здесь,  в  Техасе,  краю  широкополых
"стэтсонов".
   Кстати, обладатели  бесцветных,  источающих  расчетливую  злобу  глаз  не
кажутся забавными нигде и никогда. Я насмотрелся на подобных  в  Европе,  во
время войны. Там они таскали форменную одежду - тоже" между прочим, серую, -
и маршировали строевым шагом...
   - Он?!
   Я подумал, что субъект обращается к Дружку. Это было бы глупо.  Но  рядом
возник еще один: побольше, постарше, явно  привыкший  носить  мундир,  а  не
костюм. Возможно, офицер в отставке, а еще  скорее  -  полицейский.  Человек
поглядел на меня, потом на пикап, кивнул.
   - Он, мистер Пейтон. И машина та же.  Проехал  сквозь  город  час  назад,
вернулся и покатил медленно. Высматривает кого-то. Или что-то.
   - Как давно раскатывает?
   - Минут пятнадцать-двадцать. Затормозил впервые, именно здесь. Я и  решил
известить вас на всякий случай.
   Пейтон безотрывно глядел на меня бесцветными  глазищами.  Ни  серыми,  ни
голубыми,  ни  зелеными.  Разумеется,  какой-то  пигмент  наличествовал,  но
определить  его  затрудняюсь.  О  таких  глазах   лучше   всего   отозваться
истасканным выражением "ледяные".
   Глаза, присущие людям, которые всегда правы - даже если не правы в корне.
   - Так, - произнес Пейтон. - Кто вы и что можете сказать в оправдание?
   Дружок Мак-Кенна шагнул вперед:
   - Отцепись, Пейтон, - сказал он весело. - Это вольный  стрелок,  фотограф
газетный. Не всем же Дядя Сэм жалованье платит! Кой-кому и трудиться надо  в
поте лица. Что здесь преступного?
   Я  испытал  известное  смущение.  Дружок  ринулся   оборонять   приятеля,
потихоньку состоявшего на жалованье у Дядюшки уже два с лишним года...
   Субъект, именовавшийся Пейтоном, неторопливо уставился в округлую  рожицу
Мак-Кенны.
   - Накануне выезда, - сказал он спокойным голосом, -  уполномоченные  люди
полностью  проинструктировали  вас  относительно   общеобязательных   правил
поведения. И о причинах, вынуждающих к этому, уведомили. Велели не  общаться
с посторонними, прежде чем не окончится эксперимент. Тогда по его  окончании
вы  сможете  напечатать  собранные  материалы,  предварительно  подвергнутые
соответствующей цензуре. Верно?!
   - Верно, верно, - с досадой возразил Дружок.  -  Но  где  ты  посторонних
видишь? Я, получается, не могу старому товарищу "с  добрым  утром"  сказать,
а?
   И подмигнул. Покорному слуге.
   - Вы знаете этого человека? - вопросил Пейтон.
   - Да конечно же! Ведь втолковываю...
   - Давно знаете? Когда видались в последний раз?
   - Черт побери...
   Дружок нежданно осекся. Сообразил, наконец: миновали, в  сущности,  целые
геологические эпохи. Но быстро воспрял духом и затараторил:
   - Господи, помилуй, да мы работали бок о бок еще  до  войны!  Парень  был
тощим, как щепка, молокососом в берете, и камерой новехонькой хвастал.
   - Во время войны? После нее? Мак-Кенна сызнова поник.
   - Боже мой... Время-то летит! Нет, Пейтон. Только до войны. Два  или  три
года подряд.
   - А сегодня  случайно  столкнулись  возле  мотеля,  где...  Говорите,  он
фотограф? Послушайте, очень удобное совпадение! Выйти наружу и двадцать  лет
спустя налететь на старинного друга!  Вы  теорию  вероятности  опровергаете,
мистер Мак-Кенна!
   - Мне ваши намеки не по вкусу! - взвился Дружок.
   - Совпадение будет расследовано со всей скрупулезностью, не сомневайтесь.
