азавшийся ей  теперь  беспо-
лезным. Доктор тоже молчал. Малыш уснул со спокойным лицом, хотя дыхание
его было еще немного хрипловатым.
   - Я думаю, вы должны убедить свою невестку открыть вам дверь.
   - Вы чего-нибудь боитесь?
   Доктор не ответил и на этот вопрос, но обеспокоенным он не казался  и
добавил только:
   - Комиссар непременно захочет с ней поговорить. Он не может поступить
иначе.
   Наверное, тишина в кухне, дверь в которую, подобно большинству дверей
в доме, была открыта, поразила его в этот момент, потому что он спросил:
   - Прислуги здесь нет?
   - Кажется, она ушла вчера, не сказав никому ни слова. Они  ждали  се-
годня утром другую, но она не пришла.
   Никаких замечаний по этому поводу. Он вытащил блокнот из своей сумки,
медленно снял колпачок с авторучки и расположился писать на углу стола.
   - Может, ребенок не проснется, если вы его  уложите.  Попробуйте,  во
всяком случае. Его тяжело держать.
   Она - уже во второй раз - направилась к лестнице,  по  которой  стала
подниматься медленно, без толчков, держа одно плечо выше  другого  из-за
ребенка, прижавшегося к ней горячим и влажным тельцем. На  втором  этаже
она не стала стучать в дверь. Алиса открыла окно, выходившее на набереж-
ную, и, наклонившись вперед, курила сигарету, дым от которой окутывал ее
волосы; подол короткого черного платья был зажат между коленями.
   Жанна со всевозможной осторожностью стала укладывать ребенка  в  кро-
ватку; Алиса повернулась на шорох и раздраженно бросила:
   - Вы уже пресытились? Если вы его положите, он проснется и заорет еще
громче.
   - Тише!
   - Как хотите. Что же до моей свекрови, то она не  отвечает.  Вы  тоже
можете попытаться втолковать ей. Не исключено, что вам  повезет  больше,
чем мне.
   - Она плачет?
   Девчонка пожала плечами. Она действительно была больше девчонкой, чем
женщиной, - с несформировавшимся до конца телом, с гибкостью  подростка,
с Идиотскими, постоянно падающими на глаза волосами, которые она откиды-
вала назад нетерпеливым движением, похожим на тик.
   - Вот увидите, Мадлен вернется, когда все это закончится!
   Жанна не знала точно, кто такая Мадлен, но  предполагала,  что  Алиса
намекает на дочь Луизы. Она говорила еще о сыне, но ни  того  ни  другой
так и не было.
   Жанна постучала в дверь комнаты, где когда-то жили ее родители;  ком-
наты - как ей внезапно пришло в голову, - в которой родились и она и  ее
братья.
   - Луиза! Это я, Жанна. Доктор Бернар сказал, что ты обязательно долж-
на открыть, потому что сейчас придет комиссар и захочет с тобой  погово-
рить.
   Сначала - тишина, лишь едва слышимый шорох со стороны кровати.
   - Послушай меня, Луиза. Тебе необходимо сделать  усилие  и  подняться
наверх.
   Она и не заметила, что стала говорить своей невестке "ты" лишь  пото-
му, что та была ее невесткой.
   - Вероятно, скоро начнут приходить люди, чтобы выразить тебе соболез-
нования. Вернутся твои дети.
   Жанне послышалось что-то вроде горького смеха.
   - Открой хоть на минутку, чтобы я могла с тобой поговорить...
   Луиза, должно быть, шла на цыпочках, тихо, как кошка, потому что Жан-
на хоть и прикладывала ухо к двери, не слышала  никаких  звуков  и  была
обескуражена, когда створка двери внезапно распахнулась:
   - Чего ты от меня хочешь?
   Луиза была неузнаваема: волосы растрепаны, черты измученного лица ис-
кажены, расстегнутое черное платье позволяло видеть нижнее белье и часть
белых мягких грудей.
   Она смотрела на Жанну жестко, злобно, со странной гримасой на  губах,
в которой читалось что-то вроде садистского удовлетворения, и бросала ей
совсем близко - так близко, что на Жанну летели брызги слюны:
   - Чего ты приехала сюда выискивать, а? Что же ты не скажешь это  пря-
мо? Да говори же!
   И в этот момент Жанна поняла, но не шелохнулась, не ответила.  Откры-
тие заставило ее застыть, она молчала, не проявляя никакой реакции.  Она
узнала запах. Она узнала и эти глаза, которые, казалось,  пожирают  сами
себя, и измученное лицо, и жесты, одновременно порывистые и усталые.
