м  науке  возбудителем,
привела в город сразу две комиссии: Минздрава  и  Министерства  обороны.
Последнюю возглавлял начальник того самого главка,  в  ведении  которого
было бактериологическое оружие, генерал-полковник Егоров. Прибыл в город
и один из членов ЦК партии.
   Официально разносчиком инфекции были объявлены обычные домовые  мыши,
которые  каким-то   неведомым   образом   прогрызли   трубы   городского
водопровода и  внесли  туда  неведомую  доселе  разновидность  инфекции.
Виновными в трагических событиях были "назначены" партийное  руководство
города и лично товарищ Беседин.
   - На  сто  пятьдесят  смертей,  Евгений,  глаза  не  закроешь.  Чтобы
успокоить людей, надо найти виноватого. Тебе придется взять это на себя,
- проникновенно глядя в глаза Беседину, объяснял член ЦК. - Мы не  можем
бросить пятно  на  институт.  Если  признать,  что  утечка  произошла  с
территории Солнцегорска, придется признавать и  наличие  соответствующих
разработок.  Это  немыслимо.  И  генсек  ничего  не   должен   знать   о
случившемся. Нужно беречь его здоровье,  сам  понимаешь.  Следовательно,
виноват город. Его коммунальные службы. Его руководство. То есть  -  ты.
Но партия тебя не оставит. Мы  поможем  тебе  с  устройством.  И  готовы
выполнить твои пожелания. В разумных пределах, разумеется.
   -  А  в  самом  институте  кто-нибудь  понесет   ответственность?   -
поинтересовался Беседин.
   - Если тебе от этого легче, скажу: да, понесут.  Каримов,  завлаб.  И
Зверев, ответственный за режим. Да тебе-то что?  -  откликнулся  генерал
Егоров.
   - Ничего, это я так.  Скажите,  товарищ  генерал,  в  институте  есть
нужная вакцина? Мы могли бы спасти жителей города?
   - Вам-то что? - теперь уже достаточно жестко оборвал его  генерал.  -
Вы не о жителях думайте, а о себе.
   По завершении работы обеих комиссий  Беседин  был  снят  с  должности
первого секретаря обкома сибирского города. А через пару месяцев  всплыл
в Ленинграде. Вторым секретарем обкома.
   А через несколько месяцев в Ленинграде возник и Зверев. Он  вышел  на
Беседина с просьбой о трудоустройстве - из института и он и Каримов были
уволены. И Беседин помог. Почему?
   Во-первых, Зверев знал  то,  что  знал.  А  тогда,  в  самый  расцвет
застойных времен, его знания были для Беседина  смерти  подобны.  Сын  -
перебежчик. Да еще заживо  похороненный.  Да  еще  с  ведома  отца.  Эта
леденящая  кровь   история   была   явно   не   для   ушей   дряхлеющего
сентиментального Папы. Так что лучше уж иметь головную боль рядом, перед
глазами...
   Почему Беседин попросту не избавился от Зверева?  Потому  что  почуял
своего. Как рыбак рыбака. Почуял, что  с  этим  человеком  можно  делать
большие дела. И не ошибся.
 
Глава 17 
 
ДОСЬЕ 
 
   Вынырнув из водоворота перестройки, Беседин внимательно  присмотрелся
к бушевавшей вокруг войне за  передел  собственности.  Жизнь  людей  его
круга представляла собой перманентный театр  военных  действий.  Гремели
выстрелы, взрывались  бомбы.  Одна  смерть  вызывала  ответные  действия
противной  стороны  и  влекла  за  собой   другую   смерть.   Преступные
группировки,  бизнесмены  и  предприниматели  -  все  жили  в  состоянии
хронической  вендетты.  Оценив  ситуацию,  Евгений  Юрьевич  понял,  что
подобный способ существования вряд ли позволит ему  дожить  до  глубокой
старости. А дожить  хотелось.  Следовало  придумать  свой,  отличный  от
других метод воздействия на опасных конкурентов, непокорных  сообщников.
Беседин  вспомнил  о  разработке  секретного  сибирского  НИИ  и  вызвал
Зверева.
   - Скажи, Алексей, а где сейчас Каримов? Он ведь, насколько  я  помню,
тоже в Питер приехал. И ты, кажется, принимал участие в его судьбе?
   - Да. Он в одном из институтов трудится.  Я  его  и  пристраивал.  Не
знаю, как он там преуспевает. Учитывая полный развал науки,  думаю,  что
совсем не преуспевает.
   - У тебя сохранилось на него досье?
   - Да.
   - Подними досье, дополни данными о нем на сегодняшний день и доложи.
