х обиняков сказали:  "  Вы наша больная". Как они могли
так прямо, с первого раза? А? Володя, скажи? Как?
     А  билеты  на юг были уже закуплены. Год целый  жила мечтой  побывать с
внучкой на море...
     Двадцать с  лишним лет прошло после первого звонка, известившего о том,
что  коварная страшная болезнь постоянно где - то рядом. Тогда чудом удалось
избежать ее.  А может быть и не чудом. Ей  были противопоставлены молодость,
лихость,  безумие и она, болезнь, дрогнула, не посмела, отступила. Думалось,
что  насовсем. Но,  оказывается, -  нет. Теперь, спустя столько времени, она
опять  готова  в  любую  минуту  обрушиться  своей  смертельной  угрозой  на
беззащитного человека, которого медицина пока - что не может спасти.
     Что можно сделать  сейчас?  Задавал  себе  вопрос Владимир.  Заключение
получено от  весьма  авторитетного профессора. Опять пренебречь им? На  этот
раз  он сразу почувствовал, что  Аня ему не союзник. Он вдруг понял страшную
истину.  В  таком  возрасте  никто  не вправе  распоряжаться жизнью  другого
человека. Будь он тебе самым близким, самим любимым, самим дорогим.  Страшно
подумать о том, что пораженный болезнью человек должен сам, несмотря на свою
немощность,   наедине   с  самим  собой  обдумать  и  потом   самостоятельно
распорядится  своей  судьбой.  Это   обстоятельство  особенно  трагично  для
больного   обладающего   мужеством   терпеть,   молчать,   не    ставить   в
затруднительное  положение  преданного ему человека,  который, если что, всю
жизнь будет раскаиваться в том, что его совет привел к роковым последствиям.
     Аня проходила вначале клинические обследования и курсы лечения, которые
действовали на нее довольно изнуряюще.
     Несмотря  на ее болезнь, они продолжали давнюю их  традицию  выезжать в
свободное от работы время на прогулку в загородный лес.

     Поселок Опалиха. Всего в тридцати минутах от Москвы. Просторная зеленая
поляна в лесу с единственной сосной в центре была излюбленным местом для Ани
и Володи. Там был простор для игры на зеленой, густой траве. В жаркую погоду
можно было отдохнуть в густой тени под широко раскинутыми хвойными ветвями.
     Как-то за полгода до  страшного известия о ее болезни они затеяли здесь
игру в... футбол.  Эта  идея возникла в споре  во  время прогулки  по  лесу.
Анька,  как  это бывало неоднократно,  горячо  доказывала,  что в любом деле
женщина может дать фору  мужчине. Володя предложил футбол.  Она согласилась.
Они всегда  брали  с собой  в лес волейбольный мяч, и на  этот  раз  он  был
использован, как футбольный.
     Тогда в  разгаре игры он  поскользнулся и упал. Возникла опасность, что
Анька  забьет гол  в  его "ворота". Ему удалось  быстро  вскочить  на  ноги,
забежать  вперед,  и,  преградив ей  путь, широко,  свободно сомкнуть руки в
кольцо  вокруг  своего  противника,  -  яростного,  потного,  разгоряченного
звереныша с горящими  от азарта и негодования глазами, готовыми поразить его
на   повал  из  глубины  свисающего  над  ними  буйным   хохолком.  Пока  он
запыхавшийся твердил,  что со столь очаровательной особой футбол  может быть
лишь  только  футболом  с  поцелуями,  она,  отчаянно протестуя,  беспомощно
колотила его  в  грудь со сжатыми до  бледности  в  пальцах кулаками. В  его
власти оказалась буйная, непокорная любовь и кровь его  все  больше закипала
безумной, счастливой страстью.
     Тогда  энергия, задор, пульс жизни еще бил  ключом, хотя обоим было уже
без малого шестьдесят ...
     А потом, всего лишь через полгода...
     Здесь, у любимой сосны посреди небольшой солнечной поляны они  отдыхали
после игры  в бадминтон. Это была  одна из последних поездок загород. Он уже
знал всю суровую правду от врачей. А она? Надеялась и говорила, что пока она
чувствует  себя еще не важно.  После нескольких сеансов  химиотерапии ей уже
было тяжело играть. Временами останавливалась и не надолго прикладывала руку
к правому  боку. Он решил  не  отказывать ей ни в чем, - она сама  попросила
поиграть. Может быть, чтобы подбодрить ее и себя. Каждое ее удачное движение
порождало в  нем надежду на  то, что  врачи  ошибаются.  Он смотрел  на  это
румяное лицо и алые  губы,  на живые, умные глаза, из глубины которых сквозь
еле  заметную  пелену печали по прежнему светила  ему  жгучая,  неспокойная,
безмерно счастливая заря, -  и не мог, никак не мог, заставить  свое  сердце
поверить, что  впереди,  - роковой исход.  Временами,  оставаясь  наедине  с
собой, со своими  горькими мыслями, он до крови  сдавливал челюсти и  сквозь
зубы цедил: "  Не быть тому!  Такое совсем  исчезнуть  не может и не должно!
