яла?
   Молодой мужчина в белом халате увел ее в перевязочную.
   - Это что за больница? - спросила Лелька, пока хирург обкалывал нарыв
новокаином. Врач молчал как глухонемой.
   - Введите мне омнапон, пожалуйста, я вас очень прошу! Мне так плохо!
   - Отвернитесь, - приказал он девушке и сделал крестообразный разрез.
   Потом довольно долго  возился  с  раной,  наконец,  наложил  марлевую
салфетку с пахнущей дегтем темной мазью, взялся было за бинт, но  тут  в
перевязочную ворвалась фурией средних лет женщина:
   - Станислав Борисович, там мужчину  привезли.  Ножевая  рана  брюшной
полости. Мы не можем дать  наркоз.  Он  вырывается.  Пойдемте,  поможете
подержать.
   - У меня больная, - с неудовольствием отозвался доктор.
   - Это ваша личная больная. Она  подождет.  Тем  более  что  вы  почти
закончили, как я вижу. Мы не можем справиться, он пьян и буянит.  Ударил
Лизавету. Я оторву вас всего на пять минут. Вы слышите? Вы что,  хотите,
чтобы я завтра на пятиминутке доложила...
   - Ах, боже мой, ну пойдемте! Если во всей округе нет больше  мужчины,
который может подержать за руку вашего алкаша порезанного!
   - Не юродствуйте! Раз уж вы занимаетесь частной практикой на  рабочем
месте...
   - А вы не занимаетесь?!
   - Я не отказываюсь помогать коллегам!
   - Все, все! Иду! -  рявкнул  врач  и  стянул  резиновые  перчатки.  -
Посидите пять минут и не Двигайтесь! - приказал он Лельке и исчез.
   ...Саня отомкнул дверь квартиры на Литовском. Лельки  не  было.  Куда
она задевалась-то, паскуда?
   Злость просто распирала его. Долбаная жизнь! Партию маковой  соломки,
которую он вез из Николаева, взяли менты.
   Это еще счастье, что сам он находился в другом вагоне, где, в отличие
от того, в котором ехал Саня, туалет  работал.  И  успел  выпрыгнуть  на
перрон, увидев ментовских овчарок.
   - Куда? - крикнул ему проводник. - Сейчас проверка документов будет.
   - А я из другого вагона. Я  по  перрону  пройду,  покурю,  -  как  бы
беззаботно улыбнулся  Санек  и  действительно  пошел  в  сторону  своего
вагона. И увидел через окно,  что  погранцы  застряли  возле  его  купе.
Собака рвалась с поводка вверх, где стоял Санин багаж.
   Уже через минуту через  какие-то  кусты  он  продирался  к  шоссейной
дороге.
   Тормознул грузовик, вернулся на предыдущую станцию. Не через  границу
же было ехать. Билет был взят  на  его  фамилию,  естественно.  То  есть
следовало ожидать, что на него уже дана ориентировка. Это в добавление к
розыску, наверняка объявленному после побега из Староподольска. В  итоге
путь  до  Питера  вместо  суток  занял  неделю.  Неделю,  состоявшую  из
бесконечных  электричек,  малоскоростных  паровозов  местного  значения,
попутных машин и опять электричек.
   Все деньги, выклянченные в Николаеве у матери, ухнулись в этот  путь.
Надо было мотануть обратно в Николаев, плюнуть на  все.  Но  не  мог  он
оставить Лельку одну.
   Любит эту жопу, что ж тут поделаешь?!
   А ее и дома нет, стервы. Где шляется? В этих раздумьях и долгожданном
дурмане - небольшое количество дури он вез на себе - прошел вечер.
   Уже ночью в дверь осторожно позвонили. Испуганно озираясь, в квартиру
проскользнула Лелька, бесшумно затворила дверь, нацепила огромный крюк.
   - Явилась? Где ты шлялась, шалава?
   - Ой, Санечка!!!