   Через неделю Зверев сидел в кабинете Беседина с пухлой папкой в руке.
   - С чего начнем?
   - С начала.
   - Тогда вот: "Психологический портрет Каримова Рустама Каримовича".
   Читаю. Зверев нацепил очки.
   - "Каримов Рустам Каримович родился в тысяча девятьсот сороковом году
в Фергане в семье служащих. Мать - татарка.  Преподаватель  муз-училища.
Отец - узбек. Начальник  цеха  гидролизного  завода.  Рустам  -  старший
ребенок в семье. У него были две младшие сестренки-близнецы, умершие  во
время войны от дизентерии.
   По имеющимся сведениям, мать Каримова любила дочерей гораздо  сильнее
первенца и очень горевала об их смерти. Желание доказать, что он  лучше,
и было, видимо, причиной развившегося невероятного  честолюбия.  Каримов
был первым учеником в школе. Учился неистово. После  окончания  школы  с
золотой медалью поступил в  Ленинградскую  военно-медицинскую  академию.
Поразил экзаменационную комиссию уровнем знаний. В  академии  также  был
одним  из  лучших.  По  воспоминаниям  однокурсников,  не   вылезал   из
библиотек. И вообще, вел  прямо-таки  монашеский  образ  жизни.  Что  не
помешало ему жениться перед  окончанием  учебы  на  дочери  руководителя
кафедры микробиологии. Каримов посещал научное общество именно  на  этой
кафедре и был любимым учеником профессора. На пятом  курсе  стал  членом
семьи. По распределению попал сразу же в Солнцегорск-13,  что  считалось
исключительно удачным. Большие деньги, интересная работа. Жена уехала  с
ним, не закончив обучение в пединституте.
   В Солнцегорске-13  с  первых  же  дней  проявил  себя  многообещающим
ученым.
   Исключительная работоспособность".
   Зверев снял очки.
   - Это точно. Из лаборатории сутками не вылезает.
   - А как же молодая жена?
   - Там все не так просто. Или, наоборот,  до  примитивности  просто  -
типичный брак по расчету. Домой, к жене, он явно  не  рвался,  будучи  к
тому времени кандидатом наук. Спустя  пять  лет  он  возглавил  одну  из
ведущих  лабораторий.  В  его  лаборатории  работала  молодая   девушка,
лаборант. У Каримова возник с ней роман.
   - Что же это у вас там за безобразия творились? - усмехнулся Беседин.
   - А  что  удивительного?  Чтобы  люди,  совершенно  изолированные  от
внешнего  мира,  довольствовались  лишь  супружескими  отношениями?  Это
невозможно, если учитывать к тому же, что средний возраст сотрудников не
превышал тридцати пяти лет. На адюльтеры все смотрели сквозь пальцы. Но,
разумеется, полагалось соблюдать внешние приличия. Хотя в данном  случае
необходимость скрываться вскоре отпала -  жена  Каримова  скончалась  от
тяжелого токсического гриппа. Хотя все население городка было привито от
эпидемии, тем не менее спасти женщину не удалось...
   - Ты думаешь...
   - Я излагаю факты. Теперь о причине катастрофы, поразившей город.
   Виноват был безусловно Каримов.
   - А ты - нет? - съехидничал Беседин.
   - Я  -  постольку  поскольку.  Я  был  козлом  отпущения.  А  Каримов
прекрасно знал, что делает. Тогда сразу две лаборатории занимались одной
и той же тематикой. Такой метод в институте применялся  довольно  часто.
Чтобы разбудить дух  соперничества.  Две  лаборатории,  что  называется,
"ноздря в ноздрю" шли к созданию  нового  штамма  бакоружия.  И  Каримов
попросту загнал своих людей. Ему непременно нужно было оказаться первым.
Опыты шли с такой интенсивностью, что сотрудники просто с ног  валились.
Жим на коллектив оказывался колоссальный. Он это умеет. Сыпал  лозунгами
типа: "Отдадим всю  кровь  за  Отчизну!",  или:  "А  если  бы  вы  везли
патроны?", или: "Наука требует  полной  отдачи.  Вы  должны  забыть  про
семью" и прочую чушь,  с  которой  в  условиях  военного  учреждения  не
очень-то  поспоришь.  Короче  говоря,  в  конце   концов   был   нарушен
технологический цикл  получения  препарата.  Не  была  проведена  полная
дезинфекция зараженного материала, и бактериальные смывы поступили через
общий селектор в  городскую  водопроводную  сеть.  В  Зареченский  район
города Если вы помните, погибли жители именно этого района.
   - Еще бы мне не помнить! - вставил Беседин.
