етить убийцу,-
отказалась назвать его имя и предпочла тюремное заключение.

Кого же девушка хотела спасти? Скорее всего, отца... Но может быть,
будущего жениха... иначе говоря, капитана "Мартиника"?

Оставалось одно: ждать... Тут неподалеку от Маленького доктора, который
едва успел скрыться, произошла забавная сценка. Беглец увидел переводчика,
с которым толковал утром,- тот сидел на веранде маленького бистро. Негр
уставился на него, застыв на краю тротуара. Переводчик знаками подозвал его.

О чем они могли говорить? Угадать можно было лишь по их жестам, по мимике.

"Они тебя освободили?" - спросил переводчик.

"Не знаю... Сказали: "Убирайся".

"Присаживайся... Деньги-то у тебя хоть есть?"

Денег у него не было...

"Ты позволил белому завезти тебя во Францию, не потребовав денег? Как же
теперь быть?.."

Обо всем этом Маленький доктор только догадывался, тем более что уже
смеркалось и издали он не мог разглядеть выражение лиц у собеседников.

И вдруг он вздрогнул. Он заметил на другой стороне улицы капитана
"Мартиника", который переоделся в сине-зеленый мундир. Держался он
непринужденно и, покуривая сигарету, поглядывал в сторону бистро.

Доктор юркнул в автомобиль, стоявший рядом, и укрылся от любопытных взоров.

Оба негра теперь сидели рядом за круглым столиком и, очевидно, о чем-то
спорили, так как жестикулировали еще яростнее.

А сыщики, стоя на набережной, тем временем любовались афишей, объявляющей
об открытии международной ярмарки.

- Подойдет... не подойдет... подойдет... нет... Игра в кошки-мышки.
Конечно, логически рассуждая, удастся-Подойдет!..

Так и есть. Капитан явно собирался перейти улицу и подойти к неграм.

Но вдруг он раздумал... И Маленький доктор, посмотрев на веранду, заметил
невысокого приземистого человека, входившего в бистро.

То был Эрик Лардилье. Хозяин бистро, очевидно по его приказу, сразу же
отправился за обоими неграми, ибо Лардилье безусловно решил избежать
объяснений на веранде.

- Ну как, капитан?

Он с изумлением посмотрел на Маленького доктора. И сразу оживился:

- Вы об этом думали?

- О чем?

- О тайнике! Из-за вашей настойчивости я потерял покой и весь день
повторяю: "Если б мне надо было спрятать документ, куда бы я его дел..."
Наконец мне пришла в голову одна мысль. Пришла только что, когда я читал
газету...

- В которой сообщалось, что негр освобожден?

- Да... Так вот, если б мне надо было спрятать документ, а меня сопровождал
негр, я бы...

И тут Жан Доллан, бросив его на середине улицы, ринулся в бистро, знаком
приказав сыщикам следовать за ним.

За столом при свете тусклой лампы сидел в компании двух негров господин
Лардилье и пытался что-то им втолковать. Он хотел было вскочить, увидя, что
дверь открылась. Слишком поздно!

- Добрый вечер, мосье Лардилье... Установлено, что кое у кого из нас
возникла одна и та же мысль.

- Но... я...

- Войдите, господа. Вы узнаете мосье Лардилье, не так ли? У него возникла
гениальная мысль... Он хочет спасти свою дочь, и это понятно... Он думал...

Вошел и капитан. Хозяин недоумевал, не понимая, что произошло. Оба негра
собрались улизнуть, но Маленький доктор громко окликнул переводчика.

- Спроси-ка, куда его хозяин спрятал бумагу... Переводчику будто зажали
рот, он не находил слов, а негр все порывался сбежать.

- Обыщите его... карманы не обыскивайте - не стоит трудиться... проверили
при аресте... Прощупайте подкладку пиджака, прокладку на плечах, отвороты
брюк...

Он схватил Лардилье за руку.

- Я так и думал, что вы наведете меня на правильную мысль. Поскольку на
борту парохода был явно спрятан документ и... Ну как? - спросил он сыщиков.

Пиджак, разодранный по швам, уже валялся на стуле.

- Снимите с него брюки...

Стесняться было нечего: в бистро собрались одни мужчины. И неожиданно
оказалось, что негр носит кальсоны.

