игуру лейтенанта,  -  ведь он крупнее вас раза в полтора
будет.
   - Не беспокойтесь, - засмеялся тот, - во-первых, я застану его врасплох -
он же не ожидает,  что в доме кроме вас будет еще кто-то,  а во-вторых, ведь
из  этой  штуки,  -  он  сделал быстрое движение,  и  в  его  руках появился
револьвер,  -  вот  из  этой штуки я  навскидку за  пятьдесят ярдов разбиваю
подфарники у  идущей на  большой скорости машины.  Так  что  когда я  возьму
Скунса на  мушку,  лучше ему не  дергаться и  не пытаться устраивать со мной
домашние соревнования по стрельбе.
   - Ну что ж,  -  обреченно вздохнул Майкл Перкинс,  оказавшийся втянутым в
эти боевые действия, - судя по ситуации, другого выхода у меня просто нет.
   - Вот и отлично,  -  улыбнулся ему Гамильтон,  - идемте к вашей машине. С
таким осторожным и законопослушным водителем,  как вы, я буду знать, что, по
крайней мере, по дороге до вашего дома со мной ничего плохого не случится.
   До  дома они  действительно доехали без всяких приключений.  Перкинс,  не
спеша,  открыл калитку,  ворота гаража и завел машину в гараж. Казалось, что
опустившаяся ночная  тьма,  окутавшая  дом  своим  плотным  покрывалом,  его
совершенно не пугает.
   - Сейчас я запру гараж и впущу вас в дом,  -  прошептал он, обернувшись к
своему спутнику, лежавшему на полу машины у заднего сиденья.
   Он  вышел  из  гаража,  заскрежетал ключ  в  замке  ворот и  все  стихло.
Гамильтон выбрался из машины,  отпер у нее багажник и, подсвечивая себе путь
карманным фонариком,  подошел  к  узкой  двери  в  боковой  стене  гаража  и
прислушался. Сначала за дверью было тихо, потом послышался звук неторопливых
приближающихся шагов.  "Спокойно идет,  -  отметил  про  себя  лейтенант,  -
похоже, что нервы у него в порядке".
   Щелкнул замок,  дверь открылась и Гамильтон шагнул навстречу улыбающемуся
Перкинсу в  холл дома.  В  тот же миг в  спину ему уперлось что-то твердое и
знакомый хриплый голос с угрозой произнес:
   - Не шевелись,  Гамильтон, если не хочешь превратиться в дуршлаг. Руки за
голову.
   Полицейский,  стараясь не  делать резких движений,  медленно поднял руки.
Глаза его,  не отрываясь,  смотрели в лицо стоящего перед ним Перкинса. Тот,
по-прежнему улыбаясь,  подошел ближе и, зайдя сбоку, запустил руку под мышку
лейтенанту. Нащупав там рукоятку револьвера, он резко выдернул его из кобуры
и  отскочил назад.  Все его повадки выдавали человека,  бывавшего в подобных
ситуациях  и  знающего,  как  обращаться с  оружием.  Пятясь,  он  отошел  в
противоположный конец  холла и  сел  там  в  низкое кресло,  держа револьвер
направленным в  грудь Гамильтона.  Тот отметил про себя,  что Перкинс выбрал
место  сбоку,  чтобы  в  случае  стрельбы  не  попасть  под  выстрел  своего
сообщника,  находящегося за  спиной Гамильтона.  "Тертый парень" -  почти  с
одобрением подумал полицейский.
   - Теперь можешь опустить руки,  - сказал тот же голос сзади, и Гамильтон,
повернув голову, встретился взглядом с угрюмо ухмыляющимся Элсоном Карчером.
В  больших,  поросших черным  волосом руках  бандита армейская винтовка М-16
казалось детской игрушкой.
   - Что,  лейтенант, не рад встрече? - издевательски поинтересовался Скунс,
- Ты  ведь собирался ждать меня тут  хоть всю ночь и  я,  как видишь,  решил
сократить тебе время ожидания.
