дут, - поспешно ответил Валерий. - В кафе, в кабинете ждут.
     - Сколько их всего? - спросил Смирнов. Валерий  взглядом  попросил  у
Александра Петровича разрешения отвечать на вопрос постороннего и, получив
его в виде одобрительного прикрытия глаз, ответил:
     - Четверо.
     - Они ни о чем не догадываются? - продолжил допрос Смирнов.
     - Не должны. Им сказали, что они задействованы на операцию.
     - Такой, именно такой состав четверки не может вызвать  подозрения  у
кого-нибудь из них? Неразумностью, нелогичностью состава, к примеру?
     - Не думаю. Вроде все сходится, - поморгав, ответил Валерий.
     -  Да  ладно!  -  недовольно  выразил  свое  нетерпение   Коляша.   -
Подозревают, не подозревают! Какая разница!  Потрясем,  и  вытрясем.  Если
есть, что вытрясать.
     - Нравится мне, Англичанин,  твое  чисто  британское  простодушие,  -
сказал Смирнов. - Потрясем и вытрясем. Всех четверых трясти собираешься?
     - Александр считает, что надо трясти, и  я  буду  трясти,  -  Николай
рассматривал свою ладонь, как хиромант. - Но, если честно, не  очень-то  я
уверен, что это надо делать. Привычка у меня  такая,  что  ли:  ментам  не
доверять.
     - Короче: хочешь обоснований? Пожалуйста.  -  Смирнов  осмотрел  всех
присутствующих и приступил к обоснованию. - К убийству Алексея могут  быть
только три подхода: с вашей стороны, со стороны  Виктора  Кузьминского  и,
наконец, со стороны неясной пока для  меня  третьей  организованной  силы.
Ваша  возможность  просчитать  случившееся  с  одним  известным  при  двух
неизвестных практически равна нулю. А я, обладая сведениями с двух сторон,
могу довольно точно воспроизвести почти все обстоятельства Лешиной смерти.
Убийца или убийцы могли узнать  о  том,  что  Виктор  навестит  Алексея  в
определенный час, только в день убийства, ибо  о  встрече  сами  участники
договорились в этот день. Если бы они узнали  о  ней,  только  прослушивая
телефонный разговор, то они бы никак не успевали организовать  убийство  с
замазаньем Виктора за тридцать минут, которые прошли от звонка Виктора  до
его  прихода  на  место  убийства.  Следовательно,  они  имели  время   на
подготовку. Оно легко  определяется:  зная  состояние  Виктора,  они  были
уверены, что он позвонит Алексею и договорится о  встрече  при  первой  же
возможности. Такая возможность  появилась,  когда  Валерий  передал  номер
телефона Виктору. Они поняли: сегодня. Их подставной создает ситуацию, при
которой Алексей не может покинуть  свою  контору.  Они  готовят  операцию,
точную по времени, и, как только раздается  звонок  Виктора,  осуществляют
ее. Для проведения этого акта им необходимо было, чтобы их агент увидел  у
вас две вещи: номер телефона со временем звонка и  момент  передачи  этого
телефонного номера Виктору.
     Помолчали. Потом Николай,  продолжая  разглядывать  на  ладони  линию
своей жизни, огорченно признал вслух:
     - Плохи твои дела, Валера.
     Валерий отреагировал не сразу. Он думал,  уже  догадавшись.  Додумав,
признался:
     - Мои дела, действительно, плохи, Коля, потому что я - лопух,  дурак,
доверявший твоему корешу. Это Джон, это точно Джон!
     - Доказательства, Валера, - тихо попросил Николай.
     - Джон сидел у меня, когда  пришел  Алексей,  и  видел,  как  Алексей
передал мне карточку с телефоном. Он оставался в комнате,  когда  я  вышел
проводить Лешу. Карточка оставалась на столе.  Он  был  в  зале,  когда  я
разговаривал с Виктором.
     -  А  ты  говоришь  -   четверых!   Тряси   одного,   Англичанин,   -
удовлетворенно заметил Смирнов и спросил: - Давно он у вас, Джон этот?
     - Месяцев восемь, - ответил Николай. - А вообще-то мы с ним  в  армии
служили вместе.
     - Обосрался ты, как младенец в  пеленках,  -  спокойно  констатировал
Александр Петрович.  -  Но  об  этом  поговорим  позже.  А  теперь  готовь
разборку, Коляша.
