овесть,
говаривал он, - досадная помеха в нашем деле.
   Лорис опустил взгляд и увидел  меня.  Ох  и  паршивый  агент!  Его  глаза
расширились, метнулись к телефонным  будкам  в  углу.  Конечно,  первым  его
порывом было ринуться, доложить, попросить распоряжений.
   Я слегка покачал головой, чуть заметно кивнул  в  сторону  выхода.  Затем
свернул журнал, чтением которого якобы занимался полтора  часа,  и  заметил,
что  Лорис  на  несколько  секунд  застыл.  Парень   соображал   отнюдь   не
молниеносно. Как раз на это я и рассчитывал.
   Он спустился с лестницы, миновал меня,  помедлил  и  вышел  на  улицу.  Я
небрежно  встал  и  отправился  следом.  Лорис  топтался  снаружи,  медленно
подвигаясь влево, проверяя - на месте ли ваш  покорный  слуга.  Терять  меня
Лорису не хотелось, даже если было не  ясно,  что  делать  в  дальнейшем.  Я
приехал раньше, чем он рассчитывал.
   Он шел, поминутно оборачиваясь, направляясь к речке Санта-Фе - в эту пору
года просто мутной струйке воды, журчавшей по  песчаному  ложу  меж  высоких
берегов. Кое-где берега облицованы камнем. Весной река разливается,  вызывая
в округе немалое беспокойство. Вдоль берега тянется  узкий  зеленый  парк  -
деревья, трава, столики для  пикников;  улицы  переползают  реку  по  низким
изогнутым мостам, похожим на  огромные  водостоки.  Лорис  вошел  в  парк  и
двинулся вверх по течению, прямо по траве, мимо  столиков,  явно  подыскивая
укромное местечко. Ему позарез  требовалось  укромное  местечко,  чтобы  при
необходимости  слегка  пристукнуть  меня.  Только  так  он  и  способен  был
рассуждать.
   Я  ступал  за  ним,  пристально  глядя  в  широченную  спину,  и  исходил
ненавистью. Теперь  я  мог  себе  такое  позволить.  В  дальнейшем  нужды  в
хладнокровии не намечалось. Я выманил его на  открытое  пространство  и  мог
размышлять о Бетси, о Бет, которая сходит с ума, оставшись дома, и не  может
уснуть. Я даже  мог  казаться  мелочным  и  припомнить  небольшой  удар  под
ложечку, и другой легкий удар по шее, и дружелюбный пинок в ребра. Я  подвел
черту под счетом господина Фрэнка Лориса и, нимало не удивившись, обнаружил,
что парню нет никакого резона продолжать существование.
   Местечко он выбрал не хуже, чем выбрал бы я сам, шагая средь бела  дня  в
центре пробудившегося города, где тысячи законопослушных  граждан  торопятся
на свою законопослушную работу. Лорис сбежал с берега, перепрыгнул по камням
и пропал под аркой моста. Я скользнул по пятам.
   Под мостом царили сумерки. Над нами лежала  дорога  и  широкие  тротуары;
свет виднелся только двумя  полумесяцами  по  обе  стороны.  Справа  журчала
речка. Я двинулся к Лорису. Он заговорил, когда я  приблизился.  Говорил  он
раздраженно, угрожающе. Наверное, спрашивал, какого  черта  я  здесь  делаю,
объяснял, что произойдет с Бетси либо мною самим, если только я вздумаю...
   Слов я не разобрал - из-за шума воды, а возможно,  по  невниманию.  Слова
Лориса меня совсем не интересовали.  Наверху  неслись  две  машины  -  очень
кстати. Я вынул пистолет и пять раз выстрелил Лорису прямо в грудь.