   Скунс  довольно  захохотал.   Ткнув  пальцем  в  Перкинса,   настороженно
застывшего в кресле с револьвером в руке, он проговорил, давясь смехом:
   - Мой напарник Чарли купил тебя,  как мальчишку, как сопливого мальчишку.
Это он придумал план отхода из ювелирного без заложника, который брыкается и
может  выкинуть  неожиданную  штуку,   если   в   качестве  заложника  можно
использовать собственного напарника,  а также держать полицию на расстоянии.
А  уж  как  тебя заманить сюда,  это я  придумал.  Я  ведь тебя хорошо знаю,
Гамильтон.  Чарли сомневался,  что ты  поедешь с  ним один,  а  я  ему точно
сказал,  что ради того,  чтобы не спугнуть меня и  захватить живым,  старина
Гамильтон и к черту в пасть полезет. Так оно по-моему и вышло.
   Лейтенант, слушавший Карчера с недоверчивым видом, насмешливо спросил:
   - И  историю с  визитной карточкой и  с побегом заложника,  который видел
твое лицо, - ты хочешь сказать, что и это все тоже ты придумал?
   - Нет,  это только у Чарли так котелок варит. Он и с этим домом придумал.
Узнал от знакомых,  что этот Перкинс уехал с  семьей на две недели в отпуск,
подобрал ключи к гаражу и дому -  он в этом деле спец!  - и решил под именем
хозяина дома заманить тебя сюда.  Чарли ведь на тебя тоже большой зуб имеет.
Ты  застрелил два года назад его брата,  когда тот напоролся на  полицейскую
засаду в банке на Брайтон-бич. Так я говорю, Чарли?
   Тот,  кто  еще недавно называл себя Майклом Перкинсом,  вынул из  кармана
расческу,  провел ею  по волосам,  дунул на нее и,  кривя губы,  сказал,  не
скрывая злобы:
   - Да,  лейтенант,  у меня к вам счет побольше, чем у Скунса. Я давно ждал
случая сквитаться с вами за смерть брата и вот дождался.
   - Ну и  что вы теперь собираетесь со мной делать?  Неужели посмеете убить
офицера полиции?
   Гамильтон держался так невозмутимо,  будто разговор шел не  о  его жизни,
висевшей на  волоске,  а  о  чем-то  совершенно отвлеченном,  вроде видов на
урожай в Южных штатах.
   - Посмеем ли мы убить тебя?  -  не веря своим ушам,  переспросил Карчер и
даже захохотал от восторга.  -  Не сомневайся в этом, Гамильтон. Помнишь наш
разговор пять лет назад? Ты тогда обещал отправить меня на тот свет.
   - Не будь так уверен в этом,  Карчер, - холодно сказал Элвуд Гамильтон, -
я всегда выполняю свои обещания и сейчас ты в этом убедишься.
   Он повернулся к двери, ведущей из холла в гараж, и громко крикнул:
   - Время!
   Дверь с  треском распахнулась,  и  сержант Уэллс,  ворвавшийся в комнату,
крикнул, направив револьвер на Скунса:
   - Бросай оружие, иначе стреляю!
   Карчер резко повернулся к сержанту,  вскидывая свою М-16, и в этот момент
лейтенант Гамильтон прыгнул ему на спину, выворачивая ствол винтовки кверху.
   Рыча,  как зверь,  не помня себя от бешенства, Скунс пытался стряхнуть со
своей спины лейтенанта,  но левая рука Гамильтона,  локтевым сгибом давившая
на горло,  сжималась все сильнее. Бандит захрипел и стал заваливаться назад.
Подоспевший Уэллс ударил его рукояткой револьвера по  голове и,  заломив ему
руки назад, с помощью Гамильтона надел наручники.
   - Ну вот и все, - тяжело дыша, оказал Гамильтон, выпрямляясь. Все-таки не
зря его прозвали Скунсом. Запах от него и впрямь какой-то звериный.
