протестующе   бормотал   нечто
неразборчивое, поскольку все  еще  зарывался  носом  в  складки
черной  сутаны  аббата  и не разжимал рук, сомкнутых вокруг его
ног. Вслед за братьями подошли  и  гости  монастыря,  не  менее
монахов  заинтересовавшиеся  столь необычным зрелищем. Кадфаэль
настойчиво перемещался по кругу, дабы занять место, откуда  ему
будет  все  видно,  причем по ходу дела перехватил внимательный
взгляд Рейфа  из  Ковентри  и  заметил  скользнувшую  по  губам
сокольничего улыбку.
     Не  отвечая  Эстли,  аббат  вновь опустил хмурый взгляд на
лежавшего у его ног мальчика.
     -- Замолчи, дитя, и отпусти мои ноги, -- сухо вымолвил он.
-- Тебе ничего не угрожает. Встань!
     Ричард неохотно разжал свои объятия и поднял перепачканное
грязью и зеленью  лицо,  залитое  потом  и  слезами  искреннего
облегчения, в которых не было, пожалуй, ничего удивительного.
     --  Отец, не отдавайте меня ему! Я не хочу возвращаться! Я
хочу жить здесь, с братом Павлом, хочу учиться! Не гоните меня!
Я  и  не  собирался  там  оставаться!  Меня  поймали,  когда  я
возвращался в обитель. Я ехал сюда, домой, поверьте мне!
     --  Вероятно,  тут  могут  быть  кое-какие  разногласия по
поводу того, где твой дом, -- сухо сказал аббат.  --  Вот  лорд
Фулке  предлагает  проводить  тебя домой, а ты утверждаешь, что
уже дома. Что  касается  твоего  мнения,  то  с  этим  можно  и
подождать.  А вот с вопросом, где ты должен жить, пожалуй, нет.
Встань, Ричард, и стой прямо, как положено. -- Аббат наклонился
и своей длинной, сухой рукой взял  мальчика  за  руку  и  резко
поднял его на ноги.
     Впервые  Ричард стоял вот так перед аббатом, чувствуя себя
весьма неуютно под взором стольких глаз  и  смущаясь  тем,  что
предстал   перед   всеми   братьями   в  таком  растрепанном  и
перепачканном виде. Кроме того, ему было стыдно  своих  слез  и
заплаканного  лица. Он выпрямился и поспешно утер лицо рукавом.
Поискав глазами среди монахов брата Павла, он нашел его, и  ему
стало  немного  легче.  Однако  брат  Павел не бросился к своей
заблудшей овечке, хотя в душе и жаждал этого,  но,  доверившись
аббату Радульфусу, хранил молчание.
     --  Вы  слышали,  сэр, чего хочет Ричард, -- сказал аббат,
обращаясь к Фулке. -- Вам, без  сомнения,  известно,  что  отец
мальчика  поместил его в монастырь под мою опеку и хотел, чтобы
Ричард  оставался  здесь  в  обучении  до  тех  пор,  пока   не
повзрослеет.  У меня есть должным образом засвидетельствованный
документ, подтверждающий мои права на опеку мальчика, и  именно
отсюда  мальчик  исчез  несколько  дней  назад.  И до сих пор я
что-то не слыхал о каких-либо ваших правах на Ричарда.
     -- Недавно намерения Ричарда изменились, -- громко  заявил
Фулке.  --  Как  раз  прошлой  ночью  он  добровольно  поступил
согласно с ними. Я не  думаю,  что  следует  позволять  ребенку
делать  все,  что  он хочет, ибо его старшие родственники лучше
знают, в чем состоит его благо. А свои права на Ричарда  я  вам
сейчас  растолкую.  Ричард  теперь  мой зять, причем с ведома и
согласия его бабушки. Прошлой ночью он вступил в законный  брак
с моей дочерью.