И лучше проваливайте отсюда. Вам едва ли пристало ручаться за старую  любовь
и дружбу прежних дней.
   Пейтон, оказывается, читал Роберта Бернса, Удивления достойно...
   Дружок пожал плечами, по-шутовски отдал честь:
   - Слушаюсь, ваше высокопревосходительство! Затем повернулся ко мне.
   - До свидания.  Вспышка!  Помни  репортерский  девиз:  Illegitimatti  non
carborundum. Это на латинском, - пояснил он Пейтону. - Означает: не дозволяй
ублюдкам попирать себя?
   И удалился.
   Пейтон проводил его долгим взглядом, и  я  понял:  если  у  Дружка  могут
возникнуть осложнения с допуском в "бункер" либо с военной  цензурой  -  они
возникнут обязательно и непременно. Я наживал умение навлекать на  безвинных
людей  неприятности.  Сперва  Ле-Барон.  Теперь  -   Мак-Кенна.   Ле-Барону,
разумеется, пришлось и вовсе худо, но Дружка тоже стоило пожалеть.
   Я подобрался, готовясь к допросу на инквизиторский лад,  однако  внимание
Пейтона временно  отвлеклось.  Высочайшие  прения  у  грузовика  завершались
победой Ренненкампфа.
   Темноволосый Нальди говорил:
   - Доктор, почтительно прошу вас учесть: я знаю эти горы вдоль и  поперек.
Я знаю  все  ведущие  к  ним  дороги,  все  примыкающие  долины.  И  если  я
настаиваю...
   - А я говорю, доктор, - насмешливо прервал его Ренненкамф, - что руковожу
испытаниями и дальнейших отлагательств  не  потерплю.  Мы  обуздали  энергию
атома. И подняли человека на околоземную орбиту. С трудом  верится"  что  не
сможем успешно преодолеть несколько миль загаженного грязью проселка!
   - Доктор!..
   -  Испытаний  не  переносим,  -  провозгласил  Ренненкампф.  -  Это   мое
последнее, окончательное и бесповоротное слово!
   Темноволосый ожег его презрительным взглядом, крутнулся и зашагал  прочь.
Миновал наше милое сборище. Я увидел и отпечатлел  в  памяти  смуглое  лицо,
маленькие очки без оправы, красующиеся  на  длинном,  чуть  изогнутом  носу.
Нальди заскрежетал ключом, яростно отдирая свои апартаменты. Хлопнул дверью.
Исчез.
   - Это Генри Нальди? - осведомился я. - Темноволосый парень...
   Пейтон посмотрел в упор.
   - Это доктор Александр Нальди... - брякнул он,  и  тот  же  час  прикусил
язык. Я ухмыльнулся:
   - Ну да, Александр. Спасибо. А Ренненкампфа...  Прошу  прощения,  доктора
Ренненкампфа зовут Луисом. Кажется, да...
   Вынув блокнот и карандаш, я записал оба имени.
   - А вас, господин Пейтон,  как  окрестили?  Он  вырвал  у  меня  блокнот.
Немного  чересчур...  Пейтон  уже  хватал  покорного  слугу  за   руку   без
разрешения, и я великодушно простил  безмозглую  дерзость.  Но  парень  явно
продолжал вести себя в прежнем духе... Выдергивая  блокнот,  он  опять  меня
сграбастал - за кисть. Будучи столь безукоризненно одет, мог бы и  светскими
замашками обзавестись. Жаль голубчика...
   - Поди сюда! - велел он безо всяких  околичностей  вроде  "пожалуйста.  -
Побеседуем... Бронкович, осмотри автомобиль.
   - Слушаю сэр, - отвечал верзила. - Как насчет леди?
   - Леди?
   Самолюбию Гейл нанесли сокрушающий  удар,  ибо  моя  спутница  отнюдь  не
привыкла подолгу оставаться в тени. Как выяснялось, ее только что  приметили
вообще. Пять с плюсом  господину  Пейтону  за  служебное  рвение:  полностью
сосредоточился на мне, дружке, Ренненкампфе и Нальди. Так и пулю  в  затылок
заработать недолго было бы, окажись Гейл сообщницей  настоящего  чужеземного
диверсанта... Пять с плюсом!
