у, - посоветовал  я,  -  и  спокойно  приведите
изображение в резкость. Лучше стоять лицом к источнику света.
   Гейл буркнула нечто нелестное,  однако  послушалась.  Я  точно  определил
мгновение, когда снимок  сделался  различим  и  ясен.  Ибо  миссис  Хэндрикс
внезапно вздрогнула всем телом.
   - Но это же...
   - Вне всякого сомнения, - сказал Мак, - вы читали в газетах о предстоящих
ядерных  испытаниях.  Им  присвоено  странное  название:  операция   "Крот".
Подземный атомный взрыв... Горы Манганита.  На  севере  Новой  Мексики.  Эта
затея чрезвычайно занимает кой-кого из посторонних...
   - Но...
   -  Сейчас  вы  разглядываете,  -  продолжил  Мак,  -  фотокопию  основных
инструкций, относящихся  к  операции  "Крот".  Пересмотренных,  дополненных,
исправленных. Имеется и подробный чертеж  подземной  камеры,  куда  поместят
заряд,  и.  топографический  план  окрестностей,   на   котором   обозначено
относительное  положение  заряда  и  наблюдательного  пункта  в  предгорьях.
Оттуда, с безопасного расстояния, доктор Ренненкампф, руководитель  проекта,
и другие ученые станут наблюдать за испытанием.
   Он помолчал мгновение или два.
   - Имеется полный текст распоряжений насчет  охраны  и  мер  безопасности.
Также - точное расписание предварительных и последующих  действий.  Обратите
внимание на измененную дату: тринадцатое декабря. Та самая, названная  вашей
сестрой, повторенная вами, записанная на магнитную ленту за стеной. О  новой
дате, между прочим, газетчики еще не знают.
   Гейл приоткрыла рот, но промолчала. Мак отобрал у нее увеличитель,  вынул
и аккуратно смотал пленку.
   - Ну-с, миссис Хэндрикс? Ваше мнение? Будь вы на месте присяжных, которым
предъявят  подобную  улику  и  расскажут,  при  каких  обстоятельствах   она
получена, услышь вы, сколь неохотно подсудимая с уликой этой расставалась  -
какой бы вынесли приговор?
   - Хорошо, -  прошептала  Гейл.  -  Хорошо,  будьте  вы  неладны!  Шантаж!
Форменный шантаж! Только чего же вам нужно? Чего от меня потребуют?

Глава 10

   Поутру повалил  снег.  Ежели  внимать  речам  топтавшихся  в  гостиничном
вестибюле техасцев, событие сие равнялось, по меньшей мере, геологическому -
верней, метеорологическому - катаклизму. Служащий за конторкой уставился  на
меня, как на безумца, узнав, что господин постоялец намерен двинуться в путь
сквозь подобный разгул стихий. Даже мыслить о продвижении к северу, в  белое
безмолвие Новой Мексики, заверил он, равнозначно покушению на  самоубийство.
А  достичь  городка,  именующегося  Кариньосо,  не  Проще,  нежели  местечка
Пойнт-Барроу, штат Аляска...
   Внимая  столь  грозным  предостережениям,  я  ожидал   увидеть   сугробы,
достигающие третьего этажа. Я узрел просто мокрые, покрытые слякотью  улицы,
и большие пушистые хлопья, исправно  сыпавшиеся  из  поднебесья,  -  правда,
свинцово-серого, насколько хватал взор. Попросив  рассыльного  пригнать  мой
пикап к парадному  входу,  покорный  слуга  возвратился,  дабы  встретить  и
сопроводить Гейл Хэндрикс, возникшую в распахнутых дверях лифта. Позади Гейл
горбился под тяжестью нашей совместной поклажи мальчик на побегушках.
   Приоделась на славу, мысленно отметил  я,  следя  за  приближением  Гейл.