Великий создатель не в  состоянии поднять руку  на  собственное неповторимое
детище. Не может!  Иначе..., - фатальное крушение веры в жизнь,  ее красоту,
смысл  и,  да  простят меня  люди  на  этой  земле,  полный  провал  веры  в
существовании Благосклонного, Всемогущего бога на небесах!"
     В  чем только  надежда на ее выздоровление не  толкала его искать  свое
подтверждение. Сколько раз он загадывал. Едет он в автобусе мимо театральных
афиш.  Мелькают  названия театральных представлений, кинофильмов.  И  словно
наваждение:  "Потухшие  зори",  "Над  пропастью", " Крах  вселенной". Володя
вздрагивал,  ладонью  закрывал  глаза...  Но проходило  немного  времени,  и
надежда вновь оживала.
     Лежали  они  рядом в  тени раскидистой  нестройной,  одинокой  сосны  и
смотрели сквозь ее  ветви в голубое  небо.  Протянувшиеся в  разные  стороны
длинные  толстые  стволы светились  позолоченной  корой. Даже, когда  солнце
скрывалось за облаками, они отдавали благородством своей позолоты.
     Вот и сейчас рядом с Аней у сосны он опять принялся за свое. Он обратил
свой  взгляд  на начало одной  ветви, кора  которой особенно поражала  своей
яркостью.
     " Не нужно больше загадывать. Хватит! Думай о другом!"
     Назойливое желание подтвердить свою веру  в  благополучный исход упорно
сверлило мозг,  лишало  покоя.  Но  риск  может  не  оправдаться и тогда,  -
отчаяние  и  страх  могут  совсем  выбить  его  из  колеи.  С диким  усилием
удерживает свой взгляд в начале ветки.  Ему хочется  видеть, куда дальше она
устремилась,  - ввысь  к свету или  печально склонилась  к земле.  Ощущение,
словно стоит у  края пропасти, и загадочная сила  увлекает его сделать шаг в
сторону черной бездны.
     И вдруг Анин голос.
     - Смотри, какой светлый и  теплый над нами шатер. Сколько  веток  и все
устремились в разные стороны. Интересно, почему сосна не выросла стройной?
     - Не знаю. Видимо, порода такая.
     - А я знаю.  В стройной  сосне одна  только судьба, одна  жизнь.  Пусть
блистательная, счастливая, но одна.  А  вот в этой, - сколько веток, столько
судеб.
     - Ты о чем? - встревожился он.
     -  Смотри сюда, там смелый, дальний вылет и  дружное устремление иголок
ввысь. А вот с другой стороны...
     В длинных  овалах  глаз голубые зрачки, словно два  драгоценных  камня,
медленно   и  прерывисто  уходили  вправо,  обозначая  свой  путь  звездными
вспышками.  Не  спеша  подняла  руку  вверх  к  другому  стволу.  В плавной,
спокойной  гармонии  от  плеча  к  тонким,  нежным  пальцам  таилась  бездна
женственности, обаяния и выразительности.
     - Рядом, - совсем другое. Сколько скорби под грузом жизненных невзгод в
согнутой  ветке?!  А  приспущенные в  глубокой печали хвойные  окончания?! -
продолжала она, постепенно извлекая из памяти нужные слова.
     Пытаясь  скрыть нарастающую в сердце боль, Володя  энергично  встал,  и
поспешил прервать Аню.
     -  Если хочешь, тут и  о нас  с тобой. Смотри на эту пару.  Одна из них
прямолинейно  уходит к  синему небу, а  вторая увивается  вокруг нее и  тоже
тянется за ней к свету.
     Он наклоняется  к жене,  берет ее  за руки, нежно их  целует  и бережно
ставит ее на ноги. В страхе выдать свои чувства он находит выход. Повернулся
к ней спиной и произнес:
     - Между прочим, куда подевался наш волан?
