в  очко.  О
времена, о нравы, как  говорил  наш  латинист,  когда  перехватывал  мою
шпаргалку, адресованную тебе... Анкор, мон ами.
   Цыган протянул ему еще одну карту и сказал:
   - А мне нравятся эти люди. Простые... Свистка, к  примеру,  не  очень
волнуют комментарии о Галльской войне. А Валет, наш милый коллега, почти
уверен, что Публий это один поэт, Овидий - другой,  а  Назон  уж  совсем
третий.
   - У меня девятнадцать, - раскрыл карты Серж.
   - Двадцать одно, - сказал Цыган.
   - Да, тебе везет, Михаил, а  мне  вот...  -  Серж  встал,  подошел  к
спящему офицеру, взял гитару и неумело, одним  пальцем  стал  наигрывать
"все гусары спят непробудным сном".
   Цыган повернулся на стуле.
   - Слушай, мне кто-то  говорил,  что  тебя  видели  в  форме  красного
командира.
   - Мне тоже говорили, - Серж улыбнулся.
   - Что же?
   - Что ты в какой-то школе на чекиста учишься.
   -  Интересно,  -  Цыган  внимательно  посмотрел  на  Сержа   и   стал
раскладывать пасьянс, - мне  это  в  голову  не  приходило.  Надо  будет
проверить...
   - Что именно, Михаил?
   - Потом расскажу, а пока предупреждаю, - Цыган смешал карты и с милой
улыбкой продолжал:
   - По краешку ходишь,  запомни,  и  Серому  голову  зря  морочишь.  Не
путайся под ногами, друг детства. Мне Серый нужен для других дел. С  его
бандой можно взять банк, и я уйду  отсюда  как  можно  дальше.  Ненавижу
грядущего хама.
   Офицер поднял голову, мутными глазами  посмотрел  на  Сержа,  Цыгана,
откинулся на стул и снова заснул.
   - Бедная Россия, - повторил Цыган. - Вот он, георгиевский кавалер, за
рюмку водки готов "Интернационал" играть. Нет сильных  личностей,  чтобы
это стадо, именуемое русским народом,  повернуть  вспять...  Ну  да  еще
посмотрим. Кстати, Мишель, - Цыган  встал,  -  мне  нужно  на  полчасика
отлучиться. Не обидишься?
   Серж молча пожал плечами.
   - Валет, - крикнул Цыган, - я скоро вернусь.  Валет  вошел  в  зал  с
тарелкой в руках.
   - Жрать нечего, объедки какие-то.
   - Найдем, где поесть, -  Цыган  подошел  к  Валету  вплотную  и  тихо
добавил:
   - Помнишь, что тебе Серый приказал?
   - Ну? - Валет посмотрел на Сержа.  -  Не  боись,  будет  сидеть,  как
кутенок.
   - Смотри, Валет, ты его плохо знаешь, - прошептал  Цыган  и  пошел  к
дверям.
   - Не задерживайся, Мишель, - громко сказал Серж и  улыбнулся.  -  Мне
скучно без тебя.
 
*** 
 
   Мастер сделал шаг назад, восторженно оглядел Пашку с ног  до  головы,
будто не только стриг, но и одевал его,  вообще  создал  собственноручно
целиком от кончиков модных ботинок до самой макушки,  закатил  глаза  и,
прижав руки к груди, воскликнул:
   - Готово-с, молодой человек!
   Пашка с грустью посмотрел под ноги, где шелковистой горкой  покоились
его кудри,  вздохнул,  поднял  глаза  и  встретился  взглядом  со  своим
двойником в  зеркале.  Уши,  которых  Пашка  раньше  не  замечал,  вдруг
нахально заявили о своем присутствии.  Зато  появился  лоб,  очень  даже
высокий и благородный, а пробор, ради которого он  и  отважился  на  эту
операцию, был выше всяких похвал.
   Пашка  покорно  повернулся,  разрешая  мастеру  пройтись  щеткой   по
воротнику и лацканам нового пиджака, зажмурился в едком облаке одеколона
и, сунув деньги в протянутую руку, выскочил на улицу.