     В  толпе  собравшихся  пронесся  испуганный  ропот и вновь
уступил место абсолютной тишине. Аббат Радульфус  и  бровью  не
повел, однако Кадфаэль заметил, как обострились черты его лица,
и  понял,  что  удар пришелся точно в цель. Леди Дионисия давно
мечтала о такой сделке, и, похоже, ее  сосед  оказался  в  этом
деле  далеко  не  простой  пешкой.  Если  все  это время Ричард
находился у них в руках, то  слова  Фулке  Эстли  вполне  могли
оказаться не пустым звуком.
     Ричард  же, который замотал головой и открыл рот, дабы все
отрицать, встретил строгий взгляд  аббата  и  смущенно  опустил
голову. Он боялся лгать столь влиятельному лицу, ибо восхищался
аббатом  и  в  то же время трепетал перед ним. Да он и не хотел
лгать, однако опровергнуть заявления Фулке он не  мог,  ибо  не
знал  по-настоящему  всей  правды.  Ведь его и впрямь женили на
Хильтруде, и простого отрицания  тут  было  явно  недостаточно.
Ужас охватил мальчика и лишил его дара речи. А что если Гиацинт
ошибся? Что если его уверения ложны?
     -- Это правда, Ричард? -- спросил аббат.
     Голос   его   был   ровным   и   спокойным,  но  в  данных
обстоятельствах  показался  Ричарду  ужасным.  Мальчик  не  мог
вымолвить ни слова, и Фулке нетерпеливо ответил вместо него:
     --  Это правда, милорд. Он не может отрицать этого. Или вы
мне не верите?
     -- Молчать! -- грозно приказал аббат, оставаясь  при  этом
абсолютно  спокойным. -- Пусть ответит Ричард. Говори, мальчик!
Имело место это бракосочетание?
     -- Да, отец, -- выдавил из себя Ричард. -- Только...
     -- Где? Кто был свидетелем?
     -- В Лейтоне, отец, прошлой ночью. Все это так, но...
     Ричард вновь замолк, совершенно подавленный.
     -- И ты добровольно  произнес  все  положенные  по  обряду
слова?  По  собственному желанию? Тебя никто не заставлял? Быть
может, тебя били? Тебе угрожали?
     -- Нет, отец. Мне было страшно, но меня не били.  Они  так
давили на меня...
     --  Его  убедили,  и  он  согласился, -- коротко засмеялся
Фулке. -- А сейчас хочет пойти на попятный. Он  сделал  все  по
обряду, никто не заставлял его. Все было по доброй воле.
     --  А  по  доброй  ли  воле совершил этот обряд священник?
Убедился ли он в том, что жених и невеста вступают  в  брак  по
своему желанию? Был ли это честный человек?
     --  Это  был  честный  человек, известный своей святостью,
милорд, -- торжествующе сказал Фулке. -- В округе его  называют
святым. Это был святой отшельник Кутред!
     --  Но,  отец  аббат!  --  собравшись  с  духом,  отчаянно
воскликнул Ричард, решившийся наконец сказать  ту  правду,  что
была  для  него  непреложной.  --  Я  сделал  все,  что от меня
требовали, лишь потому, что они обещали отпустить меня  обратно
в монастырь. Я произнес слова клятвы лишь потому, что знал, что
ничем   себя   не   связываю...   Я   не  женат!  Это  не  было
бракосочетанием, потому что...
     Аббат Радульфус и Фулке  Эстли  остолбенели,  не  в  силах
уразуметь,  что значат эти отчаянные слова и молчание мальчика.
Однако Ричард уже решился. Если уж надо говорить  открыто,  при
всех,  --  значит,  так  тому  и  быть! Сжав кулаки и крича так
громко, что слова его гулким  эхом  отозвались  среди  каменных
монастырских стен, он выпалил:
     -- Потому что Кутред вовсе не священник!