- Ничего?

- Подождите-ка. Да тут бумага...

- Внимание... Один из вас пусть встанет у дверей. Дайте-ка бумагу...

Он сам чуть не убежал от страха - боялся, что его ждет жестокое
разочарование.

- Здесь есть телефон? Нет? Тогда лучше прочитать этот документ вслух: если
он будет уничтожен, останутся свидетели... Подойдите, хозяин.

Чернила были размыты, бумага еще не просохла после ночного купанья негра.

Тому, кто найдет это письмо...

Немедленно доставьте его властям, но не здесь, в Габоне, а во Франции...

Это последняя воля умирающего. Через час, а может быть и скорее, я буду
мертв... Я один с четырьмя бестолковыми неграми в хижине в глубине леса, в
пятистах километрах от населенного пункта...

Никто не может меня спасти... У меня нет лекарства... Итак, конец...

Фамилия моя Бонтан... Роже Бонтан, я компаньон Эрика Лардилье. Когда он
прибыл во Францию, он вынудил меня поместить все деньги в дело, которое
затеял в Габоне.

Меня бьет озноб... Нужно торопиться и сказать главное.

Мы оба заработали много денег: он - 'в Африке, я - во Франции, где я был
управляющим...

Зачем я послушался его, когда он попросил меня приехать и дать отчет о
положении дел в наших конторах? И особенно когда он предложил мне побывать
на лесоразработках?..

Поездка была рассчитана на сорок дней... Сейчас прошло две недели. Он
снабдил меня. облатками хины. Первая, что я принял, не содержала хины. Это
был стрихнин.

Я проверил остальные... Еще шесть содержали яд.

Во всяком случае, я приговорен. Потому что Лардилье пожелал стать
владельцем дела, которое...

Холодно... обливаюсь холодным потом... Осудите его - вот мол последняя
воля...

- Капитан, будьте любезны сходить за автомобилем. Я не доверяю этому
господину.

- Не угодно ли кусочек льда?

- Благодарю. Нет, виски тоже не надо... Признаюсь, капитан, ведь я вообще
не пью... Пью, только когда веду дознание, потому что тогда испытываешь
необходимость подкрепиться. Полагаю, вы не нуждаетесь в объяснениях? На
этот раз наш приятель Пополь мог не утруждать себя - нечего было
заготовлять красное и черное дерево, чтобы разбогатеть... Письмо, найденное
в хижине, затерянной в чаще леса, его бы обогатило. Он понял, что стал
обладателем целого состояния и что бумажонка стоит всех ценных бумаг,
которые пускает в обращение французский банк.

- Грубо говоря, шантаж...

- Шантаж и опасность, ибо человек, убивший другого человека из-за денег,
колебаться не станет... Ну, а, так сказать, тайник - это негр! Вот почему
Пополь с ним и не расставался. Вот почему, увидя, что негра нет в баре, он
вне себя поспешил вниз... И получил пулю в спину... Бедный банту не видел
убийцу... И убежал через иллюминатор, обезумев от ужаса... Ну, а
Антуанетта, подозревавшая своего отца...

- Вы думаете, она была его соучастницей?

- Очевидно, она не знала, что он задумал. Но отец уговаривал ее быть
полюбезней с Королем. Это было для него средством узнать...

- Признаюсь, я верю в ее порядочность...

- Я тоже... Вот почему, заметив, что Пополь так встревожен, она пошла за
ним... Должно быть, она увидела отца... не могла его не увидеть... Он
держал револьвер в перчатках... А она, еще не заметив трупа, вырвала оружие
из рук отца...

Чем же Лардилье рисковал, оставляя ее на подозрении? Ее не могли осудить,
основываясь на одних догадках... В худшем случае убийство сошло бы за
убийство из ревности, а Пополя выставили бы гнусным обольстителем...
Лардилье тем временем нашел бы способ овладеть пресловутым письмом... Вот
почему я ему столько наговорил о бумажнике из крокодиловой кожи... Но я не
был уверен, что он убийца. Поэтому так много наболтал и представителям
прессы. Тот, кто убил Пополя, чтобы завладеть документом, должен был
непременно вернуться в каюту или разыскать негра, чтобы...

- Не желаете ли сигару?