   Он  шел  деревянной  походкой,  словно  манекен,  чувствуя  на   себе
насмешливые взгляды  прохожих,  и  сосредоточенно  смотрел  прямо  перед
собой. Первыми Пашкиными судьями были папиросники на углу.
   Профессиональным взглядом выловив в толпе франтоватую  фигуру,  пацан
моментально  оказался  рядом  и  откуда-то  из-под  локтя  скороговоркой
выпалил:
   - Гражданин-товарищ-барин, папиросы "Люкс". Угощайтесь.
   Пашка остановился, с трудом втиснул руки в карманы модных брюк, и вся
его  фигура  моментально  преобразилась  и  вновь  приобрела   утерянную
свободу.
   - Америка! - ахнул пацан и чуть было  не  рассыпал  папиросы.  -  Ну,
даешь! Это класс! - шмурыгая подошвами,  прищелкивая  языком  и  издавая
другие нечленораздельные звуки, он обежал вокруг Пашки.
   - Ну? - спросил Пашка и осторожно провел ладонью по волосам.
   - Во даешь, Америка! Теперь ты можешь работать в лучшем ресторане  и,
если какой-нибудь фраер схватит тебя за руку, можешь спокойно извиниться
и сказать, что перепутал карман.
   - То-то! - гордо сказал Пашка,  купил  у  парня  папирос  и  двинулся
дальше по Пятницкой. Ему было приятно получить такую высокую оценку,  но
в одном шкет был абсолютно не прав. Работать в  этом  наряде  совершенно
невозможно: пиджак подхватывает и сковывает движения, а в карман брюк не
то что чужой бумажник - собственная рука еле пролезает. Идти  на  работу
Следует в привычном  свободном  костюме,  который  сейчас  валяется  под
кроватью. Но он о работе и думать не может, хотя срывов и  не  было,  но
появился страх, и Пашка гонит мысли о том дне, когда надо  будет  надеть
старый костюм и идти к мануфактурной лавке Попова. Пока деньги  есть,  а
там будет видно.
   Пашка зашел в кафе, где у него была назначена встреча с Аленкой,  сел
за самый дальний столик.
   Странная девчонка эта  Аленка.  Накануне  Нинка  устроила  из-за  нее
скандал и смоталась с каким-то  залетным  фраером,  а  Пашка  ночевал  у
маленькой смешной девчонки. Чудеса начались, как только они поднялись по
пахнущей  котами  лестнице  и,  пробравшись  по  темному,  заставленному
сундуками  коридору,  закрыли  за  собой  дверь  ее  комнатушки.   Пашка
разделся, плюхнулся на узкую железную кровать и тут же заснул. Когда  он
проснулся, было уже светло - часа  четыре,  наверное.  Аленки  рядом  не
было. Пашка оглядел каморку и страшно удивился, увидев  девчонку  спящей
на каком-то тряпье под столом. Он хотел было подняться и перенести ее на
кровать, но лень победила, и он снова заснул.  Утром  Аленка  растолкала
его и, приложив палец к губам, шепнула:
   - Одевайся, Паша. Только, ради бога, тихонько, у  нас  здесь  все-все
слышно.
   Пашка поднялся заспанный и злой, быстро оделся и, не  попрощавшись  с
негостеприимной хозяйкой, вышел на улицу.  Он  тихо  присвистнул,  когда
увидел, что только семь часов. Куда же деваться  в  такую  рань?  Стоило
ругаться из-за нее с Нинкой, чтобы оказаться в таком пиковом  положении?
Так он и стоял в нерешительности, когда кто-то тронул его за руку и тихо
спросил:
   - Сердишься?
   Аленка прижималась виском к его плечу и заглядывала в глаза.
   - Не сердись, Пашенька. У меня нельзя ночевать. Я и  пустила-то  тебя
только потому, что боялась, что с Нинкой уйдешь.
   - А где же мы жить будем? - спросил Пашка. - Или каждый день  в  семь
утра на улицу вытряхиваться?
