л  меня  в  аэропорту,
вырядившись в дурацкий костюм?
   - Потому что ты утверждала, что это поможет  нам  сбить  твоего  мужа  со
следа...
   - Если б ты сам этого не захотел,  никто  бы  тебя  не  заставил.  И  эту
вонючую гостиницу в  Ист-Энде,  ее  отыскал  тоже  ты  -  Боже,  как  я  там
скучала!.. Ты дал денег этому мерзкому греку, ты научил  его,  что  говорить
полиции. И ты заранее предупредил меня, что в "Кипр" заявится полицейский, и
я забрала свои вещи и уехала на этот день за город. И ты  все  время  держал
меня в курсе того, что говорит и что делает мой муж.  Больше  того,  это  ты
позвонил Дэвиду, это ты вызвал его в Мейднхед, а потом сам туда отправился и
украл  у  него  эти  пять  тысяч  фунтов.  Дурацкая  была  затея   и   очень
рискованная... Ты даже не смог отделаться от него; если  бы  ты  бросил  его
тело в Темзу, как было у нас с тобой решено, сейчас весь этот кошмар был  бы
уже позади, тогда как теперь...
   Томас больше ее не слушал. Неужели он в самом деле совершил все то, в чем
она его обвиняла? Или все это делал его двойник?
   Поистине он был околдован...  Патриция  с  самого  начала  замыслила  это
убийство; она хотела поскорее завладеть наследством...
   А он-то думал, что, когда он вытащит у Дэвида эти пять тысяч фунтов,  она
наконец успокоится, она откажется от своего плана.
   Ах, как нелепы и как отвратительны были эти его расчеты.
   Как мог он, умный человек, известный адвокат, дать затянуть  себя  в  это
болото! Да, конечно, это было какое-то наваждение...
   - Все шло так хорошо, - не унималась Патриция. - Мне  удалось  совершенно
выбить его из колеи.  Он  и  раньше-то  не  отличался  крепкими  нервами.  Я
заморочила ему голову историей с хромым, я каждый вечер ходила в  тумане  за
ним по пятам, а он думал, что это его преследует Рихтер;  я  послала  его  к
Бобу Резерфорду, который давно уже спятил; я  совершенно  точно  знала,  что
Дэвид не продержится долго...
   Если бы ты ночью бросил его в Темзу, все сочли  бы  это  самоубийством...
Тогда  как  теперь  начнется  расследование,  Велецос  может  проговориться,
Скотланд-Ярд что-то пронюхает...
   - Да, - повторил  машинально  Томас,  -  Скотланд-Ярд  непременно  что-то
пронюхает...
   Он уже видел, как его ведут в суд, обвиняют, обливают грязью... Даже если
он и сможет оправдаться, даже если избежит петли, все равно на  его  карьере
можно поставить крест; от него отвернутся друзья, и ему ничего не останется,
как, подобно Оскару Уайльду, покинуть Англию и закончить свои дни в трущобах
Монмартра или Бельвиля...
   Угадав, о чем он сейчас думал, Патриция вдруг переменила тон.
   - Прости меня, милый, - нежно прошептала она, подошла к нему, положила на
плечи руки. - Послушай, все еще можно уладить.  Кто  поверит  этому  жалкому
греку? У тебя прекрасные связи, дело можно будет  замять.  В  худшем  случае
уедем в Штаты. Вспомни, ведь я теперь буду богата, очень  богата:  у  Дэвида
было больше полумиллиона долларов...
   Она приблизила к нему свое лицо, ее губы коснулись его губ. Еще  секунда,
и наваждение возобновится...
   Но нет, поздно. Он резко высвободился:
   - Нет, Патриция, нет. Я этого не хочу.
   На сей раз у нее на глазах были настоящие слезы.
   - Но почему? Почему?
   - Потому что ты убила его. Знаю, я был твоим сообщником, я не имею  права
тебя упрекать. Прости, что я тебя оскорбил. Но это сильнее меня. После того,
что произошло, я больше уже не смогу тебя обнимать.
   - Но я не убивала его! - воскликнула она. - Поверь мне. Я не ожидала, что
он придет. Я думала, он утонул в Мейднхеде. Я мирно спала у себя в комнате в
"Кипре".
   Вдруг я услышала шум, встала,  сошла  по  лестнице  вниз...  Кабинет  был
открыт, там горел свет... Я заглянула и увидела, что Дэвид душит Велецоса. Я
не знала, как поступить.  К  счастью,  вспомнила,  что  пробки  находятся  в
коридоре, - мне удалось выключить свет во всем  доме,  прежде  чем  он  меня
увидел. Но он не уходил... Тогда, чтобы избавиться от него,  я  опять  стала
изображать походку хромого. Клянусь тебе, я не хотела его убивать, я  просто
рассчитывала запереть его на чердаке! Не  знаю,  что  произошло  в  темноте:
наверно, он открыл окно, думая, что это дверь.., и упал...
