вело, и о многом другом, чего мне так и не довелось иметь. А почему
ты заявил, что у него светлые глаза?

- Не знаю... Я не видел его глаз; он был в больших очках. Но мне не
хотелось, чтобы его нашли.

- Из-за велосипеда?

- Пожалуй... Вы скажете об этом маме, правда?

- Не бойся, не скажу ни маме, ни кому другому... Ведь мы с тобой друзья.
Ну-ка, передай мне табак и не говори мадам Мегрэ, что за это время я
выкурил три трубки. Видишь, взрослые тоже не всегда говорят всю правду... У
какого дома это случилось, Жюстен?

- У желтого дома, что рядом с колбасной,

- Сходи-ка за моей женой.

- А куда?

- Вниз. Она разговаривает с инспектором Бессоном, который так грубо
обошелся с тобой.

- Он хотел меня арестовать?

- Открой шкаф...

- Открыл...

- Там висят брюки...

- Что с ними делать?

- В левом кармане найдешь бумажник.

- Вот он.

- В бумажнике есть мои визитные карточки.

- Передать их вам?

- Дай одну... и также ручку... Она лежит на столе. И Мегрэ вывел на
карточке: "Чек на велосипед".

Глава III
ЖИЛЕЦ ИЗ ЖЕЛТОГО ДОМА

- Входите, Бессон!

Госпожа Мегрэ бросила взгляд на густое облако дыма, плававшее вокруг
занавешенной лампы, и поспешила на кухню, откуда доносился запах горелого.

А Бессон, сев на стул и презрительно посмотрев на Жюстена, доложил:

- Вот список, который вы просили составить. Должен вам сказать...

- Он теперь не нужен. Кто живет в четырнадцатом?

- Минутку...

Он просмотрел список.

- Постойте-ка... Четырнадцатый... В доме всего лишь один жилец.

- Сомневаюсь.

- Как?

Он с беспокойством покосился на мальчика и продолжал:

- Иностранец, комиссионер по драгоценностям... по фамилии Франкелыытенн...

И Мегрэ, обливаясь потом, пробормотал:

- Укрыватель краденого.

- Как вы говорите, шеф?

- Укрыватель краденого... А сверх того, пожалуй, и главарь банды.

- Не понимаю вас.

- Неважно... Будьте любезны, Бессон, передайте мне бутылку с ромом - она
стоит в шкафу! Только побыстрее, старина, а то сейчас войдет мадам Мегрэ.
Держу пари, что у меня тридцать девять и пять., Франкельштейн! Попросите
ордер на обыск у следователя... Впрочем, на это потребуется время - ведь
он, конечно, играет где-нибудь в бридж... В моем письменном столе есть
пустые бланки. В ящике слева... Заполните один. Произведите обыск.
Наверняка найдете труп, даже если придется разобрать стену в подвале.

Ошеломленный Бессон встревоженно смотрел то на комиссара, то на мальчика,
притаившегося в углу.

. - Торопитесь, старина... Если он узнает, что малыш приходил вечером сюда,
вы не найдете его в гнезде... Вот увидите, что это за тип!

И действительно, это был тип! В ту минуту, когда опергруппа позвонила в
дверь, он не раздумывая бросился бежать проходными дворами, перелезая прямо
через стены. Потребовалась немалая изворотливость, чтобы схватить
убийцу-его взяли на крыше. Полицейские перевернули вверх дном весь дом и
только через несколько часов обнаружили в чане с известкой искалеченный
труп. Оказалось, сведение счетов - убит был некий субъект, недовольный
хозяином: считая себя обманутым, он требовал денег, и Франкельштейн
покончил с ним, не подозревая, что в эту минуту какой-то мальчишка-певчий
заворачивает за угол улицы.

- Сколько?

У Мегрэ не хватило мужества взглянуть на термометр.

- Тридцать девять и три.

- Не обманываешь?

Он знал, что мадам Мегрэ обманывает, что температура у него гораздо выше,
но теперь ему было все равно. Так приятно погрузиться в полубессознательное
состояние, унестись с головокружительной быстротой в туманный и вместе с
тем такой реальный мир, в котором мальчик-певчий, похожий на юнца Мегрэ,
бежал по улице, вообразив, что его сейчас задушат, и мечтая о велосипеде с
никелированной рамой...