   -  Формальной   виновницей   была   женщина-препаратор,   проводившая
автоклавирование. Каримов не отпускал ее к тяжело  заболевшему  ребенку.
Хотя ее можно было подменить. И  препаратор  закончила  автоклавирование
раньше, чем следовало. После чего  была  отпущена  домой.  Так  что  все
происшедшее вовсе не случайность. Каримов довел  своих  людей  до  такой
степени  изнеможения,  что   рано   или   поздно   что-нибудь   подобное
приключилось бы непременно.
   - Что же он, не понимал, что может  произойти?  Что  могут  погибнуть
люди?
   - Люди для него - ничто. Пушечное  мясо.  А  в  остальном  он  просто
забылся. Думал лишь о том чтобы прийти к финишу первым.  Кроме  того,  в
нем, знаете ли, есть  такая  садистская  жилка:  он  любит  дрессировать
людей, как кошек.
   Издеваться, унижать. Наблюдать, сколько человеку дано вынести...
   - Да он просто монстр какой-то.
   - В определенном смысле  -  да.  Но  ведь  и  мы  с  вами  не  овечки
безвинные.
   - Что же тогда ты ему помог на работу пристроиться?
   - О, это восточные дела. Восток, как известно, дело тонкое. Когда ему
что-нибудь нужно, он  умеет  так  расстелиться,  так  очаровать,  такого
напустить шарму, что даже я, тертый калач, не могу  устоять.  Вот  и  не
устоял, пристроил.
   - И как он теперь?
   - Ужасно. Гражданка - это не военная организация, где ты умный только
потому, что начальник. Он, конечно, умен. Но при  этом  во  всеуслышание
говорит о том, что все остальные -  круглые  дураки.  Что  его  окружают
безголовые тупицы.
   Это про ученых-то с мировым именем! Вот Каримова там всерьез уже и не
воспринимают.  Посмешище  для  всего  института.  К  тому  же  нищенская
зарплата. К тому же напрочь закрыта  тема,  над  которой  он  работал  в
последние годы...
   - То есть он не у дел?
   - Фактически так. Возвращаясь к психологическому портрету, скажу, что
его главная черта -  бешеное  неудовлетворенное  тщеславие.  Просто-таки
болезненная мания величия. Слабое место - чрезвычайно  падок  на  лесть.
Самую грубую и примитивную. За высочайшую оценку  своих  способностей  -
даже просто на словах - сделает все. Но такие слова говорит  ему  только
Карина.
   - Кто такая Карина?
   - Та  самая  женщина,  с  которой  у  Каримова  возник  роман  еще  в
Солнцегорске.
   - Они что, до сих пор вместе?
   -  Да.  Работают  в  одной  лаборатории.  Не  разлей  вода.  Мне  это
непонятно.
   По мне, так все бабы дуры. Но  там  случаи  особый.  У  нее,  кстати,
мочекаменная болезнь. Сейчас как раз обострилась.  Надо  дробить  чем-то
там. Лазером, что ли.
   А денег у них на это нет.
   - Женаты?
   - В официальном браке не состоят.
   - Дети?
   - Детей нет ни раздельных, ни общих. Дети им не нужны.
   - Алкоголь?
   - Спокойно. Он может выпить. Но пристрастия  нет.  К  алкоголю  более
склонна Карина.
   - Ну что ж. Информация интересная. Организуй нам встречу.
 
Глава 18 
 
ПЕРСИДСКИЕ НАПЕВЫ 
 
   Белоснежная красавица яхта бесшумно разрезала воды Средиземного  моря
возле побережья Лазурного берега, приближаясь к Монте-Карло.  В  носовой
части верхней палубы слышалась шумная возня.  Беседин  поднялся  наверх.
Вокруг овальной формы бассейна шел настоящий бой. Импровизированный ринг
был огорожен шезлонгами. Внутри площадки ходили кругом две девчушки  лет
двенадцати.
   - Ну же, - нетерпеливо воскликнул сидевший в кресле Иван. У  его  ног
на выскобленных добела досках палубы сидели еще три девчушки.
   Чуть поодаль, с подносом, уставленным  напитками,  стоял  официант  в
белоснежной форме.
   - Ну же! - повторил Иван. - Еще две секунды простоя и я удалю  вас  с
ринга. Бокс!
   Одна из девочек сделала неуклюжий выпад и хлестко  ударила  соперницу
по щеке. Та взвизгнула,  вцепилась  обидчице  в  лицо.  Началась  драка.
Девочки визжали, бранились, катались по полу.
   - Что у вас происходит? - подавляя брезгливость, спросил Беседин.