     ...Как только тот, кого звали Джоном, вошел  в  складское  помещение,
воротца за его  спиной  с  лязгом  закрылись.  Он  мгновенно  обернулся  и
мгновенно понял - ловушка. Шестеро стояли за его  спиной.  Он  был  хорошо
обучен, он никому не дал и секунды на размышление: в прыжке ногой отключил
одного, развернувшись в полете, рухнул на второго, третьего уложил  ударом
по сонной артерии  и  прорвался  к  воротцам.  Но  открыть  их  не  успел,
завозился с задвижкой, и этого было достаточно для того, чтобы  оставшиеся
трое набежали, сбившись в кучу, лишили маневра, и  со  слегка  запоздавшей
помощью только что поверженных, навалившись, скрутили его.
     Быстренько надели браслеты, скрутили ноги и поставили среди зала  под
мертвые неоновые фонари. Подошел Николай, обходя, оглядел  своего  бывшего
дружка со всех сторон, с грустью поинтересовался:
     - За что же ты меня так, Джон?
     - А ты меня за что? - в ответ спросил Джон.
     - За дело, - объяснил Николай и страшно ударил его ногой в пах.  Джон
согнулся вперед, потом его кинуло назад, и он упал на спину.
     Смирнов сзади положил руку на плечо Николаю и посоветовал:
     - Я понимаю твои эмоции, Англичанин, но все-таки будь  аккуратнее.  И
решите для начала один вопрос: вы его кончаете или перевербовываете?
     - Я раздавлю эту гниду, - пообещал Николай.
     - К сожалению, я не могу позволить тебе  получить  это  удовольствие,
Коляша, - подал голос Александр  Петрович.  Он  сидел  в  своем  "вольво",
спустив ноги на бетонный пол склада. -  Будем  перевербовывать,  Александр
Иванович.
     - Саша, он мой, - сказал Николай. - И я сделаю с ним, что хочу.
     - Коля, ты - мой, - откликнулся Александр Петрович. - И я сделаю, что
я хочу.
     Джон застонал, зашевелился. Смирнов присел на корточки рядом  с  ним,
объявил:
     - Я с ним поговорю.
     Джон открыл глаза и, увидев пронзительный неоновый свет, вновь закрыл
их. Веки вздрагивали - Джон вспомнил, только что случившееся и все понял.
     - Ты в оперативной группе полковника Голубева? - спросил Смирнов.
     Джон опять открыл глаза и, сильно напрягаясь, сел. Не  отвечал  пока,
осматривался, изучал обстановку. Встретился  взглядом  с  Коляшей.  Коляша
посоветовал:
     - Ты бы поговорил с нами, Джон.
     - Говори, не говори, все равно ты меня забьешь  до  смерти,  Коля.  -
Джон перевел взгляд на Смирнова. - Это ты, мент, их на меня вывел?
     - Я, - подтвердил Смирнов и сам задал вопрос. - Откуда  Голубев  меня
знает?
     - Он мне не докладывает. Сказал только, чтобы я остерегался тебя. А я
не остерегся.
     - Сколько вас в оперативной группе?
     - Не знаю я, - глухо сказал Джон, но тут же получил от  Николая  удар
башмаком в бок. Джон завалился на сторону, понял грустно. - Ребро  сломал,
скот.
     - А ты не отнекивайся, ты рассказывай, - посоветовал Николай.
     - Не знаю я, - упрямо повторил Джон, но тут же пояснил. - Откуда  мне
знать? Я - внедренный, общаюсь с шефом только напрямую.
     - Шеф - Семен Афанасьевич Голубев?
     - Вы же сами знаете, чего же спрашиваете?
     - Я не знал, я предполагал. Теперь знаю. Чем занимается у вас Удоев?
     - Командир опергруппы боевиков.
     - А Голубев, значит, общее руководство по всей Москве. Так? -  уловив
в  нейтральном  взгляде  Джона  подтверждение,  Смирнов   продолжил   свои
расспросы. - Сергей Воропаев перед смертью проговорился, что всех,  кто  у
вас служил, убирают. Как это понимать, Джон?
     - Мне трудно говорить, от говорения страшная боль  в  боку.  Если  вы
даете мне шанс, я говорю. Если же так  -  ля-ля-ля  перед  тем,  как  меня
кончить, то беседовать мне с вами - себе дороже. - Джон решил торговаться.
- Так даете мне шанс?
     Наконец-то и Александр Петрович  подошел,  встал  рядом  с  Николаем.
Смирнов тяжело поднялся с корточек. Втроем смотрели на Джона сверху.
     - Я даю тебе шанс, Джон, - сказал Александр Петрович. - Ты мне нужен.
     - Все расскажу и перестану быть нужным, - усомнился Джон.
     - У меня  ты  не  разговаривать,  действовать  будешь.  Разговаривать
Александр Иванович хочет. Вот и поговори с ним.