   - Так хочешь, я сама тебе скажу, чего ты приехала сюда выискивать? Ты
вчера приехала, верно? Твой бедный брат, без сомнения, знал это.  Может,
ты написала ему о своем приезде или позвонила? Может, кто-то пришел  ему
сказать, что встретил тебя в городе? Не прикидывайся невинной, вот  что!
Ты все поняла! Если же нет, то я тебе сейчас все объясню. Ты  не  можешь
не знать - ты, похожая на привидение, - что это ты его убила!
   Она сделала вид, что пошла назад, к своей измятой постели, и, не гля-
дя на свою невестку, подыскивала слово, которым могла бы  выразить  свои
чувства. Ей удалось найти одно - грязное, грубое, и  она  процедила  его
сквозь зубы:
   - Падаль!
   Потом, словно это придало ей сил, она снова повернулась лицом к Жанне
и с новой энергией быстро заговорила:
   - Не стесняйся, Жанна! Предъявляй свои счета! Чего ты ждешь? Продавай
все! Ты права. Вероятно, все, что здесь есть, принадлежит тебе.  Я,  ви-
дишь ли, всегда это чувствовала, потому что я женщина, у меня как  будто
свои антенны есть. Я знала, что ты в один прекрасный день  вернешься,  и
вид у тебя будет именно такой, как сейчас.  Ты  напрасно  прикидывалась,
что померла, я в это не верила, потому что кое-кто встречал тебя в одной
из тех поганых стран, где ты жила. Ну, заявляй о своей части наследства.
Предъявляй счета. Требуй! Ты знаешь, что имеешь  право  требовать.  Твой
брат, конечно, сам не набрался смелости сообщить тебе, что  не  осталось
ничего стоящего - разве что долги. Но сегодня моя кровать еще  принадле-
жит мне, и никто не заставит меня из нее вылезти. Пойди скажи это комис-
сару. Расскажи ему все, что хочешь. Но оставь меня в покое, слышишь, ты,
оставь меня в покое! Последние слова она выкрикнула пронзительным  голо-
сом, надрывая горло; затем она так резко захлопнула дверь,  что  ударила
ею Жанну по лбу, и та машинально приложила ко  лбу  руку.  Повернувшись,
Жанна увидела позади себя Алису - спокойную, с лукавым взглядом и  таким
видом, словно она ничего не слышала или давно привыкла к подобным разго-
ворам. Прикурив новую сигарету от предыдущей, которую она раздавила  за-
тем каблуком на навощенном паркете, Алиса сказала:
   - Вы привыкнете к этому. Завтра она об этом и не вспомнит или же, ры-
дая, будет просить у вас прощения и выложит всю кучу своих несчастий.
   - Когда малыш должен есть в следующий раз?
   - Вы в этом разбираетесь? Я думала, у вас не было детей. Он ест триж-
ды в день. Второй раз - в полдень.
   - Что он ест?
   - У него есть рожок. Молоко в холодильнике. Еще пюре  из  овощей.  Вы
намерены этим заняться? Жанна спустилась вниз именно в тот момент, когда
к воротам подкатил автомобиль комиссара, и ей  пришлось  открывать  ему.
Комиссар оказался не из местных. Здесь не было ни одной  семьи  с  такой
фамилией. Он выглядел примерно ровесником доктора. Комиссар принял Жанну
за служанку и довольствовался тем, что спросил на ходу:
   - Доктор Бернар все еще здесь?
   - Он ждет вас в столовой. Из деликатности она оставила их  одних.  И,
не зная, быть может, куда себя деть, пошла на  кухню.  Теперь  это  была
современная кухня, ничем не похожая на старую, - такая, как рисуют в ка-
талогах или выставляют в витринах: вся белая, со всякими  усовершенство-
ванными штучками. Жанна открыла холодильник, машинально изучила содержи-
мое и, увидев приготовленный для жарки ростбиф с ломтиками сала, бросила
взгляд на часы и нерешительно  покрутила  рычажки  электрической  плиты.