Глава 28

   Это смахивало на чистое излишество; но пули были маленькими, противник  -
большим, а стрелять  приходилось  наверняка.  Великан  остолбенел,  даже  не
шевельнулся, покуда я опустошал половину десятизарядной обоймы. Под мышкой у
него топорщил одежду какой-то револьвер,  но  Лорис  и  не  пытался  извлечь
оружие.  Профессиональные  силачи   почти   не   поддаются   дрессировке   в
огнестрельном смысле. Лорис наклонил голову, бросился,  вытягивая  громадные
лапы вперед. Я отступил и подставил ногу.
   Он рухнул  и  не  поднялся.  Хрипящее  дыхание  простреленных  легких  не
особенно ласкало слух. Будь
   Лорис оленем, я добил бы его из милости, но людям такую милость оказывать
не принято. Оставлять отверстия в неподходящих частях тела не годилось. Маку
еще придется сочинять правдоподобную легенду для газетчиков.
   Лорис  выгнулся  и  перекатился  на  бок.  Я  склонился  и  выдернул  его
револьвер. Огромная пушка, именно такую он и должен  был  таскать  на  себе,
чтобы не использовать в нужную минуту. Я  понес  окровавленный  револьвер  к
выходу и отпрянул, услышав, что кто-то бежит, скользя по камням.
   Тот самый бойскаут в сером костюме приближался,  подняв  короткоствольный
пистолет. Отважный малый, так и нужно действовать,  ежели  носишь  значок  и
блюдешь безопасность граждан - только я  посчитал  его  действия  неразумной
бравадой.
   - Брось оружие! - скомандовал я из темноты. Он обернулся и сразу осекся.
   - Хелм?
   - Брось! - повторил  я.  Парень  казался  вполне  способным  вспомнить  о
служебном долге, увидев изрешеченное тело.
   - Но...
   - Мистер, - сказал я негромко, - бросьте револьвер. Больше  повторять  не
стану. - Меня сотрясала дрожь. Наверное и голос дрогнул. Револьвер  упал  на
песок. Я сказал:
   - Теперь отойдите. - Парень подчинился. - Теперь повернитесь.
   - Какого черта вы творите? Я слышал выстрелы...  -  Неподалеку  раздалось
хрипение. Лорис, как выяснилось, еще не умер. Парень в сером костюме  так  и
подпрыгнул:
   - Дьявольщина! Вы, идиот!..
   - Что вам насчет меня ведено?
   - Оказывать всевозможное содействие...
   - Руганью не содействуют.
   - Я сам вывел вас на него, - возразил парень,  -  Вывел,  а  вы  взяли  и
хладнокровно застрелили человека!
   - Что же было делать, поцеловать его?
   - Я понимаю ваши чувства, мистер Хелм, - выдавил парень. - У вас похитили
ребенка, но брать правосудие в собственные руки...
   - О правосудии толкуете вы один.
   - Да живой он мог бы привести нас...
   - Никуда. Он был тупым, но не до такой же степени. И говорить не стал  бы
ни в коем случае.
   У подобных особей нет ни воображения, ни нервов - нажимать не на  что.  А
вот при нашей оплошности он добрался бы до Бетси и убил бы  девочку.  Только
так и. мог он привести нас к ребенку, и пришлось  бы  дожидаться  последнего
мгновения, проверяя, туда ли он движется. И, наверное, помешать  не  удалось
бы. Оставшись, как вы говорите, в живых, он мог оказаться дьявольски крепким
орехом. Лучше пускай подыхает. Вы, безусловно, вызовете  "Скорую  помощь"  -
парень еще дышит. Скажите  доктору,  чтобы  проявлял  крайнюю  осторожность.
Выжить Лорис не должен.
   Молодой человек был потрясен моим бессердечием.
   - Мистер Хелм, нельзя же устраивать самосуд! Я уставился на  него,  и  он
заткнулся.
   - Как ваше имя?
   - Боб Кэлхун.
   -  Мистер  Кэлхун,  выслушайте   меня   внимательно.   Я   пытаюсь   быть
рассудительным и трезвым  человеком.  Очень  пытаюсь.  Но  в  опасности  моя
маленькая дочь, и да поможет вам Бог, если встанете на моем  пути  с  вашими
окаянными предрассудками. Убью, как москита... Слушайте, что нужно  сделать.