   Пейтон заговорил, осекся, обернулся - и что-то  изменилось  в  бесцветных
ледяных глазах. Он уставился  на  пикап,  как  на  доисторическое  чудовище,
изучил калифорнийский  номерной  знак,  потом  подозреваемого,  сиречь  меня
самого. Спустя мгновение  откашлялся,  отпустил  крепко  зажатое  в  пальцах
запястье. Мое, кстати.
   - По трезвом размышлении, - промолвил он, - по трезвом  размышлении,  мы,
пожалуй, действовали поспешно и опрометчиво.
   Подобные речи в устах Пейтона равнялись признанию обыкновенного  человека
в том, что он зарубил родную мать украденным топором.
   - И, - продолжил мой милый собеседник,  -  мистер  Мак-Кенна  справедливо
заметил: вам, репортерам, действительно доводится  зарабатывать  где  только
возможно.
   Блокнот исправно возвратился к законному владельцу.
   - Заголовок, - ухмыльнулся Пейтон, -  вероятно,  будет  звучать:  "Ученые
потонули в снегах!" Не возражаю. Такой репортаж  совершенно  допустим.  Даже
если выставляет нас в  немного  комическом  свете.  Не  возражаю.  Разрешите
представиться: Поль Пейтон, командир охраны... Дэн  Бронкович,  мой  главный
заместитель...  Простите,  но   фотографировать   запрещается.   Обойдитесь,
пожалуйста, без иллюстраций.
   Он помолчал, обвел нас - меня, Гейл и пикап - долгим взглядом, дотронулся
пальцами до узкополой, чтоб не  сказать  вовсе  бесполой  шляпы  и  удалился
крадущимся мягким шагом. Озадаченный Бронкович последовал за Пейтоном...
   - И? - вопросительно произнесла Гейл. Я торопился подальше от мотеля,  но
старался не гнать машину, словно человек,  стремящийся  опередить  возможную
погоню.
   - Что стряслось? И почему нас отпустили?
   - Не знаю в точности. Но Пейтон - тот,  худощавый,  -  получил  откуда-то
наше  подробное  описание.  И  внезапно  понял,  с  кем  столкнулся.  Думаю,
вашингтонские воротилы порешили, наконец, делиться  друг  с  другом  нужными
данными. Пейтону просто  велели  не  замечать  худого  верзилу,  хорошенькую
женщину я старый калифорнийский пикап. I - О-о-о!
   Я улыбнулся:
   - Не могу изобразить огорчения. Субъект вел себя, выражаясь мягко, словно
последняя уличная шантрапа, и давал рукам излишнюю волю. Не поступи  приказы
свыше вовремя, привелось бы давать подробные,  исчерпывающие  объяснения  по
поводу заряженного револьвера  и  металлического  цилиндрика,  засунутого  в
ботинок.
   Поскольку мы вновь завязали умеренно прохладную дружбу,  я  ощутил  каплю
раскаяния, будучи вынужден лгать любовнице и сохранять невинный вид. Но  кой
чего Гейл и впрямь лучше было не знать. А вдобавок, не так  уж  и  гнусно  я
солгал.  Не  заверял  ведь,  будто  пленка  по-прежнему  обретается   внутри
цилиндра...

Глава 15

   Вереница машин тронулась в путь после одиннадцати. Мы проследили  за  нею
из гостиничного окна, глядевшего прямо на шоссейную развилку. Охрана, или не
охрана, служба безопасности, или нет, а скрыть от любого постороннего  взора
подобный караван попросту немыслимо.
   - Так-с, - объявил я.  -  Последние  сомнения  в  исходе  спора  исчезли.
Старший, разумеется,  победил.  Теперь  -  за  работу.  Пейтон  со  товарищи
укатили. Давай перекусим, а потом разберем городишко  по  составным  частям.