     Медленно шагает он по траве  к  месту,  где находится волан,  не спеша,
поднимает его и, убедившись, что способен держать себя в руках, идет обратно
ей навстречу.
     На миг посмотрел ей в глаза и прочитал в свой адрес:
     "Друг мой, если бы ты знал, как мне  тяжело. Тебе,  однако, не легче. Я
очень  и очень устала молчать. Боже, как я устала!? А сказать, что нужно, не
могу. Хоть  на  минутку склонить  бы  голову к тебе  на  плечи, выплакаться,
зарыдать... Но, увы,  нельзя! Сам знаешь,  что нельзя! Жизнь  раньше времени
погаснет. Как же, если ты останешься без меня!? Об этом мне бы нужно..."

     День рождения  Леночки.  Пять  лет  ей  исполнилось.  Не  суждено  было
осуществиться счастью сполна. Аня не в силах была взять на себя всю заботу и
провести этот праздник по- своему, ярко и красочно, как мечтала.
     Стоя у зеркала, она приводит  в  порядок свою прическу, которая еще  не
совсем  потеряла своего очарования,  хотя признаки  разрушительного действия
лечебных  процедур  уже  проглядываются.  С  острой жалостью в груди  Володя
наблюдает  за ней. Он  был готов,  в случае,  если  Аня  об  этом заговорит,
сказать несколько утешительных  слов о том, что, это не беда,  со  временем,
мол, все восстановится. Но Аня продолжала  делать свое дело, не проронив  ни
слова.
     После некоторого раздумья,  она выбрала светлое салатного цвета длинное
платье с оригинальным вырезом  на груди, прикрыв шею и грудь легким шелковым
платочком,  завязанным  впереди малым  узелком с торчащими  в разные стороны
концами. Молочного цвета  туфли гармонично заканчивали нарядность свисающего
к ним слегка расклешенного внизу платья.
     Приехав  к  сыну,  Аня сидела за столом, рядом с  Владимиром, а Леночка
непрерывно носилась по квартире, и предлагала бабушке посмотреть и поделится
с ней  по поводу новых игрушек,  показать  рисунки, которые  она нарисовала,
познакомить со своими друзьями, приглашенными сегодня на день ее рождения.
     -  Бабуленька, - шепотом спросила Леночка прильнув к бабушке, - а ты не
забудешь через год взять меня с собой на море. У Таньки очень много красивых
ракушек. А у меня нет, ни одной.
     -  Конечно,  девочка  моя, не  забуду.  Но  почему  ты говоришь со мной
шепотом? - Аня обнимает ее и надолго замирает в поцелуе.
     Леночка тем временем скашивает свои глазки в сторону своих  родителей и
тихонько ей на ухо отвечает:
     -  Мама с папой  просили меня  о  море  ничего тебе  не  говорить,  и я
обещала.  Но мне,  бабуленька, только хочется  знать, когда поедем  и больше
ночегошеньки, ничегошеньки... Честное, честное слово.
     В  руках у  Ани  кудрявая светло-русая головка  внучки. Они заглядывают
друг другу в  глаза.  В одних - страх и мольба за будущее маленького родного
существа,  встречающего  жизнь  с  такой  бурной,  ничего  не  подозревающей
радостью, в других - недоумение и настороженность при первой в жизни встрече
с глубокой печалью.
     В уставшем взгляде Ани мелькнул неожиданный замысел:
     -  Давай-ка,  Леночка, ландыш  ты мой,  устроим хоровод. Давай? Зови-ка
всех на круг.
     Держали друг друга за руки, и хором пели,  а  Леночка  стояла в  центре
круга,  заливалась  звонким смехом и  вся  сияла бликами светлого  счастья и
радости:
     Как на Ленины именины,
     Испекли каравай,
     Вот такой ширины,
     Вот такой вышины,
     Вот такой ужины.
     Каравай, каравай, кого хочешь, выбирай.
     На  последних словах круг  расширялся, и  пораженная  игрой  Леночка  с
приоткрытым  от   удивления  ртом   и  восторженными  округленными  глазками
застывала в нерешительности перед предложенным ей выбором.
     Анна смотрела на растерявшуюся внучку свою и думала о том, что примерно
так складывается жизнь человека,  когда в  окружающем непрерывном коловороте
нужно решительно делать правильный выбор. И кто  его знает, какой из них, на
самом деле, может привести к счастью, удаче, благополучию? ...



     За  два  дня до  серебряной свадьбы  не  стало  Ани.  Ушла мужественно,
спокойно, мудро. Так, как она жила.