Бегите к себе в контору и начисто освободите телефонную  линию.  Кто  бы  ни
позвонил, велите заткнуться. Если потребуется  в  уборную,  прямо  на  месте
закажите горшок. В ближайшие два часа  я  позвоню  и  не  желаю,  чтобы  вас
отыскивали по следу собаки. Это понятно, мистер Кэлхун?
   Он раздраженно сказал:
   - Знаете, Хелм...
   - Вы получили приказ. И  должны  оказывать  содействие.  Не  рассуждайте,
просто оказывайте. Наверху  всю  мою  затею  обрызгают  духами  и  перевяжут
розовой - ленточкой. - Я глубоко вздохнул. -  Освободите  линию,  Кэлхун.  А
покуда будете ждать,  соберите  мобильную  группу  из  лучших  ваших  людей.
Заручитесь полным сотрудничеством властей, чтобы,  когда  я  позвоню,  можно
было за минуту оцепить указанный квартал. Это не по моей части, предоставляю
вам. Ваши люди натасканы в подобных делах. Я называю адрес, вы -  немедленно
вызволяете ребенка.
   - Хорошо. Постараемся. - Он говорил натянуто, неохотно и все  же  гораздо
вежливее. - Мистер Хелм?
   - Да.
   - Простите за нескромность, но что же именно по вашей части?
   Я взглянул на Лориса, который все еще хрипел. Надлежало признать,  парень
оказался крепче быка. Но вряд ли протянет долго.
   - Убийство, - мягко ответил я. - Убийство по моей части, мистер Кэлхун.
   Повернулся и оставил его наедине с Лорисом.
   Странным казалось возвращаться домой запросто, словно из деловой поездки.
Я припарковался в  аллее.  Двери  распахнулись.  Бет  ринулась  навстречу  и
бросилась в мои объятия.
   - Новости есть? - спросил я немного погодя.
   - Да, - выдохнула Бет, словно отвечая на мои мысли. - Она звонила. И... и
еще это...
   - Что?
   - Это... ужасное... Я сглотнул.
   - Покажи.
   Бет подвела меня к крыльцу.
   - Она  велела  по  телефону...  взглянуть  сюда.  Не  знаю,  сколько  это
пролежало до звонка, я ничего не слышала. Она сказала... это вразумит  тебя,
если... попробуешь брыкаться.
   "Это" оказалось коробкой из-под туфель, засунутой  за  одно  из  плетеных
кресел на крыльце, наверное, с тем, чтобы старшие дети не обнаружили, идя по
дороге в школу. Носком ботинка я извлек коробку, взглянул на нее,  потом  на
жену. Бет побледнела, как смерть.  Я  развязал  шнурок  и  раскрыл  коробку.
Внутри  лежал  наш  серый  кот,  совершенно  мертвый   и   весьма   небрежно
выпотрошенный.
   Любопытно, я взбесился от ярости. Могло  быть  гораздо  хуже,  но  вместо
облегчения пришла злоба и неподдельное горе. Я вспомнил, как  бедный  глупый
кот играл с детьми, как поджидал меня по утрам  у  кухонной  двери,  мяукал,
требуя молока... Я вспомнил, как он до полусмерти перепугал Тину, забравшись
вместе с нею в фургон. Тина была не из тех, кто забывает мелкую обиду,  если
можно со вкусом отомстить. Но и сам я не из таких.
   - Закрой, пожалуйста, - сдавленно сказала Бет. ~  Бедный  Тигр!  О  Мэтт,
каким же нужно быть человеком, чтобы такое сделать?
   Я положил крышку на место и выпрямился. Хотелось  ответить:  "В  точности
таким, как я". Послание Тины не оставляло  сомнений.  Оно  означало:  забавы
кончились, теперь отношения чисто деловые, поблажек по старой дружбе не жди.
   - Каковы распоряжения? - спросил я.
