толкущихся на побережье в жаркий день, она бросилась на  людей,  которые
остались без последнего прикрытия - их вигвамы стояли вверх тормашками и
не могли служить защитой.
   Маленькие дети и совсем грудные младенцы  были  первыми  отброшены  в
сторону. Их подкинули высоко в воздух, и  голые  ветви  затвердевших  от
мороза деревьев вонзились в маленькие  тельца.  Дети  кричали,  плакали,
извиваясь и корчась от боли, а их кровь стекала по  веткам,  по  стволам
деревьев, пока армия заканчивала свою работу.
   Солдаты вскрывали мужчин и  женщин,  как  будто  это  были  пакеты  с
подарками, приготовленные на Рождество.  Выстрелом  в  голову  сносилась
верхняя часть черепа, потом штыком  вспарывался  живот  и  нетерпеливыми
руками сдиралась кожа. После этого отчленялись  руки  ноги  и  остальные
части тела. Все это хорошенько вытрясалось.
   Внутри каждого  индейца  были  деньги.  Серебро  дождем  сыпалось  из
отрезанных частей. Бумажные доллары извергались  потоком  из  распоротых
животов. Золото светилось в раскроенных черепах, как леденцы в банке.
   Великая армия погрузилась в фургоны и поехала прочь. Фургоны  доверху
были полны богатств. Некоторые  из  солдат  бежали  рядом  с  повозками,
подбирая упавшее на землю добро.
   Теперь в рядах самой армии завязалась воина, и долго еще после этого,
как армия исчезла из вида, раздавались звуки этой битвы, эхом  разносясь
в разные  стороны  И  отовсюду  было  видно  сияние  завоеванных  армией
драгоценностей.
   Но один солдат остался, не исчез вместе со всеми. Он печально  бродил
по полю, усеянному трупами.
   Это был он сам - Данбер.
   Сердца расчлененных людей все еще бились, стуча  в  унисон  с  ритмом
шагов удаляющихся солдат.
   Данбер сунул руку под китель и стал наблюдать, как та  поднимается  и
опускается с каждым биением его собственного сердца. Он увидел, как  его
дыхание застывает клубком пара перед лицом. Вскоре он и сам замерзнет.
   Он лег среди трупов и, распростершись, издал протяжный, полный скорби
стон. Этот звук помимо  воли  слетел  с  его  губ.  Вместо  того,  чтобы
угаснуть,  звук  наоборот  набрал  силу.  Он  раздавался,  кружась   над
пропитанной кровью землей, торопясь и убыстряя  свой  бег.  Полное  горя
послание проносилось мимо его ушей, и он никак не мог его понять.

III

   Лейтенант Данбер промерз до костей.
   Его окружала темнота.
   Ветер свистел в закоулках пещеры.
   Лейтенант вскочил, подпрыгнув вверх. Ударившись  головой  о  каменной
потолок, он тут же упал на колени. Глядя на изгибы  стен  в  пещере,  он
заметил серебренный свет, струящийся через вход. Лунный свет.
   Запаниковав, Данбер на четвереньках пополз к выходу, держа одну  руку
над головой и нащупывая потолок. Когда он смог встать во весь  рост,  он
со всех ног понесся к выходу и не замедлял шага  до  тех  пор,  пока  не
оказался на открытом месте, омываемый бриллиантовым светом луны.
   Киско не было.
   Лейтенант свистнул высокой трелью, подзывая его.
   Ничего.
   Тогда Данбер прошел немного по  степи  и  свистнул  снова.  Его  слух
уловил какое-то движение в зарослях деревьев и травы. Потом  послышалось
приглушенное ржание и гнедая спина Киско  сверкнула  в  матовой  темноте
подобно янтарю. Лошадь вышла из-за деревьев.
   Данбер направился к роднику, возле которого он оставил днем  поводья.
Вдруг раздался какой-то звук. Может быть, это ветер шевельнул листья,  а
может, это чьи-то крылья рассекли воздух. Лейтенант оглянулся и  заметил
рыжевато-коричневое пятно, пронесшееся над  головой  Киско  Этим  пятном
оказалась крупная рогатая сова. Она сделала крутой вираж, взмыла вверх и
наконец исчезла в ветвях самого высокого хлопкового дерева.
   Полет совы был таким пугающе неожиданным и даже неестественным,  что,
должно быть, произвел на Киско такое  же  впечатление.  Когда  лейтенант
подошел к нему, маленькая лошадка нервно вздрагивала.