   Лелька повисла на парне, отчаянно рыдая:
   - Саня, Санечка, я уж и не  верила,  что  увижу  тебя.  Ширево  есть?
Кольни меня, умру сейчас же. Я и не верила, Санечка, - бормотала Лелька,
глядя  на  торчащую  из  вены  иглу  и  чувствуя,  как  пережитый   ужас
растворяется в сладком парении. - Представляешь, он вышел, докторишка, у
меня пять минут времени.
   Смотрю, на гвоздике халат висит медицинский и шапочка. Я руку  бинтом
замотала в секунду, нацепила это все - халат и колпак, а там еще тележка
такая, знаешь, с круглыми этими... в чем бинты...
   -  С  биксами,  -  подсказал  Саня,  пытаясь  уловить   общий   смысл
повествования.
   - Ага. Я эту тележку схватила - и в коридор. Эти двое  стоят,  курят.
Там выход на улицу. Вот они в дверях и  стоят.  Доктор-то  через  другую
дверь ушел, они не видели, что я одна осталась. Я,  Санечка,  ну  как  в
кино, ха-ха-ха, - залилась Лелька, - я голову вниз, молюсь  всем  богам,
чтобы не обернулись.
   Прошла мимо с каталкой этой, за поворот завернула. Саня, они бы  меня
убили! - вытаращила глаза подружка. - Я же все, все слышала. И про Иран,
и про этих... про гомика. Про тетку тоже. Саня, у нас СПИД! Это точно.
   Лелька зарыдала. Но рыдала недолго. - Плевать на все. Я,  считай,  из
петли вырвалась, так что теперь долго жить должна, правда, Санечка? Я  с
этой каталкой прямо в приемный  покой  угодила.  Представляешь?  Открыла
дверь наугад и смотрю - выход на улицу. Тетка за стойкой сидит.  Больной
какой-то на стуле.  Я  выскочила,  там  "скорая"  отъезжать  собиралась.
Больного, видно, сдали и уезжали.
   Я как кинусь к шоферу: прошу, довезите меня до  станции.  А  они  там
смеются, ты чего, говорят, с дежурства? Ага, говорю. Пустите  в  машину,
говорю. Врач там сидит, Санечка, с шофером и говорит, что же ты халат-то
забыла снять? А шофер ему говорит: что, мол, пока она, то есть я,  халат
отнесу назад, электричка последняя уйдет. Саня, это я  тебе  рассказываю
долго, а это  все  -  три  минуты  буквально.  Ха-ха-ха.  В  салоне  там
медсестра сидит.  Что-то  я,  говорит,  тебя  здесь  не  видела  раньше.
Новенькая? Ага, говорю. Старенькая! Они меня прямо к  поезду  подкатили,
электричка стояла уже. Я успела. Я  успела,  Санечка!!!  Пусть  обыщутся
теперь! Саня, я так соскучилась по тебе! Са-анечка-а-а...
   Лелька опять разрыдалась и бросилась  на  шею  Сане,  который  ровным
счетом ничего из услышанного не понял. Просто смотрел в голубые глазищи,
гладил льняные волосы и заплакал вдруг вместе с подружкой.
   ...Трое суток они не выходили из  дому.  На  четвертые,  когда  запас
ханки почти иссяк, Саня поднял валявшуюся на  тахте  девушку,  встряхнул
хорошенько и заставил рассказать все по порядку. От момента его  отъезда
в Николаев.
   - Не хило, - оценил он рассказ, прикуривая от Лелькиной  сигареты.  -
Ты дорогу видела, куда тебя везли?
   - В ту сторону - нет, не видела. Они обкололи меня. И  глаза  закрыты
были. А когда в больничку везли, где руку резали, глаза уже не  закрыли.
У них там,  наверное,  все  схвачено.  Я  ту  дорогу  запомнила.  Там  и
запоминать нечего.