     Глава Двенадцатая

     Словно неожиданный порыв ветра пробежал среди собравшихся,
начиная   с  возмущенного  фырканья  приора  Роберта  и  кончая
полунасмешливым  шепотом  и  шушуканьем  послушников.  Кадфаэлю
лучше  других  было  видно,  что  Фулке Эстли совершенно сбит с
толку. Похоже, он лишился дара речи и стоял, тупо глядя на свои
руки, словно нечто, что он уже считал  своим,  выскользнуло  из
них,  оставив  его  ни  с  чем.  Когда к нему наконец вернулась
способность говорить, он вымолвил то, что, казалось бы, от него
и ждали, но как-то уж неуверенно, словно охваченный сомнением и
паникой.
     -- Милорд, это бред! Мальчик лжет. Он вам еще и  не  такое
скажет.  Разумеется, Кутред священник! К нам его привели монахи
из Билдваса, спросите их сами, они подтвердят. Какие тут  могут
быть вопросы? Это грех, так клеветать на святого человека!
     --  Так  клеветать, разумеется, тяжкий грех, -- согласился
аббат Радульфус, сдвинув брови и  переводя  строгий  взгляд  на
Ричарда.  --  Подумай, Ричард, прежде чем повторишь свои слова.
Быть может, это просто уловка, имеющая целью остаться с нами, в
монастыре. Подумай, ты не будешь за это наказан. Быть может, ты
обманулся или тебя ввели в заблуждение? Все это простительно, и
об этом я позволю себе напомнить сэру Фулке.  Однако  если  ты,
Ричард, не скажешь сейчас правду, тебя сурово накажут.
     -- Я сказал правду, -- стоял на своем Ричард, гордо подняв
подбородок  и  глядя  прямо в глаза аббату. -- Я говорю правду,
клянусь! Я сделал то, что от меня требовали, потому что  твердо
знал  о  том,  что  этот  отшельник  никакой не священник и что
совершенный им обряд не будет считаться законным.
     -- С чего ты это взял? --  гневно  воскликнул  Фулке,  уже
оправившийся  от  своего  недавнего  смущения.  -- Кто тебе это
сказал? Милорд, все это детские выдумки. Он лжет!
     -- Что же, отвечай, -- вымолвил аббат Радульфус, не  сводя
с Ричарда глаз. -- Откуда ты это узнал? Кто сказал тебе это?
     Ответить  на эти вопросы Ричард никак не мог, не выдав при
этом Гиацинта и не наведя погоню на его след. Поэтому как можно
вежливее он сказал:
     -- Отец, я  все  расскажу,  но  только  вам  и  не  здесь.
Пожалуйста, верьте мне, я не лгу!
     --  Я  верю  тебе,  Ричард,  --  сказал  аббат  к великому
облегчению мальчика, которого уже стала бить нервная дрожь.  --
Верю,  что  ты  говоришь  то,  что  тебе  рассказали,  и что ты
считаешь это правдой. Однако этот вопрос куда более  серьезный,
чем  ты  можешь  себе  представить,  и  он  требует  выяснения.
Человек, против которого  выдвигается  такое  обвинение,  имеет
право  сам  говорить  в  свою  защиту  и  убедить  нас  в своей
невинности. Завтра с утра я сам поеду к отшельнику и спрошу его
обо всем. Все это можно и должно проверить. Надеюсь, это  будет
небезынтересно  и  вам, милорд, дабы убедиться в том, состоялся
ли на самом деле обряд бракосочетания. Но я должен предупредить
вас, -- твердо добавил аббат, -- что этот брак,  даже  если  он
состоялся,  может быть расторгнут, поскольку обряд так и не был
доведен до конца.
     -- Что ж, попытайтесь, -- ответил Эстли,  выдавая  себя  с
головой.  -- Но мы будем стоять на своем. Однако я признаю, что
слова мальчика следует проверить, ибо  мы  не  можем  оставлять
никаких сомнений.
