Бог бережет.

Бросив на диван длинный плащ. Спикер не разуваясь подошел к квартирному
телефону, оставляя на пестром ковре грязно-мокрые следы.

По памяти набрал номер.

- Витек? Не спишь? Чего-чего? Какая первая любовь? Ах, сериал. Так он же
часов в девять идет. Ты его На видик записываешь? Свихнулся совсем. Ладно,
завтра обещали хороший клев, съездим порыбачим. Здесь, в городе. Знаю
местечко, готовь удочки. Нет, нет, лучше спиннинг. И оденься потеплее.
Эпидемия. Встречаемся в девять на Черных камнях. Бывай, братишка.

Спикер нажал на рычаг и перезвонил по другому номеру, пригласив еще одного
"рыбака" побросать "спиннинг". Затем отрешенно откинулся на диване, стащив
с ног тяжелые ботинки. Протянул руку к изящной тумбочке, достал маленькую
бутылку "Реми Мартина". Отхлебнул. Благородный коньяк понес тепло в душу и
тело.

Спикер никогда не уставал, мог обходиться без сна и жратвы по двое суток.
Но сейчас сдох. Нервные перегрузки выматывают намного сильнее физических.
Срочно Баха. Сейчас Бах, завтра ба-бах. Стоп, никаких Бахов. Не время.

Он тряхнул головой, поднялся и вернулся в прихожую. Там легко сдвинул
массивный шкаф и протянул руку к небольшому прямоугольному люку в полу.

Тайник был вмонтирован очень умело. Человек, не знающий секрета, ничего не
увидит, кроме елочки паркета. Через секунду Спикер держал небольшой черный
"дипломат".

Он прошел на кухню, задернул шторы, включил бра, открыл чемоданчик. На
отделанный мрамором кухонный стол легла пахнущая смазкой миниатюрно-изящная
"беретта". Сделано в Италии. Спикер извлек магазин, снял затвор, достал
ветошь. Даже Италия не гарантирует от осечек.

Год назад Спикер имел удовольствие убедиться в этом, едва выйдя живым из
уличной перестрелки. Хорошо, Витек прикрыл очередью из безотказного
отечественного "Калашникова". Все эти импортные малышки требуют чуть ли не
парникового режима и безоговорочной стерильности. А завтра важна
безотказность. Как, впрочем, и всегда.

Спикер посмотрел на свет лампочки сквозь стол. Главное - - быстрота и
внезапность. Менты - фраера пока достанут свои плевалки, можно уронить
целый взвод. Легко. Лучше, конечно, обойтись - министр не переживет такого
подарка. Да вряд ли обойдешься - рисковать нельзя. Это не лотерея. Лотерея
придумывается, чтобы в нее проигрывали а не наоборот. Да, собственно,
делов-то... Полковников кладут будто кирпичи, а двух сраных оперов...
Потрубят недельку в трубы да забудут. Сейчас война. Сейчас стреляют. А с
девочкой поговорим. После.

...Иоганн. Симфония для органа номер два. Намбер ту.

...Ключ. "Браслеты" сами не откроются. Возить в машине покойника - плохая
примета. Чехлы запачкаются. "Ох уж эти мальчишки, вечно влезут в грязь. И
тогда я попробовала "Тайд". Вася был неотразим. Вся наша семья им
гордится..."

...Какой финал! Какая мощь! Это не "Серые зрачки" и не "Косточек стакан",
это не халява за шальные бабки. Это натуральное. Сделано на века...
Иоганн...

...Вот так. От плеча. Ровненько, без дрожи. Без идиотского захвата рукоятки
двумя лапами. Ствол - продолжение руки. Это не кривлянье перед объективом
кинокамеры. Это профессиональный, рабочий подход. Это практика. Будни.

...Все. Теперь в душ. Потом небольшой этюд для скрипки. На ночь. И спать.
Восстановление. Сил...

