асу. Миссис Типпет утверждала, что у нее нет врагов, тем более
таких,  которые желали бы ей смерти.  С этим лейтенант и ушел. В полицейском
управлении ему сообщили, что дважды звонил некий Эзра Эплгейт, проживающий в
доме для престарелых на  45-й  улице и  сказал,  что хочет сообщить какие-то
важные сведения, касающиеся убийства Ричарда Типпета.
   - Знаешь,   старик,   -  доверительно  сказал  Джеку  знакомый  детектив,
показывая пальцем на потолок,  - репортеры уже достали шефа с этим убийством
и  лучше бы тебе поторопиться с его раскрытием,  а то как бы он не сделал из
тебя козла отпущения.
   Намек был более чем понятен, и Дуглас, подумав, что обедать сегодня опять
не придется,  поехал в  дом престарелых на встречу с неожиданным доброхотом,
скорее   всего   давно   выжившим   из   ума   и   разыгрывающим   из   себя
детектива-любителя.
   К  его  удивлению,  Эзра  Эплгейт хоть и  оказался прикованным к  постели
стариком, но отнюдь не выжил из ума. Эплгейт проработал фирме "Типпет и сын"
почти сорок лет,  Он  начал работать в  фирме еще  при деде Ричарда Типпета,
потом при  его  отце и  вышел на  пенсию по  состоянию здоровья в  пятьдесят
девять лет в должности управляющего фирмы. Сосед Эплгейта по комнате, бойкий
подвижный старичок с  неожиданно живыми  для  его  возраста черными  зоркими
глазами,  услышав, что Дуглас из полиции, тактична вышел из комнаты, сказав,
что хочет побродить по саду.
   Эплгейт  внимательно изучил  удостоверение лейтенанта  и,  откинувшись на
подложенные  под  спину  подушки,   тихо,   будто  боялся,  что  его  кто-то
подслушает, сказал:
   - Сегодня утром мне звонила жена Дика.
   - Простите?
   - Я  говорю,  что  сегодня мне звонила Мери Типпет и  рассказала,  как он
погиб.  Я  сразу же позвонил в  полицию,  потому что знаю,  кто его убил,  -
старик тяжело дышал, видно, разговор давался ему с трудом. - Это мог сделать
только  он  -  Брюкнер,  -  Эплгейт  замолчал и  испытующе вгляделся в  лицо
собеседника: верят ли ему?
   - Продолжайте,  мистер Эплгейт,  -  подбодрил его Джек Дуглас,  -  я  вас
внимательно слушаю. Стив Брюкнер, если не ошибаюсь, это нынешний управляющий
фирмы "Типпет и сын"?
   - Да,  он.  Брукнер был начальником отдела сбыта,  а  когда меня вынудили
уйти на пенсию, он стал вместо меня управляющим фирмой.
   - Разве вы ушли на пенсию не по состоянию здоровья?
   - Как бы не так. Меня заставил уйти Дэйвид Типпет, отец Ричарда. И сделал
он это по указке Стива Брюкнера.
   - Чем же это вы им так помешали?  - изображая на лице заинтересованность,
спросил Джек Дуглас,  чтобы разговорить старика.  Хоть он и  не ждал от этой
беседы много-го,  но  какие-то  дополнительные сведения она все же могла ему
дать.
   - Вижу,  вы не верите мне,  -  проницательно заметил Эплгейт,  - но я вам
докажу. Вы сами сможете все проверить и убедиться, что каждое сказанное мной
слово -  чистая правда.  Все началось с Дэйвида Типпета, отца Дика. Когда он
стал  главой фирмы  после  смерти деда  Ричарда,  финансы фирмы  были  очень
расстроены.  Цены на нашу продукцию были невысоки,  а стоимость материалов и
работ постоянно возрастала.  Вот тогда-то  Брюкнер и  убедил Дэйвида Типпета
заняться контрабандой антиквариата из Европы.  Они наладили канал переброски
из Рима в  Нью-Йорк и постепенно от простой контрабанды антиквариата перешли
к доставке и продаже в Соединенных Штатах шедевров искусства,  похищенных из
музеев и частных коллекций Европы. Сначала этим каналом пользовались крупные
антиквары, чтобы вывезти в Штаты беспошлинно раритеты, в основном из Италии.
Но  Дэйвиду Типпету этого показалось мало и  года за три перед своей смертью
он вошел партнером в  международную банду торговцев крадеными произведениями
искусства.  Вывозили их через Рим, причем очень простым способом. Похищенная
статуя или картина доставлялась в  художественные мастерские фирмы "Типпет и
сын"  и  там  на  высоком  профессиональном  уровне  с  нее  изготавливались
несколько  точных  копий.   Затем  эта  статуя  вместе  со   своими  копиями
переправлялась в Штаты.