     --  В  таком случае, не соизволите ли вы, сэр, встретиться
со мной завтра после заутрени у  скита  отшельника?  Нам  обоим
следует   послушать,  что  скажет  Кутред.  Я  уверен,  что  вы
совершенно   искренне   считали   этого   человека    настоящим
священником,  имеющим право заключать браки и хоронить. Оставим
пока этот вопрос, тем более  что  Ричард  утверждает  обратное.
Давайте просто проверим.
     На   это  Фулке  Эстли  было  нечего  возразить.  Кадфаэль
подумал, что у Фулке не имелось причин  отказываться  от  такой
проверки,  ибо  потрясение,  вызванное  подозрением  в  обмане,
требовало  устранить  малейшие  сомнения.   Однако   Эстли   не
удержался  от  последней  попытки  сохранить Ричарда за собой и
протянул руку к мальчику.
     --  Я  приду  на  эту  встречу,  --  сказал  он.  --  Хочу
убедиться,  что  мальчик  ошибается. Но сегодня как мой зять он
должен поехать со мной.
     Рука  Фулке  легла  на  плечо  Ричарда,  но  мальчик  стал
вырываться. Тут уж брат Павел не сдержался, он вышел из толпы и
властно притянул Ричарда к себе.
     --  Ричард  останется здесь, -- твердо вымолвил аббат. Его
отец доверил мальчика мне, а я его пока не отпускаю. Чей же  он
зять и муж, нам еще следует выяснить.
     Фулке  вновь  побагровел  от  гнева.  Надо  же! Он едва не
поймал  мальчишку,  а  теперь  все  идет  прахом  и  так  долго
готовившаяся его с леди Дионисией сделка того и гляди сорвется.
Нет, он не сдастся так просто!
     --  Не  много  ли вы берете на себя, милорд аббат, отрицая
права родственников? -- вопросил  он.  Ведь  вы  не  связаны  с
мальчиком  кровными  узами.  Я  уверен,  у вас есть свои далеко
идущие планы на  его  землю  и  имущество.  Вам  невыгодна  его
женитьба. Вы хотите держать его тут, при монастыре, чтобы он не
знал другого мира и как робкая овечка пошел по предначертанному
вами   пути,   став  послушником.  А  вы  завладеете  всем  его
достоянием...
     Эстли так увлекся своими обвинениями,  а  все  собравшиеся
были  столь  поражены  его  неслыханной дерзостью, что никто не
обратил внимания на человека, который  только  что  появился  у
ворот  привратницкой.  Все взоры были устремлены на Эстли, в то
время как никем не замеченный Хью Берингар привязал своего коня
и спешился у ворот. Сделав десяток шагов по двору,  он  заметил
взмыленных  после  долгой  скачки,  но  уже подсыхавших, серого
жеребца и черного пони. Ими уже занялся грум, который все время
поглядывал на толпу, собравшуюся у стены  монастыря.  Проследив
его  взгляд, Хью и сам увидел это удивительное зрелище. Лицом к
лицу стояли аббат и Фулке Эстли. Они  явно  не  поладили.  Брат
Павел  обнял  перепуганного  насмерть мальчика. А им был не кто
иной, как пропавший Ричард Людел.
     Аббат  Радульфус,   с   презрением   выслушивавший   поток
оскорблений,  первым заметил шерифа. Глядя поверх головы своего
дерзкого противника, что при высоком росте аббата не составляло
ему никакого труда, он вымолвил, чеканя слова:
     -- Я уверен, что шериф с  должным  вниманием  отнесется  к
вашему  делу.  Ему  будет  также  небезынтересно  узнать, каким
образом Ричард оказался прошлой ночью у вас в Лейтоне. Так  что
все ваши претензии изложите шерифу.
     Фулке  резко  повернулся  на  каблуках,  едва  не  потеряв
равновесие. Через двор к ним и впрямь  шел  шериф,  его  черные
волосы сбились на лоб, очи были устремлены на Фулке.