Прическа,  уже  приведенная  в  прежний  живописный  беспорядок,  оставалась
неизменной, однако  вместо  вечернего  платья  на  моей  новой  приятельнице
красовались  вязаная  юбка  и  свитер  кашмирской  шерсти   -   ни   зазывно
обтягивающий, ни уродливо свободный,  а  как  раз  впору.  Был  он  синим  и
превосходно  сочетался  с  темно-серой   клетчатой   юбкой.   Из   украшений
наличествовала одна-единственная низка жемчужин, повязанная вместо ожерелья.
Через руку переброшен уже знакомый вам теплый жакет.
   Полагаю, что верх снобизма и состоит в умении одеваться весьма  неброско,
но до неприличия дорого.
   - Доброе утро, - промолвил я.
   Как именно  ответит  Гейл,  оставалось  лишь  дожидаться,  но  готовиться
следовало к вопиющей грубости. Так я думал. И обманулся.
   - С добрым утром, господин Хелм, - спокойно сказала Гейл. - Хотя едва  ли
можно звать подобное утро добрым. Поглядите в окно.
   Гейл прищурилась, помедлила, свела брови у переносицы:
   - Разумно ли выезжать сегодня? Что если это продлится до сумерек?
   - О, бравая моя tejana!    О,  Гейл"
неустрашимая и бестрепетная! - осклабился я. - Простите, ваша неотразимость,
постоянно забываю: здесь приходят в панический ужас, когда  с  неба  валится
три снежинки кряду.
   Гейл состроила гримаску:
   - Нечего поклеп возводить... И не забывайте,  пожалуйста:  еду  я  не  по
собственной воле.
   - Помню, помню!  Однако  нынче  вы  покладистее,  чем  были  вчера,  Гейл
засмеялась, передернула плечами.
   - Как звучит поговорка? Знала бы, где упаду - соломки подстелила бы.
   Она вручила мне жакет. Я поднял его, расправил, помог  надеть.  Мы  вышли
наружу. Мальчик  на  побегушках  поволок  чемоданы  к  задней  дверце  моего
фургона, крытого алюминием - не дворца на колесах, какими любят обзаводиться
туристы, путешествующие с электрической плиткой, холодильником,  унитазом  и
двуспальной постелью, - но вполне удобного  убежища,  снабженного  окошками.
Даже учитывая изобилие сваленных внутри вещей, можно было  не  без  удобства
поставить посередине старую походную кровать. Еще и передвигаться  при  этом
относительно свободно. Правда, пригибаясь; но, тем не менее, фургон числился
единственным домом - или подобием оного, - которым я располагал.
   Уплатив за стоянку, я принялся раздавать служащим чаевые,  словно  колоду
карт партнерам. Потом подсадил Гейл на пассажирское сиденье, сам забрался за
руль, и мы помчали во весь дух. Начало гонки: около восьми часов сорока пяти
минут. Человеческим языком: без четверти девять.
   Немного  погодя  спутница  моя  успокоилась"   расслабилась,   прикурила,
выдохнула дым прямо на ветровое стекло. Спокойствие Гейл слегка  насторожило
меня. Миссис Хэндрикс явно  не  принадлежала  к  женщинам,  способным  легко
смириться с принуждением и позабыть обиду... Мак держался того же мнения.
   Условия задачи, - говорил он перед самым рассветом, таковы.  Дано:  место
"икс" в городе Кариньосо; капсула с микропленкой и дама,  которая  ненавидит
нас обоих, но знает Гунтера и, возможно, лучше и ближе,  нежели  мы  думаем.
Сложив упомянутые три условия, можем получить весьма действенный итог. Так и
поступим. Времени в обрез, ничего иного не поделаешь".
   В Мексике, разумеется, тоже не сидели сложа руки, а гнались по  следу.  К
родному городу Гунтера, Мидлэнду, во всю прыть летели агенты. К мотелю,  где
он останавливался вместе с Гейл, приставили соглядатаев. Но  это  уж  никоим
образом не касалось М. Хелма, эсквайра. Мне следовало управиться с Гунтером,
если достойный джентльмен почтит посещением Кариньосо. Одна  возможность  из
многих, но мы сочли ее наиболее вероятной.