   - А как же она проходила таможню? - спросил заинтригованный Джек Дуглас.
   - Неужели вы не поняли?  Ведь если на таможне вскрывали контейнер и в нем
оказывались шесть-семь абсолютно идентичных статуй или картин, или церковных
сосудов с одинаковыми сколами,  дефектами,  отломами,  то ясно,  что все это
копии.  А  если вдруг какому-то  ретивому таможеннику и  вздумалось бы вдруг
проверить выборочно одну-две скульптуры,  то ему всегда ухитрялись подсунуть
копии, а единственный подлинник благополучно грузился на корабль.
   - Но  ведь  изготовить точную копию стоит очень дорого,  как  я  понимаю.
Разве из-за этих расходов вся операция не становится нерентабельной?
   - Напротив, лейтенант, совсем напротив. В Штатах подлинник продается тому
богачу,  который его заказывал,  а  копии сбывают любителям помельче,  но  с
амбициями,  причем тоже  зачастую выдавая за  подлинник,  снабжая для  этого
поддельными сертификатами.  Поскольку  торговцы  произведениями искусства во
всем мире моментально узнают,  что  та  или иная вещь похищена из  музея или
частной коллекции,  то  иногда даже самые опытные из  них попадаются на  эту
удочку.  Ведь серьезную экспертизу высококвалифицированными специалистами не
проведешь,  так как вещь-то краденая. Таким образом одну и ту же вещь иногда
продают дважды и даже трижды.
   - Но кто же покупает краденые произведения искусства?
   - О-о,   многие,   очень  многие.  Для  таких  людей  не  имеет  значения
происхождение вещи, лишь бы она была в их коллекции, только бы обладать ею.
   - Даже если ее нельзя будет никогда никому показать?
   - Да,  представьте себе,  даже  если  ее  никто,  кроме него,  никогда не
увидит. Это какая-то непонятная мне извращенная форма тщеславия.
   - Мистер Эплгейт, а почему вы только сейчас решили рассказать об этом?
   - Ну,  во-первых,  я  и  сам  во  всем этом был изрядно замешан и  раньше
боялся,  что мне придется отвечать по закону вместе с  остальными,  а  кроме
того, мне было жаль Дика.
   - Вы говорите о Ричарде Типпете?
   - Да.  Он  ведь ничего не знал об этой стороне деятельности принадлежащей
ему  фирмы.  Отец  ему  ничего  не  рассказывал,  справедливо  опасаясь  его
порядочности,  и  Дик  даже после того,  как стал главой фирмы,  оставался в
полном неведении.  Всей  контрабандой руководил Стив  Брюкнер.  Меня  он  не
опасался -  знал,  что у  меня самого рыльце в пушку,  а вот Дика -  Дика он
боялся.  Тот и в детстве никогда не мог солгать, даже если очень нужно было,
таким он и вырос.  Если бы Дик узнал об этих темных делишках Брюкнера, он не
задумываясь сообщил бы об этом в  полицию.  Поэтому я  и думаю,  что попытка
убить жену Ричарда -  дело рук Брюкнера.  Мери сказала мне по телефону,  что
должна была  по  просьбе мужа заехать в  Риме в  художественные мастерские и
ознакомиться с  их  работой.  Брюкнер испугался,  что она что-то  увидит,  о
чем-то догадается и  решил убрать ее.  Возможно,  что ее смертью он надеялся
одновременно запугать Дика.
   - Ну что же,  мистер Эплгейт,  -  задумчиво сказал Джек Дуглас, вставая и
пожимая старику руку. - То, что вы мне сейчас рассказали, очень интересно, и
я обещаю вам досконально во всем разобраться.
   Выходя из здания,  Джек столкнулся с соседом Эзры Эплгейта, поднимающимся
по  ступенькам крыльца,  и  подумал,  что  тот  отсутствовал ровно  столько,
сколько было нужно, и вернулся лишь когда разговор с Эплгейтом закончился.
   Брюкнер,  которому Дуглас позвонил по телефону,  согласился встретиться с
ним у себя дома,  за городом.  К удивлению лейтенанта, он оказался совсем не
таким,  каким тот представлял его,  судя по низкому хрипловатому голосу.  Он
был невысоким,  щуплым с  обширной лысиной на  темени,  но зато с  длинными,
крашенными в  каштановый цвет  волосами  на  затылке,  свисающими жиденькими
прядями  на  широкий  воротник пижонского бархатного пиджака  цвета  детской
шалости,  элегантно  сочетавшегося  с  бархатными  же  черными  брюками.  Из
нагрудного  кармашка  пиджака  на   добрую  ладонь  высовывался  ярко-желтый
фуляровый  платок,  свернутый  с  продуманной  художественной  небрежностью.
