знакомыми,
друзьями, родными. В воздухе атмосфера  радостного ажиотажа взрослых и детей
от  предвкушения  удовольствий,  развлечений,  деловых  встреч,  в  ожидании
познать новинки из жизни,  а также  науки и техники. Колоритная многоязычная
толпа у касс говорит, смеется, радуется, жестикулирует.
     Выставка  достижений  великой многонациональной  страны  размещается  в
огромном,   прекрасно  спланированном  уютном   парке  с  широкими  аллеями,
разнообразными  зеленными   насаждениями,  фонтанами  на  больших  площадях.
Выставочные   павильоны,   небольшие,   уютные  магазины,  кафе,  рестораны,
аттракционы  гармонично  вписываются в натуральную зеленую зону  или  в ряды
высаженных  вдоль  аллей  пахучих  лип,  пирамидальных  елок,  лиственниц  и
стройных сосен.
     Экспонаты  рассказывают о  жизни  и  традициях,  культуре  и  искусстве
народов  огромной  страны,  о  потрясающих успехах  первопроходцев  космоса.
Удивительно  колоритно и красочно выглядит  здесь пестрая, многонациональная
толпа  взрослых  и  детей,  облаченных  в  самые  разнообразные  наряды,  по
последней  моде из всех  уголков земного шара,  от заокеанских и европейских
мега  полисов  и  до городов  и  поселков Кавказа,  Средней Азии  и  Сибири.
Выставка привлекает внимание туристов всего мира.
     Посетители, граждане этой страны, с удовольствием внимают этой, греющей
душу, сказке, стараясь, хоть  на несколько часов, забыть суровую, а порой  и
неимоверно жестокую действительность.
     Прошло  несколько  месяцев после  Парижской  конференции,  но в течение
всего  этого времени не представилась возможность  собраться  вместе,  чтобы
поделиться впечатлениями об этой  короткой, но полной замечательных  событий
поездке. Здесь, на территории выставки, в ресторане "Космос", и решено было,
устроить обед для ближайших своих друзей.
     Пока жена  была во Франции, Володе  удалось договориться  и за  кроткое
время  под  бешеным нажимом ученого секретаря получить приличные  отзывы  на
свою  работу от Бауманского  института  и  института  кибернетики.  А  через
некоторое  время, после отчаянной в поте лица  спринтерской гонки  и  всяких
неурядиц  диссертация  была  во  время  представлена  к  запланированному  в
ближайшее время ученому совету и защита прошла вполне удачно.
     Итак, причин было более чем достаточно для того,  чтобы побыть вместе с
друзьями, причастными к происшедшим недавно событиям.
     Кроме  того,  неожиданно появилась  даже возможность устроить встречу с
некоторым размахом. Несколько лет тому назад, еще на предыдущей своей работе
Володя  получил  авторское   свидетельство  на  изобретение  ультразвукового
дефектоскопа. Эта бумага  с сургучовой печатью  и красочной  ленточкой долго
лежала без надобности  в  шкафу. И  вот,  совершенно  неожиданно, в  связи с
освоением   изобретения  прибывает   денежное   вознаграждение  от  крупного
Уральского трубопрокатного  завода. Деньги оказались, как никогда, к стати и
Аня  с  Володей пришли  к единодушному решению, встречу устроить с некоторым
шиком, и не дома, а в ресторане.
     Решено  было  провести  ее в узком кругу. Аня не любила  больших шумных
компаний, где, как правило, отсутствует атмосфера  тесного  единения,  когда
каждый  может  найти  контакт  с любым  из  присутствующих  по  собственному
усмотрению.
     Володя с Аней  пришли  раньше условленного времени  и  встречали друзей
своих в уютном маленьком скверике  у входа  в ресторан. Там  они представили
Левчукам Павла с Ольгой. После  этого к ним присоединились сначала  Денис, а
потом  Татьяна Андреевна, -  молодая,  веселого нрава женщина, ответственный
работник государственного комитета стандартов, которая наряду с другими тоже
побывала на Парижской конференции.
     Воспользовавшись  тем,  что  гостей  в этот  момент  продолжал занимать
Владимир, Ольга  за  руку  отвела  немного в  сторону Аню и  с  нескрываемым
чувством глубокого сердечного расположения, затараторила вполголоса:
     -  Анка,  подружка моя милая, как я  рада  видеть тебя  молодой, румяно
щекой, улыбающейся. Ты не можешь себе представить, как мы с Павлом... Ах, да
пошло  оно  все  это к чертовой  матери...  И  говорить  об этом не стану...