   - Паша, - Аленка зажмурила глаза и всхлипнула.
   - Брось сейчас же, - сердито сказал Пашка и обнял  ее  за  плечи.  Он
спросил о ночлеге, так как по опыту знал, что в ближайшие дни  с  Нинкой
помириться не удастся. Но теперь, когда он увидел эти зажмуренные  глаза
и понял, как расценено его беспокойство, Пашка почувствовал  себя  таким
большим и сильным, что невольно выпрямился, покровительственно  погладил
Аленку по щеке и сказал:
   - Не реви, найдем хату, подумаешь, дело! Будем вместе жить, как люди,
чин по чину. Пойдем.
   Они купили у лотошницы жареные пирожки, уселись на  скамейке  пустого
сквера и молча жевали, оба потрясенные принятым решением.
   Пашке  хотелось  взглянуть  на  Аленку.  Вчера  он  в  начале  вечера
нервничал, а потом в пьяном угаре  ругался  с  Нинкой  и  не  рассмотрел
девчонку как  следует.  Но  он  боялся  смутить  доверчиво  прижавшегося
человека, ел пирог и обдумывал создавшееся положение.
   Даже здорово, что он развяжется с этой проституткой; конечно,  Аленка
тоже не бог весть что, но вроде девка душевная. Хату снять надо,  хватит
валяться по чужим кроватям. Только как же она выглядит, эта  Аленка?  Не
дело Пашке Америке иметь непригожую подружку, засмеять  могут.  Черт  ее
разбери, блондинка она или брюнетка?
   - Паша, ты о чем думаешь? -  спросила  Аленка  и  потерлась  щекой  о
плечо.
   Пашка вытер клочком бумаги жирные пальцы и решил пойти на хитрость.
   - Аленка, будь другом, - сказал он, -  сбегай  на  угол,  купи  пачку
"Люкса", - и сунул ей в руку полтинник.
   Девчонка вскочила, отряхнула с подола крошки и  побежала  по  дорожке
сквера.
   "Очень даже ничего", - решил Пашка, посмотрев на стройную длинноногую
фигурку, поднялся и пошел следом.
   Он  решил  начинать  новую  жизнь  солидно,  крикнул  Аленке,   чтобы
вернулась, и сказал:
   - Идем в торговые ряды, приодеть тебя надо. Но девчонка заупрямилась.
   - Нет, - сказала она твердо, - я с тобой не  пойду,  Паша.  Не  хочу,
чтобы на меня, как на девку, смотрели. Мол, взяли замухрышку напрокат  и
одевают.
   Пашка дал ей пять червонцев и договорился  встретиться  в  двенадцать
часов в кафетерии, а сам отправился  искать  комнату.  Он  обратился  за
помощью к пацанам-папиросникам и по их подсказке, как выражаются жулики,
вышел сразу в  цвет.  Комната  была  в  порядке,  хозяйка,  видно,  баба
опытная, окинула Пашку оценивающим взглядом, молча дала ключи и даже  не
спросила задатка. Потом Пашка махнул на  все  рукой,  купил  себе  новый
костюм и отправился в парикмахерскую.
   Теперь сидит в кафе,  крутит  в  наманикюренных  пальцах  папиросу  и
чувствует себя, как рыба, вытащенная из воды. Аленку  он  увидел,  когда
она остановилась рядом и тронула Пашку за плечо. Вернее, он  увидел  ее,
как только она вошла в двери, но узнал только сейчас.  Узнал  и  ошалел:
неужели эта краля - Аленка? Затянутая в простенькое  полотняное  платье,
она теребила в руках яркий зонтик и, сдерживая улыбку, покусывала полную
губку; ее нежная  кожа  светилась  румянцем.  Из-под  белой  панамы  она
глядела на Пашку огромными, в пол-лица, глазами.
   Пашка вспомнил Серого, встал и поклонился.
   - Добрый день, дорогая, - сказал он утробным голосом и гордо  оглядел
немногочисленных  посетителей.  -  В  этой  забегаловке   мы,   конечно,
завтракать не будем, - он взял Аленку под руку и повел к выходу.