Но, дорогая, увы и ах! Двинемся пешком. Улицу за улицей  исследуем  со  всей
дотошностью. Хоть калоши паршивые у тебя имеются? Надеть!  Ввиду  изобильной
слякоти...
   Снегопад возобновился - чтобы жилось еще веселее. Мы  шлепали  по  жидкой
грязи, хлюпали, пересекая лужи,  ругались,  обдаваемые  ледяными  фонтанами"
которые взлетали из-под колес проезжавших  автомобилей.  К  обеду  собранные
сведения составили нижеследующий список:
   1. "Типи" :
одна штука, 2. Эскимосские "иглу": одна штука (совсем крохотная).  Сооружена
из мокрого снега веселыми испано-американскими детишками.
   3. Вигвамы: ноль штук.
   Мы проверили все названия,  учинили  осмотр  каждому  строению,  хотя  бы
отдаленно смахивавшему на вигвам. Уже смеркалось, когда, злые и  продрогшие,
мы ввалились в любезно упомянутую владельцем бензоколонки  "Чолью".  Дробный
зубовный дуэт умолк лишь после первого опрокинутого мартини.
   - Все-таки, - выдавила Гейл, - я думаю, это "Типи".
   "Типи" была небольшим кафе на окраине, а имя  свое  заработала  благодаря
огромному шатровому навесу. Летом  туда  въезжали  прямо  на  автомобилях  и
поглощали мороженое, не слезая с насиженного места за рулем...
   - Да она же закрыта наглухо.
   -  Это  естественная  оговорка  умирающей  женщины.   Путаница.   Типи...
Вигвам...  Дженни  пыталась  рассказать,  но  у  нее  уже,  наверное,  мысли
перемешивались.
   - Гейл, кафе заколочено! Владельцы убыли до  весны.  В  Эль-Пасо.  "Типи"
отвергается. Гейл отмолчалась. Я спросил:
   - Ты совершенно и всецело уверена, что сестра сказала "вигвам"?
   - Опять! Конечно, я не могу быть уверена совершенно и всецело. Там  стоял
кавардак, орали, шумели, дрались... А Дженни умирала, еле  языком  ворочала.
Но я думаю, что расслышала верно. Если ошибаюсь, то не преднамеренно...
   - Хорошо, - оборвал я. - Допустим, вигвам. А Кариньосо? Название города?
   Гейл спустила стакан так резко, что  донышко  звякнуло  о  столешницу,  а
содержимое наполовину выплеснулось.
   - Почему ты постоянно ходишь вокруг да около? - спросила она с  нежданным
гневом. - Почему не скажешь откровенно: я  по-прежнему  считаю  тебя  считаю
лживой дрянью, "вашей неотразимостью", шпионкой?!
   Горло Гейл сдавила спазма. Пролетело несколько мгновений,  прежде  нежели
тирада возобновилась, - О, Господи, зачем я только впуталась в эту авантюру!
Погляди на меня, Мэтт! Я двое суток  не  меняю  одежды.  Я  у...  устала,  и
х-хочу...  х-хотя  бы...  вымыться.  Какая  же  скотина  твой  вашингтонский
начальник! Шантажист! Ой!
   Она  склонилась  и  принялась  растирать   пострадавшее   место.   Пинок,
нанесенный мною под столом, пришелся прямо по голени. Сверкнув глазами, Гейл
умолкла.
   - Голосок-то понизь, - попросил я ласково. - Не  надобно  вопить  на  все
заведение. Допейте, ваша неотразимость, изучите меню и прекратите истерику.
   Выпрямившись, Гейл негромко произнесла:
   - Когда-нибудь, сукин сын, тебе раскроят башку  бейсбольной  битой...  О,
если бы я могла полюбоваться на это!
   - Едва  ли  сможешь,  -  ответил  я.  -  Что  касается  твоего  нежелания
сотрудничать - скатертью дорога. Автобусы до Эль-Пасо уходят регулярно. Либо
умолкни, либо проваливай.