     Большое  кладбище   на   окраине   города.   У   последнего  пристанища
родственники, друзья, знакомые, сослуживцы.
     Владимир  нагнулся,  взял пригоршню земли в руки,  выпрямился,  немного
постоял неподвижно. Справа от себя он услышал слова рядом стоящего человека,
которые прозвучали тихо, неторопливо, печально:
     -  Владимир,  дорогой,  считай,  тебе  в  жизни  здорово повезло.  Ты -
счастливейший человек.
     Протянув вперед руку,  Володя разжал свой кулак. Пригоршня земли ушла в
свободный полет  к  только  что ушедшей  из жизни  любимой  женщине  в  знак
благодарности, что четверть века  она была рядом с  ним, - счастливейшим  на
земле человеком...











        "Зовущее жить"




       Хозяйка  пожелала  приятного отдыха,  объяснила, где  что  находится,
сказала, что  едет  к  мужу в  соседнюю деревню на  два  дня,  попрощалась и
закрыла за собой дверь. Как раз два дня его и устраивало.  Владимир завернул
в этот приморский городок по дороге, возвращаясь из командировки домой.
     Минуту назад стоял перед ним человек, нужно было поддерживать разговор,
и  он  делал   над  собой  огромное   усилие,  чтобы  собраться  с  мыслями,
разбежавшимися по всей его прошедшей жизни. Но вот он опять один. Усталый от
дороги прилег на кровать, и отступившее на короткое  время горе, вернулось и
нахлынуло  на  него  с новой  силой,  повергло  в  полубред,  полусон.  Думы
становились  неподвластны  ему, текли  непрерывно,  помимо его воли,  словно
серый бесконечный  поток  осенних туч,  уносящий  с собой всякую надежду  на
просвет.
     Цветы на подоконнике, старенький телевизор в углу,  холодильник,  стол,
потертый ковер на  стене,  фотографии  в  рамках  под стеклом. На полу серая
дорожка, давно некрашеная  дверь, старый  шкаф со скрипучими дверками,  - на
всем печать невысокого достатка и неопрятности.
     На исходе душный знойный день. За окном -  неухоженный двор, гаражи. На
крыше одного из них, в  тени растущего рядом дерева, сидят ребятишки. Дети о
чем  -  то  громко  и  отчаянно  спорят. Все вокруг  кажется  бессмысленным,
нелепым, даже этот  ребячий  спор. Полулежа на  кровати, закрыл  глаза. Жара
невыносимая. Хорошо бы попить. Хозяйка велела поливать цветы.  Не забыть бы.
Цветы... Разве  это цветы!? Аня  любила гвоздики.  Только гвоздики и  только
красные,  розовые. Странно. А ведь ее цвет - синий, голубой. Она говорила, -
гвоздика дольше всех сохраняет свежесть. О небо, какая жара! Дышать нечем...
Встать, пройтись?  Может на улице  с моря ветерок? Хватит ли сил? И потом, -
дело уже  к вечеру. Спать,  поспать бы... Как медленно  тянется  время? Сон,
сон! Он укорачивает  время.  В нем  спасение. Но его нет и  нет. Пройденное,
пережитое  вновь   и  вновь  возникает  во   всех   подробностях,  шириться,
углубляется...
     Еще  одна попытка  уснуть.  Куда то  уходит день,  свет,  совсем другие
голоса,  прохладный воздух, запах травы, цветов, ласковое солнце. Загородная
дача. Кто там? Неужели? Невозможно поверить! Сердце, сердце замирает... Аня,
она. Боже, какая радость!  Да, да, конечно!  Вот же она, Анька!  Радость, то
какая!?  Сердце как бьется. Сейчас выскочит из груди. Зеленая  поляна залита
ярким  солнечным  светом.  Стройные  березки  вокруг. Вот  же  она,  Анечка,
спускается с крыльца в  сад. Осторожно  и нежно ноги ее перебирают ступеньку
за ступенькой.  Я  вижу и любуюсь ими...  На  ней аккуратненький передничек,
облегающий высокую грудь.
     "  Папа, дети,  прошу, обед  готов!"  Это же  ее  голос, ее  улыбка, ее
походка!? Сейчас подойду к ней.  Возьму  ее за плечи. Загляну в глаза, увижу
свет,  тепло, любовь... Собраться  бы с силами. Жара,  сил нет никаких. Весь
мокрый. Глаза слиплись. Напрягись - же! Еще немного! Ну!!!