   - Мэтт, - внезапно сказала Гейл. -  Пожалуй;  лучше  перейти  на  "ты"  и
обращаться по имени, верно?
   - Лицензия выдана, подписана, заверена печатью.
   - Я не  понимаю,  Мэтт.  Просто  разыскиваем  этот  несчастный  Вигвам  и
торжественно являемся в гости. А пленка?  От  нее-то  нам  что  за  корысть?
Пленка ведь - огромная ценность, правильно?
   Еще бы не правильно... Пленка  являла  собой  такую  ценность,  что  уже,
по-видимому,  приземлялась  на   секретном   вашингтонском   аэродроме   под
неимоверной охраной. Даже Мак не обладал достаточным весом, чтобы одному  из
его людей дозволили разгуливать, возя в  нагрудном  кармане  государственные
тайны. Пришлось уламывать немало  важных  шишек,  но  под  конец  Маку  дали
позволение сохранить металлический цилиндрик. В  качестве  наживки.  Вернее,
блесны. Однако Гейл Хэндрикс ни малейшей нужды знать об этом не было.
   - То ли да, то ли нет - пока не определили, - ответил  я.  -  Но  следует
надеяться, противная сторона спит и видит, как бы вернуть фото. Вея операция
- из разряда полоумных, Гейл. Двум агентам, берущимся  за  подобную  работу,
полагается долго и  прилежно  репетировать  совместные  действия,  заучивать
предстоящее  дружное  вранье.  Недели  напролет  заучивать  и  отрабатывать,
поверь. А нам надобно лишь торопиться вперед и в урочный  час  орудовать  по
наитию.
   - Ты правда гонишься за Гунтером? Но это действительно  полоумная  затея!
Сэма я знаю долгие годы!
   - Адольфа Эйхмана долгие годы знала в Аргентине целая толпа людей. И все,
как один, числили его добрейшей душой, безобиднейшим субъектом...
   - А когда... если поймаешь? - Гейл заколебалась:
   - Ты его... Что произойдет?
   Существуют  личности,  умеющие  безошибочно  выискивать   и   бестрепетно
задавать самые неуместные вопросы!
   - Зависит от Сэма.
   Впрочем, отчасти оно так и было.
   - Не хочу соучаствовать  в  убийстве  близкого  человека...  нет,  просто
прежнего любовника. Не хочу. Я покосился:
   -  Гейл:  опомнись.  Он  убийца  и  предатель.  Изменник.  За   оба   эти
преступления полагается казнь. Смертная. По закону.
   Казалось  безрассудным,  да  и  невежливым   сообщать,   что   высочайшие
инстанции, которым подчинялся Мак,  давным-давно  велели  вывести  в  расход
человека по кличке Ковбой и не шибко выискивали  в  законах  соответствующие
параграфы. Люди, не причастные к  нашей  работе,  редко  способны  принимать
подобное положение вещей со здоровым хладнокровием. Лучше  не  рушить  чужих
иллюзий  без  последней  нужды.  Я  сказал  ровно  столько  правды,  сколько
собеседница могла вынести.
   - Но уведомляю: коль скоро мы преуспеем, Сэм Гунтер недолго заживется  на
свете. Посему, готовь себя загодя...
   Воцарилось долгое молчание. Гейл не отрываясь глядела на дорогу и наконец
промолвила:
   - К хорошим вещам советуешь готовиться. А потом  хорошими  воспоминаниями
жить...
   - Можно глядеть на все дело двояко. Либо  ты  -  отважная,  любящая  свою
страну женщина, рискующая  жизнью,  дабы  изловить  и  обезвредить  опасного
государственного  преступника,  либо  ты  просто  иуда  в   юбке,   поганка,
сдрейфившая и выдавшая приятеля с головой, чтобы собственную шкурку  спасти.