     - Я задал вопрос, Джон, - напомнил Смирнов.
     - Все,  у  кого  кончился  контракт,  подписывают  обязательство,  по
которому они не имеют права пять лет жить в Москве и упоминать  ни  единым
словом о службе в отряде. Убирают тех, кто нарушил контракт.  Насколько  я
знаю, Серега его нарушил.
     - Где основная база отряда? - спросил Смирнов.
     - В лесу.
     - В лесу еще медведи с волками. А в тропическом  -  еще  и  носороги,
обезьяны и попугаи. В  каком  лесу,  Джон?  Ты  же  там,  как  я  понимаю,
подготовку проходил?
     - Где-то на северо-западе, километрах в  двухстах.  Ехать  туда  часа
четыре.
     - Вас вывозили туда и привозили оттуда по ночам в закрытых  фургонах?
- догадался Смирнов. - Расскажи про базу подробнее.
     - А что рассказывать? База как база. База для  спецназа,  -  невольно
срифмовал Джон. - Три барака,  тренировочный  зал,  административный  зал,
полоса суперпрепятствий, стрельбище и высокий  забор  под  электричеством.
Все.
     - Вы могли оттуда с кем-либо переписываться?
     - Нет.
     - Он мне больше не нужен, - сказал Смирнов Александру Петровичу. -  А
с вами, Александр Петрович, хотелось бы еще немного пообщаться.
     - Ох, менты, менты! -  восхитился  Николай.  -  Высосал  и  выплюнул.
Теперь следующего подавай.
     - Мы с Александром Ивановичем побеседуем, а ты  пока,  Коляша,  здесь
Джона покарауль. Только не бей его,  очень  прошу  тебя,  мне  с  ним  еще
работать надо, - распорядился Александр Петрович  и  направился  к  двери.
Смирнов последовал за ним.
     Оторвав зад  от  радиатора  собственной  семерки,  двинулся  вслед  и
Виктор.
     В холле Смирнов обернулся и предложил ему:
     - Здесь побудь пока, Витя.
     Александр Петрович и Смирнов скрылись в гостиной. Виктор  пристроился
в  кресле,   съежившись   зябко:   вся   дневная   опохмелка   выветрилась
окончательно,  и  стало  очень,  очень  плохо.  Так   и   сидел,   пытаясь
задремывать. Задремывал иногда, но  дрема  сразу  же  прерывалась  ужасным
вздрагиванием. Сердце скакало и скатывалось к  желудку.  Промучился  минут
сорок, наверное. Как  спасение,  возник  жизнерадостный  Смирнов,  который
сразу же определил его состояние.  Обнял  за  плечи,  поднимая  с  кресла,
пообещал единственное, что могло все изменить:
     - Сейчас я тебя похмелю, Витя. Заработал.
     В кафе царил  бурный  оживляж.  Ребятки  Николая,  хорошо  поработав,
веселились от души. Виктор и Смирнов стояли у дверей, потому что свободных
столиков не было, и  слушали  оглушающего  Газманова,  который  неизвестно
откуда завывал  про  эскадрон  его  шальных  мыслей.  Виктора  тронули  за
локоток.  Он  нервно  обернулся.  Незнакомый  официант  улыбнулся  ему   и
пригласил обоих:
     - Прошу вас.
     За решетчатой перегородкой находились три стола для  избранных.  Они,
ныне избранные, устало устраивались, а официант ждал распоряжений.
     - Ты есть будешь? - спросил Смирнов  у  Виктора.  Тот  с  отвращением
замотал головой.  -  Выпьешь  и  захочешь.  Тогда  так,  дорогой,  зелень,
огурцы-помидоры, сыру хорошего и  горячего,  которое  полегче.  Осетринки,
допустим. И сто пятьдесят водочки. Ему.
     - Только коньяк, - огорчившись, сообщил официант.
     - Найдешь, - сказал за его спиной  возникший  неожиданно  Валерий  и,
подождав, когда удалится официант, доложил:  -  Все  выполнено,  Александр
Иванович.
     - Спасибо, Валерий, - не глядя на него, поблагодарил Смирнов.
     - Если что понадобится, я здесь,  неподалеку,  -  сделав  полупоклон,
Валерий удалился.
     Взамен прибыл официант с закусью и графинчиком.
     - Вы водички заказать забыли. Я на всякий случай захватил. Открыть?
     - Боржом и две "Пепси", - конкретизировал, что открывать, Смирнов.
     Открыто, накрыто, расставлено, разложено. Виктор неверной рукой налил
себе первую и выпил под водичку. Смирнов с  коровьей  методичностью  жевал
зелень.