   - Эй! - крикнул Пашка проезжавшему мимо лихачу  и  вскочил  на  мягко
качнувшуюся подножку.
   - Прежде меня пропусти, - прошептала Аленка одними губами и, подобрав
юбку, так вошла в пролетку, будто только этим всю жизнь и занималась.
   Они чинно уселись рядом, и Пашка сказал  монументально-величественной
спине извозчика:
   - "Балчуг".
   - Па-а-жа... - пророкотал  лихач,  и  пролетка  мягко  покатилась  по
мостовой.
   - Как в кино, - прошептала Аленка и сжала Пашке руку.
   Двери "Балчуга" услужливо распахнулись, при виде Пашки и его спутницы
у швейцара удивленно поползла бровь, но он тут же вернул ее на место  и,
раздвигая портьеру и низко кланяясь, сказал:
   - Прошу, молодые люди.
   Официант тоже "не узнал" Пашку, поклонился, подал меню и отошел.
   - Пашенька, - тихо сказала Аленка. - Мне ничего, ничего  не  надо.  Я
абсолютно сыта.
   - Кино кончилось. - Пашка швырнул меню и расслабил узел  галстука,  -
Не могу, Аленка. Витька! - крикнул он официанту, а  когда  тот  подошел,
сказал:
   - Здорово. Аленка моя подружка, так что  можешь  не  выкаблучиваться.
Дай мне выпить и бутерброд с рыбой. А девчонке дай... Что тебе?
   Аленка положила на свободный стул зонтик, сняла панаму  и  облегченно
вздохнула.
   - Дайте мне, пожалуйста, бифштекс. Это я в кино сыта,  а  в  жизни  я
ужасно голодная.
   - Хороший парень Витька, - сказал Паша, провожая глазами официанта. -
Зимой я иногда на мели сижу, так он меня месяцами  в  долг  кормит.  Как
надоем в трактире Петровичу (был в "Трех ступеньках" такой половой), так
сюда - к Витьке. Мировой кореш.
   - Есть такие, - согласилась Аленка. - Меня в  трактире  Николай  тоже
три недели кормит.
   - Это какой, рыжий, что ли? - спросил Пашка.
   - Он. Смешной ужасно, - Аленка заулыбалась, - ругается, а сам добрый.
Если за столом посторонние, так он подаст обед,  потом  бросит  на  стол
двугривенный и шипит: "Сдача ваша с рубля. Ходят разные, едят на копейку
и чаевых не дождешься ".
   Пашка  удивленно  смотрел  на  Аленку,  не  перебивая,  и  неожиданно
спросил:
   - Ты спишь с ним? Аленка залилась румянцем.
   - Что ты говоришь, Паша? У меня и  не  было  еще  никого.  Можешь  не
верить, а не было, - быстро зашептала она. -  Я  месяц  назад  на  улицу
вышла, три вечера бродила, мужчины на меня  ноль  внимания,  а  я  боюсь
заговорить. Меня Катька увидела и позвала с собой.  Так  я  и  попала  в
трактир. Сижу вечер, два. Катька и другие девчонки кавалеров находят,  а
я нет. Как-то вечером сижу за столом одна,  совсем  от  голода  ослабла,
подлетает этот Николай -  и  бряк  на  стол  ужин  и  бутылку  лимонада.
Расставляет тарелки, смотрит на меня зверем и шипит: "Слово кому скажешь
- уши оборву". А громко соловьем поет:  "Салатик,  дамочка,  пожалуйста,
телятина свежая, можете не сомневаться".  Так  и  пошло  с  тех  пор.  Я
прихожу в трактир и жду, когда он меня  заметит.  Сижу,  тобой  любуюсь.
Паша гордый расхаживает и на меня, конечно, ноль внимания.
   Пашка верил, что девушка говорит правду, но не мог понять, как  такой
сквалыга может задаром кормить девчонку чуть ли не месяц, и  ведь  ясно,
что она отдать деньги не сможет.
   - А вчера что же он не накормил тебя? - спросил Пашка.
