слышались  взволнованные
крики, распоряжения, вопросы. Чем могла быть вызвана подобная суматоха -  да
еще в такой поздний  час  и  на  такой  захолустной  станции?  Меня  толкнул
пробегавший  мимо  человек  в  форме  служащего  метро.  Старая  женщина   с
растрепанными волосами причитала плачущим голосом:
   - Это безобразие! Такого не должно быть! Все дело в  плохой  организации!
Мы беззащитны! Мы подвергаемся опасности! Во всем виновато правительство!  Я
напишу в газеты!
   Я пытался узнать у нее, что случилось, но она меня  не  слушала.  Наконец
мне удалось привлечь к себе внимание какого-то человечка с вздернутым носом,
отделившегося от толпы.
   - Что здесь происходит? - спросил я.
   - Несчастный случай. Женщина упала прямо под поезд.
   - Тяжело ранена?
   - По-моему, умерла.
   - Молодая женщина или старая? Как она выглядела? - продолжал я расспросы.
   Он устало пожал плечами. В этот момент к станции подъехала карета "Скорой
помощи", из нее вышли два санитара с носилками и стали проталкиваться  через
толпу. Люди расступались, уходили прочь, а я, презрев все правила  приличия,
стремился подойти поближе.
   Еще до того, как я увидел нечто бесформенное и пестрое, распростертое  на
носилках, я уже знал, что женщиной, упавшей на  рельсы,  могла  быть  только
Кэтрин Вильсон.

Глава 18

   Оказывается, преступнику легче ускользнуть от полиции, чем ни  в  чем  не
повинному  человеку  привлечь  ее  внимание.  Это  убеждение  я   вынес   из
собственного опыта, приобретенного в тот вечер. Я тщетно пытался  заговорить
с сержантом, который руководил операцией по наведению порядка на станции.  Я
тщетно пытался заговорить с начальником станции. До санитаров  я  просто  не
добрался - они уехали раньше, чем я смог  подойти  к  машине.  Мне  даже  не
удалось ничего узнать о состоянии женщины - мертва ли  она,  или  есть  хоть
какая-то надежда возвратить ее к жизни. Не смог я также  выяснить,  куда  ее
увезли, в больницу ли Мэрилебен или в морг.  Я  вообще  ничего  не  добился;
когда я говорил, что могу помочь в установлении личности пострадавшей,  меня
никто не хотел слушать. Служащий метро наконец снизошел до меня и согласился
записать мое имя и адрес, пообещав сообщить эти сведения полиции,  когда  на
другой день его будут допрашивать как свидетеля. Однако или этот допрос  так
и  не  состоялся,  или  служащий  забыл   известить   следователя   о   моем
существовании, ибо по сей день полиция не проявила ни малейшего  интереса  к
моей особе в связи с делом о гибели миссис Крейн.
   Что касается самих обстоятельств, при  которых  произошло  несчастье,  об
этом никто ничего не знал, включая и вышеуказанного  служащего,  и  назавтра
газеты посвятили происшествию на станции Ноттинг-Хилл-Гейт  всего  несколько
строк. Если верить этим сообщениям,  молодая  женщина  нечаянно  оступилась,
упала на рельсы и попала под поезд, который как раз в эту секунду подошел  к
перрону;  смутно  допускалась  возможность   самоубийства,   однако   газеты
склонялись к тому, что это просто роковое стечение обстоятельств.
   Но я знал, что это  не  был  несчастный  случай.  Под  поезд  метро  люди
попадают или когда хотят покончить с собой  (а  я  был  уверен,  что  Кэтрин
Вильсон этого не хотела) , или если их под поезд толкают.
   Ее кто-то толкнул. Виноват же в этом был я; если бы я сразу понял, где ее
ждать, я бы вовремя оказался на перроне и преступления бы  не  произошло.  Я
был виновен вдвойне: зачем мне понадобилось так тщательно скрывать от тебя и
от Мэрфи свое свидание с Кэтрин? Обрати я ваше внимание на эту женщину,  она
бы, наверное, осталась жива...
   Кто же этот беспощадный убийца? Ведь, кроме меня, никто не знал, в  каком
месте должна была состояться наша встреча. Значит, за  ней  следили  с  того
момента, как она вышла из дому. Но кто мог так неотступно выслеживать Кэтрин
Вильсон? Кому было нужно часами вести наблюдение за  ее  домом,  следить  за
каждым ее движением?  Я  терялся  в  самых  нелепых  предположениях.  Кэтрин
сказала мне по телефону, что она выяснила кое-что новое; она намекнула,  что
кто-то следил за нами во время нашего первого свидания и продолжает  следить
до сих пор... Было ли это  связано  с  исчезновением  Пат?  Да,  безусловно.
