тро -  если,  конечно,
потеряли. Но определенной цели у нас не было, а коль и была, то  я  об  этом
ничего не знал и решил поэтому, за  неимением  лучшего  маршрута,  держаться
однажды избранной дороги по долине Пекоса.
   День  выдался  ясным:  небо  ярко   голубело,   желто-коричневая   страна
простиралась вокруг, а вдали розовели горы  -  Сакраментос  или  Гвадалупес;
чернела дорога,  уже  не  запруженная  стадами  техасских  и  калифорнийских
колымаг, оскверняющих в разгар летнего сезона  новомексиканские  магистрали.
Техасцы едут, словно купили нашу землю, калифорнийцы -  будто  вознамерились
улечься в нее, прихватив для компании несколько местных ротозеев. Но и те, и
другие сейчас погрузились в зимнюю спячку; я спокойно делал шестьдесят  миль
в час и ухмыльнулся,  поравнявшись  с  крохотным  британским  автомобилем  с
пришлепнутым на заднее стекло плакатиком: НЕ СИГНАЛЬТЕ,  И  ТАК  НАЖИМАЮ  НА
ПЕДАЛИ ВОВСЮ.
   Я обогнал малыша, прибавил  скорости  и  довольно  быстро  достиг  сухого
русла, пересекавшего шоссе. Вдоль русла тянулся проселок, точнее, две колеи;
он уходил вверх по течению, - когда здесь бежала вода. Я свернул и несколько
сотен ярдов молотил машину на  ухабах,  пока  изгиб  русла  не  прикрыл  нас
кустарником,  впрочем,  довольно   редким.   Поблизости   не   было   ничего
примечательного,  только  паслось  несколько  герфордских   быков,   а   они
совершенно безобидны.
   Я вышел и многозначительно  удалился  в  кусты,  следя  из-под  веток  за
эволюциями  на  шоссе.  Импортный  жучок  прожужжал  мимо.  Затем  промчался
бело-зеленый джип, содержавший только  усатого  субъекта.  Субъект  повернул
голову, тут же осекся, однако прекрасно успел, как и  требовалось,  заметить
нас. Пускай не думает, будто мы прячемся.
   Я вернулся к пикапу, вынул из кармана револьвер Эрреры и затолкал его под
спинку  сиденья.  Я  собирался  купить  зарядов  и  для  него,   пострелять,
посмотреть, на что пригодна эта  вещица,  -  но  раздумал.  Хвастать  вторым
стволом не следовало.  Удобно  припрятанное  оружие  может  иногда  прийтись
весьма кстати.
   Обойдя машину, я открыл заднюю дверь. Тина  устроила  себе  гнездышко  из
рюкзаков и постели, уютно улеглась, одетая только  в  старую  рубашку  цвета
хаки да черную комбинацию, вышедшую из любовной схватки с легкими неопасными
повреждениями.
   - В хорошеньком краю живете, слеп!  То  коченеешь,  то  жаришься,  как  в
духовке. Принес мне что-нибудь натянуть?
   Я бросил ей завернутый в бумагу пакет. Глядя на Тину, я ощущал  некоторое
стеснение в горле, относившееся, по-видимому, к любви - то  ли  возвышенной,
то ли плотской.
   - Пойду вверх по руслу и выпущу  несколько  пуль  -  чтобы  набить  руку.
Оденешься - приходи, только не спеши. Будь умницей и разгуливай спокойно. Мы
обнаружены; весьма вероятно, за нами следят - хотя бы вон с того гребня, что
по правую руку.
   Глаза Тины слегка расширились. Она вынула изо  рта  сигарету  и  швырнула
прямо в открытую дверь.
   - Ты уверен?
   Я повернулся и растер дымящийся окурок носком ботинка. Это уже становится
привычкой, особенно в засушливое время, даже если ты в чертовой пустыне, где
загореться нечему.