IV

   Из каньона они возвращались той  же  тропой,  что  привела  их  сюда.
Очутившись снова на открытом пространстве степи, Данбер испытал такое же
чувство, какое испытывает ныряльщик, поднявшись  наконец  после  долгого
пребывания под водой на поверхность.
   Лейтенант почти лег на шею Киско, а  лошадь  несла  его  на  себе  по
серебристой от лунного света земле, перейдя в легкий галоп.
   Эта скачка приободрила Данбера, который  был  сильно  взволнован.  Он
боялся  очнуться,  ожить  и  осознать  расстояние,  разделявшее  его  со
странным,  не  поддающимся  логике  сном.  Неважно,  откуда  пришли  эти
видения, и неважно, что они могли значить. Образы были слишком  свежи  и
слишком глубоки, чтобы сейчас он мог истолковать  их  по-новому.  Данбер
постарался переключиться с этой галлюцинации на  другие  мысли,  слушая,
как дробно стучат копыта Киско.
   Энергия наполняла его, перехлестывая через край. Она росла  с  каждой
оставленной  позади  милей.  Он   чувствовал   свою   силу   в   легком,
непринужденном шаге Киско, он чувствовал ее в единстве со своей  лошадью
и прерией, в ожидании и  предвкушении  возвращения  в  деревню,  которая
сейчас была его домом. В тайниках своего разума Данбер лелеял мысль, что
там, в деревне, он сможет поговорить с Стоящей  С  Кулаком,  и  там  его
гротескный сон должен будет пересечься с реальностью в будущем.
   Какое-то  время,  однако,  эти  вещи  не  казались   ему   столь   уж
значительными. В конце концов, они ничем не грозили ему. Неожиданно  его
поразила новая мысль: его жизнь, как жизнь  человеческого  существа,  до
сих пор была чистым листом бумаги, в котором автор  не  написал  еще  ни
строчки. Вся его предыдущая история была стерта с этого  листа.  Будущее
открывалось перед ним во всем своем великолепии, полном неожиданностей и
непредсказуемых событий, словно он  только  сегодня  родился.  От  этого
прозрения  душа  Данбера  воспарила  высоко   в   поднебесье.   Он   был
единственным человеком на земле,  королем  без  подданных,  бродящим  по
безграничным просторам своей жизни.
   Его радовало, что племя, в  котором  он  жил,  было  дакотами,  а  не
шайеннами. Прозвище дакота, услышанное или прочитанное  где-то  в  своем
умершем прошлом, он сейчас вспомнил.
   Повелители Прерий - вот как их называют. И он был одним из них.
   В порыве мечтаний Данбер отпустил поводья, скрестил  руки  на  груди,
положив ладонь на ладонь и прижав обе к знаку, постоянно украшающему его
грудь.
   - Я - Танцующий С Волками! - громко прокричал он. - Я -  Танцующий  С
Волками!

V

   Трепыхающаяся Птица, Ветер В Волосах и несколько других воинов сидели
у костра, когда из ночи на свет огня выехал Данбер.
   Шаман  был  настолько  обеспокоен,  что   выслал   маленькие   отряды
разведчиков в четырех направлениях на поиски белого солдата. Но всеобщую
тревогу он еще не объявлял. Все было сделано тихо. Разведчики  вернулись
без каких-либо известий, и Трепыхающаяся Птица  выбросил  эту  мысль  из
головы. Когда  дело  касалось  предметов,  не  попадающих  в  сферу  его
влияния, он всегда доверялся мудрости Великого Духа.
   Но еще больше, чем исчезновение Танцующего С Волками, его обеспокоило
то, что он заметил в лице и поведении Стоящей С Кулаком. Оправдывая свое
имя, шаман уловил необъяснимый дискомфорт в душе этой  женщины.  У  него
сложилось ощущение, что она что-то скрывает.
   "Но это тоже", - решил индеец, - "неподконтрольно мне". "Если  что-то
важное и произошло между ними, в свое время все объяснится".
   Он был обрадован появлением гнедой "оленьей шкурки", и его всадником,
едва они ступили в полосу света от костра.
   Лейтенант легко соскользнул со спины Киско и приветствовал мужчин  на
языке дакотов. Они, в свою очередь, тоже  приветствовали  его,  а  потом
застыли в ожидании, надеясь, что Данбер расскажет им  что-нибудь  важное
по поводу своего исчезновения.
   А Данбер стоял перед ними, как незваный  гость,  и  теребил  пальцами
поводья Киско, поглядывая на сидящих индейцев. Каждый из них видел,  что
лейтенант усиленно раздумывает над чем-то.
   Через несколько секунд  он  устремил  на  Брыкающуюся  Птицу  прямой,
открытый взгляд, и шаман вдруг поймал себя на мысли, что никогда еще  не
видел лейтенанта таким спокойным и уверенным в себе.
   Вдруг Данбер улыбнулся. Эта слабая, едва тронувшая уголки губ  улыбка
была полна доверия.
   На чистом языке дакотов Данбер произнес:
   - Мое имя - Танцующий С Волками. -  После  этих  слов  он  повернулся
спиной к огню и повел Киско к реке на водопой.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

