на  один
вопросик.
     Этот оказывается сговорчивее. Не прекращая занятия, от-
вечает:
     - Давай, парень, быстрее ручку и бумажку. Бери автограф
и уноси ноги...
     - Нужен мне твой автограф!  - говорю.  - Ты мне ответь,
что делал вчера с шестнадцати до семнадцати часов дня?
     За спортсмена отвечает предисполкома:
     - Что делал?  То же,  что и сейчас, только намного луч-
ше...
     - В суфлерах я не нуждаюсь,  гомик несчастный. Пусть он
сам отвечает. - Этот козел совсем упал в моих глазах, поэто-
му я не церемонюсь.
     - Что я делал вчера?  - Спортсмен  застывает,  задумав-
шись. Одна секунда...  Десять...  Пятнадцать.  - А этого вот
педорасил, - показывает на предисполкома. - Пристал, хоть ты
тресни! Я, дескать, люблю тебя, и прямо из раздевалки приво-
лок в свой кабинет.
     Да, и тут облом! Еще одна нить порвалась.Ну, что ж, ос-
тается проверить номер 562.  Точнее,  его жильца.  Последний
шанс...
     С изрядно  поубавившейся  прытью  поднимаюсь  на  пятый
этаж, прикидывая  в уме,  с кем может быть мой последний ге-
рой. В голову лезут все какие-то  зоологические  ассоциации,
но я  промахиваюсь.  Номер 562 вызывающе пуст.  По чистоте и
стерильности постели (насколько стерильным может быть  белье
в гостиничных номерах) видно,  что здесь последние дни никто
не жил.  Дежурная по этажу подтверждает мои подозрения.  Как
же так?  В регистрационной книге этот номер значился за... А
его нет и в помине?..
     - А жил он,  жил,  - поясняет дежурная, - только меньше
суток. В первый же день на тренировке получил травму -  гра-
натой в  затылок  случайно заехали.  Вот и лежит с тех пор в
больнице... А номер мы за ним держим - оплачен ведь.
     Это называется - умыли! В глубине души я опасался нехо-
рошего поворота событий,  но чтобы вот так -  за  пятнадцать
минут - рухнула казалось бы железобетонная версия, я и пред-
полагать не мог. Все три гранатометчика на поверку оказались
ни при  чем.  Что  же остается?  Утереться и начать собирать
спичечные этикетки?..
     Медленно спускаюсь  к холл.  Прохожу мимо продолжающего
приветственно трясти башкой бармена, выпускаю на свободу ад-
министратора (посиневшую от злости) и выбираюсь на улицу.
     Сажусь в Машину,  которая без слов (вот уж кто понимает
мое состояние:  она  да мама) медленно катит прочь от отеля.
Куда она катит, мне абсолютно безразлично. Думаю, ей тоже.
     Сгущаются сумерки.  Зажигаются  фонари.  Светит  убогая
реклама. Выходят на работу проститутки и сутенеры. Холодает.
А мы продолжаем бесцельную езду по городу.
     Вдруг Машина резко останавливается.
     - Слушай,  шеф, какие же мы с тобой идиоты! - почему-то
радостным голосом вскрикивает она.  - А ну-ка,  достань  еще
раз календари и внимательно рассмотри их!
     С полнейшим безразличием выполняю ее просьбу. Достаю из
нагрудного кармана всю пачку произведений местной порномафии
и рассеянно проглядываю.
     - Да не обратную сторону созерцай,  не обратную! - уко-
ряет Машина.  - Ничего там нового, кроме таинственной надпи-
си, не увидишь. Ты приглядись к картинкам.
     - А чего я там не видел?  - пытаюсь  сопротивляться.  -
Курдюки толстомясые... Меня от этого зрелища тошнит!
     - А ты перебори себя и увидишь,  какой  будет  прок,  -
настаивает Машина.  - Да и не все там, как ты вчера выразил-
ся, монстровые бабы. Приглядись повнимательнее!
     Я продолжаю  брезгливо  морщиться и вяло отбрыкиваться.
Машина настаивает.
     - Что тебе с ними, жить, что ли? - кричит. - Или я тебя
прошу каждый день на них пялиться?
     В конце концов, я сдаюсь.
     - Ну,  хорошо,  - гшоворю. - Вернисаж считаем открытым.
Но предупреждаю: если заблюю салон - чистить не буду!
     - Давай,  давай, - ликует Машина. - Сама почищусь. Тоже
мне, чистоплюй нашелся!  Только внимательно смотри, с полной
концентрацией сообразиловки и памяти. А то еще раз придется!
