тметил  смирновское
красноречие  Казарян.  Он  встал  с  тахты,  постучал  носком  ботинка  по
картонному ящику (тяжелый ящик не сдвинулся с места), спросил:
     - Что тут?
     - Игрушки, - ответил Смирнов. Открывать ящик он пока не собирался.
     - Понятно. - Казарян вернулся на тахту, полуприлег, сцепив ладони  на
затылке. - Попылил, павлиний свой хвост пораспускал, оправдался перед нами
и собой, ну, и ладушки. Теперь о деле давай.
     - О каком деле? - влез в разговор Алик. - Дела пока никакого нет. Это
вы его хотите затеять.
     - Дело есть, Алик. И очень страшное дело. И чтобы разобраться в  нем,
мне понадобится ваша помощь. Конечно, если у вас будет желание оказать эту
помощь.
     - Желания у меня особого нет, - признался Алик. - Но деваться некуда.
Ты - влез, мы - за тобой.
     - Излагай, Саня, - опять потребовал Казарян.
     - Ну, что ж. Начну. - Смирнов все  прохаживался,  ковылял  на  хромой
ноге.
     - Да сядь ты! - заорал Алик. - В глазах рябит!
     - И то, - согласился Смирнов. - Нервишки, братцы, стали никуда. -  Он
сел в кресло. - Сведения у меня, будет вам известно, из  трех  источников.
По  порядку  поступления:  от  Алексея,  от  Виктора,   от   руководителей
ховринской группировки. Рассказ Виктора  вы  слышали.  Алексей  успел  мне
сообщить самую малость, надеясь  в  дальнейшем  вместе  со  мной  подробно
пройтись по всем фактам, известным  ему.  Но  по  понятным  причинам  наша
вторая встреча не могла состояться. И, наконец, серьезнейшая информация от
Александра Петровича, которая во многом помогла составить общую  картинку.
Три источника разной степени достоверности...
     - Три источника, три составных части марксизма!  -  перебив,  проявил
свой армянский темперамент Казарян. - Общую картинку давай!
     - Общая картинка, Рома, составлена мной из кусочков в реальности, как
законченная, представлена быть не может. Общая картинка у меня в башке еще
колышется, не находя завершенной  формы,  потому  что  окончательной  цели
странной этой организации, появившейся на Москве, до  сих  пор  понять  не
могу. Буду идти по хронологии  известных  мне  акций.  Три  месяца  назад,
где-то в  середине  мая,  против  московских  мафиозных  группировок  была
проведена   крупномасштабная   молниеносная   всеохватывающая    операция,
проведена подразделениями неизвестного спецназа. Я не  оговорился:  именно
спецназа.  Безукоризненно,  как  регулярные  части   вооруженные   отряды,
обеспеченные военным транспортом, почти одновременно захватили главарей  и
их окружение,  как  я  полагаю,  всех  сравнительно  серьезных  преступных
формирований,  которым  был  предъявлен  ультиматум.  От  них  потребовали
прекращения  чисто  уголовных  деяний:  грабежей,  квартирных  краж,  краж
госимущества, запугивания населения, оставляя за группировками контроль за
рынками и рэкет против кооператоров и малых предприятий.
     - Робин Гуд! - восхитился Казарян. - Рота Робин Гудов! И что же Робин
Гуды потребовали от группировок?
     - Дани, Рома, ежемесячной дани. И весьма значительной.
     - Камень на камень, кирпич на кирпич... - продекламировал Казарян.  -
Значит,  рэкет  на  рэкет?  И  крутые  ребятки  из  группировок   послушно
согласились?
     - Сила солому ломит. Главари - граждане битые, умные и  ушлые,  сразу
же  поняли,  что  имеют  дело  с  организацией   на   порядок   мощнее   и
дисциплинированнее, чем их группировки, и после недолгих раздумий  приняли
ультиматум, оговорив еще и покровительство этой организации.  Что  и  было
обещано.
     - Каким образом эта акция корреспондируется со злоключениями  Виктора
и смертью Алексея? - спросил Алик.
     - С Виктором  ясно  -  выплыл  общий  фигурант  -  Семен  Афанасьевич
Голубев,  который  был  полномочным  представителем   на   переговорах   с
ховринской группировкой. И с Алексеем вроде  бы  просто:  много  знал  про
акцию, пытался рассказать о ней. Но одна существеннейшая заковыка для меня
здесь имеется.
     - Как ты объяснишь, Саня, солидную, высокопрофессиональную проработку
их  операций  с  опереточным  судилищем  над  Виктором?  Меня  приводит  в
недоумение полная несостыковка двух слоев, - сказал Казарян.