Довершали этот  полутеатральный наряд коричневые туфли на  толстой подошве и
высоченном каблуке и ярко-красные шелковые носки. Джек Дуглас, с насмешливым
изумлением рассматривающий этого  уникального Нью-йоркского  колибри,  вдруг
словно споткнулся о пристальный,  оценивающий его взгляд прищуренных,  умных
глаз Стива Брюкнера.  "Эге,  -  подумал полицейский,  - а ты, похоже, та еще
птичка.  Во  всяком  случае,  не  колибри,  скорее,  коршун в  маскировочном
оперении".  Брюкнер шестым чувством человека, находящегося настороже, понял,
что его опереточный костюм не произвел обычного обезоруживающего действия на
гостя, и сразу перешел к делу, сухо спросив:
   - Если я  правильно понял вас по телефону,  вы расследуете обстоятельства
смерти мистера Типпета, лейтенант?
   - Обстоятельства  убийства  Ричарда   Типпета,   -   с   нажимом  уточнил
полицейский,  без приглашения усаживаясь в глубокое кресло,  стоявшее в углу
претенциозно обставленной гостиной.
   - Да, конечно, - легко согласился с ним Брюкнер. - Но чем я могу быть вам
полезен в этом благородном деле?  - он явно издевался над полицейским, и тот
это принял к сведению.
   - Я хотел бы поговорить о деятельности принадлежащей вам фирмы,  - сказал
Джек Дуглас, наблюдая за выражением лица Стива Брюкнера.
   - Фирма  принадлежит не  мне,  -  живо  откликнулся тот.  -  После смерти
мистера Типпета она принадлежит его жене.
   - Я  имел в виду созданную вами преступную фирму по продаже в Соединенных
Штатах краденых произведений искусства.
   - Вот как,  -  неопределенно сказал Брюкнер и  со скучающим видом зевнул,
еле успев прикрыть рот рукой.
   Джек  Дуглас вдруг  почувствовал,  что  сидящий напротив него  маленький,
нелепо одетый человечек нисколько его не боится.  Понял это и  растерялся от
своего  открытия.   Профессиональный  опыт   подсказывал  ему,   что   такое
спокойствие преступника,  как  правило,  означает неуязвимость его позиции с
точки зрения закона.
   - Я вижу,  мистер Брюкнер,  -  попробовал продолжить атаку Дуглас,  - что
ваша собственная судьба вас нисколько не волнует,  а ведь она сейчас в ваших
руках.
   - Вот именно,  - довольно невежливо перебил его хозяин дома. - Моя судьба
и сейчас и всегда в моих руках, но никак ни в ваших.
   - А вы не боитесь...
   - Нет,  -  опять прервал Джека его визави,  - никого я не боюсь, а уж вас
меньше всего.  Ладно,  лейтенант,  не  буду  мистифицировать вас  и  тратить
понапрасну ваше и  свое время,  проясню для вас ситуацию.  Во-первых,  вы из
отдела расследования убийств,  так  что делами моей фирмы,  как вы  изволили
выразиться,  заниматься не  будете,  во-вторых,  о  том,  что вы виделись со
стариком Эплгейтом,  и о содержании вашей беседы я узнал еще до того, как вы
покинули дом престарелых.
   Джек  Дуглас вспомнил внимательные глаза суетливого соседа Эзры  Эплгейта
по комнате и все понял.
   - Да,  да,  -  усмехаясь проговорил Брюкнер,  наблюдая за ним, - я всегда
предполагал,   что  мой  бывший  шеф  когда-нибудь  разговорится  и  заранее
подстраховался  на  этот  случай.   Мне  это  обходится  всего  в   полсотни
ежемесячно, зато я знаю обо всех, кто приходит к Эплгейту, и о чем они с ним
говорят.
   - Слушайте,  Брюкнер, - предупредил полицейский, - если с Эзрой Эплгейтом
что-нибудь случится....
   - Да бросьте, лейтенант, - досадливо отмахнулся маленький человечек, - вы
меня прямо за какого-то профессионального убийцу принимаете, а я за всю свою
жизнь даже не  ударил никого ни разу,  хотя меня самого в  детстве постоянно
лупили мальчишки,  зная,  что сдачи не получат.  Вы у себя в отделе потеряли
чувство реальности,  постоянно общаясь черт знает с кем.  Я сразу понял, что
вы примериваете ко мне убийство Ричарда Типпета.  Успокойтесь,  лейтенант, я
не  убивал  его,  как  не  собираюсь убивать и  Эзру  Эплгейта,  который мне
совершенно не мешает.
