка! Сколько лет,
сколько зим!.." Нет, тоже не подходит...
   По ходу репетиции возникла масса  вопросов.  Во-первых,  тетка  Ольги
Корсаковой должна,  по  всей  видимости,  явиться  из  тундры,  куда  ее
забросили в младенчестве геологи. Иначе  как  объяснить  тот  факт,  что
"тетушка" абсолютно ничего не знает ни  о  своей  племяннице,  ни  о  ее
родителях. Хотя о  родителях  я  кое-что  знаю.  Может,  сразу  войти  и
передать ей привет от папы? Сказать, что он ее обыскался? А вдруг -  все
же случилась ошибка? "На худой конец, прикинусь немой!" - разозлилась  я
и стукнула руками по рулевому колесу.
   Вскоре мысль о разыгрывании немоты перестала мне  казаться  такой  уж
сумасбродной. А если прикинуться глухонемой, то можно рассчитывать,  что
домашние будут откровенны и в моем присутствии. Подумав  еще  минуту,  я
набрала мобильный Корсаковой.
   - Алло? - спросила  на  всякий  случай  шепотом.  -  Ольга!  Говорить
можете?
   - Да, - точно таким же шепотом последовал ответ.
   - Слушайте, я тут, знаете, подумала... Может быть, мы скажем,  что  я
глухонемая?
   В ответ раздалось напряженное сопение.
   - Зачем? - раздраженно выдала Корсакова.
   - Спрашивать ни  о  чем  не  будут,  и  разговоры  опять  же  слушать
удобнее...
   - Александра Александровна, я вас убедительно прошу ничего такого  не
предпринимать, - перешла на официальный тон Ольга.  -  Приедете,  я  уже
своим  рассказала,  что  вы  работали  в  поликлинике,  так   что   ваша
глухонемота будет неуместна. Жду после трех.
   И отключилась.
   - Ну и пожалуйста, - рассердилась я. - Спросят что-нибудь про то, как
Олечка была маленькой, - я им такое выдам!
   "Глаза и уши" явно пользовались  любовью  потребителей.  Сразу  после
открытия внутри было  полно  народу.  Взмыленные  продавцы  в  полосатых
жилетках носились туда-сюда с коробочками, проводками, квитанциями.
   - Простите...
   - Момент! - огрызнулся молодой человек и скрылся за дверью с надписью
"Служебное помещение".
   - Извините... - я робко обратилась к девушке за прилавком.
   - Сейчас! - ответила та, энергично чирикая что-то на товарном чеке.
   Ситуация напоминала анекдот: " - Доктор,  меня  все  игнорируют...  -
Следующий!"
   Беспомощно оглядевшись по сторонам, я уставилась в витрины.  Ни  один
из выставленных там приборов не показался знакомым. Сообразив,  что  без
посторонней помощи мне не  обойтись,  нацелилась  на  продавца,  который
вот-вот должен был освободиться. Как только клиент  ушел,  я  решительно
двинулась вперед и, состроив стервозную мину, рявкнула:
   - Подойдите ко мне!
   Молодой  человек  бросил  печальный  взгляд  на   пачку   сигарет   и
страдальчески улыбнулся.
   - Чем могу помочь?
   После долгих путаных объяснений он набросал на бумажке список и исчез
в подсобке. Инструкции -  как  пользоваться  шпионским  оборудованием  -
заняли еще час. В итоге измученный продавец взбунтовался:
   - Здесь есть руководства  по  эксплуатации!  Не  могу  же  я  их  вам
подробно пересказывать! Назначение устройств объяснил...
   - Ладно, - пробурчала я, стараясь  быть  спокойной.  -  Вы  кредитные
карточки принимаете?
   - Да, - с облегчением выдохнул консультант.  -  Обратитесь  в  третью
кассу.
   Если меня спросят, какой  из  своих  недостатков  я  считаю  главным,
отвечу: неспособность признать не правоту. Причем это касается  всего  -
работы, личной жизни, общения. Каждый раз, когда требуется  сознаться  в
том, что я чего-то не поняла или  была  не  права,  возникает  конфликт.
Вместо того чтобы извиниться и принять чужую точку зрения, буду  упрямо,
как известное вьючное животное, настаивать на своем. Вот и сейчас,  умом
понимаю:  надо  признаться  в  неумении  обращаться  с  профессиональной
техникой и попросить подробное объяснение, а продолжаю корчить  из  себя
всезнайку. Расплачиваться за это придется дома у Корсаковых.
   Город  постепенно  сменился  рядами  одно  -   двухэтажных   домиков.
Курортный  район,   "Рублевское   шоссе"   Санкт-Петербурга.   На   фоне
кривобоких,  обшарпанных  дач  кирпичные  коттеджи  казались   парчовыми
заплатками поверх лоскутного одеяла. Дом Корсаковых располагался в одном
из "элитных" поселков.  За  серыми  воротами  с  круглосуточной  охраной
тянулся бесконечный ряд высоких каменных заборов. Добравшись до  нужного
дома, я вышла из машины и позвонила. Подвешенная рядом камера глянула на
меня, а я помахала рукой невидимому наблюдателю.
   Вокруг стояла непривычная для городского жителя тишина. Аромат прелой
листвы,  сосен,  легкий  морозец  создавали   атмосферу   необыкновенной
свежести. Вдыхая полные легкие кристально чистого воздуха, от счастья  я
хотела кричать во все горло. Как люди ухитряются  испытывать  негативные
эмоции и угощать друг друга гадостями, живя в такой тиши и благодати?
   Ворота с легким рокотом распахнулись, и я въехала внутрь.
   Ольга ожидала меня на крыльце, заметно нервничая.  Глянув  на  сумку,
спросила:
   - Привезли? Я кивнула.
   Когда мы вошли внутрь, Ольга нарочито громко произнесла:
   - С приездом, дорогая тетя!
   Через секунду послышалось торопливое шарканье. Из боковой двери вышла
грузная женщина с напрягшимися желваками. Инстинктивно я поняла, ч