   - Он девочек, которые сидели со мной, не любит, -  сказала  Аленка  и
погладила Пашку по руке. - Ты о чем задумался?
   - Девочек не любит, а тебя любит? - Пашка  недоверчиво  посмотрел  на
девчонку.
   - Я же не такая, - Аленка наклонила голову. - Как ты не понимаешь? Он
их называет... - она нахмурилась и  прикусила  губу.  -  Как  же  он  их
называет? Наследство, что ли. Ну, как бы что они от царя нам остались.
   - Что? Вот он как говорит, черт рыжий!
   - Пашенька, - Аленка смотрела испуганно. - Ты его не трогай, он очень
хороший. Я не знаю, что с собой сделаю,  если  с  ним  из-за  меня  беда
приключится.
   - А если беда должна приключиться или с ним, или со мной? Тогда как?
   Подошел официант и поставил на стол ведерко с бутылкой шампанского.
   - Просили передать, Америка, - он улыбнулся,  -  Там,  у  окна,  твои
кореша сидят.
   - Кто такие? - спросил Пашка, оглядел зал  и  увидел  Сержа,  который
приподнялся со стула  и  поклонился.  Рядом  с  Сержем  сидел  Валет,  а
напротив  еще  кто-то,  Пашке  был  виден  только   затылок,   и,   лишь
приглядевшись, он узнал Цыгана.
   Серж, поглядывая в сторону Пашки,  что-то  говорил  своим  приятелям,
потом встал и пошел к их  столу.  Он  подошел,  поклонился  и  поцеловал
Аленке руку.
   - Добрый день, друзья. Очень рад вас видеть, - сказал он  и  еще  раз
поклонился. - Не будете ли вы так любезны и не согласитесь ли  пересесть
к нам?
   Краснея от смущения, Аленка молчала. Пашка нахмурился  и  хотел  было
отказаться, но Серж сжал ему локоть и многозначительно сказал:
   - Личная просьба, Павел. Наше соглашение пока еще не расторгнуто.
   - Пошли, Аленка. Неудобно отказываться, - Пашка встал.
   На новом месте было неуютно. Валет, лениво прихлебывая пиво,  смотрел
в окно и на появление гостей никак не реагировал, а Цыган,  как  всегда,
был зол и встретил вновь прибывших ехидной улыбочкой. Серж, усадив Пашку
и Аленку, закурил, пускал  кольца  и,  поглядывая  на  своих  приятелей,
кажется, получал удовольствие от созданного им же неудобного положения.
   Пашка посмотрел на смущающуюся Аленку и разозлился.
   - Что это вы сидите, как на похоронах? - спросил он. Я к вам в  гости
не напрашивался. А раз пригласили - угощайте.
   Официант принес заказ, откупорил и разлил шампанское.
   - Как же мне тебя звать? - спросил Цыган, обращаясь к Сержу.
   - Я же тебя зову Цыганом, - ответил Серж, взял бокал с  шампанским  и
поклонился Аленке.
   - Бросьте вы эту  бодягу,  -  протянул  Валет.  -  Посмотри  на  этих
дураков, Америка. Не виделись десять лет.  Выпили  бы  по  случаю  такой
встречи, так нет - сидят, ругаются: почему тебя так  зовут,  а  не  так.
Сами не пьют и мне не разрешают. Мочу  конскую  глотаю,  -  он  отставил
бокал с пивом. - Взять меня, так я и не  помню,  как  меня  от  рождения
звали.
   - Очень мне смешно видеть друга своего детства  в  роли  блатного,  -
любуясь пузырьками в хрустальном бокале, сказал Серж. - Павел, ты его, -
он кивнул в сторону Цыгана, - конечно, давно знаешь?
   - Да с месяц, наверное, - ответил Пашка.
   - Очень интересно, - Серж улыбнулся и подмигнул Пашке.
   - Мы с тобой оба много  интересного  знаем,  -  сказал  Цыган.  -  Ты
знаешь, куда я утром ходил?
   - Я не гадалка с Киевского вокзала, - насмешливо ответил Серж,  -  но
думаю, что ты бегал разузнавать обо мне.