Сточное отверстие позади, выходившее во двор, еще существовало, но белые
стены были покрыты лаком; овощи и фрукты аккуратно  разложены  на  белых
полках. Двое мужчин поднялись по лестнице, и сверху  стало  слышно,  как
они разговаривают приглушенными голосами. В раковине Жанна увидела чашки
со следами кофе с молоком, грязные  тарелки,  ложки,  вилки,  ножи.  Она
вспомнила, что посуда в беспорядке валялась и в комнатах:  наверху  тоже
оставалась грязная посуда, которую она не собрала. Ее действия были инс-
тинктивными. Она не размышляла, не спорила сама с собой.  Только  сейчас
после всего случившегося у нее на лице появилось недовольное, или,  ско-
рее, грустное, выражение. Синий передник висел за дверью, она взяла его,
накинула на шею, завязала сзади тесемки. Засучивать короткие рукава  не-
обходимости не было. Из крана потекла вода - почти сразу  теплая,  потом
горячая, и она не глядя сунула руку в мыльный порошок, взяла тряпку; пар
от воды начал оседать на стеклах. Стук тарелок создавал привычный звуко-
вой фон, и Жанна была весьма удивлена, когда немного времени спустя  ус-
лышала, что кто-то покашливает за приоткрытой дверью. Это  был  комиссар
полиции.
   - Извините меня за недавнюю бестактность. Я не знал,  кто  вы  такая.
Позвольте выразить вам мои соболезнования.  Доктор  Бернар  сказал  мне,
что, наверное, не стоит беспокоить мадам Мартино сегодня утром, и я  его
понимаю. Не соблаговолите ли вы передать ей выражение моих чувств и ска-
зать, что я сделаю все от меня зависящее, чтобы  свести  формальности  к
минимуму?
   - Тело так и останется пока наверху?
   - Это не является необходимым, поскольку все очевидно. Более чем  ве-
роятно, что вскрытия не потребуется. Значит, вы уже сейчас можете  вызы-
вать похоронное бюро, и я думаю, - тут он бросил взгляд на еще исходящую
паром посуду, которую вытирала Жанна, - что это нужно сделать  в  первую
очередь, принимая во внимание время года.
   Доктор невозмутимо держался позади него с  видом  человека,  спокойно
взирающего на происходящее.
   - Думаю, что я сегодня не нужен вашей невестке, - сказал он. -  Если,
однако, возникнет необходимость, я буду дома весь день и вы сможете меня
вызвать.
   Она ответила просто:
   - Спасибо.
   В половине двенадцатого явился представитель похоронного бюро с двумя
помощниками. Для очистки совести Жанна постучалась в дверь невестки,  но
ответа не получила. Ей в голову не пришло снять передник. Руки ее  пахли
луком.
   - Лучше всего, конечно, выставить тело в голубой комнате,  -  сказала
она, бегло осмотрев комнаты второго этажа.
   Шедшая за ней Алиса проворчала раздраженно:
   - Это комната Мад.
   - А следующая?
   - В ней живет Анри.
   - Одному из них придется поспать на третьем этаже. Нельзя  же  остав-
лять тело наверху.
   - Разбирайтесь с ними сами. Что же касается меня, то я не останусь  в
доме этой ночью.
   Жанна не ответила ей, служащие похоронного бюро спустили тело с  чер-
дака и заперлись с ним.
   Через улицу, с другой стороны моста, натянули широкую  ленту;  группы
людей стояли на тротуаре, и их можно было видеть через открытые  окна  с
удивительной четкостью; терраса "Золотого кольца"  была  набита  битком,
вьющиеся волосы Рафаэля мелькнули на мгновение под солнцем. Там проходи-
ли соревнования велосипедистов, и вот-вот должны были показаться  первые
гонщики, о чем возвестили крики, доносящиеся с вершины холма.
   - Куда ушла Мадлен? - спросила Жанна.
   - Вы думаете, она сообщает мне об этом?
   - А когда она ушла?
   - Утром, незадолго до того, как проснулся малыш. Было, вероятно,  ча-
сов шесть.
   - Одна?
   - Разумеется, нет. За ней приехали на машине. Я слышала автомобильный
гудок. Потом она спустилась.
   - И кто там был?
   - Друзья.
   - Какие друзья?
   - Во всяком случае, какие-то парни. Можете спросить у нее, когда  она
вернется. Единственное, что я знаю, так это то, что она ушла  в  шортах:
все ее платья в шкафу.
   - Может ли она вернуться сегодня вечером?
   - Скорее, завтра рано утром. Готова поспорить, что  она  поехала  ку-
паться в Руайан.
   - А ее брат?
   - Вы же слышали, что сказала его мать. Анри опять угнал машину. Я  не
знаю, как он отыскал ключ, отец всегда его прятал.
   - Сколько ему лет?
   - Анри? Девятнадцать.
   - А Мадлен?
   - Вы ее тетя и не знаете этого? Видать, и правда, что...