   - Последние пятьдесят миль за нами следовал  великовозрастный  хулиган  в
расфуфыренном "плимуте" с акульими  плавниками.  Черная  шляпа  и  бачки.  В
городе он прокатил мимо на джипе, за рулем сидел  уже  кто-то  иной.  Теперь
"плимут" отстал, а джип висит на хвосте. Думаю, что скоро и он отвалит, а мы
увидим  кого-нибудь  еще  в  чем-нибудь  еще  -  например,  в  пикапе,   для
разнообразия, а потом вернется приятель в черной шляпе и "плимуте".
   Я протянул руку" и потрепал Тину по тонкой, изящной щиколотке, по которой
стоило потрепать.
   - Веди себя непринужденно. Расчесывай волосы, клади на губы помаду - так,
чтобы видно было, чем занимаешься. Потом иди ко мне.
   - Но, Эрик...
   - Облачайся, голубка, болтать будем потом. Если они смотрят в бинокль, то
могут заподозрить, будто мы держим военный совет. Я чуть не  треснулся  лбом
об этот джип еще в городе, и они, должно быть, ума не приложат: случайно или
намеренно.
   Я хотел опустить дверь фургона. Тина сказала:
   - Хорошо, только, пожалуйста, не закрывай - на стоянке задохнуться можно.
   Пожав плечами, я отправился в кабину  за  пистолетом.  Вверх  по  течению
сыскалось место, где  берег  подымался  достаточно  высоко  и  круто,  чтобы
остановить пулю, не давая ей  срикошетить  и  сокращать  поголовье  местного
скота.  Однако  не  настолько  высоко,  чтобы  спрятать  меня  от  возможных
заинтересованных наблюдателей. Я водрузил перед собой жестянку, отошел ярдов
на двадцать, вынул "вудсмэн" и расстрелял обойму, попав семь раз из  девяти.
Первую пулю получила ранее Барбара  Эррера...  Я  перезарядил  и  прицелился
вновь: на сей раз лишь одна из пуль ушла в сторону. Я снова наполнял обойму,
когда подошла Тина со свертком под мышкой.
   Рекламную девицу в джинсах  она  напоминала  весьма  отдаленно.  Грудь  и
филейная часть не грозили разорвать материю;  по  меркам  нынешней  молодежи
Тина считалась просто доской. Короткие черные волосы делали  ее  похожей  на
мальчика.
   - Впору? - спросил я.
   - Рубашка чуть великовата. А куда девать  это?  Она  показала  сверток  с
остатками вечернего наряда.
   - Бросай в кусты, - сказал я и осклабился. - Нашим приятелям  будет,  что
исследовать.
   Сверток улетел. Я протянул Тине пистолет:
   - Возьми. Стреляй не спеша и не обращай на  меня  явного  внимания.  -  Я
уселся на  валун  и  принялся  наблюдать.  Тина  осмотрела  пистолет,  сняла
предохранитель большим пальцем и выстрелила. - Бери выше  на  два  дюйма,  -
сказал я. - Не на шесть часов наводи, а  прямо  в  центр...  Тебе,  конечно,
следует доложить, что появился хвост, но час или два роли не  сыграют.  Если
бы мы въехали в город, напялили на  тебя  джинсы  и  ринулись  к  ближайшему
телефону, приятели поняли бы, что испеклись. Будем делать вид, что бродим по
свету и чихаем на все вокруг: пускай действуют не торопясь - и  здесь,  и  в
Санта-Фе.
   Тина выстрелила и попала.
   - Это часом не полиция?
   - Маловероятно, Зачем полиции выдерживать  нас  в  холодильнике?  Фараоны
просто набросились бы, ухватили и проводили  в  тюрьму.  Наверняка  -  шайка
Эрреры. Девочка условилась о встрече  прошлой  ночью,  не  пришла,  и  парни
завертели колесами.
   - Да, пожалуй, верно. А как же нас  обнаружили?  Дождавшись  выстрела,  я
ответил:
   - Сам разболтал.