I

   Первый Совет, собранный старым вождем, завершился безрезультатно.  Но
на следующий после возвращения лейтенанта Данбера  день  состоялось  еще
одно заседание, и на этот раз решение было принято, а компромисс найден.
   Вместо того, чтобы отправиться немедленно, как просили молодые воины,
для подготовки к военной вылазке против пауни отводилась  неделя.  Также
было решено, что в отряд войдут опытные воины.
   Ветер В Волосах выразил желание  возглавить  отряд,  и  Трепыхающаяся
Птица тоже хотел бы присоединиться. Он аргументировал это тем,  что  его
способности и связь с Великим Духом могут оказать  неоценимую  услугу  в
критических ситуациях. Да и просто  неплохо  иметь  в  отряде  человека,
который всегда подскажет, где лучше  устроить  временный  лагерь,  когда
начать атаку и всегда предупредит о приближении  темных  сил,  в  скором
появлении которых он был уверен. Это должен быть маленький  отряд  общей
численностью около двадцати человек, и они должны  будут  больше  искать
добычу, чем мстить.
   Эта группа индейцев вызывала огромный интерес, потому что в ее состав
вошли несколько совсем молодых воинов, которые будут принимать участие в
подобных действиях впервые. Вдобавок к этому, их поведут за собой  самые
заслуженные воины старшего поколения. Короче говоря, само  событие  было
достаточно неординарным для того, чтобы нарушить обычный рутинный  образ
жизни всех обитателей лагеря Десяти Медведей и внести в него оживление.
   Относительное спокойствие Данбера, почти нарушенное странным  днем  и
ночью, проведенными в каньоне, тоже  претерпело  изменения.  Так  хорошо
начинавшиеся встречи в тенистой беседке сейчас  были  прерваны,  и  даже
спустя два дня так и не нашли продолжения.
   Трепыхающаяся  Птица,   целиком   погруженный   в   приготовления   к
предстоящей  вылазке,  был  счастлив  переключить   свое   внимание   на
планирование этой акции. Стоящая С Кулаком была рада этому  неожиданному
периоду отчуждения, как и Танцующий С Волками. Ему было совершенно ясно,
что женщина изо  всех  сил  старается  держаться  на  расстоянии.  И  он
почувствовал  облегчение  от  того,  что  увидел:  окончание  их  уроков
наступило по одной-единственной причине -  на  их  продолжение  не  было
приказа Брыкающейся Птицы.
   В свою очередь, подготовка к военному походу настолько  заинтриговала
его, что Данбер тенью следовал за Трепыхающейся Птицей, стараясь  ничего
не упустить.
   Шаман, казалось, был одним из тех колесиков, которые  соединяют  весь
механизм в единое целое и приводят его в движение.  Он  объединял  собой
весь временный лагерь, и Танцующий С Волками был восхищен  тем,  что  не
составлял исключения, пусть даже будучи просто наблюдателем.  Не  совсем
хорошо понимая язык, он  большей  частью  догадывался,  о  чем  говорили
индейцы, и набирался все больше опыта в языке жестов и взглядов, которые
Стоящая С Кулаком изредка позволяла себе в течение последних дней  перед
тем, как отряд покинул лагерь.
   Это была  первая  ступень  образования  для  лейтенанта  Данбера.  Он
присутствовал   на   многочисленных   собраниях,   используя    малейшую
