услышала историю о встрече с белым человеком этим утром, по  пути
в хижину, которую  женщины  посещали  раз  в  месяц,  оставаясь  там  до
окончания менструации. Она сидела в своей хижине и думала о своем  муже.
Вполне естественно, что ей не нравились эти походы в  отдельную  женскую
хижину,  потому  что  она  лишалась  общества  своего  супруга.  Он  был
замечательный, храбрый и стройный, необычный мужчина. Образцовый муж. Он
никогда не обижал и не бил ее. И хотя оба их ребенка  умерли  (один  при
рождении, другой несколькими  неделями  позже),  он  упорно  отказывался
взять в жены другую женщину.
   Люди убеждали его взять другую жену. Даже Стоящая С  Кулаком  однажды
предложила ему это. Но он просто сказал: "Ты заменяешь мне всех других",
- и она никогда не заговаривала об этом снова. В глубине души  она  была
горда тем, что ее муж был счастлив с ней одной.
   Сейчас она ужасно скучала по нему. До того, как племя  свернуло  свой
зимний лагерь, он возглавил  большой  отряд,  выступивший  против  Ютов.
Прошло около месяца, а она не получила ни одной весточки ни от него,  ни
от других воинов. И так как она  уже  какое-то  время  была  с  мужем  в
разлуке, путь в типи не показался ей таким  тяжелым,  как  обычно.  Этим
утром,  готовясь  идти  в  отдельную  палатку,  молодая   женщина   была
удовлетворена тем, что заметила еще двух женщин, направляющихся туда же.
Это были ее хорошие подруги, и  она  была  уверена,  что  с  ними  время
пройдет намного быстрее.
   По  дороге   она   и   услышала   необычную   историю,   рассказанную
Трепыхающейся  Птицей.  Чуть  позже  она  узнала  и  о  дурацкой   затее
подростков. Эти новости отразились на внешности Стоящей С  Кулаком.  Еще
одна тяжесть придавила ее сильные, ровные плечи. Она будто несла на  них
одеяло,  сделанное  из  железа,  и  непосильность  этой  ноши  явственно
отражалась у  нее  на  лице.  Женщина  вошла  в  хижину  для  временного
пребывания в сильном волнении.
   Но Стоящая С Кулаком была стойкой женщиной и перед  своими  подругами
не подала вида, что ее что-то беспокоит. Ее красивые светло-карие глаза,
которые светились благородством, ничего не выражали,  пока  она  шила  и
болтала в это утро со своими подругами.
   Все знали об опасности. Все племя. Но никто  и  не  помышлял  о  том,
чтобы заговорить на эту тему. И ни один человек не произнес об  этом  ни
слова.
   Целый день стройное маленькое тело Стоящей С Кулаком передвигалось по
хижине, ничем не выдавая тяжелого груза, лежащего на ее хрупких  женских
плечах
   Ей было двадцать шесть лет.
   Почти двенадцать из них она была одной из дакотов.
   До этого она была белой и не принадлежала этому племени.
   До этого она была... что же было?
   Стоило ей только вспомнить о той жизни, что  случаюсь  крайне  редко,
как она не могла позволить себе продолжать думать о белых людях.  Тогда,
по некоторой необъяснимой причине, все вставало у нее перед глазами
   - О, да! -  думала  она,  считая  себя  полноправным  членом  племени
дакотов. - Я помню это. Тогда меня звали Кристина.
   Она вспоминала прошлое, и  оно  всегда  было  одним  и  тем  же.  Это
походило на прохождение сквозь старую, призрачную занавеску, и два  мира
становились одним. Прошлое сливалось с настоящим. Стоящая С Кулаком была
Кристиной, а Кристина была Стоящей С Кулаком.
   Цвет ее лица с годами изменился - оно  потемнело.  Вся  ее  внешность
приобрела отчетливо выраженную дикость тех людей, с которыми она  теперь
жила. Но несмотря на то,  что  эта  женщина  дважды  рожала,  ее  фигура
оставалась все-таки фигурой белой женщины.  И  еще  ее  волосы,  которые
отказывались расти ниже плеч и не хотели становиться прямыми, имея  ярко
выраженный каштановый оттенок. И  конечно,  нельзя  не  сказать  о  паре
светло-коричневых глаз.
   Страх Стоящей  С  Кулаком  сидел  в  ней  глубоко  и  крепко,  и  она
надеялась, что он когда-нибудь исчезнет.
   Белому человеку могло бы показаться  несколько  странным  присутствие
белой женщины в этой временной хижине  для  индианок.  И  сама  Кристина
чувствовала себя неуютно в этом  месте,  потому  что  мало  походила  на
индианку, несмотря на все годы, проведенные в племени.
   Это было ужасное тяжелое бремя,  но  Стоящая  С  Кулаком  никогда  не
говорила о нем с кем бы то ни было. Еще меньше она думала о жалобах. Она
несла свою ношу молча, с огромной отвагой преодолевая каждый день  своей
индейской жизни. На то была своя, совершенно определенная причина.
   Стоящая С Кулаком хотела оставаться  тем,  кем  она  была  сейчас,  и
оставаться там, где находилась.
   Она была счастлива.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

