лина вошла в гостиную, там уже находились  Жюль  Шаво,  Ричард
Стеттон, миссис и мисс Форд, и она  с  большим  удовольствием  отметила,
какое впечатление произвел ее наряд на всех, кроме, пожалуй, Жюля  Шаво,
который  сам  одевался  с  большим  вкусом.  (Что  касается  Фордов,  то
последний заем Маризи обсуждался с  главой  банка  Форда  в  Нью-Йорке.)
Немного погодя прибыли запыхавшиеся граф и графиня Потаччи.
   - Мы так боялись опоздать, - сказала графиня, - ведь это заставило бы
его нахмуриться. Слава богу, он еще не прибыл!
   Прошло еще десять минут, а высокий  гость  все  не  появлялся.  Алина
начала слегка нервничать, однако виду не подавала: она весело болтала  с
Виви и миссис Форд.
   Вдруг до ее ушей дошли слова графини, разговаривавшей со Стеттоном  и
Жюлем Шаво:
   - Это неудивительно, знаете ли... он последние несколько месяцев  был
нездоров.
   Алина  старательно  улыбалась,  подавляя  желание,  как  нетерпеливая
школьница, броситься к окну. Прошло уже двадцать минут с начала обеда  -
ее переполняло отчаяние.
   Но вот прозвенел звонок, входная дверь открылась и  закрылась,  голос
Чена торжественно возвестил:
   - Принц Маризи и генерал Нирзанн.
   Через мгновение они возникли на пороге - принц чуть впереди.
   Это был представительный,  высокий  мужчина,  лет  около  пятидесяти,
немного сутулый. Его каштановые волосы уже седели на макушке, на  обычно
бледном лице привлекали внимание проницательные, горящие глаза;  у  него
был острый орлиный нос и твердый, хотя и чувственный рот. Выглядел принц
почти аскетически.
   Было и что-то не поддающееся описанию в его  лице  и  в  осанке,  что
словно  бы  подтверждало  некое,  во  многом  утраченное  в   предыдущие
столетия,   божественное   право.   (Можете   себе   представить,    что
иллюстрировал собою его малютка генерал.)
   Мадемуазель Солини выступила  вперед,  чтобы  приветствовать  гостей;
принц встретил ее  на  середине  комнаты.  Она  держалась,  как  генерал
сообщил ей впоследствии, безупречно.
   - Я боюсь, что мы затруднили вас, - извинился  принц.  Голос  у  него
оказался низкий и приятный.  -  Так  сложились  обстоятельства...  прошу
прощения.
   Потом, после поклона в сторону остальной компании,  собранной  в  его
честь, он предложил свою руку хозяйке, чтобы проводить ее в гостиную.
   Принц, конечно, сидел на почетном месте,  Алина  -  справа  от  него.
Напротив сидел граф Потаччи, которого развлекала мисс  Форд;  по  другую
сторону от них -  месье  Шаво  с  Виви  и  Стеттон  с  весьма  упитанной
соотечественницей - миссис Форд. Далее за  этим  круглым  столом  сидели
генерал Нирзанн и слева от принца  -  графиня  Потаччи.  Таким  образом,
Алина обеспечила себе максимально  возможную  в  данных  обстоятельствах
свободу.
   Она понимала, что этот первый вечер гораздо  важнее  всех  остальных,
которые, возможно, последуют; от нее требовалось  немногое  -  вызывающе
соблазнительные  губы  и  обещающие  взоры  при  обманчивом  впечатлении
полного отчуждения. Все остальное придет в свое время.
   Вскоре, однако, обнаружилось, что она ошиблась.
   Принц и говорил и вел себя как обыкновенный человек, так  что  ей  не
пришлось следовать первоначальному плану штурма этой крепости. Это  было
даже лучше. Алина быстро перестроилась и  стала  пользоваться  привычным
оружием. В результате, прежде чем подали жаркое, принц сказал ей:
   -  Я  оказался  прав,  мадемуазель.  У  вас  прекрасный  дом,   самый
прекрасный в Маризи.