возможность, относясь к каждому участнику предстоящего похода с  заботой
и так-том. Читая между строк,  он  замечал  среди  множества  выдающихся
качеств  Брыкающейся  Птицы  еще  одно:   шаман   обладал   удивительной
способностью заставить любого человека почувствовать  себя  чуть  ли  не
самой важной персоной в приближающейся экспедиции.
   Танцующий С Волками много  времени  проводил  со  своим  приятелем  -
индейцем по имени Ветер В Волосах. Из-за того, что воин сражался с пауни
не один  раз,  его  рассказы  об  этих  вылазках  пользовались  спросом.
Фактически, они служили примером для готовящихся к войне молодых бойцов.
Незапланированные уроки по ведению боевых действий ежедневно собирали  у
вигвама опытного воина многочисленных  слушателей.  По  мере  того,  как
бежали  дни,  Танцующий  С  Волками  тоже  заразился  общей  болезнью  -
подготовкой к войне.
   Сначала инфекция давала о себе знать не слишком сильно. Это  было  не
более, чем просто ленивые  мысли  о  том,  на  что  будет  похожа  такая
вылазка. Вдруг случайно  Данбер  осознал,  что  всерьез  думает  принять
участие в войне против врагов дакотов. Эта  мысль  переросла  в  твердое
решение.
   Он терпеливо выжидал, когда наступит подходящий момент  и  он  сможет
попросить Брыкающуюся Птицу о том, чтобы пойти с ними. Не раз у  Данбера
появлялась возможность заговорить  об  этом,  но  он  постоянно  упускал
момент, и с его языка не сорвалось ни  одного  слова.  Лейтенант  больше
всего боялся (и сам стеснялся своего страха), что кто-нибудь скажет  ему
"нет".
   За два дня до отъезда отряда большое стадо антилоп было замечено близ
лагеря, и группа воинов, включая  и  Танцующего  С  Волками,  выехала  в
прерию, чтобы добыть мяса.
   Пользуясь той же тактикой, что и при охоте на буи-волов -  окружением
- мужчины смогли убить около шестидесяти животных.
   Конечно, свежее мясо - это всегда радость. Но еще  более  важно,  что
появление  антилоп  и  удачная  охота  на  них   были   восприняты   как
предзнаменование. Маленькая военная вылазка против  пауни  должна  будет
принести хорошие результаты. Мужчины, уходящие  на  войну,  будут  более
неуязвимы, зная, что их семьи остаются с большим запасом пищи. Даже если
сами они будут отсутствовать несколько недель, голод людям в деревне  не
грозит.
   Танец в знак благодарности Великому Духу состоялся в тот же вечер,  и
у каждого было хорошее настроение. У всех, кроме Танцующего  С  Волками.
Когда на землю опустилась ночь, Данбер с некоторого расстояния  наблюдал
за танцующими, становясь все более и более угрюмым. Сейчас он мог думать
только о том, что будет оставлен в лагере.  Оставлен  в  то  время,  как
самые храбрые воины и совсем неопытные юнцы встанут на тропу войны.  Эта
мысль была невыносима.
   Лейтенант обходным маневром приблизился к Стоящей С Кулаком и,  когда
круг танцующих распался, он был как раз рядом с женщиной.
   - Мне нужно поговорить с Трепыхающейся Птицей, - произнес Данбер.
   "Что-то не так", - подумала Стоящая С Кулаком. - "Тут что-то не  то".
Она вглядывалась в его глаза, пытаясь найти ключ к разгадке. Это  ей  не
удалось.
   - Когда? - спросила она наконец.
   - Сейчас.