I

   Десять Медведей окончил Совет, не вынеся никакого решения, но это был
не такой уж редкий случай, чтобы можно было назвать его необыкновенным.
   Скорее часто, чем редко, Совет оканчивался неопределенно,  давая  тем
самым начало новой фазе политической жизни племени.
   Так было и на этот раз. Встав перед  выбором,  что  им  делать,  люди
предпочли предпринимать самостоятельные действия.

II

   Ветер В Волосах сильно настаивал на втором плане: спуститься с  холма
и взять лошадь белого человека, не потревожив его самого. Но на этот раз
послать не мальчиков, а мужчин. Совет отклонил и это его предложение, но
Ветер В Волосах ни на кого не рассердился.
   Он внимательно выслушал все высказанные мнения и вынес свое  решение.
Решение принято не было, но аргументы, прозвучавшие против,  не  убедили
Ветра В Волосах, что его план был плохим,
   Он  считался  заслуженным  воином,  и  как  любой  воин,  заслуживший
уважение, имел неоспоримые права.
   Он мог поступать так, как считал нужным.
   Если бы совет остался непреклонен, или если бы воин  осуществил  свой
план и сделал бы это плохо, на следующий бы Совет был бы вынесен  вопрос
о его выходе из племени.
   Ветер В Волосах уже принял это во внимание. Совет не был непреклонным
- люди просто напились допьяна. А что касается его... отлично... Ветер В
Волосах никогда и ничего не делал плохо.
   Итак, когда Совет наконец закончился, воин прошел по наиболее  людной
улице лагеря, заглядывая по пути в вигвамы нескольких  своих  друзей,  и
говоря им одни и те же слова:
   - Я собираюсь пойти вниз,  чтобы  украсть  лошадь.  Хочешь  пойти  со
мной?
   Все друзья как один отвечали одинаково - вопросом на вопрос:
   - Когда?
   Ветер В Волосах давал всем один и тот же ответ:
   - Сейчас.

III

   Собралась совсем небольшая группа. Пять человек.
   Они покинули деревню и  выехали  в  прерию  неторопливым,  обдуманным
заранее шагом. Движения их были спокойны. Но это совсем не означало, что
они были беспечны.
   Индейцы двигались мрачно, похожие на людей с  ничего  не  выражающими
лицами, которые отправились на похороны дальнего родственника.
   Когда они шли, чтобы отвязать своих пони, Ветер В Волосах сказал  им,
что надо будет делать.
   "Мы возьмем лошадь. Следите за  ней,  когда  мы  отправимся  обратно.
Окружите ее со всех сторон. Если там будет белый человек, не стреляйте в
него до тех пор,  пока  он  не  выстрелит  первым.  Если  он  попытается
заговорить с вами, не отвечайте. Мы  возьмем  лошадь  и  посмотрим,  что
произойдет".
   Ветер В Волосах никому не хотел признаться,  что  почувствовал  волну
облегчения, когда Форт открылся их взору.
   В корале стояла лошадь. Она выглядела отлично.
   Но бледнолицего нигде не было видно.