- Благодарю, с утра я выкурил столько сигар, что они мне опротивели. Что
касается расследования...

- Вы его вели мастерски и...

- Простите. Я добился результатов, противоположных тем, каких добивались
вы: я не пощадил мосье Лардилье, видного клиента компании. Вот так-то!

- Компания просила вручить вам...

- Что?

- Право же, мы столько говорили о бумажнике из крокодиловой кожи... Вот мы
его и выбрали...

Капитан "Мартиника" умолчал, что в бумажнике было несколько ассигнаций
французского банка - ассигнаций, которые люди вроде Пополя называют
"крупными купюрами".

                      --------------------------------

Источник

OCR Красно

Жорж Сименон. Кража в лицее города Б.

                                  [Image]

- Должно быть, старею, - сказал я Жозефу Леборню. - Только тот, у кого
молодость уже позади, способен умиляться, вспоминая о лицее или казарме...
Разумеется, когда он уверен, что больше туда не вернется...

Я держал в руке почтовую открытку с изображением лицея в Б.- прелестном
городке на юге Франции. На светлом фасаде здания причудливо переплетались
тени и солнечные блики. Швейцар в черной шапочке выглядел так картинно,
словно позировал перед объективом.

- И подумать только, те, кто живет в этом доме, вероятно, не понимают,
какое им выпало счастье.

- Взгляните на два плана, приложенные к делу,- посоветовал мне Леборнь,- и
вы снова почувствуете себя мальчуганом, которому настойчиво вдалбливают в
голову латинские склонения. Посмотрите на обсаженный платанами двор, на
арку, что ведет в залитый солнцем сад... Окна классных комнат и учебных
залов выходят на долину Роны. А из окон лаборатории видна церковная
площадь, где местные жители обычно играют в шары...

- Ив этом маленьком раю совершено преступление?

- Да... Не преступление, а ограбление.

- Крупная сумма?

- Две тысячи триста восемьдесят франков двадцать

пять сантимов. Точно.

Я подумал, не шутит ли Леборнь: тон, каким он назвал эту сумму, показался
мне излишне напыщенным.

- И вы утруждаете себя из-за двух тысяч франков и каких-то сантимов? -
удивился я.

- Само по себе дело крайне любопытное. Кроме того, эта история чуть не
стоила жизни одному человеку.

Леборнь вытащил из папки и положил предо мной газетную вырезку. Во мне
что-то дрогнуло. Один заголовок чего стоил!

СКАНДАЛЬНОЕ ДЕЛО, ЕДВА НЕ ЛИШИВШЕЕ НАШ ЛИЦЕЙ ЕГО ДОБРОГО ИМЕНИ

А вот и содержание заметки:

В настоящее время полиция занимается расследованием дела, которое в течение
недели считала нужным не разглашать, дабы неосмотрительной поспешностью не
повредить безупречной репутации нашего славного города.

Кража была совершена в кабинете самого директора лицея, достопочтенного
господина Гроклода, чьи выдающиеся заслуги правительство отметило
пожалованием ему ордена Почетного Легиона.

Сумма в 2380 франков 25 сантимов, предназначенная для оплаты счетов разных
поставщиков, в том числе и мясника, исчезла при загадочных обстоятельствах,
исключающих всякую мысль об обычном ограблении.

Деньги лежали в ящике бюро господина Гроклода. Ящик был заперт на ключ.

Однако ни замок, ни ящик не были взломаны. В ночь кражи единственный ключ
от ящика лежал у директора в кармане пиджака, висевшего на спинке стула.

Произвели негласный допрос. Увы, выяснилось только, что кражу совершил
кто-то из "своих".

Подвергнутый допросу швейцар утверждает, что в ту ночь никто без его ведома
не мог проникнуть в здание.

Мадемуазель Эльза Гроклод, комната которой расположена как раз над
кабинетом отца, тоже ничего не слыхала. Следствию негде было развернуться.
Пришлось взять на подозрение всех, кто служит в лицее.

Нас убедительно просили хранить тайну. Но мы все же сочли нужным обрадовать
наших читателей сообщением, что человек, над которым тяготеет это позорное
обвинение и который, возможно, сейчас, когда мы пишем эти строки, уже
арестован, к счастью, не принадлежит к числу жителей нашего города.