Спикер не страдал бессонницей.

Глава 7

Вино оказалось вовсе не таким вкусным, как обещала Зинка. Если это вообще
было вино, а не слитые из разных бутылок остатки. Женька задержала жидкость
во рту, раздумывая, то ли выплюнуть, то ли проглотить. Но увидев
внимательные взгляды, поняла, что придется глотать. Иначе не поймут. Иначе
ты - соплявка, а не крутая подруга.

- Ну как? Ничего штучка?

- Ага, - выдохнула Женька, - класс! Зинка взяла с теплой трубы окурок
сигареты. Прикурила, фартово пустив струю дыма к потолку.

- Сырая, блин. Чума, когда бабки вернешь? Я самая богатая, да? Ва-а-аще...

Лежавший на сваленной в углу куче тряпья парень вяло зевнул:

- Нету.

- Достал, блин. Видали, тетки? Месяц бабки жмет. Даже на курево нет. Я
Максу скажу. Зинка села на перевернутое ведро.

- Падайте, тетки. Как вам?

- Нормально, - скромно ответила Ольга.

- Тут кайф. Скоро мужики подвалят. Маг притащат. В кайф мужики. Не Чума. Не
жмоты. Еще будете? Мужики принесут с собой, не стесняйтесь.

Ольга села на теплую влажную трубу, идущую вдоль стены на полуметровой
высоте.

- После, Зин.

Женька тоже покачала головой. Кислятина противно отдавала в нос.

- Что, Куколка? Слабо еще?

Женька промолчала, переглянувшись с Ольгой. Лежавший Чума мрачно
ухмыльнулся. Он был дохлый и заросший. Зинка предупредила, что Чума не
фартовый парень, а так, говно. Нюхач. Можно не дрейфить.

Зинка наполнила бумажный стаканчик темно-красной жижей и осушила в три
глотка. Зевнула. Круто, тетки? То-то. Завидуйте.

Женька тоже села. Почему-то закружилась голова. Грязная лампочка, торчащая
прямо из стены, запрыгала в глазах, оставляя в полумраке короткие световые
полосы.

Здесь было вовсе не так фартово и здорово, как рассказывала Зинка. Как
расписывала, закуривая в туалете на перемене очередной хабарик.

Вместо "клевой хаты" - наполовину затопленный водой, вонючий подвал с
песчаным полом, расписанный черепами, костями, жуткими рожами и непонятными
названиями. Захламленный мусором, запчастями от машин, пустыми тюбиками
"Момента", битыми бутылками и ржавыми водопроводными вентилями.

Вместо "прикольной компании" - какой-то слизняк на куче тряпок.

Ольга, кажется, тоже думала об этом. Зинка уговорила Ольгу, Ольга уговорила
Женьку. Зинка считалась ^мой крутой теткой в приюте. Штук десять побегов,
несколько приводов в милицию. Рассказы о похождениях, о крутых тусовках и
знакомстве с нормальными пацанами значительно поднимали Зинкин авторитет в
глазах сверстников.

Зинке едва стукнуло тринадцать, но она спокойно могла прожить в городе не
одну неделю без помощи старших. А ничто так не притягивает, как желание
быть взрослыми и крутыми. К Зинке тянулись многие девчонки, в том числе и
Ольга. Тянулись искренне, искренне хотели походить на нее, искренне
завидовали и внимали ее рассказам с куда большим вниманием, чем проповедям
зануд воспитателей. Конечно, Зинка была не единственной "трудной", но среди
"трудных" она была лидером, оставив позади даже пацанов.

"Аида, тетки. Там житуха, там свобода! Что, приссали? Боитесь, без компота
оставят? Ну и дохните тут, раз боитесь".

Вот, пришли. Что, это и есть обещанная свобода?

Женька увидела перед носом бумажный стаканчик.

- Давай, не дрейфь. Второй легче пойдет. Угощаю, пока добрая. Пей, говорю.