   Дорога почти прямая. Когда из леса по проселочной на шоссе выехали, я
видела, что указатель стоит: "Щучье озеро". Значит,  озеро,  у  которого
база стоит, называется Щучье. А сама база называется "Лель". Табличка  у
ворот висела. Потом мы у шлагбаума стояли, и электричка  проехала.  Я  и
поняла, что это не очень далеко от города. Раз электрички ходят. А потом
сразу в больницу. А на станции я название прочитала. Поезд  тронулся,  и
надпись поплыла белой краской. Я запомнила. А что?
   - А то. Без башлей мы с тобой и без ширева.
   Саня рассказал о своих злоключениях.
   - Как же, Санечка? Как мы будем теперь?
   - Вот я и думаю. Вот я и думаю... Хорошо бы продать рассказ твой.
   - Кому? Кто ж его купит? Ты что, я  из  дома  выходить  боюсь,  а  ты
говоришь, продать.
   - Кому-кому... Писателю какому-нибудь. Как в боевиках, видела же?
   Приходит мэн к знаменитому  писателю  и  рассказывает  историю  своей
жизни. А тот ее покупает. Там все четко. Такой рассказ, как твой, знаешь
сколько стоит? Я только одного не пойму: неужели  это  правда?  Что  они
людей заражали?
   - Саня, я же все это собственными ушами слышала!!! Я думала, что меня
сразу  убьют!  Я  вообще  не  понимаю,  почему  дядька,   который   меня
осматривал, почему он меня не убил? Я так думаю, что когда эти,  другие,
с предъявой на него налетели,  он  в  штаны  наложил  от  страха.  И  не
соображал ничего. Он когда осматривал меня, я вижу:  вопросы  задает,  а
ответов-то не слушает. Одно бешенство в глазах. Я и думала, что он  меня
убьет. Я такого натерпелась, Са-анечка-а-а...
   - Не вой. Эх, был бы журналист какой-нибудь знакомый. Так тоже можно.
   Продаешь информацию журналисту...
   - А... А я с одним лежала. То есть что я говорю.  Я  с  телкой  одной
лежала в первой еще больнице,  куда  меня  по  "скорой"  привезли.  Вот.
Телка, представляешь, адвокатша! Молодая еще.
   - Ну и что?
   - К ней муж приходил. Жур-на-лист, -  по  слогам  произнесла  Лелька,
тараща глазищи.
   - Ну и че? Вы что, адресами обменялись?
   - Нет. Но к ней мент приходил. Она, телка  эта,  под  машину  попала.
Мент приходил показания снимать. Я  тогда  так  испугалась,  Санечка!  Я
думала, это меня из Староподольска уже отыскали. По розыску. Если  бы  я
знала, что еще будет...
   - Не тренди попусту! Приходил мент, и что?
   - Он адрес ее спрашивал. Адрес я не помню. Я старалась запомнить.
   Думаю, вдруг нам адвокат понадобится. Мы же в розыске...
   - Короче, Склифосовский!
   - Потом она телефон назвала. Очень простой номер. Но я  его  тоже  не
помню...
   - Ты что, совсем сдурела? - начал заводиться Саня. -  По  башке  тебе
треснуть? Какого же ты х... мне все это рассказываешь?  Мы  без  ширева,
без бабок, чего я вообще  вернулся-то  сюда?  Остался  бы  в  Николаеве.
Другое государство, блин. Кто бы меня достал там?
   Глаза Сани начали блестеть. Лелька заголосила:
   - Я вспомню, Санечка, я сейчас вспомню! Там... Первую цифру не помню,
а потом две цифры повторяются, следующие две опять  повторяются,  но  на
единицу меньше. И последние две тоже на единицу меньше.
   - Где ты лежала? В какой больнице?
   - В первый раз?
   - В сто первый, блин!
   - Не кричи на меня, я ничего не соображаю, когда ты кричишь. Господи,
как же это называется? Говорили же с адвокатшей. Она  сказала,  что  эта
больница  хорошая.  Что  она  сама  живет  рядом  и  знает.  Проспект...
Комиссарский? Нет.
   Командирский, что ли? Я не помню, Санечка, - зарыдала Лелька.
