е  не
потребуется. Сара, сделайте милость, займитесь этим оружием.
   Спрашивать, кто такая Сара, было  излишне.  Кодовое  имя  стоявшей  рядом
девицы, известной мне в качестве Мэри  Фрэнсис.  Я  и  думал,  что  за  всей
катавасией стоит очень разумный человек... но Мак, черт возьми!
   Но, пожалуй, в чем-то я подсознательно сомневался, ибо  неожиданность  не
вызвала оцепенения. Да и самого  Мака  следовало  благодарить:  когда-то  он
позаботился о моей подготовке весьма основательно. Не думаю, чтобы кого-либо
из прошедших жестокую. Маком разработанную  программу  обучения  можно  было
когда-либо захватить врасплох.
   Я опомнился и взглянул на маленький револьвер с большой  дыркой  в  дуле.
Затем посмотрел на Мака и ухмыльнулся.
   - Очень изысканно, сэр, - пробормотал я. - Но вы же не  полагаете,  будто
вам вручили заряженный револьвер?
   Это было автоматической реакцией. Я все еще не понимал, что происходит  и
куда клонится. Просто человек стоял напротив и целился в меня из револьвера.
Если человек целится  в  тебя  из  револьвера,  человек  может  убить,  -  а
допускать, чтобы подобные люди невозбранно стояли  поблизости,  не  годится.
Конечно, этому самому человеку еще две секунды назад я верил  безоговорочно;
однако револьвер есть револьвер, угроза есть угроза,  а  меня  учили  сперва
действовать и уже потом предаваться раздумьям. Обучение сработало.
   Сработало настолько, что взгляд Мака на кратчайшее  мгновение  прыгнул  к
револьверу. Неверно в корне. Существует единственный ответ на гамбит пустого
револьвера. Тот же, что и на  комбинацию  смотри-за-тобой-кто-то-возник.  Вы
немедленно спускаете курок. В итоге на полу может оказаться покойник, но, во
всяком случае, покойником будете не вы.
   Мак  действительно  давненько  не  участвовал  в  операциях   собственной
персоной и, похоже было, изрядно заржавел. Он глянул  вниз.  "Кольт-вудсмэн"
оставался у меня в руке, и, разумеется, я мог выстрелить. Я не выстрелил  по
соображениям отнюдь не гуманным, но баллистическим.  Пуля  двадцать  второго
калибра маломощна и не сбивает противника с ног, а у Мака находился  могучий
револьвер, Мак мог исхитриться и уложить меня, даже  получив  пулю  прямо  в
сердце. Я обезоружил его ударом ствола по кисти.
   Мак ответил весьма проворно: ухватил  мою  руку  в  замок  -  не  слишком
надежный, но  достаточно  крепкий;  девушка  успела  метнуться,  сграбастать
пистолет и вывернуть назад изо всех сил. Только  благодаря  еще  не  снятому
предохранителю оружие не выстрелило. Я выпустил рукоять, иначе поломался  бы
зажатый скобой палец. Мак не был ни достаточно молод, ни  достаточно  силен,
чтобы удержать меня таким неумелым захватом. Я вырвался, разумеется,  ударил
пятившуюся девушку, сбил  с  ног.  Пистолет  вылетел  у  нее  из  пальцев  и
ускользнул под кровать.
   Дверь с грохотом распахнулась, однако первоочередное внимание причиталось
Маку, находившемуся ближе и пытавшемуся что-то сказать. Не  знаю,  что  -  и
понятия не имею, зачем в такую минуту расходовать дыхание из речи. Мак  меня
разочаровал. Он позабыл собственные  предписания.  Я  сделал  ложный  замах,
отбил неуклюжий блок и свалил Мака, словно добрый дровосек  дерево.  Девушка
орала на меня. В жизни не встречал  столь  болтливого  сборища  диверсантов.
Можно  было  подумать,  у  нас  не  рукопашная,  а   пресс-конференция   для
телевидения.
   Мак лежал на полу, подставляя затылок.  Даже  не  будучи  в  башмаках  на
тяжелой подошве - встарь мы их надевали при  любой  возможности,  я  мог  бы
отправить его на тот свет одним пинком. Но девушка продолжала  орать  -  уже
распоряжаясь! - в открытую дверь врывались люди; убивать не было времени.
   Я повернулся, на мне повисли. Золингеновский нож извлечь уже не  удалось.
Чересчур много времени ушло на Мака: теперь я не мог драться  по-настоящему.