Теперь ясно, что эти  люди  не  остановятся  ни  перед  чем  и  мне  следует
опасаться самого худшего...
   Бедная Кэтрин Вильсон! Она так любила  жизнь,  так  искренне  хотела  мне
помочь и так дорого заплатила за это!
   А может, все было наоборот? Может, она сама была связана  с  гангстерами,
похитившими Пат? Тогда становилось понятным, почему они следили за каждым ее
шагом. Узнав, что она назначила мне свидание, ее сообщники  испугались,  что
она их выдаст, отрядили кого-то из шайки пойти за  ней  следом,  и  негодяй,
воспользовавшись сутолокой, которая  всегда  начинается  на  перроне,  когда
подходит поезд...
   Я вздрогнул. Даже если допустить, что Кэтрин была связана с  гангстерами,
она не заслужила такой страшной смерти. К тому же я не хотел верить, что она
вела двойную игру: она казалась такой искренней, такой доброй девушкой...  И
все же...
   Погруженный в эти мысли, я вышел из станции Ноттинг-Хилл-Гейт и пошел  по
улице. Вечерний воздух немного меня освежил, мне захотелось  возвратиться  в
гостиницу пешком. Опять сгустился туман, я едва видел  асфальт  у  себя  под
ногами, но это меня не беспокоило: я был уверен, что иду правильно...
   Вдруг я остановился как вкопанный. Кто-то шел за  мной  следом.  Я  четко
слышал чьи-то шаги. Выходя со станции, я не  обратил  на  это  внимания,  но
теперь, на пустынной улице, шаги обеспокоили меня.
   А может быть, в туманном  воздухе  отдаются  мои  собственные  шаги?  Как
только я остановился, звук сразу замер; я двинулся дальше -  шаги  зазвучали
опять; снова остановился - опять тишина.
   Конечно, это всего лишь эхо. И вообще, что за бред! Вовсе не  обязательно
ждать, что в одиннадцать вечера на Ноттинг-Хилл-Гейт-стрит за тобой увяжется
привидение!
   Я резко обернулся; но взгляд мой не мог ничего различить в плотной  стене
окружавшего меня тумана. Смутно мерцал фонарь в желтом ореоле влажной  ваты.
Я не различал ни домов, ни мостовой, ни даже тротуара у себя под ногами.
   Я снова пошел вперед. На этот раз между звуком моих шагов и звуком  шагов
человека, шедшего следом, возник  небольшой  разрыв.  И  я  с  беспокойством
осознал, что это никак не может быть эхом моих шагов.
   Потому что я хожу размеренной походкой здорового,  хорошо  тренированного
человека. В шагах, что раздавались у меня за спиной,  были  неуверенность  и
неровность. Характерная походка Хромого.

Глава 19

   Я опять обернулся и крикнул:
   - Кто идет?
   Никто, разумеется, не ответил.
   Я сделал еще несколько шагов. Невидимый преследователь снова заковылял.
   Надо было положить этому конец. Я повернулся и кинулся на звук шагов.  Но
передо мной был только туман. Должно быть, я прошел  в  каких-нибудь  десяти
сантиметрах от Хромого, не заметив его. Я вернулся  -  опять  никого.  Снова
пошел по направлению к "Камберленду"; позади возобновился неровный топот.
   Несколько раз я повторял свой маневр: внезапная остановка, поворот на сто
восемьдесят градусов, бег в обратном направлении. Всякий раз я руками хватал
пустоту. И скоро с ужасом понял, что уже не знаю, куда идти.
   Я пересек наугад проезжую часть, стараясь не налететь на бровку тротуара.
С превеликим трудом добрался до противоположной стороны улицы и наткнулся на
стену  какого-то  дома.  Прикосновение  к  шершавому  камню   чуточку   меня
приободрило.
   Я понятия не имел, где нахожусь, какая это улица, не ухожу ли я прочь  от
"Камберленда"; но все-таки рядом возвышались дома, рядом  было  человеческое
жилье с квартирами, каминами и кроватями  -  пока  еще  я  находился  внутри
цивилизованного мира. Я опять двинулся вперед, пошел медленно, прислушиваясь
к малейшему шуму. Прошел шагов двадцать и уже начал было успокаиваться,  как
вдруг вдалеке приглушенно,  но  вполне  отчетливо  послышался  неровный  шаг
Хромого.