   - Забери... Унеси... это. Я достану лопату и расскажу все.
   Я кивнул, поднял коробку, отнес ее на задний двор и  поставил  на  клумбу
возле студии - туда, где земля казалась помягче.  Избавляться  от  трупов  -
людских и звериных - становилось чуть ли не обыденным занятием. Подошла Бет.
Я взял лопату и принялся рыть.
   - В десять часов или позже - как только приедешь - нужно  отправиться  по
дороге на Серрильос. У самого города, по правую руку,  будет  мотель:  вроде
стоянки грузовиков, с бензоколонкой и рестораном,  -  ты  помнишь,  там  еще
мерзкие красно-белые коттеджи? Заведение Тони. Нужно идти к самому  дальнему
коттеджу, но сначала оставь машину там же, где и все - возле ресторана. Если
с тобой кто-нибудь придет или вообще приключится неприятность... Бетси...
   - Понятно, уточнять незачем. - Я опустил коробку в яму и забросал землей.
Поглядел на часы:
   - Проверим. На моих без четверти десять.
   - На моих без десяти, но они слегка спешат, Мэтт...
   - Что?
   - Один раз она тебя назвала Эриком, по ошибке. Почему? Похоже было... что
она хорошо с тобой знакома. У Даррелов ты сказал, вы никогда не виделись...
   - Да, сказал, только это не правда. Бет... Я притрамбовал землю на могиле
Тигра,  выпрямился,  оперся  на  лопату,  посмотрел  на  жену.  На  ней  был
просторный зеленый свитер, зеленая  в  темную  клетку  шерстяная  юбка:  Бет
выглядела той самой молоденькой девочкой из колледжа, с которой мы  когда-то
поженились, - а жениться нельзя было ни на ком, тем паче на юной,  пугливой,
хорошенькой, невинной.
   Пришло самое время вспомнить приказ. "Глядите ей прямо в глаза и лгите, -
сказал однажды Мак. - Лгите и упорствуйте во лжи".
   Не играет роли, что именно я наплел. Примерно то  же,  что  записываю  на
бумаге и продаю за деньги. Подобно многим американским  солдатам  в  Европе,
связался с лондонским черным рынком, запутался.  Теперь  объявились  прежние
соучастники с гнусными, благородно мною отвергнутыми, предложениями:  видно,
я очень понадобился, если прибегли к таким средствам...
   Бет молчала. Она явно была до глубины  души  потрясена,  заглянув  в  это
выдуманное позорное прошлое. Хорошенького сыскала себе мужа!
   - Конечно, - сказала она медленно. - Я всегда подозревала,  у  тебя  было
нечто... Ты постоянно скрытничал...
   Она походила на невинную простушку, но временами была просто ясновидящей.
Разыгрывать роль под этим пристальным взглядом оказалось тяжко. Я  изобразил
смущенный, неуклюжий жест человека, облегчившего ДУШУ.
   - Да, именно так и было.
   - А это... Эта женщина, которая зовет тебя Эриком...
   - У нас имелись кодовые имена. Только ты не об этом спрашиваешь. Отвечаю:
да. Она помолчала и сказала:
   - Что же... что ты намерен делать?
   - Привезти Бетси домой. Не спрашивай как. Это моя печаль.

Глава 29

   Местечко  было  не  из  веселых:  огромная  пропыленная  стоянка  больших
грузовиков  -   фургонов,   рефрижераторов,   цистерн   -   со   включенными
компрессорами,  грохотавшими,  как  лодочные  моторы.  Вывеска  внушительных
размеров гласила: ДЛЯ РЕЙСОВЫХ ВОДИТЕЛЕЙ - СКИДКА. Ресторан  (в  этой  части
света его, как правило, именуют кафе) был не так плох, как выглядел, и возле
него находились несколько неожиданно блестящих, дорогих машин  с  нездешними
номерами.