     - Вы вышли на них, Александр Иванович? - пережив первую дозу, спросил
Виктор.
     - Нет еще.
     - Но предполагаете, кто они?
     - Предполагаю. Но вряд ли следует тебе об этом говорить.
     - Почему?
     - Мешать будешь. Потому что захочешь помогать. А ни  хрена  не  зная,
мог бы помочь мне по-настоящему.
     - Но я уже кое-что знаю!
     - В том-то и беда, Витя.
     - Осетрину нести? - спросил подошедший официант.
     - Неси, - разрешил Смирнов и приступил к закуске. Виктор не ел  -  не
хотелось. Ему хотелось спрашивать.  Он  по-собачьи  смотрел  на  Смирнова,
которому это сильно мешало есть. - Кончай меня гипнотизировать!
     - Я должен все знать. Я это начал.
     - Ты не начал. Ты заварил.
     - Тем более! Иваныч, если бы ты знал, как мне хочется раздавить их!
     - Чего уж тут не знать. Гонор твой суперменский весь, как на ладони.
     - Ну так как?
     - Подумаю, Витя, - утихомирил  его  Смирнов  и  принял  от  официанта
тарелку с восхитительной жареной осетриной. Виктор недоуменно  заглянул  в
свою, которую официант поставил перед ним.  Смирнов  посоветовал:  -  Ешь,
дурачок.
     Дурачок ковырнул  вилкой  рыбку,  попробовал,  понравилось.  Зажевал.
Энергично  трескали,  когда  подошел  Александр  Петрович.  Он  без   слов
устроился за их столиком. Официант почтительно водрузил перед ним  высокий
стакан, в котором было нечто желтое со льдом.
     - Богатые люди - особые люди, - даванув  косяка  на  стакан,  заметил
Смирнов. - Ничего отечественного душа не принимает. Только виски, и только
со льдом!
     Александр Петрович рассмеялся и миролюбиво объяснил:
     - Просто меньше пахнет. Я ведь за рулем.
     - Ну и как? - спросил Смирнов. Осетрину прикончил, мог спрашивать.
     - Выход на вас у них был только через Алексея. А Алексея они вели уже
довольно долго, считая его информированность чрезвычайно опасной.
     - Но почему они так переполошились из-за  меня?  Ну,  приехал  старый
отставной хрен, ну, встретился с  давним  приятелем...  Какая  я  для  них
угроза? А они убирают Алексея, чтобы наша вторая встреча не состоялась.
     - Алексея они из-за меня убили, - подал голос Виктор.
     Смирнов и Александр  Петрович  разом  глянули  на  Виктора  и  тотчас
отвернулись: не до него было. Александр Петрович пригубил стакан и  сказал
Смирнову:
     - Он сказал, что не знает, почему. И скорее всего, это правда.
     - Ну, а как насчет масштабов? - поинтересовался Смирнов.
     - Общемосковские, Александр Иванович, общемосковские. Прихвачены  все
группировки.
     - Предполагает просто или аргументы имеются?
     - Ему предлагали внедрение на выбор. Выбрал нашу. Из-за Николая.
     - Чем помочь мне можешь, Саша?
     - Регулярной подробной информацией и техническим обеспечением.
     - Что ж, спасибо. А если мне люди понадобятся?
     - Нет, - твердо отказал Александр Петрович.
     Смирнов глянул сквозь решетчатую стену на зал,  где  веселились  все,
как один, накачанные мужественные молодые люди. Отвел взгляд, согласился:
     - Наверное, ты прав. - И, подумав: - Не кажется тебе, что надо с этим
кончать? Негоже солидному бизнесмену, занимающемуся серьезным  и  полезным
делом, тащить за собой криминальный хвост? Отруби его, Саша.
     - А как? - вдруг разволновался Александр  Петрович.  -  Ликвидировать
группировку и выпустить на волю диких зверей? Мало по Москве преступлений,
что ли?
     - У тебя они вязанием кружев занимаются?
     - Во всяком случае, я не позволяю им терроризировать обывателя.
     - Ладно, твои проблемы и тебе их разрешать. Наша связь?
     - Целесообразнее всего, Валерий - Виктор.
     - Виктор у них под колпаком. Да  и  захочет  ли?  Захочешь,  Витя?  -
Смирнов подмигнул Виктору, который игривую вольность  общения  не  пожелал
поддерживать. Серьезен был и серьезным  делом  хотел  заниматься,  поэтому
обратился к Александру Петровичу:
     - Я к вашим услугам, Александр Петрович.