А уж точку зрения выбирай сама.
   Гейл буквально вскинулась:
   - Дурак! Зачем ты сказал такое?
   - Дура ты, а не я. Сказал потому, что примерно с этими словами  обратится
к тебе Гунтер, ежели возможность получит. Понимаешь?..
   Поколебавшись, Гейл глубоко вздохнула.
   - Правильно, верно... Только до чего же грубо и скверно!
   Голос ее понемногу перестал дрожать.
   - Кажется, сворачиваем не в ту сторону. Мэтт, мы же спешим  в  Кариньосо,
проездом через Аламогордо! А это шоссе ведет на Лас-Крусес.
   - Всецело точно. Только я хочу  пригласить  парня,  следующего  по  нашим
пятам,  на  приятную  прогулку.  Полюбоваться   горными   видами,   обозреть
панорамы...
   Гейл понадобилось добрых три секунды, чтобы  осознать  услышанное.  Затем
она вознамерилась высунуться в окно и удостовериться.
   - Замри, - велел я. - Ни единого лишнего движения. Смотри в зеркальце.
   У моего пикапа два зеркала - справа  и  слева,  ибо  фургон  попросту  не
позволяет пользоваться  самым  удобным,  широким,  располагающимся  прямо  в
кабине.  Гейл  все-таки  пришлось  чуток  подвинуться,  иначе  угол   зрения
оказывался чересчур мал.
   - Старый серый олдсмобиль, - сообщил  я.  -  Между  нами  две  безобидных
колымаги. Гейл облизнула губы.
   - Кто-то "пасет" нас? Я рассмеялся:
   - "Пасут", о ваша начитанность, пешком идучи. Едучи в  автомобиле  "висят
на хвосте". Усваивай профессиональную терминологию... Да, на хвостике  нашем
повисли. Едва лишь мы пересекли перекресток возле гостиницы.  Ты  знакома  с
местной географией, а?
   - Н-не знаю. Эта дорога, сдается, ведет в долину Рио-Гранде, так?
   -  В  точности.  А  нужное  шоссе,  оставленное  безо  всякого  внимания,
спускается с отрогов по правую руку  и  тянется  вдоль  Туларосской  долины.
Разумеется, нам оно вовсе ни к чему, и о наблюдателях мы понятия не имеем, и
вообще: едет к северу беззаботная парочка, баранкой вертит, языками чешет...
   - Но ведь надо  позвонить,  уведомить  мистера  Макдональда,  прежде  чем
очутимся в полной глуши!
   Я на мгновение вообразил физиономию Мака,  услыхавшего,  как  оперативный
работник взывает по междугородному проводу о помощи, обнаружив позади  своей
машины таинственное, грозное и вселяющее страх существо: соглядатая...
   - Он летит в Вашингтон - если, конечно, лайнер сумел оторваться от бетона
при эдакой видимости. А заботиться о себе  положено  самим.  Кроме  прочего,
любопытно выяснить, что за распоряжения  отданы  голубчику,  пристроившемуся
проводить нас.
   Я выждал, беззаботно повертел головой. От Эль-Пасо  отъехали  уже  весьма
прилично. Спереди, сзади и слева  простирались  равнины.  Снежные  островки,
рассеянные там и сям, казались при тусклом полусвете серыми и унылыми.
   По правую руку возносились горы, чьи вершины исчезали в низко  стлавшейся
облачной пелене. Склоны повыше были сплошь белыми: там наверняка мело вовсю,
а выпавший снег не таял. Я произнес:
   - До Лас-Крусеса пятьдесят миль. Если парень останется паинькой и поведет
себя смирно, притормозим, заправим бак и натянем на  колеса  цепи.  Надеюсь,
наш приятель - истинный техасец. По-детски верит  в  надежность  всепогодных
покрышек и не собирается  заковывать  их  в  кандалы...  Когда  я  обитал  в
Санта-Фе. штат Новая  Мексика,  техасские  шоферы  слетали  с  дорог  целыми
стаями.  Даже  полиция  не  могла  заставить  ваших  водителей  пользоваться
надежными, удобными цепями.