   Сзади,  как  бедные   родственники,   пристроились   несколько   фанерных
красно-белых коттеджей - реликтовых, помнивших времена,  когда  бунгало  для
туристов не походили на заблудшие номера люкс, увешанные коврами, снабженные
телевизорами и кондиционерами. Я втиснул - "плимут"  между  "крайслером"  из
Аризоны и калифорнийским "фольксвагеном" -  крохотной  божьей  коровкой,  на
заднем стекле которой висел плакатик: НЕ ДАВИТЕ МЕНЯ - Я  УНИЧТОЖАЮ  ВРЕДНЫХ
НАСЕКОМЫХ. Почему-то припомнился маленький синий  "моррис",  повстречавшийся
мне в Техасе, - он тоже был с плакатиком; интересно, что  сейчас  поделывает
Коротышка?  Я  надеялся.  Мак  не  слишком  перегружает  ее  после   трепки,
полученной от меня в Сан-Антонио.
   Впрочем, из всех знакомых женщин следовало думать только об одной. Я взял
бумажный сверток, лежавший  рядом,  вышел  из  машины,  миновал  коттеджи  и
постучался в дверь последнего.
   Тина открыла. Мы посмотрели друг на  друга.  На  Тине  было  нечто  вроде
матадорского костюма для  женщин  -  белая  плиссированная  блузка  и  белые
обтягивающие  вышитые  панталоны,  кончавшиеся   примерно   у   лодыжек.   Я
порадовался, что это не кокетливое платье.
   - Входи, cheri, - сказала Тина. - Как раз вовремя. А  жена  говорила,  ты
можешь опоздать.
   Я двинулся мимо нее в сумеречный коттедж.
   - Торопился, - ответил я и обернулся. - Ну и трущоба.
   Она пожала плечами.
   - Живем, где вынуждены. Я бывала подольше в  местах  и  похуже.  Даже  не
упрекаешь, Эрик?
   - Ты сволочь, но я знал это еще пятнадцать лет назад. И забыл на время  -
по чистому недомыслию.
   - Я не хотела обманывать тебя, liebchen, чертовски не хотела.
   - Прекрати, - сказал я. - Очень хотела.  Ты  была  в  истинном  восторге.
Водила,  как  пойманную  рыбу,  заставляла   хоронить   убитых,   прикрывать
отступление; разыгрывала звонки Маку, болтала о секретности, когда  я  совал
нос, куда не следовало... Чистая работенка, querida, и ты наслаждалась ею до
последней минуты. И сейчас наслаждаешься, верно? Впутала мою семью -  ты  же
ненавидишь их, правда, Тина? - и забавляешься, думаешь, как  я  все  объясню
жене.
   Она улыбнулась.
   - Выставляешь меня просто чудовищем. Но это чистая правда,  ненавижу  ее.
Она увела тебя. Если бы не она, ты вернулся бы ко мне после войны.  Мы  были
бы вместе, и я никогда... никогда не стала бы тем, чем стала.
   -  Человек,  допросивший  меня  в  Сан-Антонио,  говорил,  ты  показывала
собственное удостоверение.
   - Верно. И я горжусь этим удостоверением. Оно выдается  считанным  людям.
Но я с гораздо большей охотой распорядилась бы своей жизнью иначе. А  ты  не
пришел. Надо было чем-то заниматься.
   - Почему ты переметнулась. Тина?
   - Что за вопрос? Неужели ты не понимаешь, почему я возненавидела  Америку
и все американское?.. - Она коротко рассмеялась. - Нет,  нет,  cheri,  я  не
глупая сентиментальная гусыня. Я не заставлю Америку платить моему разбитому
сердцу. У меня были определенные таланты; война окончилась  -  и  я  продала
таланты самому щедрому покупателю, - кстати, как  и  многие  твои  товарищи.
Спроси Мака, он расскажет. - Тина улыбнулась. - Меня ценят. Я могу требовать
очень высокой платы - теперь.
   Я кивнул. Похлопал по пакету:
   - Надо полагать, и это входит в оплату?
   - Что?
   - Вещь, оброненная в Сан-Антонио. Желающих присвоить не  оказалось,  бери
назад.