   Алина ответила только взглядом, что гораздо  осмотрительнее  и  много
эффективнее, чем любые слова.
   - Я слышал, вы из Варшавы, - заметил принц, перестав орудовать  ножом
и вилкой и глядя на нее. - Меня удивляет,  почему  на  зимний  сезон  вы
выбрали Маризи, вместо того чтобы поехать в Париж или  Италию,  как  это
делают все русские.
   - Но я только наполовину  русская,  -  ответила  Алина.  -  Возможно,
именно поэтому я добралась только до половины. Я устала от  Парижа...  и
Пол, - как вы знаете, он мой родственник, - посоветовал мне Маризи.
   Небезопасные   слова,   но   они   с   генералом   Нирзанном   хорошо
отрепетировали эту маленькую историю.
   - Значит, именно генералу Нирзанну я обязан своим счастьем?
   - Если вы, ваше высочество, так считаете, то  именно  он  заслуживает
вашей благодарности.
   - Завтра я представлю его к следующему ордену;  это  он  любит  более
всего, - ответил принц с улыбкой.
   Алина посмотрела через стол на своего "родственника", грудь  которого
была совершенно закрыта пятью рядами орденских лент  и  медалей.  Затем,
памятуя, что породистое животное следует водить в  жестком  поводу,  она
повернула разговор в русло военных подвигов  генерала  Пола  Нирзанна  и
больше от этой темы не отступила.
   Когда часом позже пришло время дамам удалиться,  принц  почувствовал,
что  не  сказал  и  десятой  доли  того,  что  хотел  бы  сказать  столь
очаровательной хозяйке.
   Но это легкое разочарование принца Маризи было ничто  в  сравнении  с
той бурей диких чувств, какие бушевали в душах  двух  других  господ  за
столом. Ревность, гнев и вместе с тем ощущение  беспомощности  буквально
захлестнули и месье Жюля Шаво, и мистера Ричарда Стеттона.
   Шаво думал: "Она заигрывает с принцем... Что ж!
   Если она достигнет цели, у меня надежды нет".
   Стеттон говорил себе: "Здесь я в  своем  собственном  доме,  с  моими
собственными слугами... И что я имею?
   Я покажу ей... я плачу аренду... я покажу ей!"
   Последняя мысль перекрывала все остальные и исходила из самых  глубин
его души. "Я покажу ей!" Это настолько отражалось на его лице, что  Виви
заметила ему:
   - Месье Стеттон, вы ужасно пасмурны. В самом  деле,  вы  смотрите  на
всех так, будто ненавидите их.
   Стеттон только хмыкнул в ответ, чтобы удержаться  от  тех  резкостей,
которые едва не сорвались с его губ.
   Если бы это была не Виви, он бы наверняка высказался.
   Он  угрюмо  выкурил  свою  сигару,  а  когда   пришло   время   опять
присоединиться к дамам, ему на мгновение даже захотелось уйти домой,  но
в итоге он все же последовал за другими. И пусть  немного,  но  утешался
тем, что, поскольку принц Маризи продолжал удерживать прекрасную хозяйку
возле себя, не только он, но и все остальные  были  предоставлены  самим
себе и могли развлекаться как их душе угодно.
   Стеттон, миссис Форд и граф Потаччи беседовали в углу, когда внезапно
к ним подошла Виви и вполголоса спросила:
   - Месье Стеттон, увидитесь ли вы позже с месье Науманном?
   - Я вижусь с ним каждый день, - ответил Стеттон.
   - Не забился ли он опять в свою нору? Его нигде не было целую неделю.
   - Нет, насколько я знаю.
   - Он не болен?
   - Нет.
   И Стеттон грубо повернулся к девушке спиной. Он начинал ненавидеть ее
просто потому, что эмоции, скопившиеся в его груди, требовали разрядки.