Их оказалось много, песенка  была  спета.  Оставалось  выбрать  во  всеобщей
свалке одну-единственную глотку, вцепиться  и  повиснуть.  Я  воспользовался
парнем, словно щитом, и выдавливал из него  дыхание,  пока  другие  колотили
меня по голове и спине. Пускай не всем - всем невозможно, а этому одному  не
поздоровится. Куча мала шлепнулась на  пол.  Мои  пальцы  разжались.  Парень
ускользал, но не своим ходом: похоже, в  нынешнее  воскресенье  в  церковном
хоре ему не петь. Кажется, мне тоже...
   Когда я открыл глаза, я лежал на одной  половине  двуспальной  кровати  в
собственном номере. На другой половине кто-то прилежно пытался продохнуть. Я
не мог изобразить озабоченности  данным  фактом.  Профессиональная  гордость
отчасти была спасена. Я свалял  вопиющего  дурака,  оказался  легковерным  и
сентиментальным, чередуя  эти  состояния,  меня  вздули  и  скрутили  -  но,
выходит, не бесплатно. Мак стоял совсем рядом. Он не особенно пострадал.  Ну
и ладно. Я не питал к нему ненависти.  Та  же  самая  школа.  Мак  неустанно
повторял, что ненависть  к  врагу  -  пустая  трата  сил  и  времени.  Врага
надлежало убивать.
   - Бешеный психопат, - сказал он мягко, со странной начальственной  ноткой
в голосе. Слова прозвучали не без гордости - хотя с чего бы? -  Я  забыл,  -
пробормотал Мак. - Надо было помнить, что передо мной человек старой военной
закалки, а не один из этих избалованных недотеп. Тебя не следовало брать  на
прицел. Как самочувствие?
   Время для жалоб на здоровье было неподходящим.
   -  Проживу  достаточно,  -  прошептал  я.  -  Достаточно   долго...   или
наоборот... как вам будет удобнее. Он улыбнулся.
   - Ты размяк, Эрик. Следовало убить меня, когда свалил.
   - Не успел. Он хихикнул.
   - Ты чуть не свернул шею молодому Четмэну.
   - Простите за небрежную работу, - выдавил  я.  -  В  следующий  раз  буду
стараться.
   - Полагалось бы рассердиться на тебя. Четыре  года  воевали  вместе  -  и
решить, будто я... - Он осекся. - Снимаю вопрос. Я сам ошибся: не надо  было
размахивать револьвером. В конце концов любого из вас  обучали,  как  собак,
хватать за глотку при первой угрозе.
   - Сэр, о чем идет речь?
   - Раскинь  мозгами,  Эрик.  Лежишь  в  собственном  номере,  в  одной  из
роскошнейших гостиниц Южного Техаса. Тут визжали, кричали, дрались.  Где  же
гостиничный детектив? А полиция? - Я смотрел на Мака, не отвечая. -  Если  я
работаю не на тех людей,  неужели  я  заручился  бы  полным  сотрудничеством
персонала и полицейских? Все  комнаты  -  справа,  слева,  сверху,  снизу  -
пустуют, чтобы никого не убило шальной  пулей.  Вот  почему  на  тебя  вышли
именно здесь, в безопасном закрытом помещении. На улице,  при  неуправляемой
схватке,  могли  пострадать  невинные.  Сперва  мы  собирались   подойти   в
отсутствие Тины и попросить о помощи, но сомневались в твоем дружелюбии,  да
и Тина почти постоянно была рядом. Тогда решили  захватить  обоих.  Счастье,
что все обошлось. Я знаю тебя и опасался, что придется убивать.
   Я облизнул губы, упорно глядя на Мака.
   - Простите за причиненное  беспокойство,  сэр.  Он  коротко  улыбнулся  и
сказал:
   - Честно признаться, ФБР отнюдь не в восторге от ваших действий,  поэтому
пришлось позаботиться и записать беседу на пленку... Да, в комнате микрофон.
- Мак потряс головой, точно сам себя упрекал.  -  Нет,  я  не  претендую  на
всеведение. Буду откровенен до конца: я тоже  в  тебе  сомневался,  пока  не
поговорили. Ведь она очень красива. Ради нее уже изменяли долгу.
   - Тина? - прошептал я. Мак посмотрел сверху вниз.
   -  Эрик,  только  потому,  что  привлекательная   женщина   делает   знак
пятнадцатилетней давности и рассказывает правдоподобную историю... Тина ушла
от нас через три недели после тебя! Ее уволили в Париже. С тех  пор  никаких
связей между нами не существовало. Зато имеются убедительные данные,  что  у
нее возникли другие связи... Если тебя снова попробуют вовлечь в  преступные
действия от моего имени, хотя бы спроси меня самого!