   Как удалось ему в этом тумане отыскать меня? И зачем  ему  надо  за  мной
ходить? Собирается ли он убить меня, как только что убил Кэтрин  Вильсон?  Я
был одинок, я был безоружен. Стыдно признаться, Том, но меня охватил ужас.
   - Убирайтесь отсюда, или я размозжу вам голову! - завопил я.
   Шаги  стихли,  но  снова  возобновились,  едва  я  пошел  вперед,  и  мне
показалось, что они приближаются.
   Я совсем потерял голову. Уж и не помню,  что  я  начал  тогда  вытворять,
кажется, я  дико  кричал,  яростно  размахивал  кулаками,  посылая  удары  в
пустоту; я звал на помощь, пытался схватить моего преследователя  в  охапку,
но только ободрал себе руки о  фонарь.  Я  метался  в  тумане,  бежал  сломя
голову,  задыхался,  дрожал.  И  все  время  позади  меня  раздавались  шаги
Хромого...
   Потом наступила вдруг тишина, и она показалась  еще  страшнее,  чем  шаги
моего  преследователя.  Сколько  я  ни   вглядывался   в   туман,   как   ни
прислушивался, внезапно останавливаясь и снова трогаясь с места,  больше  не
было слышно ни звука.
   Но видимо, небеса  покровительствуют  бедным  безумцам,  заблудившимся  в
тумане, ибо я оказался почему-то не в Ричмонде и не в Илинге, как можно было
ожидать после всех моих беспорядочных метаний, а возле ворот Гайд-парка. Уже
без особых затруднений я  добрел  до  "Камберленда",  и,  когда  я  без  сил
свалился на постель, Биг-Бен пробил двенадцать.

Глава 20

   Наутро я примчался в Скотланд-Ярд.
   Я провел мучительную ночь и чувствовал себя совершенно разбитым.
   Я с ужасом сознавал, что тупое отчаяние, в котором я все  время  пребывал
после исчезновения Пат, сменилось у меня болезненными галлюцинациями,  когда
уже не понимаешь, что с тобой происходит, когда самые  безобидные  предметы,
самые привычные вещи  приобретают  угрожающий  вид,  когда  из-за  малейшего
пустяка вдруг приходишь в неистовство.
   У меня начиналась мания преследования, я становился невропатом; надо было
с этим кончать. То, что произошло накануне, наверняка могло дать в руки сэру
Джону новые возможности для расследования и максимально его ускорить.
   Но увы, сэр Джон Мэрфи не разделял моих надежд. Начать с того, что на сей
раз мне  стоило  большого  труда  добиться  приема;  я  долго  и  настойчиво
упрашивал сержанта Бейли доложить обо мне шефу, потом больше часа  дожидался
в приемной.
   Я сразу увидел, что начальник отдела без вести  пропавших  был  в  дурном
настроении. Возможно, его разозлило что-то другое, но отыгрывался он явно на
мне.
   Для начала я спросил, в каком состоянии находится дело розыска моей жены.
   - На мертвой точке, - сухо ответил он. - Больше никто не  откликнулся  на
наше объявление. Придется, очевидно, его повторить.
   - А гостиница "Кипр"? - спросил я.
   - Бейли мне сказал, что обыск не дал результатов.  Если  я  не  ошибаюсь,
миссис Тэйлор уехала оттуда десять дней назад?
   - Так утверждает хозяин, но  мне  показалось,  что  сержант  Бейли  хотел
проверить его показания.
   - Наверно, он это и сделал, - сказал Мэрфи. Я едва не вспылил, но все  же
взял себя в руки.
   - Как долго, по-вашему, может продлиться расследование?
   - Понятия не имею.
   - Но ведь уже больше двух недель, как моя жена исчезла, а...
   - Чтобы найти герцогиню Питерборо, нам  потребовалось  шесть  месяцев,  а
банкира Джона Гейнора мы искали около года.
   - Думаю, что могу  сообщить  вам  некоторые  дополнительные  сведения,  -
сказал я как можно спокойнее.
   - Ах, вот как? - без всякого интереса откликнулся Мэрфи.
   Я бы с удовольствием влепил ему пощечину, но я только сжал  кулаки,  так,
что ногти впились в ладони, и продолжал:
   - Вы, конечно, слышали о миссис Крейн, которая вчера вечером  попала  под
поезд на станции метро Ноттинг-Хилл-Гейт?
   - Да, я читал об этом в газетах.
   - Я считаю, что это находится в прямой связи с исчезновением моей жены.
   - Любопытная мысль! - сказал Мэрфи с полнейшим безразличием.