   Он и сам себе удивился, когда, устроившись в уголке,  откуда  его  не
было видно, он стал наблюдать за Алиной и принцем. Они сидели бок о  бок
на диване в дальнем конце комнаты, занятые разговором,  и,  кажется,  не
просто оживленным, но и интересным. Эта  картина  заставила  разгореться
гнев Стеттона до того, что он уже едва мог сдерживать себя.
   - Я ей покажу! - пробормотал он с непроизвольным решительным  жестом.
- И больше никаких глупостей делать не намерен!
   Решив так, он вернулся к  графу  и  миссис  Форд,  которые  обсуждали
несомненный успех того штурма, каким мадемуазель Солини взяла  избранные
круги общества Маризи. Стеттон кисло улыбнулся про себя. Интересно,  что
бы они сказали, знай всю правду о ней.
   В десять часов принц собрался  уходить,  поманив  генерала  Нирзанна,
который в течение  последнего  часа  был  зажат  в  углу  раскормленными
телесами миссис Форд и потому с облегчением воспринял  знак  к  отъезду.
Принц сказал несколько слов графине Потаччи и  миссис  Форд,  поклонился
остальным, а потом стал прощаться с хозяйкой дома.
   Эта процедура заняла минут пять, в течение которых в  комнате  стояла
уважительная тишина, и все-таки никто  не  услышал  те  несколько  слов,
которые принц произнес вполголоса. Судя по улыбке на лице  Алины,  слова
эти были весьма приятными. Генерал, последовав примеру принца, склонился
к руке Алины, и мгновением позже они удалились.
   Немедленно  образовалась  свалка.  Можно  было  даже  подумать,   что
возникло соревнование, кто первым покинет  прелестную  хозяйку,  которая
отлично знала, что им было скучно до смерти.
   - Дорогая, - укорила Алину графиня Потаччи,  -  хорошо  ли  было  так
демонстративно игнорировать нас?
   Будь это не принц, а кто-нибудь другой...
   - Если вы идете, - обратился Жюль Шаво к Стеттону, -  то  я  с  вами.
Направлюсь во дворец.
   - Благодарю, - ответил Стеттон, - но я, пожалуй, пока не уйду.
   Остальные удивленно посмотрели на него, но промолчали, потому что  он
тут же повернулся, чтобы пожелать доброй ночи  мадемуазель  Солини.  Чен
объявил, что поданы машины Потаччи,  а  также  миссис  и  мисс  Форд;  в
следующую минуту все удалились, в том числе и Шаво, сопровождавший их  и
напоследок бросивший пытливый взгляд на Стеттона, который стоял  в  ярко
освещенном холле в мрачном и угрюмом расположении духа.
   Дверь закрылась. Виви ушла в библиотеку, и Алина осталась наедине  со
Стеттоном. Улыбаясь, она повернулась к нему:
   - Ну, разве это не успех?
   Стеттон что-то невежливо буркнул и минуту рассматривал  ее  в  полной
тишине. Потом без слов повернулся и начал  подниматься  по  лестнице  на
верхний этаж. Алина, продолжая улыбаться,  наблюдала  за  ним,  пока  он
почти не добрался до последней ступеньки, потом позвала:
   - Но, месье Стеттон! Куда вы?
   Он остановился на верхних ступеньках лестницы, посмотрел вниз и резко
ответил:
   - Поднимайтесь сюда. Я хочу поговорить с вами.
   Когда Алина услышала эти слова и особенно их тон, глаза ее коротко  и
зловеще блеснули. Она сказала:
   - Но почему наверху? Вы хорошо знаете, что там я не разговариваю.  Мы
можем поговорить в библиотеке.
   Стеттон невозмутимо ответил:
   - Я бы предпочел... В библиотеке Виви. Я жду вас в вашей комнате.
   Прежде чем Алина успела что-либо ответить, он повернулся  и  исчез  в
верхнем холле. Она услышала, как наверху открылась и захлопнулась дверь.