- Что ты говоришь? - спрашивала мадам Мегрэ, держа в вытянутых руках
горячие припарки.

                                  [Image]

Убийцу взяли на крыше..

Он бормотал что-то несуразное, как ребенок в бреду, говорил то о "первом
ударе", то "о втором ударе".

- Я опаздываю...

- Куда опаздываешь?

- К обедне... сестра... сестра...

Ему все не удавалось произнести слово "монахиня".

- Сестра...

Наконец он заснул с широким компрессом на шее и во сне все твердил о мессах
в своем селении, о харчевне Мари Титен, мимо которой всегда пробегал во всю
прыть, потому что боялся... чего-то боялся.

- Однако я уже видел его...

- Кого?

- Судью.

- Какого судью?

Все это трудно, почти невозможно объяснить. Судья напоминал ему кого-то из
односельчан, кому он показывал язык... Кузнеца? Нет... Свекра булочницы...
Впрочем, неважно кого... Просто человека, которого он не любил...

Судья-то все и напутал, чтобы отомстить мальчику и позлить людей... Он
заявил, что не слышал никакого шума перед домом. Но не сказал, что слышал
шум шагов преследователя, бегущего в обратном направлении...

Старики превращаются в детей... и ссорятся с детьми. Совсем как дети.

Мегрэ был очень доволен: он сплутовал, выкурив три-четыре трубки. Во рту
держался приятный вкус табака. Теперь можно было поспать... А завтра, раз
он болен гриппом, мадам Метрэ приготовит ему крем-брюле.

                                  [Image]

СЕЙФ ОСС

Жозеф Леборнь читал газеты, вернее, смаковал отдел происшествий и, чтобы
отвязаться от меня, молча указал на папку, помеченную тремя буквами: ОСС.

Первое, что мне бросилось в глаза, было сообщение одной из крупных
парижских газет под заголовком:

ЗАГАДОЧНОЕ ОГРАБЛЕНИЕ

Кража, превосходящая по своей дерзости проделки, самого Арсена Люпенп[1],
имела место на бульваре Осман. Кража эта поставила полицию в тупик, тем
более что невозможно было далее в пределах двух недель установить день,
когда она произошла.

[1] Литературный персонаж.

Контора недавно учрежденного "Общества синтетического сахара", с капиталом
в полтора миллиона франков, занимала обширное помещение в первом этаже дома
‘ 36 по бульвару Осман.

В этой конторе обращал на себя внимание внушительных размеров сейф,
сконструированный по последнему слову техники.

Не успели учредить "Общество синтетического сахара", как в этот сейф в
присутствии. трех членов-учредителей были положены, ценные бумаги на сумму
примерно в миллион франков, а заодно конверт за сургучной печатью с
описанием способа изготовления синтетического сахара, автором которого был
инженер Моровский.

Чтобы открыть этот сейф, изготовленный фирмой Леруа по особому заказу ОСС,
необходимо было действовать одновременно тремя ключами. Каждый из трех
учредителей получил по одному ключу, которые владел и владеет поныне.

Но вчера, когда они вновь собрались в конторе, чтобы вынуть из сейфа
понадобившиеся им ценные бумаги, они, к великому изумлению, увидели, что он
пуст.

Никаких следов взлома. Следственные власти тщетно пытались обнаружить на
стали отпечатки пальцев.

Три учредителя ОСС - господа Моровский, Жермен Массар и Анри Лепрен -
категорически утверждают, что открывали сейф только один раз, в тот день,
когда прятали в него ценные бумаги и запечатанный конверт. С тех пор, по их
словам, никто из них не расставался. со своим ключом.

Конструктор сейфа, Жерар Леруа, уверяет, что такие три секретных замка не
открыть самому опытному злоумышленнику, даже с помощью наисовершеннейших
инструментов.

Началось расследование. Перед полицией встала чрезвычайно трудная задача,
осложненная еще и тем, что установить хотя бы приблизительно день кражи
оказалось совершенно невозможным.

Однако полиция напала на след. Поступили сведения, что с неделю назад в
Париже появился вор международного масштаба, связанный с амстердамской
шайкой аферистов, специализировавшейся на такого рода операциях.

Выследить вора пока не удалось.