Расскажи лучше,  как ты  нашла Париж. Какие там женщины,  во  что одеваются,
неужто мы выглядим хуже? От моего  мужлана разве  что  узнаешь, кроме  как о
крупе, да о муке и прочей дребедени!?
     Стремительная словесная Олина атака рассмешила Аню.
     - Как одеваются? Вышли как - то под вечер погулять и заблудились. Тогда
Лев наш догнал впереди идущих женщин и на чистейшем русском осведомился, как
нам вернутся к себе. Мы все в  недоумении. А он: "Пол мира объездил и  знаю,
элегантней наших женщин  нет нигде. С первого взгляда определил, что  они из
России". Так что, Оленька, кто какими глазами смотрит.
     - Нет, Анька, а все-таки? Не томи, подруженька.
     Все потянулись за Владимиром на второй этаж. По пути Аня продолжала.
     -  Погашу  твое  любопытство  приятными  для  тебя  словами.  По  части
очертаний  тела,  -  фигуры, в смысле, - ты  вполне можешь тягаться  с любой
молоденькой француженкой.
     - Знаешь, что? Не дури!
     - А вот  что касается одежды, обуви, так это мы, конечно, -  ни в какие
ворота... Представляешь, молоденькие,  стройненькие женщины и...  в  мужском
костюме, а  обувь на  платформе... Потрясающая элегантная женственность.  От
зависти,   просто  замирала.   Рубашки  хипповские,   пестрые.  Нескончаемое
разнообразие. А шубки какие!? Норка, лиса, кролик? Прямо - загляденье!
     Дальше речь пошла о том, что в моде приталенный силуэт  покроя, потом о
дубленке, которую, если  вывернешь,  - получаешь шубу и о том, что чаще  мех
используется, как деталь, - шарф, воротник, манжеты.
     - А для себя что купила?
     - Шубку, коричневую, дешевую,  стоимостью в пять обедов. Мы с  Татьяной
Андреевной ради подарков почти неделю говели. Ой, Лялечка, дорогая,  извини,
пожалуйста. Но об этом потом.
     С ними поравнялись остальные, и Аня стала знакомить Ольгу с Левчуками и
Денисом.
     Расположились они  на  открытой восточной веранде  с  видом  на широкую
кирпичного цвета гаревую дорожку с посажеными вдоль нее рядом молодых
     березок.  Она  вела  к зеленой травяной площадке  и  светлому строению,
откуда выводили для демонстрации рогатый скот.
     Все способствовало хорошему  настроению, -  теплая, почти безветренная,
солнечная погода,  уютный с хорошим  обслуживанием ресторан, расположенный в
тихом, живописном уголке парка.
     Разместились все за одним овальным столом у края веранды.
     Ненавязчиво звучал нежный, проникновенный голос Анны Герман о парящей в
небе снежинке, несущей на себе любви негромкие слова.
     Оживленная  беседа  возникла  почти  сразу.  В  ожидании  официанта,  с
интересом просматривали  парижские  фотографии,  которые  принес Павел.  Они
переходили из рук в руки и временами вызывали бурную реакцию.
     - Оцените мастерство фотографа, - заметила Аня с заметным возбуждением,
- Павел изощрялся, как только мог. Приземлялся, залезал на забор или дерево,
неожиданно появлялся из-за угла.
     -  Похоже,  кто-то из вас  говорит на  французском, -  поинтересовалась
Жанна.  Она разглядывала изображение Эйфелевой башни  на фоне ярко  голубого
неба.  Башня  возвышалась над  широким,  в зелени  и цветах,  сквером,  а на
переднем плане  сидела  вся  русская  делегация,  кроме,  конечно,  Павла, и
беседовала с подошедшими к ним местными школьниками.
     - Ребята просили денежную помощь на ремонт школы, - вступила в разговор
Татъяна Андреевна. - Если бы не копилка в руках одного из них, могли бы и не
понять в чем дело. И потом, нам было не до них. У нас был свободный день. Мы
решали, куда податься. Мужчин, конечно, потянуло на Пляс Пигаль.