   Воспоследовало самое ошарашенное молчание. Гейл машинально  отбросила  со
лба тонкую прядку волос. Допила мартини. Ровным,  лишившимся  всякого  гнева
голосом осведомилась:
   - Но, если не ошибаюсь, отказавшись помогать вам, я предстану перед судом
за шпионаж? Я искренне расхохотался.
   - Да тебя же вокруг пальца обдели, дурочка. Неужто и сейчас не понимаешь?
В покер играешь? Нет? Жаль, ибо я  давно  хотел  сыграть  с  безмозглой,  не
умеющей  блефовать  богатой  особой  на  огромную  ставку...  Бегите,   ваша
неотразимость, куда заблагорассудится. Вы в полнейшей  безопасности.  Ничего
не стрясется, ни словечка никому не  шепнут,  уверяю,  Гейл  заказала  новый
мартини, принялась неотрывно глядеть  на  меня  поверх  стеклянной  закраины
стакана. Потом с  расстановкой  и  -  о,  боги  бессмертные!  -  с  гнусавым
техасским акцентом изрекла:
   - Как в одного человека может вместиться столько подлости и мерзости?
   -  Дары  матушки-природы,  -  весело  согласился  покорный  слуга.  -   А
впоследствии  обладатель  оных  трудился  не   щадя   сил,   дабы   умножить
первоначальное достояние.
   Оставалось надеяться,  Гейл  не  заподозрит,  что  шутовство  сие  весьма
недалеко от истины.
   - Все же не понимаю, - сказала моя спутница, разом переходя на правильный
американский выговор, - с чего это вдруг тебе  взбрело  в  голову  отпустить
меня подобру-поздорову? Не возражаю, - Боже, сохрани,  -  однако  думала,  я
нужна вам с Макдональдом. Вы не пожалели  трудов,  чтобы  доставить  меня  в
Кариньосо.
   - Допускали, что ты и впрямь поможешь раздобыть важные сведения и  нужных
людей. Потратили целый день. Попусту. А времени терять не следует.
   Я осклабился.
   - И потом: любопытно все-таки, чем  займется  ваша  неотразимость,  выйдя
из-под непрерывного надзора? Выбор за вами, красавица...
   Я растянул оскал до анатомически возможных пределов, уповая, что  выгляжу
достаточно злобным и циничным субъектом.
   - Прощайте, ваша неотразимость. Очень приятно было познакомиться.
   Вскочив, точно ужаленная, Гейл мягко и осторожно вернула стакан на место,
схватила с ближайшего  крючка  свой  меховой  жакет  и  с  достоинством,  не
оборачиваясь, вышла вон. Теперь, подумал я, коль  скоро  девица  -  не  дура
набитая (дурой Гейл отнюдь не казалась), придется ей извлечь на  свет  Божий
всю банду и натравить на меня, покуда невыносимый Мэтт Хелм  не  покинул  их
поле  зрения  окончательно.  Я  осушил  еще  стаканчик,  подивился  внезапно
прихлынувшему чувству одиночества. Кажется, дьявольски  умному  и  коварному
истребителю   приличествует   спокойно   довольствоваться   и    собственным
обществом?

Глава 16

   Я позвонил Маку с бензоколонки - той  самой,  на  которую  мы  наведались
поутру.  Иного  общественного  телефона  я  что-то  не  приметил   во   всем
Кариньосо... Владелец по-прежнему восседал за конторкой у себя  в  кабинете,
уписывая сэндвич и прихлебывая горячий, дымящийся кофе.
   - Да?
   Мак ответил почти немедленно.
   - Говорит Эрик. Александр Нальди.  Сейсмолог,  если  не  путаю.  Среднего
роста, большеголовый, темноволосый. Кажется, носит очки. Сегодня  щеголял  в
бифокальных линзах,  однако  в  Хуаресе  обошелся  без  них.  Возможно,  для
разнообразия надевал контактные.
   - Понимаю, - протянул Мак через несколько секунд, - Сара забрала  у  него
микропленку?