   Алина минутку  постояла  не  двигаясь,  потом  прищурилась,  лицо  ее
побледнело от гнева. Она открыла рот, чтобы  позвать  Чена,  но  тут  же
взяла себя в руки.
   "Он мне еще нужен; следует быть с ним осмотрительнее", - подумала она
и улыбнулась.
   Затем подошла к дверям библиотеки и сказала Виви, что собирается идти
к себе и не хочет, чтобы ее беспокоили; они поцеловались и пожелали друг
другу доброй ночи. Алина поднялась по лестнице и вошла в  свою  комнату,
тихо закрыв за собой дверь.
   Стеттон сидел на стуле возле стола, стоящего в центре комнаты. Он был
освещен настольной лампой и держал взятую со стола книгу, но не читал.
   Когда вошла мадемуазель Солини, он медленно поднял голову и  встретил
ее взгляд с  выражением,  которое  можно  было  бы  принять  за  крайнюю
решимость. Но, увидев ее пылающие гневом глаза,  отвел  в  сторону  свой
взгляд.
   Алина остановилась перед ним и сказала:
   - Мистер Стеттон, будьте любезны, объясните мне, что все это значит?
   Молодой человек упрямо повторил:
   - Я хочу поговорить с вами.
   - Ну?
   Задетый  ее  холодным  тоном  и  высокомерным   презрением,   Стеттон
неожиданно вскочил на ноги и, погрозив пальцем, вскричал:
   - Я хочу, чтобы вы поняли, что это - мой дом!
   Я устал от того, что вы обращаетесь со мной как с собачкой!
   Алина совершенно хладнокровно прервала его:
   - Месье Стеттон!
   Что-то в ее тоне утихомирило его, он  сел  обратно  на  стул,  а  она
продолжала:
   - Не говорите так  громко...  вас  могут  услышать  слуги!  Так  вот,
позвольте  сказать  вам,  вы  ошибаетесь.  Да  и  просто  смешны,  когда
выкрикиваете нечто подобное.
   Разве у вас нет моего обещания? А этот дом... Нет, этот дом не ваш, и
вы это знаете. Вы все переделали и перевели его на мое  имя.  Это  очень
любезно, я знаю, но не благородно напоминать мне, чем я вам обязана.
   - Ах, вот как? - воскликнул Стеттон. - Вы получили в  руки  все,  что
хотели, а теперь предлагаете мне убираться к дьяволу!
   - Месье, вы обижаете меня.
   - Надеюсь, что так; именно этого я и хочу. - Молодой человек поднялся
на ноги, глядя ей прямо в лицо. - Вы думаете, что можете сделать из меня
дурака! Думаете, я не вижу, что за этим стоит?
   Алина подошла и положила ему руку на плечо. Потом сказала:
   - Стеттон, вы сами в это не верите.
   - Не верю во что? Я верю...
   -  Что  я  пыталась  сделать  из  вас  глупца!  Будьте  благоразумны!
Взгляните на меня!
   Он повернулся и встретился с ней глазами, и тогда  она  положила  ему
руку на грудь, а другой погладила его по щеке.
   - А теперь скажите мне, - сказала она, - вы ревнуете к принцу, не так
ли?
   - Да, - просто ответил он, завороженный ее глазами  и  прикосновением
ее руки.
   - Ну это же глупость, потому что это невозможно.
   Вы нетерпеливы, вот и все... Ах, я не упрекаю  вас!  -  Она  все  еще
льнула к нему, поглаживая его щеку пальцами. - Я и сама не  меньше...  а
вы еще больше усложняете... Разве вы забыли, что я люблю вас? Посмотрите
на меня. Так-то вот!...
   Стеттон схватил ее в объятия и покрыл прекрасное лицо поцелуями.
   Раздался стук в дверь комнаты и повторился дважды.