   - Мои меха? Ты просто умница. Я очень их люблю. Положи на  кровать...  Ты
готов сотрудничать?
   - Как именно? Она вскинула брови.
   - Ты и Маку задавал вопросы?
   - Обстоятельства были немного иными.
   - Да, - сказала она,  -  тогда  приходилось  рисковать  лишь  собственной
жизнью. Я взглянул на нее в упор.
   - Хорошо. Уразумел. Выкладывай.
   -  Слишком  уж  легко  ты  сдаешься,  Эрик.  Хитришь?   Я   же   оставила
предупреждение на крыльце. - Она ждала. Я промолчал. - За тобой наблюдали от
самого дома. А сейчас наблюдают за коттеджем - с небольшого расстояния. Если
что-либо не так, если я  дам  определенный  сигнал,  наблюдатель  отправится
прямо к твоей малышке. Понимаешь?
   - Понимаю. Кого убить?
   - Напрасно шутишь, милый. Для чего же ты мог понадобиться, если не убить?
- Секунду она помолчала. - Мишень тебе известна.  Я  назвала  имя  несколько
дней  назад.  Все  было  правдой.  Я  только  немного  перетасовала   список
действующих лиц. - Я молчал. Тина продолжала:
   - С самого начала я собиралась использовать  в  Санта-Фе  именно  тебя  -
разумеется, под предлогом работы на Мака. Намеревалась хитрить, чтобы ты  ни
о чем не догадался, пока не станет  слишком  поздно.  Девчонка  вмешалась  и
спутала все планы. Однако все повернулось к лучшему. Теперь  можно  говорить
начистоту. Я хочу убить Амоса Даррела. И ты убьешь его для нас.
   В коттедже наступила тишина, только снаружи рокотал компрессор. Я смотрел
на Тину и обдумывал предложение. Вы скажете, это смешно. Скажете, человек  в
здравом уме не станет вымогать, чтобы другой человек в здравом уме  пошел  и
совершил убийство - даже спасая жизнь ребенка.  Но  вы  не  воевали  с  нами
вместе. Она не просила ничего  неимоверного  -  ибо  просила  меня.  Слишком
хорошо мы знали друг друга. Я знал, что она сделает с Бетси все, необходимое
с их точки зрения. Она знала, что я совершу ради Бетси  все,  необходимое  с
моей точки зрения. Убить Амоса - тем хуже Амосу. Мы не были друзьями.
   - А почему я, Тина? В вашей группе наверняка имеются свои специалисты.  И
ты сама, если  не  ошибаюсь,  неплохой  специалист.  Зачем  усложнять  дело,
привлекать на черную работу людей прямо с улицы?
   Она улыбнулась.
   - О существовании моей, как ты выражаешься, группы никто не должен знать.
Политические  осложнения.  Из-за  них   мы   предпочитаем   по   возможности
использовать местных жителей. Вам и карты в руки. Особенно тебе:  ты  близко
знаком с доктором Даррелом.
   С деланным простодушием я сказал:
   - Но здесь мой  дом!  Не  могу  же  я  просто  так  пойти  и  убить!  Она
засмеялась:
   - Не будь ребенком, cheri! Что мне твой  дом?  Ничто.  Сам  выкручивайся.
Сумеешь остаться вне подозрений - тем лучше для нас. Не  сумеешь  -  пойдешь
под суд и в тюрьму. И будешь рассказывать о ревности, ненависти, зависти,  о
вспышке слепой злобы - о чем угодно, чтобы власти успокоились.  Ибо  знаешь:
дети и жена остались беззащитными; вымолвишь полслова - последует удар ножом
в темноте, пуля, дубинка, пьяный водитель... Нельзя было жениться, Эрик.  Ты
сдался на милость свирепых людей, вроде меня.
   - Так вот чего тебе нужно. Тина!
   - Чего?
   - Отомстить, правда? Через столько лет. Великолепный замысел!  Сначала