Леборнь не отрывался от газет, он словно позабыл обо мне, хотя я изо всех
сил пытался привлечь его внимание своими домыслами. Тогда я решил
ознакомиться с приложенной к делу вырезкой из одного еженедельника,
который, не скрывая своей болтливости, охотно кое-что присочинял, не
брезгуя даже шантажом.

КТО ИЗ ТРЕХ ШУЛИНОВ САМЫЙ ЛОВНИЙ?

Периодическая печать уже сообщала о деле ОСС, но, по своему обыкновению,
постаралась сказать не все.

Мы дополним сообщение, дабы читатель убедился, что перед ним одна из
наиболее ловких афер, какую только можно себе представить.

Кроме того, газеты скрыли показания конструктора сейфа, господина Леруа,
который сообщил следователю то, что ему доверительно рассказал его
служащий, Жан-Батист Капель. старший монтер, установивший сейф на бульваре
Осман.

Несколько дней спустя после учреждения ОСС, когда пресловутые ценности уже
лежали б сейфе, на квартиру Канеля вечером, часов около десяти, явился один
из учредителей ОСС - Жермен Массар. Канелю он показался крайне
взволнованным.

Заверив монтера в том, что оба его компаньона уехали, один - в Марсель,
другой - за границу, Массар сказал, что ему срочно понадобились находящиеся
в сейфе ценные бумаги, а так как у него лишь один из трех ключей, то он
просит Канеля пойти с ним на бульвар Осман, чтобы помочь открыть сейф.

Монтер колебался. Мотивируя свой отказ, он сказал, что сделать этого не
может по техническим причинам.

Массар настаивал. Ничего не добившись, он ушел, предварительно попросив
монтера никому не говорить о его визите.

Капель недоумевал и решил все-таки рассказать об этом господину Леруа; тот
одобрил его поведение.

Следователь, надо думать, допросил и монтера, который не только повторил
сказанное, но даже добавил нечто более важное, о чем не счел нужным
уведомить своего хозяина.

А именно: на четвертый день после визита Массара на квартиру Канеля явился
в свою очередь второй учредитель ОСС - Анри Лепрен.

После длительного вступления он предложил Канелю пятьдесят тысяч франков,
если тот откроет ему сейф. Капель наотрез отказался, и Анри Лепрен, подобно
своему предшественнику, стал умолять монтера сохранить этот разговор в
тайне, причем пытался во что бы то ни стало вручить монтеру чек на десять
тысяч франков в оплату за молчание.

Монтер был непреклонен, и Лепрен ушел, оставив чек на столе.

Капель признался следователю, что не устоял перед искушением и на другой
день реализовал чек.

Из всего сказанного явствует, что дело это, в общем, не такое простое,
каким его хочет представить пресса.

Но это далеко не все!

Мы вправе утверждать, что в деле участвует еще и третий жулик, и это не кто
иной, как сам Моровский.

Моровский - русский эмигрант, никогда не был инженером и всего лишь год
проучился в Льежском университете.

В бытность свою в Льеже он за какие-то махинации чуть было не угодил в
тюрьму и поспешил уехать в Берлин, где ему пришла в голову идея
синтетического сахара. Моровский пытался заинтересовать кое-кого из
промышленников своим якобы исключительно важным открытием.

Однажды это ему почти удалось. Но во время опытов один из присутствовавших
инженеров изобличил мошенника.

Дело осталось без последствий, поскольку немецким промышленникам было
неловко признаться в том, что они попали впросак, доверившись аферисту.

Моровский не пал духом и лишь поспешил сменить арену деятельности.

В Париже он набрел на Массара и Лепрена, которые сразу же ухватились за
идею организации общества по использованию изобретения Моровского.

Не слишком доверяя друг другу, трое пройдох заказали для хранения ценных
бумаг сейф с тройным замком и поделили между собой ключи.

Кто же из трех жуликов самый ловкий? Кому из них удалось все-таки открыть
сейф?

Что хранилось в этом сейфе?

Какие ценности вложили в это дело Массар и Лепрен?

Не нам разоблачать афериста.

В заключение мы можем лишь повторить вопрос: кто же из трех жуликов самый
ловкий?

К материалам следствия, кроме фотографий сейфа, трех замков и ключей, был
приложен план помещения, занимаемого ОСС на бульваре Осман.

- Ну, что вы об этом думаете? - спросил Жозеф Леборнь, не отрываясь от
чтения.