   Тина удивленно обернулась.
   - Вот этим длинным языком. Сказал Эррере, что утром поеду  вдоль  Пекоса.
Эррера, безусловно, доложила, прежде чем  отправилась  в  студию.  Потом  не
явилась на место встречи, и ребята ринулись на перехват, рассчитывая, что  я
не изменю маршрута,  дабы  все  выглядело  естественным.  Времени  оказалось
предостаточно: подопечные долго  дурачились  в  холмах,  да  и  пикап  -  не
гоночная машина. Они только проследили  за  дорогой,  а  потом  пристроились
позади. - Тина опять выстрелила. - Теперь они знают, что  ты  жива.  И  даже
если ничего не нашли, все поняли. К Амосу Даррелу пошлют нового агента.
   - А ты говоришь, бродить по свету, чихая на...
   - Да. Они еще не знают, что мы знаем. Они думают, что  мы  думаем,  будто
оставили  их  с  носом.  Они  полагают,  что  мы  полагаем,  будто  Амос   в
безопасности, по крайней мере на время. Выходит, никакого смысла кидаться на
нас нет, можно повременить, позволить новому хвосту  выждать  и  взяться  за
дело основательно. А Маку или кому  там  еще  легче  будет  позаботиться  об
очаровательной публике, если мы продолжим вертеться на  арене,  стрелять  по
жестянкам, заниматься любовью и вообще  изображать  парочку  молокососов  на
пикнике.
   Тина вздрогнула, пуля ушла мимо.
   - Хочешь сказать, что за нами следили, когда...
   - Похоже.
   Она рассмеялась, но слегка порозовела.
   - Грязные извращенцы! Минуту погодя, Тина добавила:
   - Но необходимо доложить, рассказать Маку!
   - Безусловно. Они того и ждут. В конце концов, агент обязан  рапортовать,
что покойник надежно закопан, а уйти удалось, как по  маслу.  Скоро  свернем
позавтракать и позабавим приятелей зрелищем телефонного звонка. Никакой беды
в этом нет, надо только держаться просто и беззаботно.
   Тина  кивнула,  крепко  стиснула  рукоять,  быстро,   один   за   другим,
расстреляла оставшиеся патроны. Пули то колотили жестянку, то шлепали  мимо:
снайперской меткости не наблюдалось. Нам обоим не суждено было  прославиться
ни задувая выстрелами свечи на расстоянии десяти шагов, ни стряхивая пепел с
сигары тем же образом, на том же расстоянии. Отобрав и перезарядив пистолет,
я взял Тину за плечи, поцеловал.
   - Давай продолжим представление! Извращенцы честно заплатили за вход.
   - Старые вонючие козлы, - сказала Тина. - Но если пришли в  цирк,  пускай
любуются.
   Она внезапно рванулась, подставила ногу, толкнула - и  я  обнаружил,  что
падаю и приземляюсь прямо на задницу, едва не ломая при этом крестец.
   - Какого...
   - Что, забияка? - закричала Тина со смехом. - Вчера был таким решительным
и храбрым - набросился неожиданно, когда женщина пришла в платье и не  могла
ответить! А ну, вколоти мне в темя что обещал!
   Ее нога дернулась. Я пытался перехватить, но движение оказалось обманным.
Последовало что-то вроде быстрой синкопы, удар подошвой по заду настиг меня,
вставшего почти на четвереньки,  и  послал  вперед,  лицом  на  землю.  Тина
ринулась вдоль русла, заливаясь хохотом. Я поднялся и бросился  следом.  Она
была в лучшей форме, однако ноги у  меня  длиннее  и  к  бедному  кислородом
воздуху привычка давняя. Тина пыталась увернуться, вскарабкаться наверх,  но
берега поднимались чересчур круто; я ухватил противника за лодыжку и потянул
к себе, вызвав тем самым небольшую пыльную лавину.