   - Разумеется, - сухо ответил  я.  -  Только  дайте  визитную  карточку  с
адресом и номером телефона. Он вздохнул:
   - Совершенно справедливая  критика.  Наступило  короткое  безмолвие.  Мак
спросил:
   - Ты мне веришь?
   - Да. Верю. Кажется.
   Я устал и старался больше не размышлять. Сегодня о Тине уже  не  хотелось
думать. Хватит времени и завтра.

Глава 23

   Утром я проснулся в  пустой  комнате.  Солнце  било  прямо  в  окно.  Все
прибрали, номер выглядел чистеньким и невинным, словно здесь никогда  ничего
не приключалось. А что, собственно, приключилось? Маленькая потасовка, вот и
все. Напряжение, изумление, обман, разочарование сами по себе  не  оставляют
на мебели царапин.
   Вторая половина кровати опустела и была  аккуратно  застелена.  Я  смутно
вспоминал, как ее постояльца выкатили вон - в  больницу,  чистить  голосовые
связки и трахею. Следовало почувствовать чудовищные угрызения совести: из-за
меня умницу и патриота пользуют в неотложной хирургии. Однако я уже говорил:
esprit de corps у нас и в  мыслях  не  было.  Лоботрясу  полагалось  держать
глотку подальше от чужих рук, либо, если его  хоть  чему-то  учили,  сорвать
удушающий захват - восходящим ударом собственных сомкнутых  рук  или  просто
палец за пальцем. Разве  я  виноват,  если  в  панике  он  позабыл  азбучные
истины?
   Минувшие  события  казались  отменно  дурацким  спектаклем,  и  моя  роль
выглядела не менее, выражаясь мягко, дурацкой, чем  все  прочие.  Непрерывно
блистать, разумеется,  нельзя;  но  приходилось  признать:  интеллектуальный
коэффициент вашего покорного слуги опустился ниже нормы.
   Постучали. Мак вошел,  не  дождавшись  ответа,  в  сопровождении  другого
человека, закрывшего и замкнувшего  за  собою  дверь.  Человек  явно  провел
жизнь,  тщательно  закрывая  двери  перед  обсуждением  весьма  важных  дел.
Поскольку Мак рассказал о микрофоне в комнате - а вряд  ли  его  потрудились
убрать, - возня с дверью и замком не произвела на меня особого впечатления.
   Незнакомцу на вид было лет пятьдесят;  он  хорошо  сохранился  -  могучее
сложение, наверняка пинал мяча в колледже. С годами прибавил немного веса  -
и еще прибавил бы, если бы не гребной станок и занятия гандболом. Лицо  было
угловатым, как у Линкольна, и он  сознавал  это.  Больше  никаких  углов  не
замечалось, личность предстала во всех отношениях очень обтекаемая.
   Я не без интереса подметил, что в руках  он  держал  тщательно  свернутую
пелеринку Тины. Держал осторожно и с намеком на смущение - некоторые мужчины
именно так обращаются с принадлежностями дамского  туалета,  дабы  вы.  Боже
упаси, не заподозрили, что они любят поглаживать  женские  одежды  фетишизма
ради. Перед Рождеством эта публика покупает кружевное подарочное белье, стоя
перед прилавком с таким видом, будто берет  в  руки  не  черные  трусики,  а
черную кобру.
   Он положил  пелеринку  в  изножье  кровати.  Несомненная  задача,  однако
разгадывать ее ни к чему. Пелеринку могли снять - с живой или мертвой,  Тина
могла бросить ее, удирая. Но зачем  норку  принесли  сюда  и  демонстративно
водрузили на мое  одеяло?  Со  временем  это  выяснится.  Незачем  расточать
мозговые силы, не узнав побольше.
   Я посмотрел на Мака.
   -  Сколько  ключей  подходит  к  этой  двери?  Все  равно  что  лежать  в
общественной уборной.
   - Это мистер Денисон, - ответил Мак. - Предъявите удостоверение, Денисон,
как полагается.
   Переиздание  президента  Линкольна  вынуло  впечатляющую   карточку.   На
карточке стояли внушительные слова. Очень  похожие  купончики  вкладывают  в
коробки с печеньем.
   Я сказал:
   - Прекрасно. Действующие лица представлены. Что дальше?
   - Он хочет задать несколько вопросов, - продолжил Мак.  -  Отвечайте  как
можно подробнее, Эрик. Между организацией мистера Денисона и нашей -  полное
доверие и сотрудничество.
   Слово "нашей" прозвучало приятно. Это означало, что я, хотя  и  временно,
принят назад.
   - Полное?
   - Полное.
   - 0*кей, - сказал я, - что вы хотите выяснить, мистер Денисон?