- Ей хватит. - Ольга взяла из Зинкиных рук вино и быстро осушила стакан. -
Все, мы пошли.

- Чего вы, тетки? Дуры, что ли? Куколка, ты что, назад в инкубатор хочешь?
Ва-а-аще... Женька неопределенно пожала плечами.

- Ловите кайф, пока предлагают.

Наверху послышался лязг металлической решетки, шарканье ног, шум голосов. В
подвал спустились трое парней лет по пятнадцать.

- Ба, какие козы! Привет, девахи. Клюква, твои тетки? - Длинный пацан в
черной, явно великоватой ему куртке узнал Зинку.

- Мои, мои. Это Софи Лорен, а это Куколка. Классные тетки!

- Ну-ка, Чума, в угол. - Старший поддал лежащему и упал на тряпки.

Чума пополз в указанном направлении.

- Как курточка, Клюква?

- Ничего. Великовата только.

- Мелочи. Дядька толстый попался. Зато щедрый. Парень вытащил из кармана
пачку денег, часы, связку ключей.

- Сечешь? Можно и хату навестить.

Остальные парни притащили из предбанника, где хранились старые веники, пару
мусорных бачков и, перевернув, уселись, достав по папиросе.

- Клюква, будешь? В долг. Отдашь натурой. Зинка взяла протянутую папиросу.
Запахло свежескошенным сеном. Ароматный дым анаши стал вытеснять запах
сырости и плесени.

- Чего, девахи, дернете? По разку?

- Пусть допьют сперва. Куколка, чего ты как лебедь умирающий? - Зинка
плеснула остатки бормотухи в стаканчик. - Давай за начало нормальной жизни!
Веселись!

Женька взяла стакан. А что, неужели она слабее Зинки? Ни фига. Она сейчас
покажет. Она тоже может.

Вино уже не показалось таким противным. Оно было всего лишь безвкусным. Как
приютская манная каша.

- Во дает! Чувствуется школа. Из твоего инкубатора, Клюква?

- Ага.

- А почему Куколка?

- Ее в помойке нашли, сначала с куклой перепутали. Так бы загнулась.

Длинный в куртке удивленно вскинул брови:

- Чего, правда?

Женька кивнула. Лампочка уже не оставляла световых разводов. Она
рассыпалась в глазах сотнями маленьких огоньков.

Вино постепенно действовало на слабый, болезненный организм, который
сегодня в первый раз познакомился со спиртным. В одиннадцать лет стакан
крепкого вина - что в сороковник ящик водки. Если не хуже.

Парни блаженно смолили папиросы, глотая и выдыхая тяжелый дым. Клюква села
рядом с длинным.

- Максик, скажи Чуме, чтоб бабки вернул. Месяц уже жмет.

Длинный, не оборачиваясь, процедил:

- Слышь, Чума? У тебя "Момент" память отшибает? Гляди, я яйца быстро
отобью. Ты чего второй день не вылазишь?

- Болею.

Чума поплотнее завернулся в грязный ватник.

Женька села на корточки. Лампочка уже летала по кругу. Стало нестерпимо
душно, будто невидимые руки сдавили горло. Женька пару раз сплюнула. Потом
качнулась и упала на бок...

...Как странно. Ты никогда не была маленькой, ты не помнишь себя маленькой.
Когда ты началась? Началась?.. Смешное слово. Как можно начаться?

...Ты маленькая принцесса из волшебной страны. Ты счастливая, самая
счастливая принцесса. Каждый день к тебе приходят любимые друзья, они
целуют тебя, дарят красивые игрушки: чудесных кукол с большими глазами,
плюшевых слоников и мишек. Ты никого не боишься, ты летаешь по огромному
дворцовому залу на большой доброй птице, слушаешь прекрасную музыку и
весело смеешься...