     Переворачиваю календари  фасадом  вверх и в который раз
перебираю. За это время мясные обрубки,  снятые на них, жен-
щинами не стали. Как висели у них титьки до полу, так и про-
должают висеть. Но что правда, то правда - не все эти экспо-
наты из гастрономического отдела былых времен вызывают чувс-
тво тошноты. Одна из моделей - ого-го! Штучка!
     Видя, что я заинтересовался именно этим календарем, Ма-
шина советует отложить его и выбрать теперь  самый,  на  мой
взгляд, безобразный.
     - Это еще зачем? - пялюсь я ей в дисплей.
     - А ты выбери, и сам поймешь!
     Вздохнув, принимаюсь демонстрировать свой  вкус.  Пожа-
луй, вот эта... Нет! Эта вот пострашнее будет... А может...
     Наконец, выбираю,  на свой вкус, конечно, самую мерзкую
модель и кладу ее с ранее отложенной.
     - Тебе это ничего не напоминает? - вкрадчиво спрашивает
Машина.
     В голове начинают проявляться какие-то смутные ассоциа-
ции и образы. Впиваюсь глазами в календари.
     - А-а-а! - ору. - Узнал!!!
     Вот это да! С календарей похотливыми взорами лупятся...
как бы вы думали,  кто?  Жена и дочка  нашего  достославного
председателя Горисполкома! Хоть и наштукатуренные, но узнать
можно. Тем более,  что совсем недавно я видел их точно в та-
ком же виде, что и на календарях. А уж тело-то никак не заг-
римируешь. Не придумали еще способа...
     Ну, семейка! Папа правит, мама с дочкой заправляют - во
все дыры... Насмеявшись вволю, обращаюсь к Машине:
     - Все это, конечно, занятно, но нам-то какой прок?
     - Большой, - отвечает Машина, - особенно если ты покру-
тишь головой по сторонам.
     Кручу и вижу интересную картину.  Заборы,  стены домов,
столбы - все мало-мальски плоские поверхности залеплены пла-
катами и транспарантами со словами: "Все на выборы!" На каж-
дом втором плакате красуется морда предисполкома.
     Вон оно что! Все очень просто!
     - Предвыборная  кампания,  -  резюмирует мои наблюдения
Машина и умолкает.
     Ну, конечно же! А как известно, в этой борьбе за власть
все средства хороши.  Надо  убрать  компромат  на  ближайших
родственников (порнушные календари - ого-го! - как могут ис-
портить репутацию!), и в ход идут убийства. А Золотарь рабо-
тал на  того,  кто  не  хочет  видеть этого педераста у руля
власти. Но тут вмешиваюсь я и путаю карты обеим сторонам.  И
все-таки, что-то в моих рассуждениях было не так. Сидела ка-
кая-то несуразная заноза. Поначалу я подумал, что это зашиф-
рованная надпись.  Кстати,  как  раз  на  календаре с дочкой
председателя. Но потом сравнил отмеченное на календаре число
с числом начала выборов и понял, что никакого шифра тут нет.
Даты совпадали полностью. Значит, не это мешает принять вер-
сию предвыборной борьбы. Что же тогда?
     - Да,  шеф,  - вздыхает Машина.  -  Пожалуй,  ты  прав.
Что-то слишком просто получается.
     И тут до меня доходит. Какой компромат? О какой дискре-
дитации может идти речь,  если и сам председатель, и все его
семейство, абсолютно не заботясь о конспирации,  трахаются с
кем попало и где попало? Сам факт наличия календарей говорит
за то же. Да и кого это волнует в нашем, который уж год объ-
ятым сексуальной революцией Городе?
     Я понимаю,  что окончательно запутался.  Такое беспрос-
ветное дело попалось мне впервые. Все нити, за которые я пы-
таюсь ухватиться, рвутся, как гнилые огуречные плети.
     - Списывай меня в утиль, шеф! - голос Машины полон тра-
гических ноток.  - Это какой-то дурдом...  Логика здесь бес-
сильна!
     - Понимаю твои страдания, - отвечаю, - но я-то нахожусь
в гораздо худшем положении. Ты страдаешь морально, страдаешь
от осознания факта,  что даже твой сверхмозг не все на  этом
свете может  разрешить.  Мои страдания гораздо хуже и ощути-
мее. Я страдаю материально.  Какого черта,  спрашивается,  я
влез в это дерьмовое дело?  Кто меня просил?  Кто мне за это
расследование заплатит? Кто мой клиент? И где гонорар?