II

   Сколько Данбер ни старался, он никак не мог успокоиться. Он нервничал
и дергался, что было совсем нехарактерно для него. Когда  они  все  трос
шли к хижине, и Стоящая С Кулаком, и Трепыхающаяся  Птица  заметили  его
состояние.
   Возбуждение лейтенанта все еще прорывалось наружу, когда  все  заняли
свои места  в  вигваме  Брыкающейся  Птицы.  Индеец  быстро  покончил  с
обычными формальностями и сразу перешел к делу.
   - Говори, что ты хотел сказать, -  начал  он,  а  Стоящая  С  Кулаком
перевела эти слова Данберу.
   - Я хочу пойти. - Данбер едва справлялся со своим волнением, и  фраза
получилась корявая, как обрубленное топором полено.
   - Пойти куда? - спросил Трепыхающаяся Птица.
   Танцующий С Волками нетерпеливо приподнялся,  непроизвольно  стараясь
убедить индейца в своем искреннем желании.
   - Против пауни.
   Стоящая С Кулаком произнесла эти слова для Брыкающейся Птицы на языке
дакотов. Не считая того, что  глаза  шамана  при  этом  расширились,  он
остался неподвижен. Потом произнес:
   - Почему ты хочешь сражаться с пауни? Они ничего не сделали тебе.
   Танцующий С Волками задумался всего на мгновение.
   - Они враги дакотов, - ответил он.
   Трепыхающейся Птице не  понравился  ответ.  В  просьбе  Данбера  было
что-то нелогичное. Танцующий С Волками явно торопился, опережая события.
   - Только воины дакоты могут принимать участие в этой войне, -  ровным
голосом произнес индеец.
   - Я был воином в армии белых людей  дольше,  чем  некоторые  из  этих
молодых воинов, которые только собираются научиться воевать. Кое-кто  из
них увидит войну в первый раз, - прозвучал ответ  Данбера,  не  лишенный
некоторой заносчивости.
   - Они учились сражаться, как дакоты, - мягко возразил шаман. - А ты -
нет. Привычки и действия белых людей совсем не такие, как у нас.
   Танцующий  С  Волками  почувствовал,  как  самая   маленькая   толика
решимости, ранее переполнявший его, теперь оставляет  свои  позиции.  Он
знал, что проигрывает. Упавшим голосом Данбер медленно выдавил из себя:
   - Я не смогу научиться сражаться так, как  дакоты,  если  останусь  в
деревне.
   Трепыхающаяся Птица встретился с трудностями. Ему не хотелось,  чтобы
произошло то, о чем его просил лейтенант.
   Он испытывал глубокую симпатию к Танцующему С Волками.  Белый  солдат
находился под его ответственностью, и белый солдат  показал,  что  стоит
того, чтобы Трепыхающаяся Птица пошел на риск и взял его в  свой  отряд.
Он стоит даже большего.
   Но, с другой стороны, шаман думал о своем  высшем  предназначении,  о
положении, освященном  высшей  мудростью.  Он  был  мудр  сейчас  и  был
способен понять, что мир достаточно  хорош  для  того,  чтобы  сослужить
большую службу людям его племени.
   Трепыхающаяся Птица находился на какое-то время на распутье: любовь к
одному человеку  боролась  в  нем  с  чувством  долга  перед  обществом,
которому индеец принадлежал. Бесспорно, он знал это.  Вся  его  мудрость
подсказывала,  что  нельзя  допустить  ошибку,  нельзя  взять  с   собой
Танцующего С Волками.
   Пока он  вел  внутреннюю  борьбу,  стараясь  найти  альтернативу,  он
услышал, как Танцующий С Волками сказал что-то Стоящей С Кулаком.
   - Он просит, чтобы ты пошел в вигвам Десяти Медведей  и  поговорил  с
вождем об этом, - перевела женщина.
   Трепыхающаяся  Птица  посмотрел  в  глаза  своего  "протеже",  полные
надежды, и заколебался.
   - Я сделаю это, - сказал он наконец.

III

   Танцующий  С  Волками  плохо  спал  в  эту  ночь.  Он   был   слишком
перевозбужден и не мог заставить себя успокоиться. Сон не  приходил.  Он
знал, что никакого решения не будет принято до следующего  дня,  и  этот
день, даже и утро, казались Данберу  слишком  далекими.  Он  засыпал  на
десять минут, а потом просыпался  и  бодрствовал  минут  двадцать,  пока
снова не проваливался в сон. И так всю ночь. За полчаса до  рассвета  он
наконец расстался с мыслью об отдыхе и спустился к реке, чтобы умыться.
   Сама мысль об  ожидании  принятого  Брыкающейся  Птицы  решения  была
невыносима, и Данбер  подпрыгнул  от  радости,  когда  Ветер  В  Волосах
предложил ему поехать вместе с ним на разведку - поискать  бизонов.  Они
отправились на восток и ушли на такое расстояние, что смогли вернуться в
лагерь только к вечеру.
   Данбер позволил Большой Улыбке отвести Киско в стадо пони и с  бешено
бьющимся сердцем вошел в вигвам Брыкающейся Птицы.
   Внутри никого не было.
   Данбер жутко разочаровался. Ждать, пока кто-нибудь не  вернется!  Как
долго тянется время! Вдруг за задней  стеной  хижины  лейтенант  услышал
женские голоса. Они сливались со стуком, который  должен  был  означать,
что там, за вигвамом, спорится работа. Чем дольше Данбер  прислушивался,
тем меньше он  себе  представлял,  что  там  может  происходить.  Прошло
несколько минут. Любопытство взяло верх и вынесло Данбера наружу.
   Прямо позади хижины Брыкающейся Птицы, в нескольких ярдах от беседки,
он обнаружил Собранную В Кулак и жен шамана.  Они  уже  почти  завершили
свою работу, и теперь  на  том  месте,  где  раньше  была  г