     -- Вот и отлично, милорд! -- дружелюбно воскликнул Хью. --
Как я   посмотрю,   вы  отыскали  и  привели  назад  пропавшего
мальчика, которого я так и не нашел у вас в Лейтоне. Я как  раз
приехал  доложить аббату, который является опекуном Ричарда, об
очередной своей неудаче. А вы, как выясняется, сделали за  меня
всю работу, покуда я ездил впустую. Очень мило с вашей стороны!
Я  учту  это обстоятельство при рассмотрении дела о похищении и
укрывательстве мальчика. Похоже, не лгала-таки  лесная  птичка,
что  пропела мне на ухо, мол, Ричард в Лейтоне, хотя я его и не
нашел там и все как один утверждали, что  его  там  никогда  не
было.  Я  приехал  в Лейтон по тракту всего через полчаса после
того, как вы, милорд, уехали оттуда какой-то другой дорогой. --
Шериф перевел взгляд на прижавшегося к брату Павлу  мальчика  и
на его перепачканное лицо, затем остановил взгляд на аббате. --
Как  Ричард  себя  чувствует,  милорд, после того как посидел в
заточении? Не причинили ли ему вреда?
     -- Он вполне здоров, -- ответил аббат Радульфус. -- Однако
тут есть одна нерешенная проблема. По всей  видимости,  прошлой
ночью  в  Лейтоне  был  совершен обряд бракосочетания Ричарда с
дочерью сэра Фулке. Ричард пошел на это добровольно, но, по его
словам, этот брак  не  законный,  поскольку  отшельник  Кутред,
совершивший обряд, не является священником.
     --   Что   вы  говорите!  --  удивился  шериф  и  едва  не
присвистнул. Он повернулся к  Фулке,  который,  прикусив  язык,
настороженно  наблюдал за происходящим. -- А что на это скажете
вы, милорд?
     -- Скажу, что это несусветная чушь. Отшельник  появился  у
нас  вместе с монахами из Билдваса. Я не слыхал о нем ни одного
худого слова и не верю, что он обманул нас. Мы всецело доверяли
ему.
     -- В этом я не сомневаюсь, -- насмешливо сказал аббат.  --
Если  он  и  обманул  вас,  то вы, столь жаждавшие этого брака,
разумеется, ничего не знали об обмане.
     -- Но Ричард-то, я  полагаю,  не  желал  этого  брака?  --
спросил Хью, усмехнувшись. -- Этого нельзя оставлять, мы должны
узнать правду.
     --  Мы придерживаемся того же мнения, -- согласился аббат.
-- Сэр Фулке дал мне согласие встретиться  у  скита  отшельника
завтра после заутрени и выслушать объяснения Кутреда. Я как раз
собирался послать за вами, милорд шериф, дабы изложить вам суть
дела  и  просить поехать завтра вместе со мной. А со всем этим,
-- аббат властным взглядом обвел внимавшую ему толпу,  --  надо
заканчивать.  Если  вы,  Хью,  соизволите отужинать со мной, то
услышите обо всем случившемся. Роберт, пусть братья разойдутся.
Сожалею, что нынче вечером наш покой был нарушен. Брат Павел...
-- аббат взглянул на Ричарда,  вцепившегося  в  рясу  монаха  и
готового  держаться  за нее до последнего. -- Уведи его, Павел.
Умой, накорми и приведи ко  мне  после  ужина.  Ему  есть,  что
рассказать  мне,  о  чем он пока умолчал. Пусть все разойдутся,
смотреть тут больше не на что.