   Тина вскочила и ударила ребром ладони по шее  -  прекрасный  парализующий
удар, только я вспомнил соответствующий блок. Тина отпрыгнула назад.
   - Черепаха! - выдохнула она. - Студень!  Пари  держу,  вот  этого  ты  не
помнишь!
   И  мы  продолжили  добрые  старые   упражнения   в   рукопашном   бое   и
членовредительстве - наполовину  всерьез,  ослабляя  удары  лишь  настолько,
чтобы не изувечить, если другой  зазевается.  Она  была  проворна  и  хорошо
тренирована: некоторых приемов я  вообще  никогда  не  видал.  Наконец,  мне
достался рубящий удар по переносице,  выбивший  слезу,  однако  недостаточно
быстрый. Я ухватил Тину, скрутил, повалил и прижал к земле. Мы задыхались  -
оба - в разреженном воздухе высокого пустынного плато. Я держал  ее,  покуда
она не прекратила брыкаться.  Потом  начал  целовать  -  основательно  и  не
торопясь, а когда перевел дух, Тина лежала и смеялась.
   - Ну, liebchen, - проворковала она, - как там извращенцы, заплатившие  за
билет?
   - Иди к дьяволу, нимфоманка, - ухмыльнулся я.
   - Бревно, - хихикнула Тина. - Старое, толстое, неуклюжее. Хелм -  ходячая
капуста. Помоги подняться, тюфяк!
   Я встал, протянул руку, ожидая подвоха, и удержался, когда Тина  дернула.
Использовал ее собственный рывок, перевернул и крепко  шлепнул  по  пыльному
заду джинсов.
   - Угомонись, цветочек старости.
   Она засмеялась, мы привели себя  в  порядок,  застегнулись,  заправились,
отряхнули друг друга и вернулись вниз по руслу.  Словно  удравший  с  уроков
школьник, я был странно счастлив. Долгие  годы  я  вел  себя  пай-мальчиком,
оценки получал  отличные,  славился  примерным  поведением  -  и  вдруг  все
полетело к чертям. Пускай летит. С образцовым гражданином покончено. Я снова
стал самим собой.

Глава 17

   У входа в ресторан я  запарковал  "шевроле"  рядом  с  маленьким  голубым
"седаном", который легко было признать  по  техасскому  номеру,  английскому
происхождению и, разумеется, плакатику на заднем стекле.  "Моррис",  не  так
давно повстречавшийся на  дороге.  Где-то  я  читал,  что  англичане  теперь
втискивают в моторы "моррисов" не двадцать семь,  а  целых  тридцать  восемь
лошадиных сил, но до гоночной "бомбы" машине все  же  далековато;  трогая  с
места, вы не сожжете покрышки безумным вращением колес -  не  опасайтесь.  Я
заглянул внутрь и увидел встроенный в эту никчемную детскую коляску  дорогой
воздушный кондиционер - прямо возле приборной доски. Техас, черт возьми...
   - "Моррис", - кивнул я, откидывая дверь фургона. - Помнишь, тот,  который
мы украли в Лондоне, - все время  приходилось  доставать  знаменитый  нож  и
ковыряться в топливном насосе?
   - Помню, - ответила Тина, - у тебя были впечатляюще золотые руки.
   - Старался  произвести  впечатление.  -  Я  указал  на  телефонную  будку
неподалеку.  -  Пойди  позвони,  здесь  тебя  любому  видать.  Я  подожду  в
ресторане. Дайм нужен?
   - Да.
   -  Возьми  еще  несколько.  Или  Мак  переводит  расходы  на  себя?  -  Я
осклабился. - Милое занятие, операция в  мирное  время!  Славно  было  бы  в
Германии снять трубочку и спросить у босса, что, черт побери, делать. А  где
он сейчас обитает? В той же самой вашингтонской дыре на Двенадцатой стрит?