     - Это  было совсем не так, Татьяна Андреевна, - возразил  Павел, - Анна
пожелала в музей  Жорж Санд, а вы - в музей Жанны  Д'арк. Оказалось, один  в
Руане, другой в Нанте. Поездки  за город оказались нам не по  карману.  И мы
сначала по настоянию наших женщин побывали в музее Орсе, а потом прогулялись
вдоль  Пляс Пигаль. Видели у входа одного заведения деву-зазывалу  с  высоко
обнаженными  толстыми  ногами,  которые  она выставила на  показ с  заметной
заинтересованностью. Прошли мимо трех знаменитых борделей " Твое счастье", "
У Мими", "Три розы". Один из них когда то очень давно посетила Жорж Санд.
     - Запало же  ему, чертяке, в  душу, - прервала его вовремя Ольга, - без
единой запинки перечислил названия всех этих заведений, и заинтересованность
девицы тоже не упустил своим нечистым взглядом.
     - Оленька, дорогая, - вмешался Петр, - как же ему, советскому человеку,
да не заметить дамской заинтересованности, когда мы о  существовании бардака
знаем только по анекдотам.  Один из них могу рассказать. Вызвали  в партбюро
Рабиновича и  предлагают ему, как члену партии возглавить публичный дом. Там
из месяца в  месяц  план не выполняется.  А он, бедняга: "Что вы, товарищи!?
Манька скажет, я на следующей неделе  не смогу, заседаю в профсоюзе, Танька,
что выдохлась и  берет три отгула. И что же мне  тогда, - ложись, Рабинович,
вместо них, и выполняй план? Да?"
     Все посмеялись, а Дениса задело еще и другое.
     -  Черт возьми! - вздрогнул  он, - одно  лишь упоминание  о Жорж  Санд,
Кларе Цеткин приводит меня в бешенство. Надо было сразу на корню  уничтожить
феминизм. Теперь  пожинаем  горькие плоды. Где она теперь  женская  теплота,
материнская забота. Днем  с  огнем  не сыскать.  Как  только окажусь на  том
свете, первым делом расправлюсь с ними. Ведь они и там могут повторить то же
самое!?
     - Не вздумайте, Денис, - выступила  Аня, - ведь эти  женщины фактически
спасли человечество. Увидели, что с  каждым годом мужики мельчают и добились
определенного положения в обществе. Многое взяли в свои руки. Поэтому, слава
богу, и живем пока.
     - В том то и трагедия, что там с ними расправится невозможно, -  угрюмо
вставил Петр.  - Потусторонний мир не  материален. Там шастают одни духи. Ни
тебе поймать, ни уничтожить...
     -  Мальчики  и  девочки,  что  ж  это такое  делается-то, а?  -  громко
возмущалась Татьяна Андреевна, устраиваясь поудобней у стола в своем кресле,
- выходит на том свете вожделенный стан Джульетты неощутим для бедного Ромео
и сердце его больше никогда не воспламенится божественным пламенем. Надо же,
остается нам, как  можно быстрее,  брать от  жизни  все и  вся  и без всякой
оглядки.
     В этот день Петр казался чем - то озабоченным. Похоже, его преследовала
какая то навязчивая мысль, с которой ему трудно было справиться.
     -  А   вы,   Татьяна   Андреевна,  верите   в  потустороннюю  жизнь?  -
поинтересовался Петр.
     -  Хотелось бы верить, но, чтобы со страстью, любовью,  блаженством и в
тесном единении тел и душ.
     Петр улыбнулся с  оттенком грусти и продолжал ту же  тему в загадочном,
приглушенном тоне, помахивая указательным пальцем у своего носа.
     - А знаете ли вы, дорогая Татьяна Андреевна, что  там, в грядущем мире,
не  едят,  не пьют,  не стоят. Даже и  не сидят, не  спят, не печалятся и не
смеются, и..., если хотите знать, не совокупляются. Но зато не умирают.
     - Батюшки светы,  и  даже  не  размножаются? Что же они там  делают эти
самые духи?
     Сидящий  поблизости Владимир  насторожился.  Не  иначе,  как  назревает
очередной розыгрыш. На Петра это было похоже.
     - Они там постигают истинную сущность бога, - ответил он назидательно.
     - Мне кажется, Петр, вы когда -  то там уже побывали и теперь вернулись
на землю в качестве очевидца, - пошутила Тамара Алексеевна.
     "  Кажется,   пронесло",  подумал  Владимир,  глядя  на  успокоившегося
Левчука.
     Аня с  упоением рассказывала  о  картинах Моне и других импрессионистов
выставленных в музее Орсэ.