   Саня молча выкурил предпоследнюю сигарету.
   - Возьми карандаш, пойдем звонить. Возле коридорного телефона к стене
был приклеен листок, выдранный  из  какого-то  телефонного  справочника.
Саня отыскал номер городской справочной службы.
   -  Семнадцать-одиннадцать   слушает,   -   скороговоркой   отозвалась
справочная служба.
   - Девушка, -  проникновенно  начал  Саня.  -  У  меня  родственник  в
больнице на проспекте... Ой, забыл! Я у вас проездом.  Комиссарский  или
Командирский...
   - Комендантский? - предположила девушка.
   - Комендантский... - повторил Санек, глядя на Лельку. Та  обрадованно
закивала. - Ага, Комендантский.  А  можно  номер  их  справочного?  Три,
восемь, восемь... Ага, записал. Спасибо, родная!
   Саня громыхнул трубку на аппарат:
   - Ну, рожай!
   - Три, восемь, восемь, семь, семь, шесть, шесть, - выпалила Лелька. -
Ты думаешь, они нам заплатят?
   - Попытка не пытка, - откликнулся Саня.
 
Глава 34 
 
ВОЛКИ И ОВЦЫ 
 
   Лельке лишь показалось, что ее путь из перевязочной до машины "скорой
помощи" занял три  минуты.  Не  три,  а  пятнадцать,  включая  наложение
повязки на собственную рану, исполненную в соответствии с курсом  ОБЖ  -
предмета средней школы, как бы узаконивающего  экстремальность  нынешней
повседневности.
   Спасла голубоглазую узницу базы "Лель" недюжинная сила  доставленного
в больницу городка-спутника водителя Кожухова, удвоенная двумя бутылками
выпитого самогона. Несмотря на распоротый в пьяной драке живот,  Кожухов
вступил в рукопашный бой с хирургом Станиславом Борисовичем. Поддерживая
левой рукой содержимое брюшной полости, правой он исполнил неожиданный и
эффективный хук и едва не снес к чертям собачьим хирургову челюсть.
   - Ax ты, скотина! - высказался, на свою беду, хирург  и  получил  еще
один удар. На сей раз в солнечное сплетение.
   В конце концов дебошира спеленали  подоспевшие  на  помощь  санитары.
Дали вояке как следует по тыкве, провели рауш-наркоз.
   - Я бы эту  гниду  без  анестезии  зашивал,  -  высказался  Станислав
Борисович и вернулся в перевязочную.
   Перепуганной девчушки с льняными  волосами  на  месте  не  оказалось.
Увезли ее уже,  что  ли?  Врач  вышел  через  вторую  дверь  в  коридор.
Бритоголовые молодцы стояли в дверях запасного выхода и курили.
   - Все, что ли? - спросил один.
   - Что так долго? Что-нибудь серьезное? - поинтересовался другой.
   - А-а? - тупо проронил Станислав Борисович.
 
*** 
 
   Карина стояла в ночной сорочке перед зеркалом, расчесывая блестящую в
свете лампы каштановую гриву волос. Рустам  Каримович  сидел  в  кресле,
безвольно свесив руки с длинными тонкими пальцами. Шел второй час  ночи,
но они еще не ложились. На журнальном столике стояла полупустая  бутылка
коньяка и две рюмки.
   - Ну что ты так реагируешь? Молчишь весь вечер. Лица на тебе нет.
   Нельзя же так, -  промолвила  женщина.  -  В  конце  концов,  ничего!
ужасного не произошло. Ну узнали про твои переговоры, ну и что?
   - Молчи, нас прослушивают, - прошипел ученый.
   - Да пусть прослушивают! Пусть слышат. Олег Владимирович, -  нараспев
произнесла Карина, - раз  уж  вы  нас  подслушиваете,  то  передайте  по
инстанциям,  что  убивать  нас  бессмысленно.  Беседин  лишится  "оружия
возмездия". Передайте также, что на нас можно  сделать  хорошие  деньги.