   Томас покачал головой. Видно, она в самом деле растеряна, если  лжет  так
неуклюже и глупо.
   - А Кэтрин Вильсон? - сказал он. - Она тоже случайно упала под поезд?
   - Она обо всем  догадалась  и  грозилась  на  меня  донести,  -  зарыдала
Патриция. - Это была нехорошая женщина. Я сама не знаю, как это  получилось.
И опять ты виноват! Ведь это ты предупредил меня,  что  у  нее  назначено  с
Дэвидом свидание. Вспомни-ка, ты  подслушал,  когда  он  говорил  с  ней  из
телефонной кабины. Если бы ты мне об этом не сказал, я бы туда не пошла!
   Наступила долгая пауза, похожая  на  минуту  затишья  в  центре  циклона.
Патриция тихо плакала. Томас  стоял  неподвижно,  охваченный  отвращением  и
беспредельной усталостью.
   Наконец он решился.
   - Слушай, - сказал он, - я дам тебе шанс. Она подняла к нему  заплаканное
лицо.
   - Какой шанс?
   - Согласен, что я так же виноват, как  и  ты.  Но  у  меня  нет  никакого
желания одному расплачиваться за преступление, которого я не хотел. Если  мы
останемся с тобой вдвоем, нас обязательно схватят. И я  все  равно  не  могу
тебя больше видеть. - И глухо добавил:
   - Я-то по-настоящему его любил.  Пат  выпрямилась;  она  была  совершенно
спокойна.
   - Что же ты предлагаешь? Томас вынул из кармана конверт:
   - Здесь пять тысяч фунтов. Отдаю их тебе.  Я  не  хочу  этих  денег,  они
принадлежат тебе по праву: ты ведь его наследница. После недолгого колебания
Пат взяла конверт.
   - Уходи, заклинаю тебя. Поверь, нам не  жить  вдвоем.  Может  быть,  тебе
удастся как-то устроить свою жизнь. Дай тебе Бог. Для меня с этим покончено.
   - С чем?
   - С любовью.
   Он опустил голову, закрыл глаза. Он так устал, что не ощущал  боли.  Боль
придет позже. Когда он открыл глаза, Пат в комнате не было.

Глава 27

   Окна конторы выходили на  большую  площадь,  освещенную  тусклым  осенним
солнцем.
   Томас отвел взгляд от окна, взглянул  на  календарь,  висевший  напротив.
"Понедельник, 3 октября". Это было бесспорно  и  неопровержимо.  Тетрадь  на
столе тоже была неопровержима. Все это не было дурным сном, все произошло на
самом деле. Дэвид умер, Патриция ушла.
   А может быть, все к лучшему? Да, его сердце еще помнит Дэвида,  его  тело
помнит Патрицию; когда он думает о них, ему становится больно.  Но  нужно  в
себе это преодолеть. Он сумеет прожить без этой  двусмысленной  дружбы,  что
была соткана из зависти и  чувства  собственного  превосходства,  он  сумеет
прожить без этого вожделения к женщине,  которая  ему  не  принадлежит,  без
этого чудовищного сознания причастности к ее  преступлениям.  Он  чувствовал
себя разбитым, но с плеч свалилась страшная тяжесть. Новая жизнь открывалась
перед ним, жизнь, наполненная работой, успехом, самоутверждением...
   Зазвонил телефон. Томас снял трубку.
   - Да! - сказал он, продолжая думать о своем.
   - Брэдли? - услышал он  спокойный  и  звучный  голос.  -  Говорит  Мэрфи.
Скажите, дорогой, могу ли я попросить вас заехать ко мне в Ярд? Это в  связи
с делом бедняги Тэйлора. Представьте себе, мы допросили этого  грека  -  ну,
помните, владелец гостиницы в Ист-Энде, где погиб  Тэйлор...  Да,  так  вот,
грек и признался, что миссис Тэйлор никто не похищал, никто не держал ее под
замком - она преспокойно прожила там все время, что  мы  ее  разыскивали.  И
наверно, она сама и выбросила своего мужа в окно...  Погодите,  это  еще  не
все. Мы задержали миссис Тэйлор в аэропорту, когда она  пыталась  под  чужим
именем и с чужими документами улететь  в  Нью-Йорк.  Она  сейчас  у  меня  в
кабинете и рассказывает о вас довольно любопытные  вещи.  Вас  не  затруднит
приехать сюда? Или, быть может, вы предпочтете, чтобы я за вами прислал?