   Алина отпрянула, шепотом приказав Стеттону встать так,  чтоб  его  не
было видно от дверей. Потом подошла к двери и приоткрыла ее на несколько
дюймов.
   Стучала в дверь Кемпер,  горничная  Алины,  оказавшаяся,  как  вскоре
выяснилось, недостаточно осмотрительной, а значит, непригодной для  этой
должности.
   Когда мадемуазель Солини только чуть-чуть приоткрыла дверь, что,  как
предполагалось, должно  было  послужить  горничной  предостережением,  и
показала в щелке свое лицо, Кемпер  произнесла  хоть  и  вполголоса,  но
совершенно отчетливо:
   - Он пришел, мадемуазель!
   Хозяйка резко прервала ее, подав какой-то знак, но было  уже  поздно:
Стеттон все слышал. И как ни странно, при его не  сказать  чтобы  бойком
уме все понял.
   Одним прыжком он оказался у двери, распахнул ее и оттолкнул  стоявшую
у порога Кемпер.
   Алина,  однако,  оказалась  проворнее.  Она  проскочила  мимо   него,
добежала до лестницы и, перегнувшись через перила, крикнула вниз  только
одно слово:
   - Бегите!
   Когда Стеттон достиг ее, он услышал только, как внизу хлопнула дверь.
   Выругавшись, он повернул обратно в комнату Алины, а потом в следующую
за ней комнату.
   Там, выглянув в окно, выходившее во внутренний двор дома, он в  ярком
свете луны отчетливо увидел человека,  бегущего  к  воротам,  ведущим  в
соседний двор, через которые тот  и  исчез.  Человек  был  гораздо  ниже
среднего роста и, кажется, без головного убора, за ним летели  по  ветру
фалды.
   Стеттон распахнул окно и, перегнувшись через подоконник,  крикнул  во
весь голос:
   - Генерал Нирзанн!
   Вдруг в комнате раздался голос Алины:
   - Месье, закройте окно, или я прикажу Чену вывести вас отсюда.
   Мужчина исчез. Стеттон повернул лицо  к  Алине.  Она  стояла  посреди
комнаты, глядя на него сверкающими от гнева глазами.
   За дверями из холла были слышны стенания  горничной  Кемпер.  Стеттон
так оттолкнул ее в сторону,  торопясь  добежать  до  лестницу,  что  она
ударилась головой об угол.
   Алина была преисполнена  яростью,  но  и  Стеттон  пылал  не  меньше.
Какое-то мгновение он еще постоял у окна, потом шагнул к ней, весь дрожа
от бешенства.
   В его словах, когда он их нашел, было  столько  исступления,  что  их
едва можно было разобрать.
   - Итак, - презрительно усмехнулся он, -  ваш  родственник  пользуется
чуть ли не потайной лестницей, да?
   Я покажу вам и ему тоже  покажу!  Вам  не  удастся  сделать  из  меня
дурака, понятно? Нет, нет, будьте уверены! Ну, что вы скажете?
   Голое Алины был безжизненно холоден, когда она ответила:
   - Вы ошибаетесь, Стеттон. Это был не генерал Нирзанн.
   - Не лгите! Не пытайтесь меня обмануть! Я его видел!
   - И тем не менее вы ошибаетесь. Это был не генерал Нирзанн.
   Стеттон уставился на нее:
   - Тогда кто это был?
   - Я отказываюсь отвечать.
   Голос Алины был твердым, а глаза  опасно  поблескивали.  Стеттон,  до
боли задетый ее словами, явно удивленный яростным тоном, каким они  были
сказаны, стоял молча и пристально смотрел ей в лицо. Наконец он медленно
произнес:
   - Вы отказываетесь отвечать?
   - Отказываюсь отвечать, - повторила Алина таким же холодным,  твердым
тоном.
   - Но ради бога! Вы хотите сказать мне... что допускаете...