   Как и следовало ожидать, он хотел выяснить все  -  и  в  подробностях.  Я
рассказал все. Он не поверил ни единому слову. Нет, он  не  думал,  будто  я
лгу, но и не считал, что говорю правду. Вообще ничего не думал - ни того, ни
другого. Просто собирал слова, произнесенные неким М. Хелмом, подобно  тому,
как врач брал бы мою кровь или мочу.
   - Угу, похоже, почти все выяснили, - сказал он наконец. - Выходит... - Он
справился в своих записях:
   - Выходит, эта  женщина  показывала  вам  удостоверение,  выданное  некой
подрывной организацией?
   - Да, сказала, что нашла его среди вещей убитой девушки.
   - Возможно, извлекла свое собственное. Номер не припоминаете?
   - Нет. Кодовое имя значилось Долорес.
   - Если бы вы с достаточным вниманием прочли приметы предъявителя,  мистер
Хелм, то обнаружили бы весьма слабое соответствие мисс Эррере.
   - Вероятно, - ответил я. - Правда, обе  темноволосые  и  примерно  одного
роста. Глаза, конечно, различались.  -  Я  поймал  себя  на  непроизвольной,
неуместной мысли: какими же словами  неведомый  твердокаменный  член  партии
описывал Тинины глаза?
   - Тело, говорите, спрятано в заброшенной шахте Сантандер?
   - Верно. Справьтесь у  Карлоса  Хуана  в  Серрильос,  он  расскажет,  как
добраться туда. Ехать легче всего на вездеходном пикапе или джипе.
   - Мне кажется... - Денисон заколебался.
   - Да?
   - Мне кажется, вы слишком легкомысленно  позволили  втянуть  себя  в  эту
историю. Просто диву даюсь, как почтенного гражданина, женатого" отца  троих
детей, сумели убедить...
   Вмешался Мак.
   - Теперь моя очередь, Денисон. Огромное спасибо, что пришли.
   Денисон вышел недовольный. Мак затворил за ним дверь, двинулся к  картине
на ближайшей стене, вынул из-за рамы микрофон и с  корнем  выдернул  провод.
Микрофон полетел в мусорную корзину, а Мак обернулся ко мне.
   - Тебе повезло, Эрик, сам не знаешь как.
   Я посмотрел на дверь, за которой исчез Денисон.
   - Догадываюсь. Ему очень хотелось упечь меня. Мак покачал головой.
   - Речь не об этом, хотя все правильно. - Он  подошел  к  постели  и  безо
всякого смущения погладил мех пелеринки.
   - Тина  ускользнула.  Спряталась  в  гостинице,  пыталась  переждать,  но
попалась на выходе. Отобрали пистолет, приказали заложить  руки  за  голову.
Тогда объявился небольшой метательный нож...
   - Я об этом не знал. Наверное, потихоньку сняла с убитой. - Я скривился:
   - Пари  держу,  никто  серьезно  не  пострадал.  С  ножом  у  нее  дружба
прохладная.
   - Одному из людей Денисона  кладут  стежки  на  физиономию,  но  рану  не
назовешь тяжелой. На физиономии второго оказалась вот эта пелерина. Пока  он
выпутывался, Тина исчезла. На сей раз, выходит, ничья. По крайности, ты  жив
и способен давать показания.
   Я уставился на Мака. Мак безмолвствовал.  Я  задал  вопрос,  которого  он
ждал:
   - Что значит... на сей раз?
   - О, - сказал Мак, -  она  уже  проделывала  такие  шутки,  выполняя  мои
приказы. Но прочих лопухов покидала мертвыми. - С минуту он глядел на  меня.
-
   Тина разыскивала всех наших старых сотрудников, Эрик, -  тех"  работавших
во  время  войны.  Изумления  достойно,  сколькие  созрели  для   небольшого
приключения, даже добропорядочные отцы семейств. Распознав схему,  я  выслал
оперативников предупредить каждую возможную жертву -  да  Эррера  не  успела
вовремя.
   Последовало короткое молчание.
   - Тину следует отыскать и остановить. Она достаточно навредила.  Отыщи  и
останови. Навсегда.

Глава 24

   Я заплатил по счету, и женщина за окошечком гостиничной кассы  произнесла
с приятной улыбкой:
   "Приезжайте еще, мистер Хелм".
   Не знаю, зачем я требовался им снова после вчерашнего побоища, да и  сама
она вряд ли знала: но эта фраза на Юго-Западе  стала  у  служащих  дежурной.
Въезжаешь ли пять раз на дню или вообще не собираешься  возвращаться  -  все
равно получаешь приглашение.