     - Не двух. Трех, - поправил его Смирнов. - Несостыковка не  только  с
опереттой. Несостыковка и в двух известных нам  операциях.  Вся  Викторова
история - это цепь мелких акций, весьма характерных для  секретных  служб.
Как обязательное условие - полная тайна, неизбежные провокации,  множество
запутанных  фальшивых  ходов,  действие  через   вторые-третьи   лица.   А
подавление группировок проводилось  совершенно  по-другому.  Исчерпывающие
агентурные сведения о них, точно выбранный  момент  для  нанесения  удара,
решительное и почти открытое осуществление этого удара. ОМОН, чистый ОМОН!
В связи с этим моя заковыка на причине убийства Алексея.
     - Какая тут заковыка, Алексея убили из-за меня! - встрял Виктор.
     - Нужен ты им! - небрежно отпарировал Смирнов.
     - Нужен, коли за мной охотились! - обиделся Виктор.
     - Они за тобой не охотились, они тебя  садистски  пугали,  -  уточнил
Смирнов.
     - Я все думаю, Александр Иванович, - отвлекся  в  сторону  Виктор,  -
почему они меня запугивали, но не убили? Ведь я вышел на их концы.
     - Во-первых, тебя убивать - дело хлопотное. Худо-бедно, ты -  человек
известный, и расследовать убийство милиция бы стала дотошно и широко.
     - Но ведь убили и Серегу, и паренька этого, конюха!
     - Они - бомжи. Они есть, и их как бы нет. Их не стало, и их вроде  бы
не было. Никто, включая государство, их не хватится.
     - Тебе радоваться бы, что живой, - ворчливо укорил Виктора Казарян, -
а ты все вроде бы даже обижаешься на этих граждан за то, что они  тебя  не
ухлопали.
     - Надеешься их сбороть, Саня? - вдруг спросил Алик.
     Все посмотрели на него. Менее всего подходило сейчас к  нему  детское
имечко  Алик.  Усталость  прожитых  лет  долгой  жизни   и   безнадежность
сегодняшнего дня читались в неподвижных глазах на тяжелом немолодом  лице.
Он указательным и большим пальцами небрежно растер набрякшие веки и в свою
очередь оглядел всех. Смирнов поймал его взгляд и, не  отрываясь,  ответил
ему:
     - Я не надеюсь, что мы их сборем, Алик. - Смирнов  отчетливо  надавил
на обязывающее всех "мы". - Я надеюсь, что нам удастся их разоблачить.
     - Они - миф, Саня, они пока  существуют  в  твоем  воображении,  -  с
горечью констатировал Алик. -  Ты  становишься  маньяком,  которому  всюду
чудятся заговоры.
     - Убийство Алексея - миф? - яростно вопросил Смирнов.
     - Убийство Алексея - это может быть ревность,  конкуренция,  сведение
старых счетов... Мало ли что это может быть!
     - Ты будешь мне помогать? - совсем спокойно осведомился Смирнов.
     - Буду, - Алик с улыбкой  глянул  на  Смирнова,  как  на  шаловливого
ребенка. - Куда я от тебя, старый хрыч, денусь?
     - Их, судя по всему,  много.  Нас  -  раз-два  и  обчелся,  -  сказал
Казарян. - Они шуруют почти в открытую, нам придется действовать тайно, со
всей мыслимой осторожностью. Наша тактика, Саня?
     - А почему ты решил, что  мы  будем  действовать  тайно?!  -  с  ходу
азартно завелся Смирнов - работа началась, работа. - Официальная афишка не
нужна в первую очередь им. Они - тайная  организация,  а  мы  -  свободные
граждане правового государства...
     - Нет такого, - перебил Алик.
     - А мы будем считать, что есть! - Смирнов опять встал. -  Терять  нам
нечего, они нас знают, так к чему же прятаться? Действовать будем открыто,
нагло и непредсказуемо для них. Нам нечего бояться, мы  можем  замазаться,
открыться, по мелочи  нарушить  общественный  порядок,  и  чем  больше  мы
наследим, тем рискованнее для них любая попытка нас ликвидировать.
     - Думаешь, такие попытки будут? - осторожно спросил Алик.
     - Будут, если мы загоним  их  в  угол,  -  бодро  ответил  Смирнов  и
склонился над картонным ящиком. - Разделим подарки, пацаны.