IV

   Белый человек хорошо поспал до наступления  вечера.  Его  сон  длился
несколько часов. Около полудня он проснулся,  удовлетворенный  тем,  что
его новая идея так хорошо работает.
   Лейтенант Данбер решил спать в течение дня и оставаться  бодрствующим
всю ночь при свете костра. Те, кто украл Киско, пришли на закате. К тому
же, он слышал множество рассказов о том, что  у  индейцев  это  время  -
самые лучшие часы для атаки. Таким  образом,  выспавшись  днем,  он  был
готов не спать всю ночь в ожидании, когда они придут.
   Данбер после долгого сна еще не совсем уверенно  чувствовал  себя  на
ногах. И он сильно вспотел. Его тело стало липким от пота. Сейчас  самое
время принять ванну.
   Вот почему сейчас он находился в  реке.  Лейтенант  в  очередной  раз
погрузился в воду, чтобы смыть мыльную пену с волос. Когда он  вынырнул,
а вода стекала ему на плечи, он услышал, как несколько верховых движутся
вдоль скалы.
   Данбер выскочил из воды и инстинктивно бросился  за  своими  трусами.
Какое-то время он возился с брюками, но так и не  справившись,  отбросил
их в сторону, достав из  кармана  тяжелый  револьвер.  Потом  лейтенант,
быстро, как только мог, устремился  вверх  по  склону  на  всех  четырех
конечностях.

V

   Они заметили его, когда выезжали из Форта вместе с Киско.
   Он стоял на краю утеса. Вода стекала по его телу. Голова была покрыта
чем-то белым. В руке он держал пистолет. Все это было замечено  вскользь
взглядом, брошенным через  плечо.  И  ничего  больше.  Они  все  помнили
инструкцию, которую дал им Ветер  В  Волосах.  Один  воин  держал  повод
Киско, остальные ехали вокруг. Индейцы  помчались  из  Форта  в  строгом
боевом порядке.
   Ветер В Волосах замыкал группу.
   Белый человек не шевелился. Он стоял на краю утеса прямо и  уверенно,
его рука, сжимающая револьвер, была опущена вдоль тела.
   Ветер В Волосах мог не особо беспокоиться  о  белом  мужчине.  Но  он
сильно беспокоился о том, что белый человек из себя представлял. Это был
самый  постоянный  враг  каждого  воина.  Белый  человек  внушал  страх.
Единственной целью индейца было уйти с поля боя после тяжелого сражения,
но позволить страху появиться на лице и ничего  не  сделать...  Ветер  В
Волосах знал, что не может этого допустить.
   Он взял своего неистового  пони  за  узду,  развернул  его  кругом  и
галопом понесся на лейтенанта.

VI

   В диком желании вскарабкаться на вершину скалы лейтенант  Данбер  был
истинным солдатом. Он торопился встретиться с врагом. В его голове в тот
момент не было иных мыслей.
   Но все, что ему оставалось в данный момент - удовлетвориться  мыслью,
что он преодолел скалу.
   Данбер был уверен в том, что это преступники, шайка бандитов,  воров,
которые заслуживали наказания.
   Однако он был поражен их видом  и  действиями,  которые  походили  на
карнавальное шествие, и смотрел на происходящее глазами ребенка, который
впервые попал  на  большой  праздник.  Лейтенант  был  бессилен  сделать
что-либо, и теперь он стоял на вершине и провожал их взглядом.
   Он видел неистовую скачку пони,  когда  они  промчались  мимо  совсем
рядом. Их блестящую шерсть, перья, развевающиеся на уздечках,  гривах  и
хвостах, украшения на крупах.  И  еще  он  видел  людей  на  их  спинах,
скачущих с непринужденностью ребенка на своих  игрушечных  лошадках.  Их
темная кожа  отливала  медью,  а  под  ней  четко  вырисовывались  линии
мускулистых тел. Блестящие, заплетенные в косу волосы, пики и  винтовки,
раскраска, нанесенная четкими линиями  на  их  лица  и  руки,  дополняли
картину.
   Все это составляло поразительную гармонию. Вместе -  люди  и  кони  -
выглядели как большое лезвие  плуга,  скользящее  по  ландшафту,  и  эта
борозда едва касалась поверхности.
   Скорость и цвет вызывали у Данбера такое восхищение, какого он не мог
себе и представить. Это было празднование  победы  в  войне,  оконченной
захватом  в  плен  единственного  живого   существа.   Лейтенант   стоял
пригвожденный к месту, и был в тот момент не столько человеком,  сколько
просто парой глаз.
   Данбер находился как будто в густом  тумане,  и  только  мгла  начала
рассеиваться, как лейтенант осознал, что один из индейцев возвращается.
   Словно во сне. Данбер боролся с собой,  чтобы  проснуться.  Его  мозг
пытался послать команду  телу,  но,  по  всей  вероятности,  связь  была
нарушена. Он не мог пошевелить ни одним мускулом.
   Всадник  быстро  приближался,  устремившись  вперед  на  Данбера   по
кратчайшему пути. Лейтенант даже не думал о бегстве. И  он  не  думал  о
смерти. Он вообще  потерял  всякую  способность  мыслить.  Данбер  стоял
неподвижно, сосредоточив внимание на раздувающихся ноздрях несущегося на
него пони.