   - Я ничего не допускаю. И ничего  не  смогу  объяснить  ночью.  Вы  -
сумасшедший... Впрочем, вы не поверите мне, если я и  расскажу  вам  всю
правду.
   - Скажите мне, кто это был?
   - Не скажу.
   - Клянусь небом, вы скажете! - сорвался на крик Стеттон  и  угрожающе
взмахнул рукой. Его снова охватила ярость.
   Алина не пошевелилась.
   -  Если  вы  прикоснетесь  ко  мне,  я  позову  Чена,  -  невозмутимо
предупредила она.
   - Скажите мне, кто это был?
   - Не скажу.
   С минуту стояла тишина, в  течение  которой  они  мерили  друг  друга
взглядами. Потом Стеттон сказал:
   - Вы знаете, что за этим последует? Я опозорю вас.
   Алина по-прежнему молчала, а он продолжал:
   - Я выставлю вас из Маризи. Вы знаете, это в моей власти.  И  генерал
Нирзанн уедет тоже. Я одновременно разделаюсь с вами обоими.
   - Вы не сделаете этого, - сказала Алина.
   - Не сделаю? Ах, не  сделаю?  Я  вам  покажу!  Я  даю  вам  время  до
завтрашнего вечера... двадцать четыре часа.
   Вы слишком долго обманывали меня.  Если  вы  завтра  покинете  Маризи
вместе со мной, очень хорошо. Я буду держать рот на  замке.  Вы  знаете,
где меня найти. А если вы не поедете со мной и не согласитесь на  наш  с
вами немедленный отъезд, то я обойдусь с  вами  так,  что  вам  придется
уехать без меня.
   Пока он говорил, Алина внезапно переменилась в лице.  Лукавая  улыбка
заиграла на ее губах, глаза заблестели,  и  вместо  прежнего,  гневного,
появилось почти умоляющее выражение.  Казалось,  она  колебалась,  потом
сказала:
   - Значит, вы все еще собираетесь... жениться на мне?
   - Да. Только дураков на этот раз не будет, - непреклонно ответил он.
   - А если я не соглашусь?
   - Я сделаю то, о чем говорил. - Стеттон уже считал, что  справился  с
ней. - Я докажу вам, что вы не сможете оставить меня в дураках! Помните,
я увезу вас из Маризи!
   - Сколько времени вы мне даете?
   - Двадцать четыре часа.
   - Очень хорошо, - спокойно согласилась  Алина  и  протянула  руку.  -
Спокойной ночи.
   - Но вы поедете?
   - Я скажу вам завтра. Мне потребуется время на обдумывание.
   - Но я должен знать...
   - Месье, вы же дали мне время до завтра... до полуночи.
   Сеттон посмотрел на нее и хотел было взять ее  за  руку,  но  вовремя
спохватился и отделался простым поклоном. Без единого слова он  вышел  в
другую комнату и сел за ее письменный стол.
   Алина  продолжала  стоять  посреди  комнаты.  Лишь  услышав,  что  он
спустился по лестнице и вышел из дому, она вошла к себе и  тоже  села  к
письменному столу.
   Немного подумав, она достала лист бумаги и написала следующее:
   "Дорогой месье Шаво!
   На днях Вы сказали мне, что если я когда-либо буду нуждаться в  Вашей
помощи, то могла бы осчастливить Вас, сообщив Вам об этом. Если  это  не
просто красивые слова, можете позвонить мне завтра в  одиннадцать  утра.
Это пока что все, добавлю еще мое старое  правило:  никогда  не  следует
просить о покровительстве, если нет склонности к благодарности. И тем не
менее я прошу Вас...
   Алина Солини".
   Алина  еще  раз  перечитала  письмо,  надписала  адрес  на  конверте,
запечатала его и позвонила, вызывая Чена.
 
Глава 9 
МЕСЬЕ ШАВО НЕДОЛЮБЛИВАЕТ АМЕРИКАНЦЕВ 
 
   Когда-то в