...Олюнь, ты слышишь меня? Почему ты такая напуганная? Ты тоже будешь
принцессой. Я заберу тебя в свой дворец. Где ты, Олюня? Куда ты исчезаешь?
Погоди, я с тобой, не оставляй меня, здесь очень холодно, пожалуйста,
Олюнь...

...Искорки. Тени. Голоса. Визг. Почему-то голая Зинка. Плачущая Ольга.
Взрослые. Почему взрослые? Очень холодный пол. Полет. На чьих-то руках. К
светлому окну. Свет все ближе и ближе, он очень яркий, он очень теплый. Да,
я лечу к свету, лечу. Скорее...

Женька прилегла на деревянные полати. Ужасно сквозило, но въевшийся в стены
запах пота, табака и прелости не хотел уходить из холодной камеры.

Женька застегнула пуговицы и спрятала руки на груди. В предбаннике ей
предложили выложить все из карманов, затем веселый сержант пробежал
пальцами по ее бедрам, сунулся под мышки и, убедившись, что потаенного
имущества там не имеется, указал на галочку в протоколе личного обыска.
После у Женьки отобрали тоненький поясок от платья и отвели в номер. То
есть в камеру хранения.

В номере имелась еще пара нар, но комната пустовала. Женщины в изоляторе
редкость, а сажать вместе с мужиками запрещено. Хотя мужикам было явно
тесно на своей территории. Женька успела заметить мимоходом переполненную
мужскую камеру.

- Командир, пусти девчонку к нам на часок, а то заскучает!

Как Казанцев был уверен, что Женька причастна к убийству Шерифа, так Женька
была уверена, что дверь камеры за ее спиной закрылась надолго. Она очень
крепко завязла в трясине.

Первые полчаса она, словно статуя, сидела на нарах, замерев в ступоре,
вызванном настолько резким поворотом событий. Потом стала прислушиваться к
голосам за стенами и всматриваться в обстановку. Собственно,
обстановка-то... Как тот подвал, куда она по детской глупости попала в
одиннадцать лет и после которого неделю лежала под капельницей в
токсикологическом отделении больницы, едва не отправившись в вечный полет.

Спать не хотелось. Мысли путались в голове, давили тяжестью непоправимой
беды, обжигали картинками тюремной жизни, ожидающей ее впереди. Женька
никогда не плакала. Все слезы остались в детстве.

Она закрыла глаза, но тщетно... Сон не шел. Как там Ольга? А Катька? А тетя
Шура? А как теперь она сама? Ведь она не убивала этого Витьку. Почему ей не
верят?

А ты бы поверила?

Голоса стихли. Одинокие шаги сержанта гулко отдавались в коридоре
изолятора. "А он все ходит и ходит, будто "дюрасел" в очко засунул".
Сколько она здесь пробудет?

- Командир, ну, будь человеком, выведи в сортир! Лязг замков, шаги,
бормотание.

- Последний раз! Что тебя по ночам прихватывает?

- Простыл, командир. В натуре.

Женька повернулась к стене. Камера была последней в коридоре, поэтому самой
холодной. Там, за стенкой, ноябрьская ночь.

Очень холодно. От жизни.

Поворот ключа в массивном камерном замке. Шаги за спиной, полоска упавшего
на стену света. Женька обернулась.

- Не спишь? Я вот тоже скучаю. Молодой парень, обыскивавший ее в
предбаннике, сел на край нар.

- Егорыч дрыхнет, как хомяк в норе. Может, развлечемся, а?

От сержанта несло водкой, салом и чесноком.

- Ты чего, замерзла? Хочешь, согрею? Универсальные глаголы - "развлечься" и
"согреть". Развлечься? Ну, давай в "города" поиграем, если скучно.
Массовик-затейник выискался.

- Чего ты как неродная? Или с ментами западло? Или вмазать хочешь? Ты
только скажи - сделаю. Для такой крали водка найдется. И "Спикере" на зуб.
"Полон орехов - съел и порядок". Ну что, будешь?