     - И к его тоже,  -  дополнил  Александр  Петрович.  -  Ну,  а  насчет
колпака...  С  завтрашнего  дня  все  их  внимание  переключится  на  вас,
Александр Иванович. Джон доложит о вашем сегодняшнем визите сюда.
     - Считаешь возможным с их стороны страховочный контроль? -  сообразил
Смирнов.
     - Не только возможным, но и  наиболее  вероятным.  А  поэтому  Джоном
рисковать не хочу.
     - Резонно. Но одно но. Виктор чаще всего будет со мной. Он мне нужен.
     - Не  мне  вас  учить,  как  безболезненно  разделяться.  Первый  ваш
контакт, Виктор Ильич, по телефонному звонку ночному. А далее определитесь
сами. У меня все, Александр Иванович. - Александр Петрович допил виски,  с
сожалением посмотрел на пустой стакан и встал. - Как говорится, раздельный
старт. Я уезжаю первым.
     Он ушел. Виктор добил остатки и вопросительно посмотрел на Смирнова.
     - Подожди  меня  здесь.  Мне  позвонить  надо,  -  сказал  Смирнов  и
направился в служебные  закоулки.  Отсутствовал  пару  минут,  вернулся  и
предложил: - Пошли.
     В  складском  помещении  -  одна  под  неоновым  светом  -  ждала  их
сиротливая "семерка". Открыли дверцы, стали усаживаться.
     - Что это? - спросил Виктор, увидев на  заднем  сидении  запечатанный
картонный ящик. Смирнов тоже посмотрел, ответил равнодушно:
     - Подарок, наверное. Дома посмотрим. Поехали.
     Когда въехали в Мещанскую, Виктор глянул на часы.
     - Десять! - удивился он. - Всего-то десять вечера. Ну и денек сегодня
был.
     - Он не был. Он есть. - Смирнов загнал "семерку" в ночное стойло - на
тротуар - и поставил на ручной тормоз. - В половине  одиннадцатого  у  нас
гости. А пока давай к бабушке зайдем за фотографиями.
     Анна Сергеевна, видимо, уже укладывалась, в связи с чем  и  встретила
их суровым вопросом:
     - Позднее не могли?
     - Уж вы извините нас, мамаша! - бодро оправдался Смирнов.
     - Какая я тебе мамаша? В крайнем случае,  сестра.  И  то  неизвестно,
старшая или младшая, -  отбрила  развязного  старичка  Анна  Сергеевна  и,
оставив их у двери, ушла в комнату и вернулась с конвертом. Сказала вполне
вежливо - отошла: - Держи, Витя.
     Картинки смотрели сообща, как семейный альбом.  Смирнов  задумчиво  и
всесторонне разглядывал каждый снимок, а Виктор  комментировал.  От  этого
дела их отвлек дверной звонок.
     Как только Роман и Алик уселись на тахту, Смирнов встал со стула:
     -  Я  пригласил  вас,  господа,  чтобы  сообщить  вам   пренеприятное
известие: к вам приехал ревизор.
     - Ревизор - это ты? - догадался Казарян, а Алик схватился за голову:
     - Господи, он опять лезет на рожон!
     Смирнов, первой фразой выпустив весь свой иронический пар,  заговорил
серьезно:
     - Вот что, ребята. Совсем недавно, на излете жизни,  я  вдруг  понял,
кто я. Я считал себя раньше рядовым  членом  общества,  составной  некоего
человеческого объединения, представителем определенной прослойки, одним из
шеренги борцов за всеобщее счастье. Всю свою жизнь я был  частью  чего-то,
то есть меня, как отдельной личности, не существовало.  Я  -  из  овечьего
стада, которое вели неведомые мне, но априорно  безгрешные  и  прозорливые
бараны, по очереди много лет возглавлявшие стадо. С ужасом на  склоне  лет
осознав это, я пытаюсь теперь вырваться  из  всеобщего.  Я  пытаюсь  стать
частным лицом, для которого единственной мерой жизни являются  собственные
представления о чести, о совести, о добре и зле, о справедливости. Мерой и
способом существования.
     - Не поздно ли, Саня? - грустно спросил Алик.
     - Не поздно! - заорал Смирнов. - Кто-то распорядился  жизнью  Алексея
Борзова,   кто-то   распоряжается   жизнью   Виктора,   кто-то    пытается
распорядиться моей. И я - не правоохранительные органы, не  государство  -
только я в этой ситуации обязан по требованию своей совести отомстить, да,
да,  отомстить  за  Алексея,  защитить  честь  Виктора  и  отстоять   свое
собственное человеческое достоинство.
     - Плевако, а, может  быть,  даже  и  Собчак.  -  О