   Карчер лежал на  полу  лицом вниз без  сознания со  скованными за  спиной
руками. Дыхание хрипло вырывалось из его помятого горла.
   - Если это и Скунс,  -  переводя дыхание,  отозвался Уэллс, - то уж очень
здоровый.
   Он хотел еще что-то добавить, но из дальнего угла холла раздался высокий,
срывающийся крик:
   - Не двигаться! Руки за голову!
   Полицейские переглянулись между собой, Гамильтон кивнул головой, и первым
поднял  руки.   Сержант  медленно,   словно  нехотя,  сделал  то  же  самое.
Обернувшись, они увидели, что Майкл Перкинс, точнее тот, кто выдавал себя за
него  и  кого  Скунс  называл Чарли,  держит направленный на  них  служебный
револьвер Гамильтона,  а его побледневшее лицо подергивает примесь ненависти
и страха.  Чарли прислушался к тому,  что происходит на улице и, убедившись,
что там все тихо, с досадой сказал:
   - Мне следовало бы  догадаться.  Этот второй,  -  он кивнул на Уэллса,  -
прятался в  багажнике машины,  а  я  не сообразил проверить и сам привез его
сюда. Похоже, что вы не до конца доверяли мне, мистер Гамильтон?
   Чарли понемногу успокаивался,  поняв,  что других полицейских в доме нет.
Гримаса,  подергивающая его  лицо,  исчезла,  и  сейчас его опять можно было
принять за мирного обывателя среднего достатка.
   - Похоже,  что мне пора сматываться из города,  а,  лейтенант? - он почти
весело подмигнул Гамильтону.  -  Но вы ведь сразу сядете мне на хвост и вряд
ли дадите оторваться...
   Сообщник Скунса размышлял вслух,  пытаясь собраться с  мыслями.  Наконец,
придя, видимо, к какому-то решению, он пробормотал.
   - Мне очень не хочется делать это самому, но от Скунса теперь мало толку.
   - Что  ты  там  бормочешь,  кретин,  -  неожиданно подал голос очнувшийся
Карчер.  Он  завозился на полу,  пытаясь сесть,  но скованные за спиной руки
мешали ему.  Подняв голову,  он прохрипел,  морщась от боли в горле:  - Живо
кончай их обоих и сними с меня наручники,  не то я покажу тебе, есть от меня
толк или нет.
   - Заткнись,  вонючка,  -  презрительно отозвался Чарли,  -  твоя  песенка
спета.  Тебя  ищет вся  полиция штата,  так  что  тебе самое время исчезнуть
навсегда. Тогда и мне удастся выбраться из этой истории, не засветившись.
   Он  решительно поднял револьвер и  выстрелил в  грудь  Гамильтону,  потом
дважды выстрелил в Уэллса и еще раз в Гамильтона. Оба полицейских рухнули на
пол,  как подкошенные, Чарли подошел к Скунсу и почти в упор выстрелил ему в
затылок.  Тот взвыл,  как собака,  которой наступили на  хвост,  и  пообещал
разрезать  своего  сообщника  на  мелкие  кусочки.  Чарли  прижал  револьвер
вплотную к затылку приятеля и выпустил в него последние два заряда. Волосы у
того на голове вспыхнули,  в  холле запахло паленой шерстью,  но к изумлению
Чарли,  Скунс был по-прежнему живехонек и  продолжал изрыгать самые отборные
ругательства,  подвывая от  боли в  опаленном затылке.  Не сводя растерянных
глаз со Скунса,  извивавшегося на полу, как громадный червяк, Чарли в страхе
попятился назад, и в этот момент его деликатно похлопали по плечу.
   Он подскочил,  как от удара электротоком,  и  резко обернулся.  Перед ним
стоял Элвуд Гамильтон и Билл Уэллс.
   - Вы не могли бы вернуть мне мой револьвер,  если он вам больше не нужен,
- вежливо попросил Гамильтон и протянул руку Уэллс,  не выдержав,  захохотал
во все горло и вынул из кармана вторую пару наручников.