   Мне следовало рассказать ему подробно о моей встрече с Кэтрин,  но  я  из
какой-то робости не решился. Мне трудно было признаться, что я сам занимаюсь
розысками. Я знал, с каким презрением относятся полицейские к частным лицам,
которые "играют в сыщиков", особенно когда они делают это так неуклюже,  как
я...
   И я удовольствовался тем, что сказал:
   - Вы помните тот случай, когда моя жена  в  сорок  пятом  году  попала  в
автомобильную катастрофу? Да вы сами мне об этом рассказали. Так вот, миссис
Крейн была второй пассажиркой в той машине.
   - Что-то не помню такой фамилии.
   - Конечно. Ведь тогда ее звали Кэтрин Вильсон, а потом она вышла замуж за
человека по фамилии Крейн.
   - Вы уверены, что ваши сведения точны?
   - Абсолютно уверен.
   - Но даже и в этом случае я не  вижу,  какое  отношение  может  иметь  та
давняя авария ко вчерашнему случаю в метро.  Я  происшествиями  в  метро  не
занимаюсь, они идут по другому отделу,  но  я  читал  или  слышал  от  моего
коллеги Маршалла, что у этой миссис Крейн был  ревнивый  муж,  которого  она
часто обманывала. Если то, что произошло  на  Ноттинг-Хилл-Гейт,  не  просто
несчастный случай, а убийство, объяснение, наверно,  надо  искать  именно  в
этом.
   Я мог бы, конечно, крикнуть ему в ответ: "Да как же  вы  не  видите,  что
именно здесь кроется разгадка всего! У меня было назначено свидание с миссис
Крейн, назначено на  тот  самый  час,  когда  она  погибла;  она  собиралась
сообщить мне сведения о похитителях моей жены, потому-то ее и убили!
   А после этого за мной следом шел в тумане хромой человек, и это, конечно,
не кто иной, как тот самый Рихтер, третий пассажир машины, в которой чуть не
погибла моя жена десять лет тому назад... Разве вы не видите, как все  здесь
связано! Нужно скорее найти Рихтера, он в самом центре этого заговора!"
   Но вместо всего этого произошло нечто чудовищное, о чем мне  до  сих  пор
стыдно вспоминать: я потерял всякое самообладание, забыл про все, о чем  мог
бы рассказать, и неожиданно для самого себя принялся во весь голос вопить:
   - Вы просто дурак! Дурак и бездарность! Вы ни на  что  тут  не  годитесь!
Понять не могу, почему во всем  мире  так  расхваливают  этот  Скотланд-Ярд!
Любой нью-йоркский полицейский в тысячу раз сообразительней и умнее!..
   Мэрфи молча выслушал меня, не рассердился, не обиделся; он вел  себя  как
настоящий джентльмен: подождал, пока я успокоюсь, потом мягко сказал:
   - Эта история сильно на вас повлияла, мистер Тэйлор. Вам надо  обратиться
к врачу.
   Он положил руку мне на плечо, вышел со мной из кабинета и  даже  проводил
до лестницы.
   Я был настолько смущен, что, кажется, не попрощался и не поблагодарил.
   Моя выходка окончательно меня пришибла. Когда мы встретились с  тобой  за
ленчем, мне хотелось лишь одного: ни о чем не говорить, ни о чем не  думать,
ничего не чувствовать. Вот почему я не рассказал тебе  ни  о  смерти  Кэтрин
Вильсон, ни о Хромом, ни о моем визите к Мэрфи.
   Том, ты опять оказался на высоте. Ты прекрасно понял, как мне  необходимо
отдохнуть и  расслабиться,  ты  сознательно  избегал  разговора  о  событиях
последних дней. Я узнал только, что  Мэрфи  тебе  позвонил,  потому  что  ты
сказал мне:
   - Сэр  Джон  считает,  что  ты  слишком  переутомлен.  Он  советует  тебе
обратиться к врачу. Он, конечно, прав. Мне тоже не нравится твой вид.  Зайди
к Дику Лоутону, он пропишет тебе что-нибудь успокаивающее.
   И все. Ты сказал это  так  дружески,  что  я  не  рассердился.  Я  и  сам
чувствовал, как ты прав.
   Потом ты мне вот еще что сказал:
   - Верь сэру Джону, он отыщет Пат и вернет ее тебе целой и невредимой.  Он
только кажется таким вялым,  а  на  самом  деле  он  поразительный  человек,
который не успокоится, пока  не  решит  стоящую  перед  ним  задачу.  Честно
говоря, я думаю, будет лучше всего, если  ты  предоставишь  ему  действовать
одному и не станешь  вмешиваться.  Мы  с  тобой  в  последние  дни  немножко
взвинчены. На твоем месте, старина, я бы сейчас просто вернулся в Милуоки...