     Сорвал широкую ленту  скотча,  раскинул  на  две  стороны  две  части
крышки, вынул пенопластовую  прокладку  и  стал  выгружать  на  журнальный
столик  подарки  заботливого  Александра  Петровича:   три   пистолета   с
наплечными сбруями, три пачки  патронов,  четыре  ножа  в  чехлах,  четыре
изящных кастета, десяток баллончиков в  упаковке  с  нервно-паралитическим
газом, два миниатюрных японских фотоаппарата.
     - Больших денег все это хозяйство стоит, - задумчиво  оценил  подарки
Казарян. - За что нам такие подарки?
     - За дружеские услуги, которые мы  оказали  и  еще  окажем  любезному
бизнесмену Александру Петровичу, - объяснил Смирнов и вновь  предложил:  -
Выбирайте, кому что нравится, дорогие мои мальчишки.
     В  каждом  мужике  сидит  противоестественное   восхищение   орудиями
убийства  и  детский  восторг  от  обладания   ими.   Перезревшие   пацаны
примерялись к оружию: Виктор тотчас  нацепил  и  стал  подгонять  сбрую  с
пистолетом, Казарян проверял свою машинку,  выщелкнув  обойму,  попробовал
спуск, Алик, вытянув из  чехла  широкий  десантный  нож,  любовался  своим
отражением на поверхности сверкающего металла.
     Смирнов нырнул в ящик последний  раз  и  вытащил  нечто  в  фабричной
упаковке, на блестящих боках которой были  яркие  надписи  на  иностранном
языке.  Варварски,  не  желая  заморского  изящного  дизайна,   раскурочил
упаковку  и  извлек  из  нее  по  очереди  пять  радиопереговорников.   Не
милицейские  грубые  черные  кирпичи,  а   элегантные,   как   французские
пудреницы, умещающиеся  в  ладони,  безукоризненные  устройства  японского
производства. Разложил их на столике, полюбовался и поинтересовался:
     - Разобрались, что к чему?
     - Я пистолет не возьму, - сказал Алик. -  Стреляю  я  скверно,  да  и
таскать его под пиджаком одна морока. Лучше лишний баллончик прихвачу.
     - Бери, - разрешил Смирнов и взглядом обвел свое  воинство.  -  Будем
считать, что мы полностью экипированы.
     - И в блестящей сей экипировке завтра полным  парадом  проследуем  по
Красной площади, - с невинным видом завершил за него фразу Казарян.
     - Нет, Ромочка, - нежно  возразил  Смирнов.  -  Завтра  праздника  не
будет. Начинаются суровые будни. Итак, намечаю  основную  нашу  задачу.  В
первую  очередь  определить   смысловую   направленность   организации   и
окончательные ее цели. Во-вторых - выявить  фактическое  руководство  этой
организации.
     - Только-то? - удивился  Казарян.  -  Два  пальца  об  асфальт!  Счас
сделаем!
     - Не дури, - попросил Смирнов. - Первое время, пока мы всерьез их  не
зацепим, они нас убивать не будут - себе дороже. И за это время  нам  надо
как можно тщательнее отработать косвенные к ним подходы. Да, черт,  совсем
забыл! Давайте-ка переговорники опробуем. - Он встал, забрал  одну  штучку
со стола. - Я в сортир, Виктор  на  кухню,  Алик  остается  здесь,  а  ты,
Казарян хренов, иди в ванную.
     Все послушно разбрелись по названным помещениям.  Смирнов  уселся  на
стульчак, включил переговорное устройство и тихим голосом заговорил:
     - Погода  на  завтра.  Задание  славному  журналисту  Спиридонову:  в
редакции газеты, где работал Олег, обстоятельно понюхать, что и как. О чем
были  его  последние  статьи,  что  новенького  хотел  написать,   с   кем
контактировал, с кем  собирался  контактировать.  Виктор  будет  со  мной.
Казарян получит конфиденциальные установки. Все. Прием.
     Смирнов переключил переговорник на прием и услышал то, что  и  должен
был услышать, подставляясь по простодушию. Казаряновский голос был  громок
и ядовит:
     -  Потешилось  игрушкой,  хромое  дитя  на  пенсии?  Вам,   отставным
полковникам,  только  бы  покомандовать   подразделением.   Подразделение,
правда, жидковато: двое пузатых старичков и нервический алкоголик, но  оно
с готовностью рапортует: есть! Да, кстати,  когда  со  стульчака  вставать
будешь, задницу не забудь подтереть.


     Утро было что надо, замечательное утро. Они вышли из  подъезда  и  на
мгновение остановились, потому что пришлось  закрыть  глаза  от  жестокого
светового удара низкого солнца.