   Через минуту оба бандита сидели рядышком на полу со скованными руками,  а
в дом с улицы входили полицейские в форме.
   - Ну,  лейтенант,  -  захлебывался от  смеха  Билл  Уэллс,  -  никогда не
предполагал,  что  вы  такой  любитель  розыгрышей.  Это  ж  надо  придумать
"Верните,  пожалуйста, мой револьвер, если он вам больше не нужен." А уж как
вы  падали,  когда он  в  вас  выстрелил,  -  это  надо было видеть.  Чистый
Голливуд!
   Довольный  Гамильтон  смущенно  отмахнулся  от  него  рукой  и  проследил
взглядом,  как  уводили для  оказания медицинской помощи  шатающегося Энсона
Карчера. Потом подошел к его сообщнику, сидевшему на полу и, видимо, все еще
до конца не понявшему, что же происходит
   - Ну что ж,  давайте знакомиться заново,  Чарли Гребешок,  -  обратился к
нему лейтенант.  -  Значит,  это вашего брата я застрелил два года назад при
ограблении банка?  Его, насколько я помню, звали Джимми Карлайер. Значит, вы
Чарлз Карлайер. Ранее не судимы, на учете в полиции не состоите. Это я еще в
управлении проверил через компьютер по вашим отпечаткам пальцев на протоколе
допроса.
   - Как...  как вы догадались? - выдавил из себя Чарли Карлайер, совершенно
уничтоженный.  Он только сейчас понял,  что был марионеткой, пешкой, которую
использовали в чужой игре.
   - Совершенно случайно, - посмеиваясь, ответил Гамильтон, - с тех пор, как
Скунс вышел из тюрьмы, я старался по возможности держать его в поле зрения -
не сомневался,  что он опять возьмется за старое. Через своего информатора я
узнал,  что  у  него  появился напарник по  кличке Чарли Гребешок,  ранее не
сидевший и  никому  в  Нью-Йорке  неизвестный.  Ничего  определенного о  его
внешности мне не сказали,  кроме того, что он носит очки и дует на расческу,
из-за  чего и  получил свое прозвище.  Но сразу-то я  еще не сопоставил этой
приметы с  вашей привычкой все время причесываться.  Подозревать вас я начал
после того,  как на компьютере проверил, что у нас есть на Майкла Перкинса -
это обычная полицейская процедура,  обязательная ко всем,  кто так или иначе
проходит по уголовным делам,  даже если только в  качестве свидетеля.  И вот
тут-то выяснилась интересная вещь.  Оказывается,  Майкл Перкинс неоднократно
задерживался за  превышение скорости езды на машине.  Только за этот год его
уже дважды штрафовали А  вы  ведь сказали,  что в  жизни ни разу не нарушали
правила уличного движения Я подумал,  что если вы солгали в этом,  то, может
быть,  и  все остальное в  вашем рассказе тоже ложь?  Я  перечитал показания
управляющего ювелирным магазином Фроста,  что именно крик о помощи человека,
позже ставшего заложником,  привлек внимание грабителя к открывшейся входной
двери  и  стал  причиной гибели полицейского.  Вот  тогда-то  я  и  вспомнил
описание Чарли Гребешка и  сопоставил его с  вашей манерой дуть на расческу.
Остальное было несложным.  Догадавшись,  что вы  хотите заманить меня в  дом
Перкинса,  я понял,  что Скунс уже сидит там. Можно было, конечно, захватить
его  силой,  но  я  знал,  что  он  наверняка  вооружен  и  окажет  яростное
сопротивление. Чтобы не подставлять людей под пули, мы с сержантом Уэллсом и
решились на  этот  трюк  с  багажником.  Свой револьвер я  зарядил холостыми
патронами,  чтобы не давать Скунсу в руки еще одну огневую единицу,  но и не
насторожить его  отсутствием у  меня  оружия.  Скунс думал использовать вас,
Карлайер,  как крапленую козырную шестерку, но не заметил, что карта была не
только с его крапом, но и с моим.