   Вопросы ничего не значили, я  просто  болтал,  направляясь  к  ресторану,
изображая беззаботный, радостный  вид,  но  Тина  внимательно  посмотрела  и
поколебалась, прежде чем ответила с несколько смущенным видом:
   - Извини, cheri. Ты же знаешь, я не имею права говорить об этом. Ты же...
Ты долго оставался в стороне.
   Немного напоминало  удар  по  зубам.  Впрочем,  обижаться  не  следовало.
Выпускников  замечательного  колледжа,  ректором   которого   состоял   Мак,
наверняка насчитывалось немало. Нельзя же было, в самом деле, сплетничать  с
каждым о последних событиях в альма-матер.
   - Да, конечно, крошка.
   Она взяла меня за руку и быстро сказала:
   - Я спрошу его... о твоем статусе. Я пожал плечами:
   - Оставь. Ты стреляешь, я хороню. Подсобный рабочий.
   -  Не  валяй  дурака.  Закажи  мне  гамбургер  и  кока-колу.   Непременно
кока-колу. Следует пить фирменные напитки штата, nicht wahr?
   - Jawohl, - ответил я. - Si, si. Qui, qui. Так точно.
   - Эрик...
   - А?
   Тина выглядела огорченной. - Прости. Но и ты бы не сказал на моем  месте,
не имея на то разрешения, ведь правда?
   Я ухмыльнулся.
   - Беги звонить и не беспокойся о боевом духе войск.
   У двери я отступил, пропуская выходившую молодую пару  -  тощего  юнца  в
спортивной куртке и клетчатой шапочке, полагавшихся некогда лишь  игрокам  в
гольф, и огромную девицу в туфлях без каблуков, твидовой юбке и  свитере  из
кашемировой шерсти. Отказываться от каблуков ей, черт  возьми,  приходилось!
На шпильках она бы стукалась головой о каждую притолоку -  в  точности,  как
ваш покорный слуга.
   Девица ответила на вежливость ласковой улыбкой, обнажая большие  белые  и
чрезвычайно  ровные  зубы.  Со  второго  взгляда   она   казалась   довольно
привлекательной - пышущая здоровьем, длинноногая. И явно кого-то напоминала.
Я задержался посмотреть, как она устраивалась в маленьком  синем  "моррисе",
грациозно размещаясь на ограниченном пространстве. Юнец уселся  за  руль,  и
оба укатили с гордым, застенчивым видом людей - обладателей непревзойденной,
неповторимой машины.
   Уже войдя в ресторан; я понял, кого напоминала девушка - мою  собственную
жену.  В  свое  время  Бет  выглядела  молодой,   привлекательной,   пышущей
здоровьем, благовоспитанной - вроде этой техасской каланчи в юбке. Вероятно,
так она выглядела и до сих пор. Трудно сказать с уверенностью, если прожил с
женщиной полтора десятка лет. Однако я не собирался обстоятельно  размышлять
о внешности жены.
   Я выбрал на журнальной  полке  возле  входа  местную  газету  Санта-Фе  и
двинулся в глубь ресторана. В хромированном,  отделенном  пластиком  зале  с
фанерными панелями уюта и местного колорита было  не  меньше,  чем  в  любой
придорожной  бензоколонке.  Официантки  блистали  длинными  псевдоиспанскими
платьями  и  немного  походили  на  Барбару  Эрреру.  Видимо,  настал   день
воспоминаний.
   В углу высился  большой  джук-бокс,  полагаю,  в  полном  соответствии  с
демократическим подходом к делу - чтобы две дюжины едоков,  алчущих  мира  и
спокойствия, не могли ущемлять одного дегенерата с лишней монеткой в кармане
и неутоленной жаждой грохота в голове. Массивный субъект в цветастой рубахе,
ковбойских ботинках и тугих джинсах,  еле  прикрывающих  огузок,  скармливал
автомату какую-то мелочь. Когда я приблизился к столику,  грянуло  несколько
зловещих звуков, и придушенный, посторонний мужской голос  принялся  петь  о
чем-то, слетевшем с небес. У чего-то был один большой  рог  и  один  большой
глаз.