   Она прикусила губу, сделав это специально - так, чтобы было заметно.
   - Правда - что?
   - Ничего. Меня это не касается. Если я правильно понимаю, вы  приеха-
ли, чтобы жить в этом доме?
   Она уставилась на синий передник на ее тетке и, не дожидаясь  ответа,
настолько очевидным он ей казался, добавила:
   - Ну, а мне, если хотите знать, на прошлой неделе  исполнилось  двад-
цать лет, со своим мужем я жила ровно пять месяцев. Может быть, вы пони-
маете, что я хочу сказать?
   - Я думаю, что ребенок проснулся.
   - Черт возьми! Все время этот ребенок! Раз уж вы с  ним  управляетесь
лучше меня, идите к нему вы.
   - Я спущусь вниз и закончу готовить, а ты пока  за  ним  присмотришь.
Поняла?
   Жанна никогда не была такой спокойной, и племянница даже рта не раск-
рыла, чтобы ей возразить, и осмелилась лишь состроить  гримасу  в  спину
уходящей Жанне; прежде чем направиться в комнату к проснувшемуся  ребен-
ку, она зажгла новую сигарету.
   Когда Жанна открыла печь, в кухне словно  раздалась  музыка;  шипенье
соуса, которым она поливала жаркое, для дома играло почти  ту  же  роль,
что и ночное стрекотанье кузнечиков для деревни. На кастрюлях  подпрыги-
вали крышки, из-под них вырывался пар.
   - Ну вот! Начинает кричать, несносный ребенок! Как только тебя  берет
твоя мать, ты орешь. Если ты не замолчишь, я тебя отдам тете Жанне...
   Жанна в ответ на это не улыбнулась, не нахмурила брови и только угол-
ком передника вытерла покрытый капельками пота лоб.
   Вошел представитель похоронного бюро с записной книжкой в руке:
   - Не хочу вас беспокоить, я вполне понимаю ситуацию, но нужно погово-
рить о списке...
   Жанна не поняла.
   - Нужно будет разослать большое количество писем с извещением о смер-
ти: ведь месье Мартино очень хорошо знали и уважали во  всей  округе.  С
клиентами я мог бы разобраться завтра, если мне поможет бухгалтер.
   - Я сейчас же поговорю об этом с невесткой.
   - Постарайтесь, чтобы она не очень с этим мешкала.  Что  же  касается
церковных вопросов...
   - Брат строго соблюдал церковные обряды?
   - Не думаю. Но он, безусловно, разделял христианские чувства.
   Представителем похоронного бюро был совсем молодой человек, изо  всех
сил старавшийся казаться значительным.
   - Я убежден, что мадам Мартино пожелает совершить отпущение грехов.
   - Думаю, что это невозможно, поскольку церковь в случае  самоубийства
не соглашается на...
   - Извините, но я в курсе дела. В принципе вы правы. Некоторые аспекты
тем не менее стоит рассмотреть, и я знаю, что они будут рассмотрены бла-
гожелательно. Вполне вероятно - не так ли? - что  человек,  покушающийся
на собственную жизнь, в тот момент, когда он  делает  это,  не  является
здоровым душой и телом; к этому церковь относится с пониманием. Но  даже
и в противоположной ситуации, когда  смерть  наступает  не  сразу  после
предпринятого действия, достаточно всего лишь нескольких секунд - и  че-
ловек получает возможность целиком и полностью раскаяться. Приношу изви-
нения за такие подробности. Если позволите, я поговорю об этом с кюре, а
потом сообщу его точку зрения.
   - Благодарю вас.
   Она упустила из виду, что этого молодого  человека  нужно  проводить.
Двое его помощников ждали у ворот. Привычка закрывать за  уходящими  ка-
литку давно забылась, но Жанна, как и в прежние времена,  задвинула  за-
сов.
   Вернувшись в дом, она ощутила тяжесть в пояснице, какую-то общую  ло-
моту в костях и ненадолго застыла посреди кухни, не зная,  что  предпри-
нять. На полках, прямо под рукой, были расставлены  различные  пряности,
бутылки с приправами. На одной из бутылок золотыми буквами было написано
"Мадера", но Жанне удалось вовремя сдержать непроизвольное движение руки
к этой бутылке, лишь она подумала о буфетной стойке на вокзале в Пуатье,
о светлых волосах Рафаэля. Потом ей вспомнился  тощий  силуэт  Дезире  в
обеденном зале при тусклом, словно в церковной ризнице, освещении; Жанне
показалось, что она снова слышит монотонный голос Дезире, рассказывающей
новости: "Я родила троих, но двое умерли... "
   Перед глазами снова предстали комната в гостинице, постель, в которой
она хотела лежать как можно дольше, вдыхая свой собственный запах -  за-
пах старой женщины, шумы отеля, доносившиеся до нее, гудящие снаружи ма-
шины, хлопающие двери, спуск воды в  уборных  и  дрожание  водопроводных
кранов, снующие взад-вперед женщины и дети, которых кто-то ругает.