                             12

     Дострадать в полной мере нам с Машиной не удается. Кра-
ем уха улавливаю еле слышный хлопок (профессионально опреде-
ляю его,  как выстрел из пистолета с глушителем) и в  ту  же
секунду в  лобовом  стекле  образуется скверной формы дырка.
Немного погодя еще хлопок и,  как следствие, еще одно незап-
ланированное вентиляционное отверстие.
     Берут в вилку...  успеваю подумать я, и Машина без вся-
кой команды рвет с места.
     - Пригнись, шеф!
     Через мгновение - как горохом по заднему стеклу. Теперь
через это стекло можно вермишель после варки отмывать, мель-
кает несуразная  мысль,  или  на звезды невооруженным глазом
смотреть.
     Машина тем временем набирает скорость. На дисплее беше-
ными буквами горят слова: "Говорила я тебе, скопидом переде-
ланный, поставить пуленепробиваемые стекла. ЖМОТ!"
     - Ты же знаешь,  что не было денег! - кричу я в ответ и
пытаюсь выбраться из-под сидения.
     - Лежи,  придурок!  - еще громче орет на меня Машина. -
Поздно будет пить "боржоми", если кишки продырявят!
     И добавляет оборотов.  Несемся,  как выпущенная из лука
стрела. Фонари и окна сливаются в одну нескончаемую светящу-
юся ленту,  Сквозь дыры в ветровом стекле врывается с  ревом
воздух. Его  напор  был  силен  и временами у меня возникает
стойкое ощущение,  что еще мгновение - и я  лишусь  скальпа.
Многочисленные повороты Машина проходит,  не сбавляя скорос-
ти, с визгом тысячерылого поросячьего стада.
     - Дорогой, оглянись назад, - неожиданно просит Машина.
     Кряхтя и постанывая от напряжения, выбираюсь из-под си-
дения и с величайшей осторожностью приподнимаю один глаз над
спинкой.
     Моему одноглазому  взору престает необычная картина.  В
клубах дорожной пыои,  поднятой завихрениями воздуха,  сума-
тошно носятся старые газеты,  бумажные обрывки, окурки, кон-
сервные банки и прочие минусовые атрибуты цивилизации. Вслед
за нами,  бренча пустым нутром,  катят мусорные урны. Придо-
рожные деревья устраивают стриптиз:  листва слетает  с  них,
как по  мановению волшебной палочки.  И в этом уж завихрения
воздуха неповинны. Но самое впечатляющее в представшей моему
взору картине не это. Центральной деталью композации являет-
ся голубой "ягуар", мертвой хваткой вцепившийся нам в хвост.
Иногда в клубах пыльно-мусорного шлейфа возникают просветы и
тогда, всего на  несколько  мгновений,  моему  затравленному
взору предстают зверские рожи, сидящие в "ягуаре". Рож этих,
вроде бы, не менее сотни.
     - Совсем мне это не нравится, дорогая! - резимирую свои
наблюдения.
     - В этом вопросе я полностью согласна с тобой,  - отве-
чает Машина.  - Есть только один выход из создавшейся ситуа-
ции. Нам надо временно разделиться...  - И закладывает такой
вираж, что кишки мои вмиг подлетают к горлу. Затем еще один.
И еще...  Затем резко останавливается,  распахивает дверцу и
шепчет: - Прости,  милый,  но это на самом деле единственный
выход. Я  поеду  дальше,  отвлекая  внимание,  а ты попробуй
пробраться к речному вокзалу. Садись там на первый попавший-
ся теплоход.  Только  постарайся как можно поменьше засвечи-
ваться. У этой шайки везде свои люди.  Свяжемся потом по ра-
ции...
     Происходящее настолько выбило меня из колеи, что не ус-
певаю ответить.  Машина  ревет мотором и исчезает,  уводя от
меня преследователей.
     Я остаюсь один. Сирота я, сирота... - мелькает в голове
и почему-то вспоминается еще одна строчка:  "И никто не зна-
ет, где могилка моя..."
     Но долго сиротствовать не приходится. За соседним углом
дико верещат тормоза и раздается крик:
     - Вот он!
     Обман не удался, думаю я, подгоняемый свистом пуль. На-
хальные, однако, ребята за мной гонятся. Подняли стрельбу на
весь Город и не боятся.  Видать,  сила за их спиной немалая.
Это же не шуточки - применение огнестрельного оружия лицами,
у коих оно никак не может быть. И патронов не жалеют, своло-
чи.Ишь, как палят! Но что правда, то правда - стрелки из них
хреновые. Остается проверить, как они в смысле бега на длин-
ные дистанции...