Беседин продает нас иранцам, мы передаем "музей  штаммов"  какому-нибудь
другому   специалисту,   не   востребованному   Родиной,   обучаем   его
премудростям ремесла и уезжаем. Беседин получает за нас  крупную  сумму.
Мы добросовестно послужили на эту "фабрику смерти" и имеем право уехать,
начать новую жизнь. И волки сыты, и собаки целы...
   Ее распевная речь была прервана громкими стуками в дверь.
   - Каримов, открывай. - послышался голос начальника охраны.
   Голос нельзя было назвать дружелюбным. Стуки  возобновились  с  такой
силой, что дверь, казалось, вот-вот слетит с петель.
   - Что такое? - изумился Каримов, поднимаясь.
   - Открывай немедленно, стрелять буду!
   - Вы с  ума  сошли?  -  предположил  побледневший  от  гнева  ученый,
открывая дверь квартиры-Сильнейший удар сбил его с ног. Сразу  несколько
мужчин  заполнили  тесную  прихожую.  Чьи-то  руки  подхватили  Рустама,
втащили в комнату, где все так же стояла в  ночной  сорочке  Карина.  От
сильнейшего удара в пах Каримов охнул, согнулся.
   - Ты что делаешь, скотина? - взвизгнула Карина и  разъяренной  кошкой
кинулась на обидчика.
   Едва обернувшись, тот молниеносно махнул рукой, и женщина отлетела  в
угол комнаты. Послышался грохот падающих предметов.
   И вот сюрприз: на пороге комнаты возник Алексей Васильевич Зверев...
   - Куда скрылась девка? - без  предисловий  начал  он.  -  Где  ты  ее
спрятал?
   - К-какая девка? - еле вымолвил Рустам.
   - Какая? Которую привезли вчера вечером.  Которая  лежала  у  тебя  в
смотровой, паскуда! Какое ты дал ей задание? Где она скрывается?
   - Я... Я ничего не понимаю. Это недоразумение. Я никаких  заданий  не
давал. Я и имени-то ее не знаю. Ей нужна была операция на руке...
   - Какая, к чертям, операция? Ты что, не мог сам нарыв вскрыть?
   - Но почему я обязан? Это не мои функции... Я  был  расстроен,  я  не
мог...
   - Ты был расстроен? Кто тебе поверит? Разве умеешь расстраиваться? Ты
сделал из девки посыльного, хитрая восточная сволочь!  Говори  куда  она
побежала?
   - Я не знаю ничего! Оставьте меня  в  покое!  Я  требую,  чтобы  меня
немедленно связали с Бесединым! Это произвол. Вы ответите!
   Каримов смог наконец подняться.
   - Я отвечу? Сначала ответишь ты! Игорь давай!
   Новый удар свалил Рустама с ног. Карина вскочила, кинулась как  кошка
на охранника опять отлетела в угол.
   - Вы оба ответите. - Зверев бросил взгляд  на  лежащую  Карину.  -  А
ну-ка,  бойцы,  покажите  ученому,  чем  занималась  его   подруга   при
выполнении особых заданий.
   Двое качков накинулись на лежавшую на пол женщину.  Послышался  треск
рвущейся матерю визг Карины.
   - Не смейте! - закричал Каримов, рванувшись из державших его рук.
   Но двое других поставили  ученого  на  колени,  за  волосы  удерживая
голову Каримова так, чтобы он видел все, что происходит в углу комнаты.
   - Смотри, мразь, - цедил сквозь зубы Зверев. - Ты думал, что ты - сам
Господь Бог? Ты думал, что манипулируешь нами? А мы сами имели тебя  все
эти годы так же, как имеем сейчас твою бабу. Мы укажем тебе твое  место,
гнида!
   - Отпустите ее! - выл Каримов. - Убейте меня, но отпустите ее!
   -  Ничего  с  ней  не  сделается.  Пока.  Она  к  таким  манипуляциям
привычная.