   Боль в спине она почувствовала впервые за долгое время.  Ей  действи-
тельно было непривычно ходить тудасюда по лестницам. Она  провела  много
часов в поезде. Корабль попал в бурю, и Жанна чувствовала себя совершен-
но разбитой; в каюте третьего класса их было шесть человек. В Париже она
не задержалась. Она была честна сама с собой, не зная точно  чего  ради,
не зная даже, чего она хотела или на что надеялась.  У  нее  было  ясное
ощущение того, что если она остановится, то сил на то, чтобы отправиться
дальше, ей не хватит.
   Боже, как она устала! Ноги ее распухли, как и всегда в подобных  слу-
чаях. Сегодня утром у нее не было возможности заметить, что ноги  болят;
все это время она проходила в новых туфлях, купленных специально,  чтобы
приехать сюда.
   Ребенок орал. Он словно призывал к порядку. Перегнувшись через перила
второго этажа, Алиса крикнула противным голосом:
   - Мне казалось, что вы собираетесь принести ему поесть.
   Жестом, который становился уже автоматическим,  Жанна  вытерла  углом
передника лоб, неопределенно улыбнулась и ответила, беря в буфете чашку:
   - Сейчас все будет готово. Иду...
 
 
   III
 
   Около двух часов солнце начало прятаться за тучи,  несколько  порывов
ветра надули занавески и заставили хлопать двери; потом воздух стал  не-
подвижным, давящим и оставался таким вплоть до  раздавшихся  значительно
позднее ударов грома.
   Отъезд Алисы, совпавший с порывами ветра и заглушенный другими звука-
ми, Жанна заметила только в самый последний момент. Молодая  женщина  не
повторяла слов о решительном нежелании ночевать, в доме, где  лежит  по-
койник, и можно было полагать, что эта фраза  брошена  просто  так,  под
влиянием утреннего эмоционального шока.
   Алиса с растрепанными волосами сидела, скрестив ноги, на своей так  и
не прибранной постели, но с накинутым сверху покрывалом, и смотрела, как
Жанна кормит малыша; мысли Алисы витали где-то очень далеко, но к  концу
кормления вид ее смягчился.
   Жанна сказала:
   - В конце концов, это мой внучатый племянник, а я до сих пор не  знаю
его имени.
   Алиса ответила:
   - Сначала хотели назвать его Жюльеном, как и его отца, но я боюсь на-
зывать его именем человека, погибшего столь ужасной смертью. Я несколько
суеверна, это сильнее меня. Свекровь настаивает на  том,  чтобы  назвать
его Робером, как ее мужа. Все зовут его Боб. Мне это не нравится,  но  в
конце концов я стала звать его так же. Не могу понять, почему он со мной
такой противный. Он ведь, по сути, не такой уж трудный ребенок. Говорят,
что он меня не любит. Уверена: если я сейчас попытаюсь его  кормить,  он
снова заорет.
   - Вероятно, потому, что вы все время в нервном состоянии.
   - Вы думаете, он это чувствует?
   - Уверена, что да.
   Ребенок, наевшись, на этот раз почти сразу же уснул.
   - Теперь вы, Алиса, пойдите поешьте.
   Без особых надежд на успех Жанна отправилась  переговорить  со  своей
невесткой через все еще закрытую дверь комнаты.
   - Завтрак готов, Луиза. Ты можешь спуститься когда захочешь. Если же-
лаешь, я принесу тебе что-нибудь сюда...
   За столом в столовой, где Жанна поставила  три  прибора,  они  сидели
вдвоем; Алиса была удивлена тем, что был подан настоящий завтрак.  После
еды Алиса не предложила помочь убрать со стола или помыть посуду. С  ви-
дом бесцельно бредущего человека она пересекла двор и на минуту скрылась
в конторе; только много позже ее тетка поняла: Алиса пошла  туда,  чтобы
позвонить по телефону и не быть услышанной.
   Затем она поднялась в свою комнату, вероятно, без ясной цели