     Наддаю ходу.  Через  минуту  убеждаюсь,  что в беге эти
вильгельмтелли намного лучше,  чем в стрельбе.  Не  отстают,
поганцы, даже понемногу сокращают расстояние. Похоже, ситуа-
ция становится предсказуемой.  Ели не принять каких-то ради-
кальных шагов... Ведь ясно, как божий день, что в переговоры
со мной вструпать никто не собирается.  Переключаюсь на вто-
рое дыхание и еще немного увеличиваю темп.  Выиграть хотя бы
немного десяток секунд и... Оглядываюсь. Слава богу! Предло-
женный мною  темп оказывается не по силам остальным бегунам.
Стали понемногу отставать, но интенсивность стрельбы повыси-
ли. Ага,  вот это уже кое-что.  Можно сказать,  шанс. Темная
подворотня! Ныряю в темноту и,  распугивая  ошалелых  котов,
устремляюсь к  пожарной  лестнице.  Стремительно  взлетаю на
крышу и, судорожно глотая воздух, затаиваюсь. Успел-таки!
     Проходит несколько томительных секунд.  Все тихо. Види-
мо, мои преследователи в пылу погони не заметили  подворотни
и пробежали мимо. Мысленно желаю им спокойного бега и счаст-
ливого финиша.  Стрелки-марафонцы!..  Понемногу возвращается
настроение. Дыхание успокаивается,  мысли приходят в относи-
тельный порядок. Возвращается привычка рассуждать вслух, вы-
работанная в общении с Машиной.
     - Так!  Кашу мы заварили - хлебать и хлебать.  Большому
человеку на хвост наступили.  И кто бы мог подумать? Так не-
винно все начиналось.  Обдристанный киоск, Золотарь... А ви-
нал? Нет,  каков финал! Ей-богу, Америка! Не хватает еще бе-
локурой красавицы для полного комплекта.  Стоп!!! Как это не
хватает? А Тренажер?
     Тут в голове срабатывает какой-то клапан и я  отчетливо
вспоминаю многочисленную обувь, нацеленную в мой левый глаз,
и крик Тренажера. С чего бы это валютной патаскухе проявлять
по отношению ко мне столь опасное в тот момент сострадание?
     В голове щелкает еще раз.
     А не она ли меня прямо в койку с места побоища оттранс-
портировала? Если учесть всю дикость и нелепость этого дела,
такой вариант вполне доспутим.  Возникает вопрос: зачем? Ка-
кие цели она преследовала? Не из любви же к ближнему!
     Интуитивно я чувствую,  что Тренажер в этом деле - не с
боку бантик,  как наивно думал я в самом начале  расследова-
ния. Многое,  ох, как многое может она рассказать, если при-
жать как следует! Ну что же, займемся прижиманием Тренажера.
А на теплоход всегда успеем...
     Осторожно встаю,  прислушиваюсь,  нет ли подозрительных
шагов -  и  ставлю ногу на первую ступеньку лестницы.  И тут
происходит неприятность. Лестница, так славно выручившая ме-
ня полчаса назад, отказывается сотрудничать. С мерзким трес-
ком она отрывается от стены и с чудовищным  грохотом  падает
на землю.  Я  превращаюсь  в статую с задранной вверх ногой.
Положение! Не прыгать же вниз с высоты четвертого этажа? Ус-
покаивает одно - вместе с лестницей мог загреметь я сам. Шу-
му было бы намного больше.
     - Ну что же, - бормочу себе под нос. - будем искать вы-
ход. Может, есть еще одна лестница...
     Обължу пл периметру крышу.  Как подозрительно она скри-
пит. не сыграть бы...
     Додумать не успеваю. Ветхий шифер подо мной трескается,
и я проваливаюсь в пустоту...

                             13

     Из бессознательного состояния меня выводит  неприятного
тембра звон.  В первое мгновение думаю,  что звон этот - ра-
зультат моего падения. То есть звенит в ушах. Но прислушива-
юсь, понимаю, что ошибся. Природа звона на самом деле намно-
го паршивее. Звенит сигнализация. Подвигав руками и ногами -
все ли цело? - начинаю строить привычную логическую цепочку.
Раз в таком ветхом сооружении проведена  сигнализация,  зна-
чит, это не жилой дом,  а какое-то учреждение.  Или контора,
или склад.  В пользу последнего говорит высота,  с которой я
сверзился. И  отсутствие стен в пределах видимости.  Второе:
если потолок и крыша - труха,  то и дверь должна быть немно-
гим лучше. Остается третье - найти эту дверь.