- По-видимому, в этом деле участвовал грабитель. Леборнь пожал плечами и
встал.

- Представляете ли вы себе, что такое сейф? Тогда я должен передать вам то,
что сказал мне по телефону один из наших видных инженеров, господин Леруа:
"Сейф не взломан. В данном случае не был применен ни один из классических
приемов взлома. Сейф просто-напросто открыли изготовленными для него
ключами".

- Как, по-вашему, сведения, которые сообщил еженедельник о Моровском,
достоверны?

- Безусловно. Он, по-видимому, отъявленный жулик - специалист по фальшивым
изобретениям.

- А Массар?

- Человек с темным прошлым.

- А Лепрен?

- Бывалый жулик.

- Как вы считаете, легко было проникнуть ночью в контору?

- Не труднее, чем в любое другое помещение: для злоумышленника открыть
дверь проще простого.

- Ну, а привратница?

- Тянет за веревку, как все привратницы, и спросонья не слышит, какую
фамилию ей назвал вошедший.

- А между собой эти жулики ладили?

- Притворно улыбались, но друг другу не доверяли.

- А сейчас?

- Сейчас каждый валит вину на другого. Массар и Лепрен вполне правдоподобно
объяснили свои действия в отношении Канеля. Оба утверждают, что
заинтригованные странным поведением Моровского, который все время
откладывал опыты, захотели убедиться в содержимом загадочного конверта.

- Что говорит Моровский?

- Что он жертва своих компаньонов, которым не терпелось поскорее забрать из
сейфа ценные бумаги.

- Почему они так торопились?

- Да потому, что, по словам Моровского, эти бумаги не представляли никакой
ценности. Оба мошенника, разыграв комедию с анонимным обществом, попросту
хотели украсть его изобретение. Причем сами они положили в сейф "дутые
ценности", как говорят биржевики. Им бы только узнать способ изготовления
синтетического сахара, и они либо воспользовались бы им сами, либо
перепродали его.

- Следователь в этом разобрался?

- Он лишился сна. Вернее, не спал до вчерашнего дня.

- До вчерашнего дня?

- Иными словами, до того дня, когда я доискался истины.

В деле оказалась также копия письма:

Дорогой господин Капель! Отнесите следователю по делу ОСС бумаги, не
имеющие никакой ценности, а заодно и конверт, с которым вы не знаете, как
поступить. В нем нет ничего, кроме чистой бумаги. Мне кажется, я не
ошибаюсь, считая, что вас даже не потревожат по этому делу, ибо предпочтут
замять эту нелепую историю. Говорите правду, только правду.

- И Канель сказал?

- Разумеется! Что уж тут было скрывать! Хорошо зная секреты большинства
парижских сейфов, он, как человек честный, ни разу даже и не подумал
воспользоваться этим. Но вот совладельцы одного из таких сейфов неожиданно
приходят к нему домой и пытаются соблазнить его деньгами. Один из них даже
предлагает Канелю пятьдесят тысяч франков. Мысль монтера заработала. Отныне
он думает только о сейфе, где, по-видимому, хранится целое состояние. Он
сам изготовляет ключи по образцу тех, что были сделаны им в свое время, и
отправляется ночью в контору на бульваре Осман. Но кража не приносит ему ни
сантима.

- А ценные бумаги?

- Ничего не стоят, как и предполагал Моровский. Ну и компания, доложу я
вам! Один кладет в сейф описание несуществующего способа изготовления
синтетического сахара. Другой-пачку простои бумаги того сорта, что
продается на вес! Теперь каждый думает лишь о том, как бы изъять из этого
проклятого сейфа то, что он туда спрятал,- лишь бы не обнаружился его
подлог.

- А вы все-таки заподозрили Канеля?-спросил я.

- Неужели вы думаете, что эти трое, каждый в отдельности и все, вместе
взятые, не догадались бы симулировать обыкновенную кражу со взломом?
Беспорядок в конторе, выломанная входная дверь и тому подобное послужили бы
верной уликой. Учредителей ОСС даже и не заподозрили бы... И в ответе был
бы один лишь бедняга Канель.

                                  [Image]

КРАЖА В ЛИЦЕЕ ГОРОДА Б.

- Должно быть, старею, - сказал я Жозефу Леборню. - Только тот, у кого
молодость уже позади, способен умиляться, вспоминая о лицее или казарме...
Разумеется, когда он уверен, что больше туда не вернется...