VII

   Когда Ветер В Волосах оказался в тридцати футах от  Данбера,  он  так
резко осадил свою лошадь, что пони на какое-то мгновение коснулся крупом
земли. Подпрыгнув от неожиданности, возбужденный пони  твердо  встал  на
ноги, но тут же стал пританцовывать, раскачиваться и кружиться. Ветер  В
Волосах  отпустил  поводья,  едва  осознавая  движения,   которые   пони
производил под ним.
   Он  уставился  на  стоящего  голого  белого  человека.  Фигура   была
абсолютно неподвижна. Индеец даже не заметил, чтобы белый  мужчина  хотя
бы раз моргнул. Однако Ветер В Волосах видел сверкающую белизной  грудь,
которая вздымалась и опускалась. Значит, это был живой человек.
   Он,  казалось,  совсем  не  был  испуган.  Ветер  В  Волосах   оценил
отсутствие страха у белого мужчины, но в  то  же  время  это  заставляло
индейца нервничать. Мужчина должен был испугаться. Как же иначе? Ветер В
Волосах почувствовал, как его собственный испуг возвращается к нему.  По
его коже пробежали мурашки.
   Индеец снял с  плеча  винтовку  и  выкрикнул  гортанным  голосом  три
выразительных предложения:
   - Мое имя Ветер В Волосах! - Видишь ли ты, что я не боюсь тебя?
   - Видишь ли ты это?
   Белый мужчина  ничего  не  ответил,  и  Ветер  В  Волосах  неожиданно
почувствовал себя удовлетворенным. Он  пришел  и  предстал  прямо  перед
лицом своего возможного противника. Он бросил вызов  обнаженному  белому
человеку, а тот ничего не сделал в ответ. Этого было достаточно.
   Индеец развернул  своего  пони  кругом  и  чуть  тронул  его  вперед,
предоставив ему самому выбирать дорогу. Теперь он мог  присоединиться  к
своим товарищам.

VIII

   Лейтенант Данбер изумленно наблюдал, как воин  уезжает  прочь.  Слова
все еще эхом отдавались в его мозгу. Звуки,  из  которых  они  состояли,
были похожи на лай собаки. И  хотя  Данбер  понятия  не  имел,  что  они
означали, эти звуки по произношению напоминали речь, воин что-то говорил
ему.
   Постепенно лейтенант начал выходить  из  того  состояния,  в  котором
пребывал все это время.  Первой  вещью,  которую  он  почувствовал,  был
револьвер в его руке. Он был  удивительно  тяжелым,  и  Данбер  позволил
пальцам разжаться и выпустить его. Потом он медленно опустился на колени
и уперся ягодицами в пятки. Он сидел так  очень  долго.  Силы  его  были
истощены. Никогда раньше Данбер не чувствовал себя таким слабым.  Сейчас
он казался слабее новорожденного младенца.
   Какое-то время лейтенант думал, что никогда не  сможет  сдвинуться  с
этого места, но наконец он поднялся на ноги и поплелся в  хижину.  Ценой
огромного усилия над собой ему удалось с первой  попытки  скрутить  себе
сигарету. Но он был слишком слаб, чтобы выкурить ее. После двух или трех
затяжек Данбер забылся глубоким сном.