     А звон этот не шибко-то и волнует.  Еще по работе в ор-
ганах знаю,  что все эти звоночки да сиренки скорее мертвого
разбудят, чем обратят на себя внимание милиции.
     Встаю. Начинаю поиски двери. Ого! Склад-то, похоже, го-
родского аптекоуправления.  Пилюли,  микстуры и прочая клиз-
мо-клистирная мелочь.  Коробочки,  ящики,  тюки. И все это в
таком беспорядке навалено6 что создается впечатление,  будто
разгружали наспех и валили второпях.  Ну, вот и дверь. Нава-
ливаюсь плечом и...  мои надежды безтруда выйти отсюда расм-
сыпаются в прах.  Дверь,  в отличие от крыши, сделана на со-
весть. Толкаюсь еще раз - безрезультатно.  И не  шелохнется,
паскуда!
     И тут краем уха улавливаю совсем уже неприятные  звуки.
Вой милицейской сирены.  И не одной,  а минимум десятка.  Не
может быть! Неужели они все же решили проявить оперативность
и решительность?  Черт побери,  совсем не ко времени просну-
лось в моих бывших коллегах служебное рвение!  Гляжу из про-
пыленного окна,  как  мигающе-воющие  "бобики" подкатывают к
стенам моего убежижа-плена.  Из первого  выскакивает  троица
моих горячо любимых друзей.  Икс,  Игрек и Зет. Их только не
хватало! Если они накроют меня здесь,  это будет посерьезней
обделанных туфель.  Как ни крути,  а получается, что я вор и
грабитель. При отягчающих вину обстоятельствах - крал и гра-
бил государственное имущество. Что же делать?
     Глаза лихорадочно шарят по стенам и потолку  в  поисках
выхода из создавшегося положения. Выбраться через крышу вряд
ли удастся. Во-первых, высоко, не забраться. Во-вторых, кры-
ша у этих пинкертонов уже явно под наблюдением.  Как и окна.
Что осается? Подкоп? Несерьезно. С неделю рыть придется. Так
что же делать? Думай, Колька... Думай, частный инспектор Ло-
мов, думай!..
     И когда  я от отчания хотел уже было сдаться на милость
представителей закона (инстересно,  слышали они о такой шту-
ке, как  милость?),  на  глаза попадается наприметный с виду
ящик. Зато надпись на нем интересная -  презервативы.  Гляжу
на него,  и разбирает меня нервный смех.  Понимаю, что крыша
едет, но остановиться не могу.  В голове крутится:  а за ним
комарики на воздушном шарике... на воздушном шарике...
     Что? На шарике воздушном?! А ведь это мысль! Не совсем,
значит, слетел я с нарезки.  С треском разламываю ящик.  Вот
они, родименькие.  По десять штучек в упаковке. Ах, спасибо,
Корней Иванович!  И твой бред пригодился! Вот только пробле-
ма: чем же я их надувать буду?
     Напрягая память,  вспоминаю школьные уроки химии. Вроде
бы водородом.  Что-то с чем-то сливали и что-то там  получа-
лось. И водород в том числе. Только где же взять это что-то?
Еще раз суматошно обегаю склад (тем временем, отборные части
милиции  на  улице бодро перестраиваются,  пересчитываются и
приводят оружие в боевую готовность...  Ну, этого им еще на-
долго хватит!) и... Удача! В углу замечаю синий баллон с за-
ветной литерой "H".  Тяжеленный,  холера!  Ну,  если гора не
идет к Магомету... Хватаю охапку презервативов и бегу к бал-
лону. Натягиваю презерватив на штуцер,  открываю  вентиль...
Бах! Презерватив  лопается,  как  мыльный пузырь.  Натягиваю
второй - та же история!  Третий,  наконец-то, начинает наду-
ваться... Черт побери! Надувшись наполовину, этот контрацеп-
тив отказывается выполнять функцию воздушного шарика. Срочно
ищу причину... Вот это номер! На самом кончике - микроскипи-
ческая дырка. Беру еще один - то же самое. На третьем десят-
ке понимаю,  что  занялся самым бесполезным в мире занятием.
Перебробуй я хоть весь ящик - ничего из этой затеи  не  вый-
дет. И совсем теперь не важно,  кто виноват в выпуске брако-
ванной продукции:  то ли поставили некачественную резину, то
ли уже после какой-то враг народа все презервативы проткнул.
Зачем протыкал - тоже неинтересно. Хоть для увеличения пого-
ловья коммунистов, хоть для поголовного заражения их же СПИ-
Дом.
     Через окно  замечаю,  что штурмовая группа уже вплотную
приступила к дверям и начинает возиться с  замком.  Остается
мне мин