   - Зачем же вы установили за ним слежку? - язвительно спросил Дуглас.
   - Только  для   того,   чтобы  знать,   когда  сворачивать  свои  дела  с
антиквариатом.  Они и  так продолжались очень долго,  гораздо дольше,  чем я
рассчитывал.  Это  ведь не  могла длиться вечно,  слишком много людей были в
курсе и  слишком много слабых мест на  том  длинном пути,  который проходила
каждая вещь от момента,  когда ее украли,  до того,  как она попадет в  руки
конечного покупателя. Я еще два года назад хотел свернуть все дела, да жалко
было бросать, уж больно хорошо все было отлажено. Решил подождать до первого
внешнего  повода  и,   как  видите,  дождался.  Никаких  документов  о  моей
деятельности на  ниве  благородного служения  искусству,  -  Брюкнер  весело
подмигнул полицейскому,  -  нет  и  никогда не  было;  никто из  принимавших
участие в этом деле себе не враг, так что никаких показаний давать не будет,
еще менее заинтересованы в огласке те,  кто у нас что-либо приобрел.  Что же
касается этого ужасного злодейства,  то  не  тратьте на  меня  напрасно свое
время -  я  не пытался подложить мину миссис Типпет.  Когда примерно с месяц
назад  ее  муж  стал  проявлять  повышенный интерес  к  деятельности римских
мастерских и  начал поговаривать о том,  что собирается туда съездить,  либо
послать жену,  я понял,  что он что-то узнал. Мы сразу же начали сворачивать
все дела,  и  теперь фирма полностью прекратила свое существование,  так что
убивать миссис Типпет никому не было нужно.
   Джек Дуглас проанализировал то,  что услышал.  Было очевидно, что Брюкнер
говорит  правду.  Регулярно переправлять краденый  антиквариат из  Европы  в
Америку очень  сложно даже  непродолжительное время,  а  у  него  этот  путь
функционировал несколько лет.  Такой канал мог  существовать лишь до  первой
таможенной неприятности, поэтому идти на убийство ради сохранения его - нет,
это явно было Лишено какого-либо смысла.
   - И   чем  же   вы  теперь  собираетесь  заняться,   мистер  Брюкнер,   -
поинтересовался Джек Дуглас. - Неужели будете жить на одно жалованье?
   - Ну зачем же!  У  меня кое-что осталось от моих операций и  в финансовом
плане, и в смысле знакомств в мире коллекционеров и торговцев антиквариатом.
Я хочу открыть собственный музей,  где будут выставляться частные коллекции.
Он так и  будет называться:  музей частных коллекций Брюкнера.  -  В  глазах
будущего владельца музея появилось мечтательное выражение.  -  Мне  кажется,
это будет звучать не хуже, чем, например, музей Гугенхейма. Как вы считаете?
Экспозиция музея будет меняться ежемесячно. Уверяю вас, многие, очень многие
коллекционеры готовы  заплатить  приличные деньги  за  право  выставить свои
коллекции на  суд  знатоков.  Ведь каждый коллекционер неимоверно тщеславен,
можете мне поверить, - я сам такой.
   - Так вы тоже что-то коллекционируете?  -  удивился Дуглас. - Когда же вы
все успеваете?
   - Да,  представьте себе,  -  загадочно улыбаясь,  ответил хозяин дома,  -
правда,  моя коллекция особого рода,  но я горжусь ею не меньше,  чем другие
собиратели раритетов.  раз в год я буду выставлять в своем музее собственную
коллекцию и уж можете мне поверить,  что она вызовет интерес у многих музеев
мира.
   Глаза  его  разгорелись,  он  гордо  выпятил щуплую грудь колесом и  даже
слегка привстал на цыпочки.
   - Вы меня просто заинтриговали,  мистер Брюкнер,  -  хмыкнул Джек Дуглас,
против своей  воли  чувствуя уже  чуть  ли  не  симпатию к  этому маленькому
человечку с  нелепой внешностью,  трезвым острым  умом  и  такой  неожиданно
сильной страстью коллекционера.  - А что вы собираете? Ну поделитесь со мной
вашим секретом, я же вижу, вам этого ужасно хочется.