Я держал в руке почтовую открытку с изображением лицея в Б.- прелестном
городке на юге Франции. На светлом фасаде здания причудливо переплетались
тени и солнечные блики. Швейцар в черной шапочке выглядел так картинно,
словно позировал перед объективом.

- И подумать только, те, кто живет в этом доме, вероятно, не понимают,
какое им выпало счастье.

- Взгляните на два плана, приложенные к делу,- посоветовал мне Леборнь,- и
вы снова почувствуете себя мальчуганом, которому настойчиво вдалбливают в
голову латинские склонения. Посмотрите на обсаженный платанами двор, на
арку, что ведет в залитый солнцем сад... Окна классных комнат и учебных
залов выходят на долину Роны. А из окон лаборатории видна церковная
площадь, где местные жители обычно играют в шары...

- Ив этом маленьком раю совершено преступление?

- Да... Не преступление, а ограбление.

- Крупная сумма?

- Две тысячи триста восемьдесят франков двадцать

пять сантимов. Точно.

Я подумал, не шутит ли Леборнь: тон, каким он назвал эту сумму, показался
мне излишне напыщенным.

- И вы утруждаете себя из-за двух тысяч франков и каких-то сантимов? -
удивился я.

- Само по себе дело крайне любопытное. Кроме того, эта история чуть не
стоила жизни одному человеку.

Леборнь вытащил из папки и положил предо мной газетную вырезку. Во мне
что-то дрогнуло. Один заголовок чего стоил!

СКАНДАЛЬНОЕ ДЕЛО, ЕДВА НЕ ЛИШИВШЕЕ НАШ ЛИЦЕЙ ЕГО ДОБРОГО ИМЕНИ

А вот и содержание заметки:

В настоящее время полиция занимается расследованием дела, которое в течение
недели считала нужным не разглашать, дабы неосмотрительной поспешностью не
повредить безупречной репутации нашего славного города.

Кража была совершена в кабинете самого директора лицея, достопочтенного
господина Гроклода, чьи выдающиеся заслуги правительство отметило
пожалованием ему ордена Почетного Легиона.

Сумма в 2380 франков 25 сантимов, предназначенная для оплаты счетов разных
поставщиков, в том числе и мясника, исчезла при загадочных обстоятельствах,
исключающих всякую мысль об обычном ограблении.

Деньги лежали в ящике бюро господина Гроклода. Ящик был заперт на ключ.

Однако ни замок, ни ящик не были взломаны. В ночь кражи единственный ключ
от ящика лежал у директора в кармане пиджака, висевшего на спинке стула.

Произвели негласный допрос. Увы, выяснилось только, что кражу совершил
кто-то из "своих".

Подвергнутый допросу швейцар утверждает, что в ту ночь никто без его ведома
не мог проникнуть в здание.

Мадемуазель Эльза Гроклод, комната которой расположена как раз над
кабинетом отца, тоже ничего не слыхала. Следствию негде было развернуться.
Пришлось взять на подозрение всех, кто служит в лицее.

Нас убедительно просили хранить тайну. Но мы все же сочли нужным обрадовать
наших читателей сообщением, что человек, над которым тяготеет это позорное
обвинение и который, возможно, сейчас, когда мы пишем эти строки, уже
арестован, к счастью, не принадлежит к числу жителей нашего города.

Впрочем, обвиняемый уже давно восстановил против себя наших сограждан: его
поведение давало все основания предвидеть неизбежность того неприятного
происшествия, местом действия которого оказался лицей.

- О таком деле лучше не напишешь,-заметил Жозеф Леборнь, читавший из-за
моего плеча.- Газета весьма сдержанно описывает то единственное лицо,
которое, будучи служащим лицея, не является коренным жителем города. Речь
идет о двадцатитрехлетнем классном руководителе Анри Мажореле-лиценциате*
филологических наук и сотруднике нескольких передовых литературных
журналов... Я видел его фотографию, но не мог оставить ее у себя. Мне
кажется, что при полном внешнем несходстве характером он напоминает героя
романа Альфонса Доде "Малыш".

* Низшая ученая степень в зарубежных университетах.

Рост Мажореля метр восемьдесят; лицо сангвиника, усеянное веснушками,
говорит о крестья