   - Верно, - Цыган кивнул, - и был  я  у  Семеновых.  Помнишь  Машеньку
Семенову? Отец, между прочим,  у  нее  в  полиции  работал,  и  я  решил
навестить его,  -  он  сделал  паузу,  оглядел  присутствующих  и  снова
повернулся к Сержу. - Ты понял меня?
   - Брось ты, Михаил, глупости рассказывать, - миролюбиво сказал  Серж.
- Выпьем лучше.
   - Нет, пить не будем. Так вот, в доме Семеновых  мне  и  сообщили,  -
Цыган опять посмотрел на всех по очереди, - что Михаил  в  новую  власть
прямо влюблен... Я не поверил. Михаил из  очень  порядочной  семьи  и  к
красным особой симпатии иметь не  должен.  А  мне  говорят:  брось,  мил
человек. Точно известно, что Михаил с родителями разошелся  и  сейчас  в
какой-то специальной школе на чекиста  учится.  Идейным  стал  мой  друг
детства, - на скулах Цыгана под смуглой кожей заходили желваки.  -  А  я
идейных особенно не люблю.
   Пашка вспомнил, что два дня назад именно эти слова слышал от Сержа.
   - Как вам, друзья, это нравится? - спросил Цыган.
   Все смотрели на Сержа, а Валет взял его за плечо и спросил:
   - Это он про тебя, француз?
   - Понимаете, друзья, - продолжал Цыган, - мучает меня совесть, что  я
все это Серому не рассказываю.
   - Очень интересно, - Серж отставил бокал  и  стряхнул  с  плеча  руку
Валета, - я сказки с  детства  обожаю.  Валет,  ты  не  знаешь,  почему,
действительно, мой друг детства, - я не могу  привыкнуть  к  его  новому
имени, - не расскажет эту сказку Серому?
   Валет хмуро посмотрел на Сержа, потом на Цыгана и сказал:
   - Расплачивайтесь, и пошли в трактир. Есть головы поумней моей, пусть
они и думают.
   - Пойдем? - спросил Цыган и рассмеялся. Вечером Пашка оставил  Аленку
дома, а сам пошел в трактир. Правду говорил Цыган или  нет?  Что  же  за
человек на самом деле Серж? Что решит Серый? Эти вопросы не давали Пашке
покоя, и последний квартал он почти бежал.
   Он вошел через заднюю дверь и сразу направился в кабинеты. В коридоре
Пашка встретил Валета, который нервно расхаживал взад и вперед и, увидев
Пашку, сказал:
   - Притаранил обоих и посадил с ними Свистка.  Серого  нет,  а  Варька
приперлась и  строит  амуры  французу.  Слушай,  Америка,  -  он  длинно
выругался и ударил ногой пробегавшую по коридору кошку, - посоветуй, что
делать? Все перепуталось. По краешку ходим,  а  зачем  мне  это?  Может,
сорваться, как думаешь? Пашка решил  за  лучшее  не  отвечать  и,  пожав
плечами, прошел в центральный кабинет.
   -  Привет  честной  компании,  -  сказал  он  и  подумал,  глядя   на
заставленный тарелками и графинами стол: "Как они не устают пить и жрать
с утра до вечера?"
   Свисток методично шевелил челюстями и прерывал это занятие только для
того, чтобы налить и выпить стакан водки. Хват и Цыган,  поставив  между
собой стул, резались в карты. Серж с Варькой сидел на диванчике,  держал
ее за руку и что-то быстро говорил.
   - Паша, иди сюда, - Варвара взяла Пашку за  руку,  посадила  рядом  и
обняла. - Что ты от меня шарахаешься, как от чумной?  Полюбовника  моего
боишься?
   -  Прекрати,  Варька,  -  Пашка  оторвал  от  себя  горячие  руки   и
отодвинулся, - тебе бы только скандал завести, а потом ты в кусты.
   Варвара повела плечами и  наклонилась  вперед,  так  что  в  глубоком
вырезе платья Пашке стали ви