     С  невероятным  усилием  открывает  наполовину  пудовые  веки  и  перед
глазами... свисающая  с  потолка  выгоревшая,  с  длиной  бахромой,  пыльная
матерчатая люстра, на которую он раньше не обращал внимания. "Где я?  Что со
мной?"
     Зачем он приехал сюда? Для чего? Какая сила позвала его на этот курорт,
где он  совсем  один, наедине  со своим горем и мучительными воспоминаниями?
Ведь каждая улица, каждый камень этого южного города напоминает о потерянном
навсегда счастливом  времени,  пригибает  к земле,  загоняет  в  смертельный
тупик!  Не  нужно  было   этого  делать.  Лучше  было  бы   вернуться  после
командировки прямо  домой. Там можно быть на  людях,  невольно слушать  их и
говорить с ними, притупляя таким образом душевную боль.
     На самом деле, он жаждал этих мук, как искупление вины. Вины в том, что
его  жизнь  продолжается.  И  вместе  с  тем,  словно  человек,  на  котором
загорелась  одежда, он отчаянно  метался с  места  на  место в инстинктивной
попытке  сбить на  ходу огонь, безжалостно  поглощающий  жизненные  силы, не
зная, как и каким образом смирить чувство вины с необходимостью жить.
     Что его привело сюда? Как он  оказался здесь, в этом убогом  помещении,
на старой скрипучей  кровати с раздражающими чужими  запахами? Чего он ждал?
На что надеялся? Может, надеялся обрести немного тепла и радости в  радушных
воспоминаниях, чтобы хотя  бы чуть - чуть растопить смертельный холод  души,
скованной в беспощадных тисках черного траура...
     Этот южный, знакомый ему солнечный городок в  окружении всех семи чудес
света.  Широким полукругом раскинулась голубая  бухта с  многочисленными  на
берегу пляжами, причалами, ресторанами,  кафетериями, кинотеатрами и прочими
заведениями для отдыха  и развлечения  приезжей  публики. Пляжи, обласканные
теплыми прозрачными волнами, большую часть дневного времени освещаются здесь
солнцем со стороны залива.  Зеркальная водная  гладь отражает в удивительном
сочетании морских и небесных красок демоническую красоту мира.
     Словно озорные дети носятся  в голубом просторе веселые летние облачка,
играя солнечными лучами и, любуясь, как от этого ежеминутно меняются цвета и
оттенки земного и морского ландшафта.
     В предвечерний  час  у пирса,  в прозрачной  глубине моря проходят мимо
целые  косяки  мальков,  поблескивая  своими серебристыми  спинками. Один за
другим они тянутся  с интервалом  в несколько минут и  по  одному  и тому же
пути, словно начертанному никому неведомым разумным существом.
     А воздух..., целебный воздух с моря и гор! С первого его глотка человек
словно рождается вновь. Возрастает зоркость взгляда, четкость мысли, изящней
становится человек.
     В  противоположной  от  моря   стороне,   за   амфитеатром  города,   -
величественные контуры далеких горных вершин  - главного Кавказского хребта.
Отроги  гор  спускаются вниз к морю.  Когда море штормит,  пляжи пустуют,  а
солнце, как ни в  чем  не бывало, светит и греет. Поход за город,  к отрогам
гор, открывает  совершенно  иной мир,  другое представление о нашей планете.
Могучие  хвойные леса  растут на  скалистых породах  узких  глубоких ущелий,
возвышенностей,  и плоскогорий.  Нередко можно видеть,  как на вертикальном,
скалистом обрыве  стройная, высокая  сосна  впивается многочисленными своими
корнями в щели монолитной  каменистой глыбы.  Еще больше поражает и изумляет
эта картина при  мысли о том, что там,  где человек с  первого  взгляда и не
предполагает,  что в  недрах  мертвых  скал  могут  быть  питательные  соки,
удивительное по своей красе растение обнаруживает их и питается ими.
     А чего стоит оказаться на гребне отрога гор и обратить свое внимание на
соседнюю  возвышенность.  На  дне  глубочайшей   между   ними   пропасти   -
замысловатая  нитка горной речушки. А  дальше, приподнятый к зрителю, как бы
для лучшего обозрения, залитый солнечными лучами гигантский  склон соседнего
гребня с  лесным  массивом  и  огромным полем,  покрытым  зелеными  травами,
кустарниками и  горными цветами. Великолепие, мощь и красота захватывает дух
и приводит в шоковое состояние.
     Нес