Впрочем, обвиняемый уже давно восстановил против себя наших сограждан: его
поведение давало все основания предвидеть неизбежность того неприятного
происшествия, местом действия которого оказался лицей.

- О таком деле лучше не напишешь,-заметил Жозеф Леборнь, читавший из-за
моего плеча.- Газета весьма сдержанно описывает то единственное лицо,
которое, будучи служащим лицея, не является коренным жителем города. Речь
идет о двадцатитрехлетнем классном руководителе Анри Мажореле-лиценциате*
филологических наук и сотруднике нескольких передовых литературных
журналов... Я видел его фотографию, но не мог оставить ее у себя. Мне
кажется, что при полном внешнем несходстве характером он напоминает героя
романа Альфонса Доде "Малыш".

* Низшая ученая степень в зарубежных университетах.

Рост Мажореля метр восемьдесят; лицо сангвиника, усеянное веснушками,
говорит о крестьянском происхождении; непокорные рыжие вихры не подчиняются
гребенке и торчат во все стороны.

Неловкость и застенчивость сочетаются в этом юноше с мечтательной
восторженностью.

Мажорель, как я уже говорил, сотрудничал в передовых журналах, но не
пренебрегал и обычной газетной работой: засылал очерки, сказки и
фантастические рассказы в редакции всех парижских газет.

В сопроводительных письмах Мажорель подчеркивал:

"Я чувствую в себе призвание к большой газетной работе и готов, если Вы
окажете мне доверие, оставить занимаемую мной скромную должность и
предложить редакции свои услуги..."

Он получал лестные, но отрицательные ответы. А случалось, и вовсе не
получал никаких.

Пожалуй, это все, что я о нем знаю...

- Он арестован?

- Собственно говоря, его попросили не покидать стены лицея и даже нашли ему
замену-человека, который по четвергам водит школьников на прогулку.

- Мажорель отрицает свою вину?

- Категорически! Однако директор лицея обнаружил в его комнате среди
томиков стихов несколько научных работ Гросса и Рейсса о научных приемах и
методах сыска. Кроме того, школьная кухарка подтвердила, что по вечерам
классный руководитель часто посылал из своего окна световые сигналы
карманным электрическим фонариком. И, наконец, в деле имеется убийственное
для Мажореля показание одного из учеников лицея.

Этот ученик рассказал, что на большой перемене, как это бывает во всех
школах, классного руководителя окружали ученики, с которыми он беседовал
запросто! За несколько дней до кражи Анри Мажорель, держа в руке книгу
Рейсса "Техника сыска", объяснял своим юным друзьям, что ныне полиция для
разоблачения преступников располагает научными методами.

При этом Мажорель имел неосторожность добавить:

"И все-таки лично я сумел бы перехитрить сыщиков. Для этого достаточно лишь
изучить их приемы!"

Жозеф Леборнь закурил и мельком посмотрел на оба плана здания.

- Вам ясна подоплека? - продолжал он.- После этого показания никто больше
не сомневался в виновности Мажореля. Но за отсутствием улик никому не
хотелось браться за это дело. Еще надеялись обнаружить украденные деньги,
которые Мажорель безусловно не мог далеко запрятать.

Но для всех по-прежнему оставалось загадкой, как была совершена кража, то
есть каким образом две с лишним тысячи франков исчезли из запертого ящика.

Полиция, по своему обыкновению, арестовала всех бродяг и подвергла их
строгому допросу.

Директор лишился аппетита и смотрел на всех сотрудников исподлобья.

Жена умоляла его подать рапорт в министерство и раз навсегда выбросить из
головы это дело.

На переменах ученики больше не играли; разбившись на группы, они с жаром
рассказывали друг другу о действиях полиции, о следах, уличающих
преступников, о взломах и грабежах.

Между тем сам Мажорель оставался как бы в стороне от этой шумихи. В
классах, в столовой, во дворе он держался особняком, мрачный и унылый. В
городе Мажореля не любили: ему не прощали франтовских галстуков и
широкополых черных шляп. Вероятно, мужчины не могли простить ему
благосклонности, которую выказывали к нему женщины и молодые девушки.