- Буду, - безразлично прошептала Женька.

- Я сейчас. Не дрейфь. Я в обиду не дам. При чем здесь обида, Женька не
поняла. Это так, Для словоблудия, наверное. Она поняла другое. Вернее,
увидела. На широком милицейском ремне сержанта висела связка здоровых
ключей-отмычек...

И услышала. Егорыч спит, как хомяк. А одному скучно.

Женька тихонько поднялась и выглянула в оставленную незапертой дверь.
Пустой коридор освещали две тусклые лампочки. И еще одна в глубине, над
выходом на улицу. Двойная дверь. Окошечко. Интересно, есть ли кто снаружи?

Послышались шаги. Женька вернулась на нары. Сержант держал в руках
полупустую бутылку "Асланова" и шоколадку.

- Меня Олегом зовут. Давай, садись. Или ты лежа будешь?

Олег поставил на край два бумажных стаканчика. Ключи клацнули на поясе.

- Не дрейфь, никто не придет. Сегодня от руководства нормальный дядька
дежурит. Ему все до фонаря.

Женька опустила ноги на пол. Олег наполнил стаканы почти до краев.

- Мне много.

- Я ж тебя не заставляю сразу. Времени - вагон.

- Я очень пить хочу... Пожалуйста, воды.

- Вот ведь... Хорошо, сейчас. - Сержант недовольно направился в предбанник.

Пальцы не слушались. Как тогда, на хате у Витьки. Тогда от жары, сейчас от
холода. Быстрей, быстрей, Господи...

Воротник изгибался в непослушных пальцах. Скользкая ампула никак не
попадала в прорезь - будто ожив, дразнилась и пряталась.

Олег возвращался. Шаги совсем близко... Ну! Ну, по-жа-луй-ста!

Все! Мгновение - и раствор в стакане. Пустая ампула падает в щель между
досками полатей.

Ольга все-таки умница! Никто никогда не будет проверять воротничок женского
платья. Доказано!

- Когда на улице холод и дождь, англичане пьют теплую водку "Асланов". -
Олег поставил еще один стакан.

Женька отхлебнула воды. И вправду в горле все пересохло.

Сержант заглотил водку и отломил "Сникерс".

- Давай, давай, залпом - хоп! Хорошая водяра, фирма.

Насчет фирмы Женька сомневалась. Наши подвальные кудесники слепят такую
фирму, что, как ни проверяй, где ни покупай, а имеешь шанс получить
больничный. Или свидетельство о смерти.

Она выпила полстакана, взяла "Сникерс".

- Тебя, что ль, правда за убийство?

- Я не убивала.

- Даешь... Брось ты, мне без разницы. Хоть за организацию массовых
беспорядков и изнасилование. А не убивала, так что ж? Здесь никто не
убивал, не грабил, не воровал... Тут сплошные ангелы небесные. Захочешь -
признаешься после. Главное - момент не прозевай. Глядишь, зачтется на суде.
Судьи тоже люди. Любят, когда подсудимые слезу пускают. Ну че? Развлечемся?
Когда на улице холод и ветер, англичане не только пьют теплую водку, но и...

- Уничтожают микробов даже под ободком унитаза, - закончила Женька не менее
уникальной рекламной цитатой. - Не снимая при этом обувь "Монарх".

Сержант выпил еще полстакана и прямо в пахнущих гуталином "монархах"
завалился на нары. "Ощутите запах французского салона у себя в камере!"

Олег взял Женьку за плечо.

- Может, поработаешь? Кто работает, тот ест. И пьет.

Вероятно, здесь, в изоляторе, он представлялся себе бесспорным авторитетом.
По крайней мере, вывод в туалет полностью зависел от него. Что тоже
немаловажно. Есть такая профессия - водить людей в сортир. Не хочешь жить в
сырости - будь послушным. Послушной. В каком направлении ей следует
работать, Женька поняла без дополнительных пояснений. А ну-ка, девушка!