     - Большую часть времени я  простояла у  этой экспозиции. Еще в Москве в
Пушкинском музее я  была поражена  с  каким  мастерством и  выразительностью
показаны на одной картине Моне хмурые морские волны у выступающих скал, а на
другой  чуть  слегка  волнующаяся  поверхность  широкой  реки  у  небольшого
городка. И уже  тогда поняла, какой это великий мастер водной стихии. Но то,
что я увидела в музее Орсэ... гладь реки на закате, в полу сумерках, морская
пучина  при шторме, красочная палитра  лилий на застывшей воде пруда, льдины
на воде в оттепель, на закате... Поразительный талант.
     - Я - отозвалась Жанна, - запомнила картину "  Осень", которую я видела
в Лондоне.  Вода в глубоком заливе и отраженные в ней голубого неба, светлых
облаков, строений на набережной, багряных деревьев и кустов...
     - А, помните,  -  "Женщину с  зонтиком"? - вмешалась в разговор Татьяна
Алексеевна.  - Все там  в движении  - ветер,  облака, трава,  шарф,  платье.
Поражает разнообразие  цветов  и оттенков.  А вообще то, нет в природе более
яркой волнующей красоты, чем красота  и обаяние женского тела. И поэтому мне
искусство Ренуара ближе всего.
     - Напрасно вы, Татьяна Алексеевна, так  выделяете женскую красоту, -  в
разговор  вмешался  Павел, который  стоял  у веранды,  облокотясь руками  об
ограду,  - в мире много чудесного и неповторимого.  Вон посмотрите  на этого
длинноногого, лупоглазого теленочка, который только что вырвался из ворот на
свободу  и  со  всех  силенок шпарит вдоль  демонстрационной площадки. Какая
горделивость  очертания длиной  шеи  и головы.  Стройные ножки. Залихватский
хвостик. Просто загляденье. А вот и мамку выводят.
     Внимание всех было обращено в сторону сельскохозяйственного павильона.
     -  Анна Соломоновна, помнишь,  - продолжал Павел, - как тебя колхозники
подбили подоить  строптивую  коровку в колхозе, куда  мы с институтом  нашим
выезжали  для  спасение урожая. И ты довольно успешно с этим  справилась, за
что тебя  они стали звать доверительным  именем, Нюркой,  и  даже бригадиром
тебя назначили.
      - Было  дело, -  улыбнулась Аня.  Еще  помню  историю с  институтскими
мужиками,  которые  с  перепою на  утро  не вышли  на  работу. Пока  я,  как
бригадир, мчалась  по полю  на  повозке  к  ним,  мое  сердце  клокотало  от
негодования.  Я  готова была тогда на все. Была  бы  мужчиной, полезла бы  в
драку,  -  Аня  усмехнулась,  - Но вместо этого,  выпалила,  что  позвоню  в
институт и в наказание оставлю их на следующую смену, еще  на две  недели. В
ответ разразился гомерический  пьяный хохот. Их это нисколько не испугало, а
даже наоборот. Такой подарок. Еще с десяток дней гудеть.
     - Оказывается,  у  вас,  Аня,  немалый опыт борьбы с алкоголиками, -  в
разговор вмешался Денис.
     -  А,  вспомнили? - засмеялась Аня и стала рассказывать  всем случай на
Володиной  защите, -  Представляете,  до  начала  заседания  ученого  совета
оставалось  минут  сорок,  а представителя Бауманского  института,  то бишь,
Дениса, который должен был представить свой отзыв, все еще нет. Володя  мне,
- поезжай, где хочешь, найди его, и привези сюда.
     - Как только Анна переступила порог моего дома, - продолжал эту историю
Денис, - я с первого же взгляда понял, что, несмотря на мой непотребный вид,
и гостью, которая в это время сидела у меня, мне никак не увернуться от
     пронзившего меня насквозь негодующего взгляда. Я еще никогда в жизни не
видел такого испепеляющего огня в глазах и такое угрожающее молчание.
     - Ну, уж прямо. Слава богу, живы  остались, не  сожгла вас. Денис, я до
сих пор так и не знаю, почему вы не пришли во время.
     - Ах, ну да, у меня в это время была женщина, далекая родственница моя.
Она   из   Сибири   и   привезла   мне   бутылку   водки,   "   Камчатскую",
семидесятиградусную...  и  я  после...  я  спутал  и  решил,  что  защита на
следующий день.