   - Но зачем,  зачем вы разыграли весь этот спектакль с вашей смертью, ведь
же могли просто арестовать меня, зная, что патроны у меня холостые?
   - Ну,  во-первых,  мне  хотелось посмотреть,  как вы  поступите со  своим
напарником.  Должен сказать,  что  это  было очень поучительно и  на  самого
Скунса  произвело огромное  впечатление.  А  во-вторых,  жизнь  полицейского
приносит так мало радостей, что мне вдруг захотелось немножко поразвлечься.
   Когда  уже  под  утро,  после  составления отчета  сержант Уэллс  отвозил
Гамильтона домой,  тот что-то мурлыкал себе под нос,  потом вдруг фыркнул от
смеха.
   - Что с вами,  шеф?  -  спросил Уэллс,  с удивлением поглядывая на своего
обычно всегда серьезного и невозмутимого спутника.
   - Помнишь,  что обещал сделать Скунс с Гребешком,  когда тот подпалил ему
затылок?
   - Да, а что?
   - Я  позвонил  начальнику тюрьмы  и  попросил его  в  интересах следствия
поместить Скунса с Гребешком в одну камеру.
   Уэллс  с  безмолвным  восхищением посмотрел  на  Гамильтона и  зашелся  в
беззвучном смехе.


   Юджин Пеппероу.
   Игра в подкидного.

   Мери Типпет уже проходила паспортный контроль, когда Ричард быстрым шагом
вошел  в  здание аэропорта и  направился к  ней,  издалека протягивая желтый
пластиковый мешок
   - Дик, где ты был до сих пор? Я уже думала, что ты вообще не придешь меня
проводить, - сердито накинулась на него жена.
   - Прости,  дорогая,  -  виновато улыбнулся Ричард,  -  но  какая-то  твоя
подруга умоляет тебя  привезти ей  вот  эту  кинокамеру.  Из-за  этого  я  и
задержался.  Мне пришлось встретиться с ее мужем, чтобы взять у него камеру.
На, держи.
   - Дик,  -  засмеялась Мери,  - ты в своем амплуа, ничего не можешь толком
объяснить. Какой муж? Какая подруга? Зачем ей эта кинокамера?
   - О,  господи!  Это же твоя подруга,  откуда я  могу знать,  зачем ей эта
штука.  Может,  она решила сделать любительский фильм о  Сицилии или заснять
все злачные места Рима?
   - Что-то  я  не  припомню среди  своих подруг никого,  кто  бы  увлекался
киносъемкой. Ты хоть фамилию-то ее запомнил, горе мое?
   - А как же!  Не то Бумпойнтер,  не то Блумгартен,  а может Бромшнейдер, в
общем,  что-то,  в этом роде. Ее муж представился мне по телефону, к тому же
он заикается, так что неудобно было переспрашивать, еще обидится.
   - Дик, мне конечно не трудно взять с собой эту штуку, но, убей меня, если
я  припоминаю хоть кого-то  из  своих подруг с  похожей фамилией,  да  еще с
мужем-заикой.  Давай  мешок.  Какой кошмарный цвет!  Но  если  она  меня  не
встретит  в   Риме  в   аэропорту,   то   я   там  же   сдам  ее   камеру  в
камеру-ха-ха-хранения и пусть она сама ее потом получает как хочет.
   - Миссис  Типпет,  -  вмешалась  в  их  разговор  сотрудница  паспортного
контроля,  держащая в  руке паспорт Мери,  -  извините меня,  но вам следует
поторопиться.  Посадка уже  заканчивается,  а  вам  еще проходить таможенный
контроль.