   - Да,  -  смущенно засмеялся Стив  Брюкнер,  -  не  буду  скрывать -  мне
действительно очень хочется показать кому-нибудь свою коллекцию. Ее ведь еще
никто  никогда не  видел.  Я,  правда,  думал  сделать это  в  торжественной
обстановке  при  большом  стечении  народа,  но  уж  больно  велик  соблазн.
Считайте, вам повезло.
   Он вылетел из-за стола, распахнул дверь, ведущую в глубину дома, и сделал
величественный приглашающий жест:
   - Прошу  вас,  мистер Дуглас,  музей  Брюкнера рад  приветствовать своего
первого посетителя.
   Войдя в  просторное,  светлое помещение,  видимо,  занимающее весь  центр
дома,  Джек  Дуглас изумленно ахнул.  Стены комнаты были увешаны картинами в
вычурных  позолоченных  рамах.  С  потемневших  полотен  на  Джека  смотрели
надменные джентльмены в роскошных шитых золотом мундирах и прекрасные дамы в
кринолинах.  По углам и в центре зала стояло несколько мраморных и бронзовых
статуй.  Под картинами вдоль стен на высоких ножках были расставлены плоские
застекленные витрины,  в  которых на черном бархате были разложены золотые и
серебряные  украшения,  массивные  чаши,  замысловатые  кинжалы,  кремниевые
пистолеты,  украшенные инкрустацией из  слоновой кости  я  перламутра.  Все,
выставленное в  комнате,  дышало глубокой стариной и  под  каждым экспонатом
располагалась  табличка  с  подробным  его  описанием.   Даже  у  такого  не
разбирающегося в искусстве человека, как Дуглас, и то захватило дух.
   - Что это?  -  изумленно спросил он,  оглядываясь на  хозяина всего этого
великолепия, который наблюдал за ним с умиротворенным выражением лица.
   - Это? - довольный произведенным на гостя впечатлением, Брюкнер обвел зал
рукой.  - Это выполненные лучшими мастерами точные копии раритетов, навсегда
исчезнувших из музеев и частных коллекций Европы.
   - Украденных раритетов? - уточнил Джек Дуглас.
   - Ну  если вам больше нравится этот термин,  то извольте,  -  не смущаясь
согласился Брюкнер.  -  Табличка под каждым экспонатом подробно рассказывает
его историю,  имена прежних владельцев и две даты: время изготовления и день
похищения.  Нигде в  мире вы  больше не  сможете увидеть эти вещи,  только в
музее Брюкнера.
   - Вы  оставляли себе  по  одной  копии  каждой  украденной вещи,  которая
проходила через ваши руки? - догадался Дуглас.
   - Лучшую,  -  поднял палец Стив Брюкнер,  -  я оставлял себе самую лучшую
копию.  Не всякий эксперт в состоянии отличить их от подлинников.  Поверьте,
захоти я продать все это, - он со скромной гордостью оглядел свои сокровища,
- то в желающих приобрести недостатка не будет, но музей Брюкнера не продает
свои экспонаты ни за какие деньги!
   Уже  вечером  у  себя  дома,  вспоминая  этот  разговор,  Дуглас  испытал
смешанное чувство досады и облегчения.  Досады от того,  что еще одна версия
лопнула и  поиски убийцы нужно начинать сначала,  а  облегчения,  потому что
Брюкнер,   вызвавший  у  Джека  невольную  симпатию  своей  коллекционерской
страстью, оказался не убийцей.
   Джек Дуглас проанализировал все  собранные им  данные и,  побеседовав еще
раз  с  миссис Типпет,  пришел к  твердому убеждению,  что искать того,  кто
пытался убить ее,  нужно в ее ближайшем окружении.  Ему даже показалось, что
Мерк  догадывается,  кто  это,  но  смертельно боится назвать его  имя.  При
попытках выяснить у  нее,  не  подозревает ли  она сама кого-нибудь из своих
знакомых, глаза молодой женщины наполнялись слезами, руки начинали дрожать и
лейтенанту приходилось прекращать расспросы на  эту  тему.  Самым логичным в
такой ситуации было опросить ближайших родственников и друзей Мери Типпет, и
именно этим Джек Дуглас решил заняться с завтрашнего дня.
   Первый визит  он  нанес в  Южный Бронкс,  где  в  маленькой двухкомнатной
квартирке на  первом этаже  старого двухэтажного коттеджа,  рассчитанного на
четыре семьи,  проживала мать Мери Типпет,  миссис Макклоу.  Несмотря на то,
что мать и дочь оказались очень похожи внешне,  Джек Дуглас,  увидев пожилую
женщину, открывшую ему дверь, решил уточнить:
   - Простите,  меня зовут Джек Дуглас.  Я договаривался с миссис Маккл