   - Товарищеский матч. Разыгрывается перстень с сапфиром, -  со  смехом
откликнулся Иван, указывая на поднос официанта,  где  среди  наполненных
бокалов действительно лежала открытая ювелирная  коробочка.  Темно-синий
камень перстня переливался на солнце.
   - Стерва! Мокрощелка! - заводила себя одна из малолетних  гладиаторш,
ухватив  соперницу  за  густые  рыжие  волосы  и  пытаясь  приложить  ее
хорошенькое личико к доскам пола.
   - Брейк! - вскричал Иван. - Эльвира, лицо портить запрещается!  Зачем
мне изуродованная наложница!
   Но девочка вошла в раж.  Отшвырнув  в  сторону  легкое  кресло,  она,
ухватив соперницу за талию, опрокинулась вместе с ней в бассейн. Водяная
гладь  вздыбилась  снопом  брызг.  Послышался   хрип,   истошный   крик.
Рыжеволосая девочка то и дело с головой погружалась в воду, придавленная
сверху более сильной и менее симпатичной Эльвирой.
   - Сейчас Эльвира утопит Манечку, - холодно произнес Беседин.
   - Брейк, брейк! - кричал Иван.
   Эльвира с торжествующим выражением лица продолжала топить девочку.
   - Быстро в воду. Растащите их, - приказал Иван.
   Сидевшие у его ног девчушки стремительно попрыгали в  воду.  Поднялся
невообразимый гвалт.  В  этот  момент  затренькала  трубка  спутникового
телефона Беседина.
   - Евгений Юрьевич? - послышался в трубке напряженный мужской голос.
   - Да, - откликнулся тот.
   - У нас проблемы. С Гринько.
   - Минуту, - резко перебил говорившего Евгений Юрьевич.
   Он прошел с трубкой в руке в кормовую часть яхты, где не было никого,
если не считать пары матросов, разворачивающих кливер в  соответствии  с
изменившим направление ветром.
   - Ну? Слушаю тебя.
   - Он отказывается. Говорит, что через городское правительство  подряд
не пройдет.  Многие,  мол,  не  захотят  отдавать  такой  лакомый  кусок
неизвестно кому.
   - Что? Он отказывается? - повысил голос Евгений Юрьевич. -  А  какого
черта мы его засунули в  это  правительство?  Обеспечили  ему  должность
вице-губернатора? Он что, с ума сошел? Или забыл, откуда ноги растут? Ты
вообще серьезно с ним говорил или как?
   - Более чем серьезно. Я предупредил его о  неприятностях.  Он  только
улыбается в  ответ.  Впечатление  такое,  что  его  перекупили.  Что  он
обзавелся новой "крышей". И считает ее более крутой.
   - Ах, вот как... Вот, значит, как... Ну что ж, ему бы следовало лучше
меня знать. Все-таки не один год вместе работали.
   Он помолчал, облокотившись о поручни  и  глядя  на  светло-зеленые  с
белыми барашками волны, клубившиеся  за  кормой  яхты.  Процедил  сквозь
зубы:
   - Что ж, если убеждения не действуют... Мне его уговаривать  некогда.
И я не собираюсь перекупать его обратно. В конце концов, он не  невинная
юная красотка,  решившая  столкнуть  лбами  поклонников  и  полюбоваться
дракой. Ему следовало бы знать меня лучше, - повторил Евгений Юрьевич. -
Применяй нулевой вариант.
   - Какой именно? Короткий или затяжной?
   - Короткий, - раздраженно бросил в трубку Евгений Юрьевич.
   - О'кей, - бодро откликнулся Зверев. - Еще информация: дело  Фонарева
закрыли - это раз. Голосование по нашему  вопросу  примерно  через  пару
недель - это два.
   - Что ж, значит, скоро вернусь.
   - Вот и хорошо. А то некоторые тут без вас осмелели чересчур...
   - Докладывай, кто  осмелел.  Будем  принимать  соответствующие  меры.
Скоро вернусь, Алексей, скоро!
   Беседин недобро усмехнулся, не сводя глаз с пенных волн. Вот, значит,
как. Тишайший Петруша вышел из-под контроля! Вот что  значит  оторваться
от родных берегов - холопы тут же начинают воображать себя господами!
   Евгений Юрьевич вернулся к  гостям.  Тяжело  дышащие  мокрые  девочки
сгрудились вокруг подноса, разбирая бокалы с шампанским.
   - Победила  Эльвира,  -  подняв  вверх  руку  торжествующей  Эльвиры,
провозгласил  Иван.  -  Но...  приз  зрительских  симпатий  присуждается
Манечке.