   - Не смог бы присягнуть по этому поводу в суде, но судите сами: Александр
Нальди присутствовал в клубе "Чихуахуа" и был  единственным,  до  кого  Сара
дотронулась.
   - Сейсмолог?..
   - Да. Человек,  изучающий  нервные  тики  у  старушки-земли,  -  Я  читаю
словари, - ответил Мак.
   - Простите, сэр. Нальди упоенно занимается сейсмической  обстановкой  меж
Кариньосо" горной цепью Мансанитас и Карлсбадом,  Неплохие  колебания  почвы
предвидятся  через  денек-другой.  Он  заведует  в  своей  команде   отделом
землетрясений. А заодно из кожи  вон  лезет"  пытаясь  перенести  испытания.
Первая  задержка  случилась  только  благодаря  ему,  сегодня  объект  опять
вцепился в Ренненкампфа" но старик явил непреклонность.
   - Понимаю.
   - Нальди также рекомендует изгнать всех туристов из  карлсбадских  пещер.
Это противоречит официальным утверждениям: газеты непрерывно пишут о  полной
безопасности   подземного   взрыва.   По   мнению    объекта,    драгоценным
достопримечательностям Карлсбада грозит погибель.
   - Вы набрались любопытнейших сведений, - произнес Мак.  Холодным  голосом
произнес. - Увы, ни одно из них не имеет отношения к поставленной задаче.
   - Возможно" сэр, и все-таки...
   - Ваша задача - Гунтер. А шпионажем и ядерным саботажем  -  сколь  угодно
большого размаха - пускай, для разнообразия, займутся другие, Эрик. Убежден:
в этой  области  национальные  интересы  вполне  защищены  родственными  нам
службами.  Приказываю  плюнуть  на  сейсмолога  Нальди,  а   заодно   и   на
карлсбадские гроты. Вам поручено обезвредить человека по кличке Ковбой.
   - Минутку, сэр!
   Если Мак умел бывать дотошным, то и я Бременами ему не уступал.
   - Давайте уточним. Я ловлю Гунтера или человека по кличке Ковбой?
   - Ты повторяешься. Ибо это - одно лицо.
   - Убеждены? Все, известное мне о Гунтере, буквально вопит: пешка,  мелкая
сошка! Разумеется, он участвует в затее, по уши увяз!  Да  вот  беда:  ежели
местным парадом командует Ковбой, то Гунтер, извините великодушно, в  лучшем
случае сапоги ему чистит! Это разные люди, сэр.
   Мак натянуто ответил:
   - Наша задача - ваша задача, Эрик,  -  Сэм  Гунтер,  Таковы  распоряжения
свыше. Я привык исполнять приказы. И вам желаю того же.
   Воцарилось недолгое молчание.
   - Мы задолжали ему, - объявил Мак, - за Ле-Барона.  В  любом  случае,  на
совести  объекта  -  человекоубийство.  А   ежели   невзначай   повстречаете
настоящего Ковбоя, кой-кому доведется долго просить меня  о  содействии.  Но
личность потребуется установить безошибочно... Вы ясно поняли, Эрик?
   - Да, сэр, - отозвался я. - Нальди и Карлсбад  упоминались  лишь  потому,
что вы пожелаете уведомить о них кого следует.
   - Неужто? - саркастически осведомился Мак. - Теперь, выслушав  доклад,  я
обязан уведомить кого следует. Но сделаю это без малейшего желания.
   Мака, безусловно, взбесили там, в округе Колумбия,  за  две  тысячи  миль
отсюда. Я сощурился в глаза физионономии, которую тускло отражала стеклянная
стенка.
   - Всегда полагал,  сэр,  будто  на  олимпийских  высотах  сотрудничают  и
заботятся друг о друге...
   - Порочное заблуждение! - процедил Мак.
   - Вы давали наши приметы кому-нибудь из... родственных  служб?  Требовали
оставить названную парочку в покое?
   - Никогда не сплетничаю с родственниками, -  сказал