   - Подонки! Выродки! - визжала женщина. - Не верь им. Рустам!
   - Я умоляю вас, отпустите ее!
   - После того, как ты скажешь, куда скрылась  девка.  Иначе  на  куски
твою Карину порвем, слышишь?
   - Но... я... ничего не знаю! Клянусь Аллахом! - зарыдал ученый.
   Уже под утро Зверев связался по радиотелефону с Бесединым.
   - Я с базы. Бесполезно. Они ничего не знают, - устало проговорил он.
   - А врач из больницы?
   - Прессовали два часа. На нем места живого нет. Этот тоже  ничего  не
знает.
   - Ты понимаешь, что произошло? - зловещим шепотом произнес Беседин. -
Если эта паскуда слышала наш разговор, ты понимаешь, чем это грозит?  Ты
должен найти ее из-под земли!
   -  А  я  чем  занимаюсь  всю  ночь?  -  рявкнул  Зверев.  -  Больницу
перевернули, все кладовые излазали. Кто же знал,  что  она  на  "скорой"
уедет?
   Лельке действительно повезло  в  ту  ночь  несказанно.  Охранники  не
обратили внимания на безликое существо в медицинском халате и колпаке  -
потрясающем средстве маскировки делающем всех людей на одно лицо.
   Так Лелька получила необходимую фору. Ибо первым действием  конвоиров
был поиск беглянки на территории больницы. И лишь через  двадцать  минут
они  решились  сообщить  о  пропаже  Звереву.  В  это  время   последняя
электричка уже двигалась по направлению к городу.
   Ориентировка  на  опасную  преступницу,  женщину-киллера  с  льняными
волосами и голубыми глазищами, похожую на  киллера,  как  Дюймовочка  на
Синюю   бороду   (впрочем,   может   быть,   именно   так   и   выглядят
женщины-киллеры,  кто  знает?),  так   вот,   ориентировка   в   районе,
подчиненном Звереву, была доведена  до  сведения  уже  через  пятнадцать
минут. На Финляндском  вокзале  Петербурга  ее  уже  ждали.  Но  Лелька,
ведомая  подкорковым  чутьем,   вышла   раньше,   там,   где   остановка
электропоезда соединялась со станцией метрополитена, к тому же  за  пять
минут до объявления розыска. И нырнула в подземку. И  ускользнула  таким
образом из зоны влияния полковника.
   - Если ты не найдешь эту сучку, считай, что  остался  без  головы,  -
шипел Беседин. - Где были твои охранники? Почему она  удрала  из-под  их
носа? На черта ты мне нужен, если не в состоянии обеспечить безопасность
объекта!
   - А что я делал пять лет?! Виновные наказаны.  В  конце  концов,  это
первый прокол.
   Беседин конечно же не был оповещен о ЧП с  Мишаней,  и  делать  этого
Зверев, разумеется, не собирался.
   - В данном случае вполне достаточно одного раза! - вскричал  Беседин.
- Первого и последнего.
   - Никуда она не денется. Она же наркоманка. Значит, будем пасти ее  в
местах торговли наркотой.
   - Если она раньше не проболтается кому-нибудь.
   - Да кому она проболтается? Она, может, и не слышала  ничего.  Ей  же
такую дозу вкатили еще по дороге на базу, наверняка в отключке была.  Да
даже если и проболтается, кто ей поверит?  Потом,  она  здесь  проездом.
Наверняка перепугана и постарается уехать. Я  выставлю  своих  людей  на
вокзалах, в аэропорту. На всех выездах из города. Не проскочит.
   - Что Каримов?
   - Лежит как мешок с дерьмом. Баба его - та матерится,  как  извозчик,
но хоть не воет. А этот растекся слюнями.
   -  Это  хорошо.  Его  и  следовало  деморализовать.  Глаз  с  них  не
спускайте.
   Утром я приеду. Должно поступить сообщение от иранцев. Если бы не эта
чертова девка, как хорошо бы все складывалось, Алексей!