   Кольцо с темно-синим камнем  было  торжественно  надето  на  Манечкин
пальчик. Заплаканная девочка тут  же  просияла.  Перстень  был  явно  ей
велик, и девочка крепко сжала кулачок. Теперь наполнились слезами  глаза
Эльвиры.
   - Ну-ну, не куксись! - утешил ее Иван. - Для тебя тоже есть приз!
   Беседин смотрел на худые, почти детские тела, обтянутые мокрой тканью
купальников, на едва выступавшие  соски,  на  тощие  мальчишеские  ноги.
Перевел взгляд на Ивана, похожего на сытого кота в стае мышей.
   Извращенец, с брезгливостью подумал он о госте.
   - Ванечка, собирайся. Через пятнадцать минут пристанем  к  берегу,  -
ласково произнес он вслух. - Посидим в ресторане. Я свожу тебя в казино.
Быть в Монте-Карло и не испытать судьбу - преступление.
   - А девочки?
   - Девочки останутся на яхте, - жестко произнес Беседин.  -  Казино  -
это развлечение для тех, кому уже больше шестнадцати.
   - Что ж, крошки,  мне  очень  жаль,  но  в  нашем  спортивном  лагере
намечается тихий час, - объявил Иван своим юным наложницам.
   Они сидели в одном из многочисленных  ресторанчиков  Монте-Карло.  На
закуску были поданы морские гребешки  в  ореховой  панировке  и  зеленый
салат с приправой из черных трюфелей.
   - Жаль, что не взяли с собой Манечку! - вздохнул Иван, поглощая пищу.
   - Ты, видно, совсем рехнулся. Здесь сейчас  русских  больше,  чем,  к
примеру, в деревне Гришкино. Ты  забыл,  что  за  совращение  малолетних
статья в УК существует? Я  совершенно  не  заинтересован  в  том,  чтобы
какой-нибудь спец из противоположного лагеря напахал на тебя компру. Раз
- и конец твоей карьере высоконравственного политического деятеля.
   - Что за ирония в голосе, Евгений?
   -  Я,  признаться,  вообще  не  понимаю,  что  ты  находишь  в   этих
недоразвитых телах.
   - Не понимаешь? Почитай Набокова.
   - А, брось ты. Там описана трагедия, а у тебя похабель сплошная.
   Извини, конечно, но мне представляется, что пристрастие  к  юношеским
угрям -  свидетельство,  как  бы  это  помягче  выразиться,  сексуальной
неполноценности.
   - Ха-ха, - рассмеялся веселый Ванечка. - Скажи, почему я на  тебя  не
обижаюсь?
   "Потому что жрешь за мой счет. И девок тоже на мои деньги имеешь",  -
подумал Беседин.
   - Потому что ты славный, необидчивый парень, - произнес он вслух.
   К воздушному супу из спаржи было  подано  розовое  шампанское  "Вдова
Клико" 1895 года.
   - Божественно! - оценил напиток Иван. "Ну еще бы! Ты у нас знаток.  В
деревне Гришкино коллекционное шампанское "Вдова Клико" ведрами пили", -
съехидничал про себя Беседин, Упоминание о мало кому  известной  деревне
не было случайностью - именно там  прошли  детство,  отрочество  и  даже
отчасти юность будущего государственного деятеля современной России - то
есть Ивана Рощина.
   - Зря ты все-таки так о моих девчурках. Прочитай "Лолиту"...
   - Это, видимо, единственная книга, которую  ты  осилил,  -  опять  не
удержался Беседин. - Впрочем, оставим эту тему. О вкусах не спорят, и  я
не хочу портить тебе аппетит.
   И Беседин принялся за нежнейшее мясо морских  гребешков  в  хрустящей
золотистой  ореховой  панировке.  Иван   последовал   примеру   старшего
товарища.
   Когда мужчины принялись за  сигары  "Коиба"  и  арманьяк  "Жанно",  в
полупустой зал вошли трое:  высокую  стройную  женщину  лет  тридцати  в
длинных  белых  одеждах  сопровождали  двое  мужчин.   Вернее,   женщина
сопровождала своего господина, ибо это была восточная женщина с тонкими,
безукоризненно  правильными  чертами   лица.   Господин,   мужчина   лет
пятидесяти, был одет в  белый  европейский  костюм,  однако  голову  его
покрывал спускавшийся на плечи белый же платок.
   - Вот, Ваня, посмотри,  что  такое  истинная  красота!  Глянь,  какое
дивное лицо. Только осторожно - а то ее повелитель распорет тебе  брюхо.
И поглощенный тобою обед останется в зале. Мне  будет  жаль  -  уплочено
все-таки, - балагурил на манер Ивана Беседин. -