     - Ну что  ж, хорошенькая  родственница  и семидесяти  градусная...  Оно
понятно. Но, что  было  дальше,  - продолжала Аня,  поглядывая  на Дениса  и
оценивая,  обидится он или нет.  -  Он  под моим конвоем  был  доставлен  на
защиту. Когда  наступило время, и ему надо было с отзывом в руках  взойти на
трибуну, я замерла  от страха. Думала, вот-вот  споткнется  и упадет к ногам
ученого секретаря на  глазах у почтенных  членов ученого совета.  Но  как он
выступил?
     - Ну, как же? Друг все - таки защищался. Да и работа вроде ничего.
     Пока  велся  этот разговор, Володя и Петр встали из-за стола и отошли к
другому краю веранды, за которой видна была верхушка  рябины, густо покрытая
гроздями спелых оранжево - красных ягод. Там уселись за свободным  столиком,
закурили, и Володя спросил своего друга:
     -  Я  понаблюдал сегодня за тобой,  послушал за столом твой разговор  и
хочу тебя спросить, не случилось ли что?
     Петр глубоко вздохнул, помолчал немного и начал свой рассказ.
     - Сегодня утром мне передали письмо из Новой Зеландии от моего близкого
друга по моей бывшей работе  в этой стране. Он там местный житель, абориген.
Долго, до тридцати  пяти  лет,  пока не  стал  на ноги, не  считал  для себя
возможным  обзавестись  семьей.  Глубоко верующий  человек  и вместе  с  тем
светский, современный  парень. С  подобным сочетанием  встретить в  наше  то
время  подругу  жизни, чтобы  можно было жить  душа в  душу с ней, не так то
просто.   Но   судьба   проявила   благосклонность   к   нему.   Женился  на
очаровательной, веселой,  общительной женщине. Внешне  они оба не похожи  на
религиозных  фанатиков. Они высокообразованные люди.  Им свойственен широкий
интерес  к культуре,  искусству. У каждого своя  интересная работа. Вместе с
тем вера и  преданность  богу  -  беспредельная. Посещение  божьего храма  в
выходные дни, - дело  непреклонное. По каждому  случаю  слышишь, - бог  тому
судя, бог благословен, с божьей помощью, тому божья воля. Не прошло и года -
ждут ребенка. Счастье забило через край в  ожидании  малыша.  Накупили массу
вещей,  строили  планы,  как  лучше  его  вырасти  и  воспитать.  А  ребенок
родился... мертвым. И, потрясенные изуверским несчастьем родители заявляют в
конце письма смиренно: Значит, богу так угодно было...
     - Если  бы этот  рассказ исходил  из уст  заядлого атеиста, - продолжал
Петр после некоторой  паузы, -  то можно было бы ожидать, что он  закончится
словами, полными едкого сарказма:  "И что  же,  вы думаете, им уготовил бог,
которому они  были преданны до  мозга костей...  Не что  иное, как  мертвого
ребенка"...
      Петр  задумался и повторил про себя  последнюю  фразу из письма своего
далекого друга:
     -  "Значить так ему было  угодно..., - потом покачал головой  и добавил
убежденно, -  Совсем не так. Ему совсем не угодно было так делать. Для него,
в  его  великом  творчестве,  это есть  трагическая неудача,  которую он,  к
величайшему своему огорчению, до сих пор избежать не всегда может. Владимир,
друг мой дорогой, понял ли ты, о чем я?
     - Пока не очень. Но я вижу, ты ищешь ответы на вопросы,  которые веками
остаются пока без ответа. Покопаться в этом, безусловно, интересно.
     Петр продолжал.
     - Извини, друг,  я должен сбросить  с души своей назойливую, прилипшую,
ко мне идею и  займу твое внимание еще ненадолго. Ты  знаешь, со дня кончины
моей мамы я упрямо  ищу ответа на  вопрос о том,  как увязать творящееся  на
земле горе  с  тем, что мы живем под богом, который по признанию подавляющей
части   населения  земли  считается   благосклонным  и  всемогущим.  Заметь,
последние два слова. Многих, и меня в том числе, мучает вопрос, если он добр
и  все может,  почему  он  допускает столь  страшные горести  и  катаклизмы.
Считать, что его вообще нет, - невозможно.
     -  Стоит только  оглянуться  вокруг, - Петр сделал  жест рукой и поднял
глаза  к  голубому  небу,  -  как  перед  тобой  выстраиваются  убедительные
доказательства того, что  Великий  Творец, безусловно, существует. Посмотри,
сколько  красоты,  гармоничности,  рациональности   вокруг.  Закат,  восход,
голубое небо, зеленый покров