Она поднялась, сняла пальто и положила его рядом с сержантом на нары.
Тяжело извергнув чесночный выхлоп, тот принялся расстегивать ремень.

- Тихо, солдатик, тихо. - Женькины кошачьи пальцы защекотали коротко
стриженный затылок. -Я все устрою по высшему классу. Люблю крутых мужиков.
Ты крутой, верно?..

- Кр-р-той...

- Ты не волнуйся. А вот туда лезть не надо. ) время. Я сама. Са-ма-а-а...

Женька шептала в ухо всякие глупости, глади-Олега по шее, опуская руки все
ниже.

- Тихо, солдатик, ты хороший мальчик, ты послушный мальчик, мама покупает
тебе "Китикэт", в нем столько витаминов, белков, углеводов. Каждое утро ты
съедаешь по миске и просишь добавки, верно?

- Хр-р-р...

- И тогда мама угощает тебя "Диролом", регулируя твой кислотно-щелочной
баланс и оберегая зубки от кариеса. Ох уж этот нам кариес! Любой ветеринар
скажет, какая он бяка. А еще мама целует тебя в попку, видит, что твоя кожа
сухая. Сухая кожа - счастливый малыш. И тебе хорошо, тебе очень хорошо, как
сейчас...

- Хр...

Последний звук был ответом на бесплатную рекламу "памперсов". Женька
осторожно убрала руку с головы храпящего Олега.

- А вот храпеть вовсе не надо. Егорыч проснется и заругает. А потом съест
наш "Сникерс".

Сержант повернулся на бок и действительно перестал храпеть. Женька
аккуратно сняла связку ключей и выудила из кармана торчащий бумажник.
Никакого воровства. Берем свое. То, что осталось в сейфе вместе с ключами
от квартиры, заколкой и пояском от платья.

В бумажнике оказалось не то чтобы очень. Две мятые пятитысячные и несколько
замусоленных сотен. "Лопатник" вернулся на место. Мелькнула мысль забрать
пистолет, но что с ним делать?

Женька влезла обратно в пальто, сняла свои сапожки и, зажав их под мышкой,
тихонько вышла из камеры.

- Гуд-бай, Олежек. Не давай перхоти ни малейшего шанса.

Сначала обернулась. В предбаннике никого не било. Егорыч держал пост в
комнате отдыха. Где наверняка есть матрас и подушка.

Первая дверь открылась легко. Будучи оборудованной откидной щеколдой, она
не имела замка. Со второй возникли проблемы. Замок один - ключей с десяток.
Терпение и труд все отопрут.

Фу, сделан первый оборот, второй. Все. Какая она скрипучая. Тихо,
родненькая. По-жа-луй-ста...

Бдительной охраны снаружи не наблюдалось. За углом - вход в РУВД.

"Внимание, всем постам. Ввести план "Перехват", приметы угнанной машины,
государственный номер..."

Рация сухо трещала, нарушая ночную тишину. Понятно. Туда нельзя - там
"перехватчик". Может перехватить. Сзади колючие кусты. Газон. За газоном
решетчатый забор и проспект. Туда.

Женька обулась. Мокрые колготки противно обожгли ступни. Забор и кусты - не
преграда. Это баловство. Теперь бежать. Очень быстро. Куда?!

- Что же делать, Олюнь? Ну, придумай. Ты же такая умница, Олюнь.

Они стояли ночью в холле Петровской больницы и шептались. Ольга шла на
поправку и уже самостоятельно передвигалась. Через пару недель обещали
выписать. Ну, не то чтобы: "Раньше двух недель вы нас не покинете! Мы
отвечаем за вас!" Нет. Хотите - идите. Лечитесь сами.

Но пока Ольга действительно нуждалась в квалифицированном уходе и присмотре
врача.

- И ключи у них, предст