   Я  уселся,  развернул  газету  и  увидел,  что  выпуск  вчерашний.  Этого
следовало ждать. В Санта-Фе выходит только вечерняя газета, и  свежий  номер
не заберется в такую даль до  самого  ужина,  а  то  и  позже.  Со  странным
чувством глядел я на газету, ибо такую  же  в  точности  поднял  накануне  с
крыльца и бросил в прихожей. Мы уезжали к Даррелам -  вчера  вечером,  когда
еще ничего не приключилось. Казалось,  миновало  достаточно  времени,  чтобы
напечатать многотомную историю кайнозойской эры, но  даже  новая  газета  не
успела появиться на свет.
   Я огляделся. Подплыла официантка, водрузила на столик стакан  сельтерской
и меню - и исчезла, прежде чем  я  ухватил  ее  и  сделал  заказ.  Джук-бокс
разрывался  на  части:  одноглазая,  одноногая  тварь,  слетевшая  с  небес,
оказалась, разумеется. Багровым Людоедом.
   Посетители, расположившиеся вокруг, выглядели странно: каждый был  мирным
человеком. Я ощутил себя упавшей с неба тварью - нож в кармане, пистолет  за
поясом и пыль потайной могилы на башмаках.  Вошла  Тина,  повела  глазами  и
направилась ко мне - худощавая, подтянутая, ловкая. Еще  один  хищник  среди
ленивых домашних животных. Взгляд,  походка,  осанка  так  вопиюще  выдавали
Тину, что, чудилось, любой должен уставиться на нее с изумлением и ужасом.
   Она приблизилась - женщина, к которой  не  рекомендовалось  относиться  с
невинным детским доверием. Ни к ней,  ни  ко  мне.  Хорошо  бы  было  самому
потолковать с Маком, выяснить положение.  Я  не  думал,  что  Тина  способна
обмануть, - я был уверен в этом.  Если  работа  потребует,  она  солжет,  не
моргнув глазом, и выбросит меня где-нибудь на обочине. Я  сделал  бы  то  же
самое - точно так же при случае  поступал  с  другими.  Строить  иллюзии  не
приходилось.
   Тина села напротив, скривилась, и закрыла уши ладонями.
   - Это же противозаконно - издеваться над неповинными людьми! Я оскалился:
   - Ты, что ли, неповинный человек? - Она состроила гримасу, а я продолжал:
   - Впрочем, полагалось бы за ту же плату  иметь  возможность  купить  пять
минут тишины. Дозвонилась до Мака?
   - Да. Скверно, что нас обнаружили. Он говорит, только сумасшедший мог  не
изменить маршрута, о котором проболтался.
   - Правда? В следующий раз пускай поразмыслит сам и заранее  телеграфирует
мне, куда направиться. Она пожала плечами.
   - Сделанного не воротишь. Он позаботится о положении  в  Санта-Фе.  Амоса
Даррела будут стеречь круглые сутки,  покуда  не  установят  и  не  устранят
преемника Эрреры. В нынешних обстоятельствах Мак, тем не менее, признал твой
план наилучшим. Спокойно поедем дальше, не глядя по  сторонам,  но  стараясь
опознавать преследователей, чтобы можно было сорвать, когда созреют.
   - Служим наживкой, а?
   - Именно, любовь моя. Что касается тебя, Мак интересовался, не  вернешься
ли ты насовсем. Если да, он расскажет тебе  все  при  встрече  -  и  встрече
скорой. Если нет - чем меньше ты узнаешь, тем лучше.
   - Понимаю.
   Она смотрела на меня поверх стола.
   - Но сначала нужно принять решение. Это справедливо, не  правда  ли?  Мак
говорит, для тебя сыщется место, но, понятно, придется пройти переподготовку
и для начала довольствоваться должностью пониже той,  что  была  у  тебя  во
время войны. В конце концов, существует  м