IX

   Второе похищение несколько отличалось от первого, но  в  целом  почти
повторило предыдущее.
   Проскакав около двух миль, пятеро дакотов перевели своих  лошадей  на
легкий бег. Они двигались сзади и по бокам Киско, так что  у  него  была
единственная возможность освободиться.
   Он рванулся вперед.
   Мужчины успели обменяться всего  несколькими  словами,  когда  гнедая
лошадка подскочила, будто ее укусили в задницу, и понеслась.
   Индеец, едущий в авангарде и указывающий путь, был сброшен со  своего
коня с такой силой, что перелетел через его голову. Ветер В Волосах имел
всего несколько секунд, чтобы перехватить  у  своего  упавшего  товарища
поводья, тянущиеся по земле вслед за Киско, но упустил их. Было  слишком
поздно. Они проскользнули у него между пальцев.
   Теперь все это напоминало скорее охоту. Для дакотов это было не очень
веселое развлечение. Индеец, сброшенный с пони, совсем не имел шансов, а
остальных четверых преследователей оставила удача.
   Один из них потерял свою лошадь. Пони  попал  ногой  в  одну  из  ям,
вырытых в степи шакалами, и повредил переднюю ногу. Киско в  этот  вечер
был хитер, как кот, и двое других  всадников  не  удержались  на  спинах
лошадей, которые пытались повторить зигзаги, выписываемые Киско.
   Продолжал погоню только Ветер В Волосах.  Несколько  сотен  ярдов  он
выдерживал темп, заданный лошадью Данбера, и когда его собственный  пони
начал  выдыхаться,  а  расстояние  между  ними  и  беглецом  так  и   не
сократилось, индеец решил, что не стоит загонять свою любимую лошадь  до
смерти ради той, которую он не сможет догнать.
   За то время, пока дыхание его мустанга приходило  в  норму,  Ветер  В
Волосах наблюдал, как гнедая лошадка,  которую  Данбер  ласково  называл
"оленьей шкуркой", неслась прямо по направлению к Форту. Огорчение из-за
крушения всех его планов несколько уменьшилось, когда  индеец  признался
себе в том, что Трепыхающаяся Птица, возможно, был прав. Это,  вероятнее
всего,  заколдованная  лошадь  -  существо,  принадлежащее   такому   же
загадочному существу.
   Воин - дакота  догнал  остальных  индейцев  на  обратном  пути.  Было
очевидно, что Ветер В  Волосах  потерпел  неудачу,  и  ни  один  из  его
товарищей не вдавался в подробности происшедшего.
   Никто не проронил ни слова.
   Они проделали длинный путь до лагеря в полной тишине.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

I

   Ветер В Волосах и его люди, вернувшись в деревню, застали ее в трауре
   Отряд,  посланный  так  много  времени  назад  против  Ютов,  наконец
добрался до дома.
   И нельзя сказать, что новости, которые  принесли  вернувшиеся  воины,
были хорошими.
   Они украли  только  шесть  лошадей,  и  этого  количества  было  явно
недостаточно для того, чтобы возместить их собственные  потери.  Индейцы
вернулись с пустыми руками после такого долгого отсутствия.
   С ними было четверо сильно раненых человека, из которых  только  один
мог надеяться на то, что он выживет. Но настоящая трагедия заключалась в
том, что шесть человек были убиты. Шесть сильных и ловких воинов. И  что
самое худшее - только четыре трупа были завернуты в погребальные одеяла.
   Оставшиеся в живых не имели возможности  зарыть  двоих  из  убитых  и
имена  этих  индейцев,  к  глубокой  скорби,  никогда  не  смогут   быть
произнесены снова.
   Одним из этих несчастных был муж Стоящей С Кулаком.

II

   Так как она находилась в отдельной хижине, посещаемой женщинами раз в
месяц, это известие должно было быть передано ей снаружи двумя  друзьями
мужа.
   Сначала, казалось, она бесстрастно приняла эту горькую весть. Женщина
не пошевельнулась,  сидя,  как  статуя,  на  полу  вигвама.  Руками  она
обвивала колени, а ее голова была слегка наклонена.  Она  просидела  так
большую часть вечера, позволяя горю медленно  вгрызаться  в  ее  сердце,
пока остальные женщины не ушли по своим делам.
   Уходя, они участливо посматривали  на  нее,  потому  что  знали,  как
близки были друг другу Стоящая С  Кулаком  и  ее  муж.  Но  больше,  чем
что-либо иное, причиной их взглядов служило ее  принадлежность  к  белой
расе. Никто из индейских женщин не знал,  как  отразится  эта  весть  на
здоровье белой женщины и что придет  ей  в  голову  в  этой  критической
ситуации.
   В их взглядах смешивались забота и любопытство.
   Они все делали правильно.
   Стоящая С Кулаком была так  глубоко  потрясена  случившемся,  что  не
произнесла в этот вечер ни звука. Не проронила ни  одной  слезинки.  Она
просто сидела. Мысли вихрем проносились в ее голове. Она думала о  своей
утрате, о муже и, наконец, о себе.
   Перед ее глазами день за днем проходила вся ее  жизнь  с  мужем,  все
самые яркие ее подробности.  Снова  и  снова  вставало  перед  ней  одно
воспоминание... один единственный раз за все прожитые годы она плакала.
   Это случилось ночью, спустя некоторое время после смерти  их  второго
ребенка. Она выдержала  это,  стараясь  сохранить  все,  что  знала,  от
страданий