Может быть, им нравилась его большая шляпа? А может быть, его стихи?
Известно лишь, что Мажорель имел у дам успех, которым, впрочем, никогда не
пытался воспользоваться. Ровно через неделю после кражи под одним из
платанов в школьном дворе нашли тысячефранковую ассигнацию. Дул мистраль.
Земля была усеяна листьями... Но господин Гроклод продолжал утверждать, что
вор, испугавшись наказания, решил подбросить украденные деньги и таким
образом замести следы. Директор даже надеялся, что на следующий день
возвратят и остальные. Утром он несколько раз обошел двор и тщательно
осмотрел землю у подножия каждого дерева. Но безрезультатно. Тогда директор
вызвал к себе в кабинет Анри Мажореля и заявил ему: "Если завтра в полдень
вор не вернет остальные украденные им 1380 франков 25 сантимов, вас
передадут в руки правосудия". Мажорель побледнел как полотно. Казалось, он
лишился дара речи. Но едва он ушел в свою комнату, как директор получил
письмо из Парижа... У меня есть копия этого письма, ибо писал его я. Чистая
случайность! Мне прислали с юга инжир, завернутый в газету, статью из
которой Вы только что прочли. Эта любопытная история заинтересовала меня...
Пари держу, что Вы все поняли, даже еще не читая копии письма...

Я пожал плечами и благоразумно промолчал, боясь ошибиться, чем доставил бы
большое удовольствие Леборню. И вот что я прочел:

Господин директор!

Покорнейше прошу Вас вытащить из своего бюро верхний ящик, который, как я
полагаю, не запирается и, следовательно, служит для хранения бумаг, не
имеющих ценности.

Будьте любезны, просуньте руку в образовавшуюся щель и попытайтесь
дотянуться до дна второго, более глубокого и запертого на ключ ящика, где
лежали украденные деньги.

Именно так и была совершена эта кража. Как Вы сами понимаете, только тонкая
рука подростка могла дотянуться до дна второго ящика.

Классный руководитель повинен лишь в том, что, похваляясь своими
способностями детектива, дал толчок воображению вверенных ему
воспитанников. И они приняли вызов.

Я уверен, что Вам стоит лишь приказать - и школьники влезут на дерево и
принесут Вам остальные деньги, спрятанные ими среди ветвей.

Примите, господин директор, уверения в моем глубоком почтении.

- Несомненно так, - сказал я. - Ну, а световые сигналы?

- Подумайте сами, откуда их можно было лучше всего увидеть. Из комнаты
мадемуазель Гроклод, не так ли? Согласитесь, что с моей стороны было бы не
слишком тактично обратить внимание директора лицея на влюбленных... Мое
письмо пришло вовремя,- продолжал Леборнь.- Прочитав его, директор бросился
в комнату классного руководителя и увидел, что тот, привязав к огромному
кухонному ножу тонкую нитку, подвешивает этот нож к потолку над своей
кроватью. Мажорель объяснил, что по теории Рейсса такая нитка через три
часа двадцать минут неминуемо должна оборваться.

                      --------------------------------

Источник

OCR Красно

Жорж Сименон. Три Рембрандта.

                                  [Image]

- Знаете ли вы "Отель Друо"? - спросил меня Жозеф Леборнь.

- Кто же его не знает!

- Тогда послушайте одну историю, и "Отель Друо" предстанет перед вами в
новом свете. В один прекрасный день был объявлен аукцион, обещавший
сенсацию. Речь шла не более не менее как о неизвестном полотне Рембрандта,
которое некий антиквар, по фамилии Валь, целых пятнадцать лет продержал в
своей берлоге, пока, наконец, не решился продать.

То был автопортрет художника. Исключительную ценность придавала ему не
только подпись, но н дата - 1669, год смерти художника.

Другого портрета Рембрандта тех лет не существует.

Валь пригласил нескольких искусствоведов полюбоваться шедевром, и все в
один голос признали его подлинным. Однако скептики перешептывались между
собой:

"Что еще скажут эксперты?"

Неожиданно распространилась волнующая весть: в субботу после полудня
какой-то прилично одетый молодой человек явился в галерею Друо с картиной
под мышкой и от имени Валя передал ее директору отеля, сообщив при этом,
что с завтрашнего дня в зале, где будет выставлено драгоценное полотно,
начнет дежурить детектив.

Размером картина была шестьдесят на семьдесят сантиметров и вставлена в
гладкую раму из че