     Смирнов, ночевавший у Виктора, безжалостно разбудил литератора в дико
раннее для того время, не дал ему горевать по поводу похмелья,  не  дал  и
похмелиться.  Напоил  крепчайшим  чаем,  обругал  крепчайшим  матом  и   -
укрощенного - начал приспосабливать к делу.
     Смирнов сел за  руль  "семерки",  и  они  поехали.  У  Уголка  Дурова
вывернули на Самотеку, пересекли Садовое, по Цветному  бульвару  добрались
до  Трубной,  вскарабкавшись  по  Рождественскому  и  миновав  Сретенский,
покатили по улице Кирова. Делая поворот в Кривоколенный, Смирнов спросил:
     - Ну, ведут или не ведут?
     - Ведут, - уверенно сказал Виктор. - Все тот же "Запорожец".
     - Ах вы, мои милашки! - неизвестно чему обрадовался Смирнов.
     Кривоколенный, Телеграфный,  Потаповский,  Сверчков.  Повертелись  по
родным до слез переулкам  и  остановились  у  обширного  предреволюционной
постройки доходного  дома.  Вылезли  из  машины  и  огляделись.  Метрах  в
тридцати от них  приткнулся  скромный  "Запорожец".  Мирно  здесь  было  и
пустынно.
     - Что и требовалось доказать. Точно мы все с тобой рассчитали,  Витя,
- самодовольно отметил Смирнов. - Пошли.
     Они поднялись по когда-то роскошной  лестнице  на  третий  этаж  и  у
изысканной модернистской формы грязного окна расположились для наблюдения.
     В "Запорожце" все спокойно было, пассажиры его смирно сидели на своих
местах. Смирнов извлек из подмышки парабеллум, навинтил на него  глушитель
и засунул в  левый  боковой  карман  пиджака.  Вынул  из  правого  кожаную
перчатку и, натягивая ее на правую же руку, объяснил Виктору ее, перчатки,
появление:
     - Я ее у тебя на вешалке позаимствовал. Не возражаешь?
     - Не возражаю, - усмехнулся - еще бы возражать! - Виктор.
     - Ну, тогда за работу. Выйдешь из  подъезда,  осмотрись  лениво,  для
понта можешь потянуться, а то и зевнуть. Как я начну подходи  и  действуй.
Они сявые, они Москвы не знают, они за тобой наблюдать будут, а я тут  как
тут.
     Смирнов поднялся на этаж выше, соединительным черным коридором прошел
в  другой  подъезд,  спустился  вниз  и  вышел  в  переулок   чуть   сзади
"Запорожца". Граждане в микролитражке не замечали  его,  заняты  были,  за
литератором следили. Смирнов склонился у приоткрытого  бокового  оконца  и
спросил:
     - Очень интересно?
     И со страшной силой ударил кастетом, надетым на руку в  перчатке,  по
ветровому стеклу. Стекло треснуло, лопнуло, осыпалось.  Двое  на  переднем
сидении в страхе отпрянули. Тогда Смирнов через карман выстрелил  с  левой
руки в правый баллон. Звук был слабым,  как  старичок  пукнул.  Машина  на
глазах кособочилась.
     Подскочил Виктор и деловито защелкал затвором японского фотоаппарата,
стараясь  как  можно  крупнее  запечатлеть  пассажиров   "Запорожца".   Те
опомнились, наконец, склонились, пряча лица.
     - Пошли, - скомандовал Смирнов.
     Быстро, но не суетясь, они устроились в "семерке". Смирнов кинул взор
на зеркало заднего обзора. Из "Запорожца" никто  не  появлялся.  Тогда  он
включил зажигание, и "семерка" через Армянский двинула на Маросейку.
     - А сейчас куда мы? - робко поинтересовался Виктор.
     - На Арбат, - наметил путь Смирнов.
     - Ах, да! - вспомнил ранее оговоренный план действий Виктор.


     Художника-фотографа отыскали без труда.
     - А, щедрый клиент! - обрадовался, увидев Виктора, памятливый по роду
своих занятий  на  лица  фотограф  и  добавил:  -  Кстати,  тот  гражданин
позавчера интересовался вашей фотографией.
     - А своей?
     - Про его фотографию я ему не сообщал. Правильно сделал?
     - Правильно, правильно, - за Виктора ответил  Смирнов.  -  Продукцию,
продукцию показывай.
     Для разминки сначала полюбовались на Викторово изображение. Литератор
на снимке был хорош: гладкая рожа, нахальная улыбка, весь в фирме.  Усатое
же личико поизучали. Смирнов констатировал:
     - Его в машине не было. Что ж, галерея расширяется.