   - Да-да,   спасибо,  -  заторопилась  Мери.  Она  взяла  желтый  пакет  с
кинокамерой,  чмокнула мужа в щеку и, засмеявшись, стерла с его лица след от
губной помады.  - Я договорилась с миссис Кэллан, чтобы она приходила к тебе
по  вечерам и  готовила на  весь день еду,  а  то в  ресторане наживешь себе
гастрит за две недели. Все, милый, пока.
   Она подхватила одной рукой сумку со своими вещами,  другой желтый пакет с
кинокамерой и поспешила к стойке таможенного контроля, выстукивая каблучками
по мраморному полу торопливую дробь.  Ричард Типпет невольно залюбовался ею:
изящная,  спортивного типа  фигура,  стройные  ноги,  легкая  походка.  Даже
сейчас,  после четырех лет женитьбы,  он был влюблен в свою жену, как в день
свадьбы.  Ричард уже повернулся,  чтобы уйти,  но  увидел,  что Мери,  цокая
каблучками, бежит к нему, размахивая желтым пакетом.
   - Что случилось, малышка? - встревожился Ричард Типпет, - тебя не пускают
в самолет?
   - Меня-то пускают,  - задохнувшись от быстрой пробежки выпалила его жена,
- а вот ее не пускают. - Она ткнула пальцем в кинокамеру. - Говорят, что это
можно провозить только в багажном отделении,  а багаж уже погрузили. Так что
верни ее назад мистеру Как-его-там, а его жене я все объясню в Риме.
   - Но я же не знаю,  как его найти,  этого Вестпойнтера. Он не оставил мне
даже телефона.
   - Ничего, жена позвонит ему из Рима и он с тобой свяжется. Ты сам во всем
виноват -  берешь какие-то поручения у незнакомых людей.  Все, я побежала, а
то самолет улетит без меня.
   Она  еще раз чмокнула мужа в  щеку и  умчалась,  помахав ему на  прощание
рукой.
   "Ну просто девчонка,  -  восхищенно подумал о жене Ричард Типпет, - разве
скажешь,  что ей  скоро двадцать пять лет?"  Он  вышел из здания аэропорта к
автостоянке, отпер дверцу своего темно-синего "форда гранада", положил пакет
с кинокамерой на сиденье рядом с собой и,  решив, что возвращаться в контору
уже нет смысла, поехал домой.
   Через двадцать минут,  попав в пробку на Лексингтон-авеню и вспомнив, что
еще  не  просматривал сегодня  прессу,  Ричард  подозвал жестом  с  тротуара
мальчишку газетчика.  Мальчишка,  сунув  в  окно  машины "Нью-Йорк  таймс" и
получив деньги, уже шагнул назад, когда мощный взрыв, раздавшийся за спиной,
швырнул его на  тротуар.  Ричарда Типпета разнесло на куски,  а  обломки его
"форда" усеяли улицу  в  радиусе доброй сотни  футов.  Машины,  застрявшие в
уличной пробке рядом с ним, сильно не пострадали, так что медицинская помощь
понадобилась лишь мальчишке газетчику,  расшибленному при падении комику, да
пожилой  женщине,   потерявшей  сознание,  когда  возле  ее  ног  шлепнулась
оторванная взрывом кисть руки Ричарда Типпета.
   Полицейский следователь,  невысокий  крепыш,  Джек  Дуглас,  приехавший в
Нью-Йорк  из  штата  Айова  десять  лет  назад,  но  так  и  не  растерявший
провинциальной непосредственности,  скорчил недовольную гримасу,  когда  ему
поручили расследование причин взрыва.  Надо  сказать,  что  у  него были для
недовольства все  основания.  Через два месяца Джеку должно было исполниться
тридцать лет,  из  которых десять он  прослужил в  полиции и  не имел за это
время   ни   одного   взыскания  по   службе.   Начальство  его   любило  за
исполнительность и  спокойный нрав,  Джека  трижды  посылали  на  учебу,  и,
наконец,   год  назад  присвоили  звание  лейтенанта  и   перевели  в  отдел
расследования  убийств.  Вот  тут-то  и  начали