   Я поглядел в зеркало. На прямом отрезке шоссе олдсмобиль чуток приотстал,
но упорствовал в изначальном намерении следить и не упускать из виду.
   - Выезжая из Лас-Крусеса, -  молвил  я,  -  нежданно,  внезапно  и  вдруг
обнаружим за собою погоню. Прибавим скорости, совершим жалкую,  смехотворную
попытку оторваться от машины, имеющей под капотом три сотни  лошадиных  сил.
Потерпим заведомую неудачу. Я в отчаянии заберу к востоку,  вскарабкаюсь  на
перевал и покачу в сторону Уайт-Сэндза, Аламогордо  и  нужной  нам  с  тобою
дороги. Спортивные машины водила, в гонках участвовала?
   - Что?
   - Понятно. С выражением "Воздух!" не знакома?
   - Спортивные машины, - сухо сказала Гейл, - я  водила.  И  ездила  в  них
пассажиром. Неудобны и полностью неприспособлены к обычным...
   - Разумеется,  -  перебил  я.  Спорить  о  сравнительных  достоинствах  и
недостатках самоходной техники было недосуг. Я указал на  резиновый  коврик,
лежавший под нашими ногами:
   - Вот оно, твое бомбоубежище. Прошу застегнуть пуговицы, натянуть меховой
капюшон. Какая ни на есть, а дополнительная  защита.  По  команде  "Воздух!"
бросаешься на пол и закрываешь лицо ладонями. Понятно?
   Гейл побледнела.
   - Что это значит?
   - Ваша неотразимость, это значит, что мы движемся к перевалу Сан-Агустин,
расположенному на весьма внушительной высоте шести тысяч футов.
   Я ткнул пальцем в сторону перевала.
   - Где-то в облаках запрятался, но целехонек  не  сбежал,  не  сомневайся.
Немедленно за перевалом начнется чудный извилистый участок дороги - отвесная
стена справа, отвесный обрыв - слева. И снегу навалило вдосталь. И, бьюсь об
заклад,  висит  густой  туман.  Следовательно:  джентльмену,   вынашивающему
преступный умысел, невозможно сыскать лучшего местечка. Мы везем нечто, а за
ним охотится некто.. Не позабыла?
   - Но...
   -  Сколь  ни  странно,  это  очень,  очень  приятный   знак:   нами   уже
заинтересовались. Не ждал подобной прыти!
   - Но, Мэтт!
   - Парень позади мчит на большой,  тяжелой,  могучей  колымаге.  И,  ежели
получил  приказ  превратить  мой  маленький,   безвинный   пикап   в   груду
металлолома, дабы впоследствии без помехи обыскать  мертвецов,  -  орудовать
примется на перевале, не изволь сомневаться.
   Голос Гейл зазвенел истерической ноткой:
   - Получается?.. Получается, он будет сталкивать нас в ущелье?
   Посмотрев на Гейл, я обнаружил вещь  совершенно  и  всецело  неожиданную:
девица обладала веснушками. Веснушки ничуть не  соответствовали  ее  образу,
однако наличествовали. На  переносице  и  скулах  попросту  изобиловали.  Но
проявлялись только при меловой бледности лица - как сейчас...
   Покушение  на  убийство  свершилось   надлежащим,   но   жалким-прежалким
порядком. Олдсмобиль держался в пределах видимости, покуда мы взбирались  по
отрогам.  Затем  сумрак  сгустился,  началась  метель.  Я  поспешно  избавил
преследователя от лишних затруднений, включил фары. Миновав  горные  гребни,
пикап устремился вниз. Парень дождался особо крутого поворота, прибавил газу
и вылетел из полунепроницаемой мглы, пытаясь боднуть нас бампером и сбросить
с  дороги  долой.  При  этом  вовсю  ревел   гудком,   нагоняя   на   жертву
дополнительного страху. А возможно, полагал, будто  мы  прижмемся  к  скале,
остановимся и послушно выберемся, держа руки над головой.