     Не торгуясь, рассчитались с фотографом и из автомобильного  тупика  в
Староконюшенном двинули на киностудию.
     Пропуск Смирнову не стали заказывать -  некогда.  Виктор  вручил  ему
одно из своих  многочисленных  удостоверений  красного,  столь  уважаемого
охраной  цвета  и  они,  миновав  беспрепятственно  кордон,  проникли   на
территорию кинофабрики.
     У одичавшей клумбы, раскинув руки по спинке замызганного  деревянного
дивана,  сидел,  загорая  лицом   на   остатнем   августовском   солнышке,
разомлевший в восточной неге кинорежиссер Казарян. В него-то, в  неге,  но
острый армянский глаз тотчас открылся при их приближении.
     - Ты что же, сыскарь  липовый,  про  переговорник  забыл?  -  с  ходу
перехватывая инициативу, встретил их вопросом Казарян. Смирнов идиотически
заржал, хлопнул демонстративно себя по лбу и признался:
     - Не привык я, Рома, к новейшим методам. Все по старинке. Сделал дело
- и на место встречи с напарником. Ну, как?
     Они уселись рядом.  Довольный,  как  сытый  кот,  Казарян  покряхтел,
поворочался:
     - Все, как мы с тобой просчитали, - начал он наконец. - Как только вы
отбыли, сразу же к "Запорожцу" подъехала  "Тойота".  Ну,  и,  естественно,
производительная летучка: повыскакивали из  машин,  руками  стали  махать.
Видимо, выясняли, кто прав, кто виноват и что теперь делать. Конечно, ты -
старый хрен, но надо признать, что поставил ты их  для  меня  классно:  на
солнышке, по дистанции, как раз на уровень моего второго этажа.  Пока  они
базарили, я спокойненько телевиком их отщелкал.
     - Где пленка? Быстренько ее в обработку, мне их фотки  к  завтрашнему
утру позарез нужны. И все остальные тоже.
     - Уже, -  промямлил  Казарян,  сонно  прикрывая  глаза.  Опять  желал
загорать.
     - Что уже? - потребовал скрупулезного отчета Смирнов.
     - Пленка в  обработке,  Викторова  вся  компания  в  пересъемке  и  в
укрупнении. Все будет готово через два часа.
     - А Семен Афанасьевич в рабочих моментах киносъемок отыскался?
     - Запечатлен, запечатлен, - успокоил Смирнова  Казарян,  не  открывая
глаз. - И что интересно, именно в тот момент, когда его Виктор  за  грудки
трясет.
     - Тогда надо быстрее и мою пленку в работу, - забеспокоился Виктор.
     - Не надо, - осадил его Смирнов.
     - Почему это не надо? - обиделся Виктор.
     - Что ты мог в темном-то салоне снять? - Смирнов улыбнулся Виктору. -
Ты у нас подсадной уткой сегодня работал, Витя.
     - Это теперь моя постоянная работа?
     - Еще успеешь хлебнуть горячего до слез, - пообещал Смирнов. - Не рад
будешь, что с нами связался. Так что поохолонь, расслабься и отдыхай. Вон,
как Ромка.
     Казарян молча покосился на Смирнова,  вздохнул  и,  хлопнув  себя  по
коленям, встал:
     - К сожалению, отдых свой прерываю. Как тебе известно, Саня,  у  меня
еще куча дел. В четыре встречаемся у Алика.
     - Рома, а сколько отсюда по прямой до него,  до  Остоженки?  -  вдруг
загорелся Смирнов.
     -  Верст  пять-шесть.  Поговорить   с   ним   хочешь?   -   догадался
сообразительный Казарян.
     - А возьмет?
     - До десяти должно брать.
     Смирнов вытащил из внутреннего кармана переговорник, вытянул антенну,
скукожился весь, закрывая от посторонних  глаз  секретный  инструмент,  и,
нажав соответствующие кнопки, забубнил себе в ладошку:
     - Срочно вызывается  на  переговоры  знаменитый  журналист  Александр
Спиридонов, более известный в миру как двойной агент Алик. Прием.
     Неожиданно быстро и оглушающе громко был дан ответ:
     - Не наигрался еще, отставной Пинкертон? Что надо? Прием.
     Опасливо оглядевшись (не слышал  ли  кто?),  Смирнов  умерил  звук  и
продолжил беседу:
     - Ничего не надо, кроме шоколада. К четырем  часам,  чтобы  стол  был
накрыт. Икра там, ананасы, коньяк "Наполеон". В редакции был? Прием.