     Братья стали послушно расходиться, в недоумении  размышляя
о  том,  что  нарушило  их  вечерний распорядок. Разумеется, не
обошлось без  перешептывания  в  общей  комнате  и  оживленного
обсуждения  в  последующие  дни  в  час отдыха перед полуденной
трапезой. Брат Павел увел своего вновь обретенного подопечного,
дабы умыть его и привести в надлежащий  вид,  чтобы  тот  после
ужина  предстал  перед аббатом. Эймер Босье, который со злобным
удовлетворением взирал на сцену крушения чужих  надежд,  словно
ему  самому стало от этого легче, равнодушно повернулся и пошел
через двор в странноприимный дом. В эту минуту нечто  заставило
Кадфаэля  обернуться,  однако  он  не  увидел  того, кого искал
глазами. Рейфа  из  Ковентри  нигде  не  было  видно.  Кадфаэль
сообразил,  что  тот, видимо, тихонько удалился еще прежде, чем
события во дворе достигли своей кульминации. Неужели  ему  было
неинтересно?  Неужели он нашел в себе силы отказаться от такого
необычного зрелища? Или он услышал нечто важное для себя  и  не
мог ждать?
     Фулке   Эстли   все  еще  медлил,  стоя  перед  шерифом  в
нерешительности и как бы не зная, что ему делать, -- объяснять,
оправдываться или молча уйти. Или все же сказать несколько слов
на прощанье?
     -- Итак, милорд, до завтра, -- коротко сказал он. -- Как и
обещал, я приеду к скиту отшельника.
     -- Вот и отлично! -- вымолвил Хью.  --  И  вы  меня  очень
обяжете,  если  известите  обо  всем  его покровительницу. Быть
может, леди  Дионисия  захочет  присутствовать  при  завтрашней
встрече.  А  сейчас,  милорд,  не  смею  вас  задерживать. Если
понадобитесь, я знаю, где  вас  искать.  Ваше  счастье,  что  с
Ричардом  ничего  не  случилось, ибо несодеянное зло забывается
быстро. Надеюсь, ничего новенького вы не замышляете.
     Фулке почел  за  лучшее  промолчать.  Учтиво  поклонившись
аббату,  он повернулся и потребовал своего коня, после чего сел
в седло и неспешно выехал за ворота.

     Брат Кадфаэль, которого аббат пригласил в свои покои после
ужина, по дороге, повинуясь некоему инстинкту, решил  заглянуть
в  конюшню.  Черный пони Ричарда спокойно стоял в своем стойле,
как следует обтертый и вымытый после тяжелой  скачки,  а  также
хорошо  накормленный. Однако гнедого жеребца с белой звездочкой
на лбу на месте не  было,  равно  как  и  его  упряжи.  Похоже,
какое-то   неотложное   дело   заставило   Рейфа   из  Ковентри
отправиться в дорогу.

     Умытый, вычищенный и умиротворенный тем, что наконец-то он
дома,  Ричард  сидел  на  низком  стульчике  подле   аббата   и
рассказывал  свою  историю,  точнее ту ее часть, которую считал
возможным  рассказать.  Мальчика  внимательно  слушали.  Помимо
аббата,  Хью  Берингара  и  брата  Кадфаэля,  приглашенного  по
настоянию шерифа, у аббата присутствовал еще и брат Павел,  все
еще  опасающийся  выпустить  своего подопечного из поля зрения.
Ричард терпеливо и даже с  удовольствием  перенес  утомительную
процедуру,  когда его трясли, мыли, скребли и все такое прочее,
в результате чего перед аббатом предстал чистенький  и  сияющий
мальчик.  В рассказе Ричарда были кое-какие пробелы, и он знал,
что ему станут задавать вопросы,  однако  аббат  Радульфус  был
человек благородного рода и принимал во внимание, что не к лицу
порядочному  человеку  выдавать  тех, кто помог ему, и даже тех
слуг, что причинили ему вред по приказу своих хозяев.
     -- Не согласишься ли ты опознать  тех  двоих  парней,  что
позвали и отвезли тебя в Рокстер? -- спросил Хью.
     Ричард  задумался об искушении отомстить тому рыжему парню
за  его  тумаки  и  насмешки,  однако  отверг  этот  путь   как
недостойный для благородного человека.
     -- Боюсь, не смогу, -- сказа