   Всю вторую половину дня мы провели у тебя, читали, слушали пластинки.  Ты
сказал, что завтра тебе нужно ехать в Бирмингем, чтобы на месте ознакомиться
с очень запутанным делом, по  которому  ты  должен  выступать  на  следующей
неделе в суде, но в воскресенье мы сможем с тобой снова встретиться,  потому
что ты не собираешься на этот раз проводить уик-энд  за  городом.  Меня  это
очень обрадовало: я бы не вынес еще одного воскресенья в  Лондоне,  если  бы
опять пришлось провести его одному.
   Мы пообедали дома, возле камина; в десять часов  ты  предложил  проводить
меня пешком до "Камберленда".
   Туман был такой же плотный, как накануне, и мы держались за  руки,  чтобы
друг друга не потерять. Несмотря на туман, мы решили пройти через Гайд-парк:
в такую погоду идти по садовым дорожкам не опаснее, чем по Пикадилли.
   В парке было совершенно тихо. Несколько раз мы натыкались то  на  скамью,
то на дерево, несколько раз сбивались с дорожек на  газоны,  и  ты  чуть  не
свалился в озеро. Но это были пустяки. Кошмар начался позже,  когда  мы  уже
шли по мощеной широкой аллее, которая выходит на Ланкастер-Гейт.
   В первую секунду я решил, что это отзвук наших шагов.  Но  быстро  понял,
что это совсем другое. Звук был тот же, что накануне, в  тумане  позади  нас
раздавались неровные шаги Хромого...
   Услышал ли ты их? Не знаю. Мы молча шли, близко держась друг к другу, и я
не решился признаться тебе, как я встревожен. Том,  я  просто  был  неуверен
тогда в своем рассудке; я  боялся,  что,  если  я  остановлюсь,  если  стану
прислушиваться,  если  привлеку  твое   внимание   к   шагам   таинственного
преследователя, ты воспримешь это как галлюцинацию, ты отнесешься ко мне как
к больному - так же, как отнесся ко мне утром Мэрфи. Те десять минут, что мы
шли до Ланкастер-Гейт, показались мне вечностью. Я был как в лихорадке, я не
знал, на каком я свете, снятся ли мне шаги или я  слышу  их  наяву,  я  весь
обратился  в  слух,  готовый  в  любое  мгновение  остановиться,  закричать,
побежать.., и не смея этого делать из-за тебя...
   Когда мы свернули на Бейзуотер, шаги Хромого смолкли, но у меня еще долго
зуб на зуб не попадал...
   Мы распрощались с тобой в  холле  "Камберленда".  Я  глядел  тебе  вслед,
глядел на твою высокую фигуру, на седеющие волосы,  на  благородную  посадку
головы... Том, не знаю, свидимся ли мы еще с тобой,  но  я  хочу,  чтобы  ты
знал, какой глубокой была моя привязанность к тебе.  Я  никогда  не  решался
тебе об этом сказать, я боялся твоей иронии;  и,  конечно,  я  никогда  тебе
этого не скажу, если мы увидимся  снова.  Ты  был  для  меня  самым  близким
человеком на свете.., не считая, конечно, моей жены.

Глава 21

   Я находился в прерии, изумрудная трава пестрела алыми маками. У моих  ног
струилась глубокая река. Но отчего мое сердце сжималось в тревоге? Вдруг  на
другом берегу я различил силуэт; это была женщина, она стояла ко мне спиной.
Я позвал ее, но она не услышала.  Я  подбежал  к  самой  воде,  стал  громко
кричать, но мой голос не долетал до того берега. Тогда, охваченный  безумной
надеждой, я кинулся в реку. Вода заливала мне глаза, рот, ноги мои увязали в
тинистом дне, но я шел и шел, протянув вперед руки. И несмотря  на  душившую
меня тину, я кричал, я отчаянно звал: "Пат! Пат!" Но женщина не  шевелилась.
С величайшим трудом я добрался до противоположного берега и ухватился руками
за камни, окаймлявшие реку; я вырвался из объятий вязкого дна, я был спасен!
Но меня вдруг опутали тысячи цепких лиан. Они присасывались ко мне, оплетали
и хватали меня, они ласкали меня,  точно  женские  руки.  Я  уже  готов  был
сдаться... Но Пат была рядом, она ждала меня, я должен был к ней прорваться.
Нечеловеческим усилием я освободился из гибких объятий  лиан,  но,  когда  я
выбрался на простор прерии, Па