   Я вильнул, утопил тормозную педаль, и приземистая громадина  промелькнула
мимо. Поскольку тормозить на обледенелом снегу, располагая  лишь  резиновыми
ребрами дурацких всепогодных покрышек, затруднительно,  парень  учинил  себе
чудовищный занос и едва не свалился в пропасть сам. Он успел, тем не  менее,
посмотреть в нашу сторону. Даже  изрядно  запотевшие  стекла  позволили  мне
различить сероватую физиономию и  черные  крысиные  усики  распорядителя  из
"Чихуахуа".
   Я проворно перевел рычаг на вторую передачу и нажал акселератор. Стальные
цепи вгрызлись в дорогу, машина рванулась, и на мгновение почудилось,  будто
все получится легче и проще, нежели предполагалось вначале.
   Огромный олдсмобиль развернуло и подставило под неизбежный удар  длинным,
чрезвычайно уязвимым бортом. Если бы  перед  столкновением  удалось  набрать
рассчитанную точно скорость, неприятель перекатился бы через край дороги,  а
я успел вовремя затормозить.
   - Воздух! - процедил я,  не  поворачивая  головы.  -  Ложись!  Лицо  -  в
ладонях!..
   Полагая удар неминуемым, я ошибался. Мы промахнулись, чуть не рухнули  на
дно каньона. И все же парень  перепугался.  Он  отпустил  тормоз  и  ринулся
наутек. Лишь обитатели равнин способны столь резко трогать с  места  посреди
заледенелого  горного  шоссе,  не  потрудившись  предварительно  обзавестись
колесными цепями.
   Мелькнули и  скрылись  за  поворотом  красные  огоньки.  Теперь  могучий,
трехсотсильный седан сумеет остановиться - коль скоро доедет -  лишь  где-то
близ Аламогордо... Нагонять его было  бы  пустой  затеей,  да  и  отвешивать
подобному лакированному зверю пинки по филейной части бесполезно.
   Я осторожно развернул машину и лишь тогда осознал, что  Гейл  по-прежнему
сидит сиднем, не потрудившись кинуться на пол.
   - Воспряньте, о ваша неотразимость! Олдсмобиль-седан, шестьдесят  первого
года, номер техасский,  2109.  Один  человек,  за  рулем.  В  отделении  для
перчаток возьми блокнот и карандаш. Запиши  все  мною  произнесенное.  Кроме
вступительной фразы, разумеется.
   Чтобы извлечь орудия письменности, Гейл понадобилось добрых пять минут.
   - Вероятно, виделись не в  последний  раз.  Ибо,  смою  надеяться,  парню
требовалась пленка. Не представляю, чтобы человек учинил такую погоню, алкая
мести за  удачный  пинок  в  неназываемую  при  дамах  телесную  часть.  Нас
преследовал  распорядитель  из  "Чихуахуа",  бледный  прилизанный   заморыш,
похвалявшийся знакомством с языками. Тот, который вопил: "донага, Лайла!"
   - Я не-не... з-замет-тила, - выдавила Гейл. - Я... н-не с-смотрела.
   Помолчав немного, она прибавила уже спокойнее и с немалой долей вызова:
   - Я просто закрыла глаза, полагаясь на сидящего рядом... сверхчеловека?
   - А уши? - ядовито полюбопытствовал я:
   - Крикнул же тебе: "Воздух!"
   - Не смела шевельнуться, - призналась Гейл. - Просто не смела, Мэтт.
   -  Правильно,  -  вздохнул  я.  -  Предлагаю  перекусить  в   Аламогордо,
осмотреться, передохнуть. Заодно и ш