   К северу от Сан-Антонио тянутся бесплатные дороги  -  во  всяком  случае,
калифорнийцы зовут подобные дороги "бесплатными", а в Техасе они,  возможно,
именуются иначе. Машина бежала  ровно  и  привольно,  времени  для  раздумий
хватало. Думал я в основном о выражении лица, которое состроил Мак, услышав,
куда я послал его. На мгновение он даже утратил  свой  любезный,  улыбчивый,
мирный вид. Не слишком-то я и полагался на этот вид.
   Поделать Мак не мог ничего - разве только вызвать Денисона  и  арестовать
меня, а это было не в его духе. Он огорчился, рассказал, как найти его, если
передумаю, и вышел, крадучись  и  оставив  на  кровати  норковую  пелеринку.
Сейчас она лежала в фургоне, а я мчался на север  по  четырнадцатому  шоссе.
Шоссе, по моим  расчетам,  примерно  соответствовало  направлению  старинной
тропы Шони Трэйл, ведшей на Канзас... Выходило, я  не  вполне  избавился  от
Тины - и коль скоро вы полагаете, что Мак позабыл пелеринку случайно, то  не
знаете Мака. Он всучил мне Тинину вещь, будучи справедливо уверен в том, что
я не продам, не сожгу, не выкину ее вон.  Избавиться  от  норок  можно  было
одним-единственным путем и, хотя планы Мака выглядели зыбко (ведь я  понятия
не имел, куда бежала Тина, и Мак этого не знал), сомневаться не приходилось:
ежели мы встретимся, Мак и его люди не окажутся слишком далеко.
   Что ж, это было его печалью - или Тининой.  Хочет  вернуть  свои  меха  -
пускай приходит и берет. Хочет поймать Тину - пускай приходит и ловит. Я  не
мальчик на посылках  и  не  легавый  пес  -  ни  для  Тины,  ни,  для  Мака.
Порезвился, вспомнил задиристое, лихое военное  прошлое  -  и,  в  сущности,
оскандалился. Пора снова становиться мирным странствующим писателем, любящим
отцом, преданным мужем - хотя над последним еще  придется  поработать  после
всего приключившегося.
   Я свернул с бетона и поехал на север  по  узким,  извилистым  проселочным
дорогам, чтобы лучше почувствовать дух местности. Заночевал в фургоне. Утром
пошел сильный дождь. Если предполагаемый соглядатай следовал за мной  не  на
джипе, то повеселился он от души. Местами "шевроле", невзирая на специальные
шины и четырехступенчатую передачу, едва ухитрялся преодолеть потоки  грязи.
Не беда. Править вездеходным грузовиком хорошо: колеса не слетят, когда  под
ними окажется не слишком сухая и ровная дорога.
   Я пересекал реки, чьи имена звенели  великой  историей  Запада:  Тринити,
Колорадо, Брасос, Ред Ривер. Небо прояснилось. Изводя  фотопленку  погонными
ярдами, я миновал Оклахому и  проник  в  юго-восточную  область  Канзаса.  В
начале века здесь обнаружили цинк и свинец, перекопали весь край, усеяли его
громадными темными терриконами у  ныне  заброшенных,  разрушающихся  шахт  -
зловещий пейзаж и создает чертовские  трудности  для  писателя,  пытающегося
вообразить, как выглядела местность перед нашествием рудокопов.
   Пора было, выполнив основную задачу,  пробираться  на  запад.  Или  прямо
домой - да только уверенности, что домой хочется, не ощущалось. И если ехать
домой,  что  говорить  Бет?  Вы  думаете,  я  медлил,  изобретая  оправдания
непростительным поступкам? Пускай так, но обидно же, право, добраться  почти
до самых Абилена, Эллсуорта, Хэйза, Додж-Сити - старых буйных скотоводческих
городов - и не взглянуть на них.
   Абилен не стоил истраченного времени. Горожане и знать не желали о  своем
ковбойском прошлом. Президентом Эйзенхауэром  гордились,  по-видимому,  куда
больше, нежели Диким Биллом Хикоком. Как автор вестернов я этого  понять  не
могу. Эдлсуорт оказался сонным степным  городком,  расположенным  у  большой
железной дороги. Хэйза достичь не удалось, ибо смеркалось, да и слишком надо
было забирать к северу. Я правил на юг и запад и, когда смеркалось, въехал в
Додж-Сити. Пришло время принять ванну и выспаться  в  настоящей  кровати;  я
остановился в первом же приличном мотеле, почистился и отправился  поесть  в
город. Додж-Сити впадал в противоположную крайность:  выглядел  историческим
музеем. Я покружил по темным ули