ьно спрыгивали на  пол и,  пристыженные,  брели за мной прочь...  За
двери...
     Так прошла весна. Наступило лето.
     Братья-артисты выросли и стали рогатыми баранами.  Теперь они со стадом
уходили в поле.  И в стаде они держались озорниками и горделивцами.  Мол, мы
не такие, как все вы тут, бараны и овцы, мы особенные...
     А осенью я пошла в школу в другую деревню.  И вечером,  идя домой через
выгон,  я  не обходила овец,  а  искала,  где же мои питомцы.  Но они уже не
подбегали ко мне, как когда-то. Они уже не хотели меня узнавать, как прежде.
     И мне было очень грустно...



        Алена Василевич.
        Чингисхан



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
     Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
     Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 декабря 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------

     Для детей младшего школьного возраста.


     Это моя трехлетняя соседка...  Подождите-подождите, не перебивайте. Нет
никакой ошибки.  Повторяю:  и соседка,  и Чингисхан. В коротюсеньком розовом
платьице,  с  белым  капроновым бантом на  всю  голову,  с  озорными черными
глазенками.  Они у нее то прячутся, как мышата, в раскосых узеньких щелках -
и это значит,  Чингисхан смеется; то заливаются ручьями слез - и это значит,
что Чингисхан непременно хочет настоять на своем,  а  ей пока не удается.  И
еще  умеют  эти  глазенки  хитро-хитро  выслеживать свою  очередную  жертву:
какого-нибудь карапуза, которого Чингисхан хочет обязательно поколотить...
     Вообще-то  у  соседки моей -  Чингисхана -  имя  самое ласковое,  самое
дружелюбное из всех,  какие я только знаю: Аленка. Правда, пользуются обычно
этим  именем только Аленкины мама  и  папа.  А  на  улице за  свои татарские
раскосые глазенки и  крутой нрав Аленка прозвана Чингисханом и отзывается на
это имя очень даже охотно...
     Впервые появилась она у  нас во дворе нынешней зимой.  Бегу я  как-то с
работы  домой  (на  улице  морозище!)  и  около  своего крыльца натыкаюсь на
круглую кадушечку,  в красном пальтишке, в валенках, в пуховом платке. Чтобы
не замерзла, кадушечку еще перевязали большим шарфом.
     Любопытная личность. Интересно познакомиться.
     Пытаюсь заглянуть кадушечке в лицо, а у нее из-под надвинутого на самый
лоб   платка  лишь   торчат  оттопыренные  губки.   Такие  потешные,   такие
симпатичные.
     - Здравствуйте вам! - здороваюсь с кадушечкой.
     А она как фыркнет на меня:
     - Иди!
     Вот тебе и знакомство!
     Тут  подбежала к  кадушечке мама  (она  стояла неподалеку с  соседкой),
начала журить девочку. Хотела даже отшлепать, но я заступилась.
     - Ну за что же вы ее? Она такая хорошая, такая умная девочка!
     В  ответ  кадушечка подняла  на  меня  хитрющие свои  раскосые глаза  и
надулась еще больше: вероятно, не поверила...
     Правда,  позже отношения у нас наладились. Теперь Аленка встречает меня
с работы решительным заявлением:
     - А я пойду к вам!
     И  если  только я  не  найду способа отклонить это  ее  заявление,  она
моментально обгонит меня  и  сколько есть силы молотит ногами и  кулачками в
нашу дверь.
     Частенько я пытаюсь перехитрить Чингисхана.
     - У нас еще никого дома нету.
     - А вот и есть,  а вот и есть! - не обращает внимания на мою дипломатию
Чингисхан и еще по дороге объявляет: - Мы будем играть в куклы.
     "Мы" -  это означает,  что с нашей площадки Чингисхан прихватит с собой
еще  свою  подружку  -  синеглазое  шелковистое,  словно  из  мягкого  льна,
существо, по имени Наташа. Своих обещаний Чингисхан на ветер не бросает. Я и
раздеться не успею, как в дверь уже стучат две пары ног и две пары кулачков.
     Надо принимать гостей.
     Их,  конечно,  можно было  бы  и  отправить,  этих гостей,  пусть лучше
погуляли бы на свежем воздухе, - но у них есть заступница, моя дочь.
     Она хоть и вертится уже целыми часами перед зеркалом,  но отказать себе
в таком удовольствии, как игра с Чингисханом и Наташей в куклы, не может.
     - Ах вы, мои обезьяны! - встречает она гостей.
     - Ах ты, моя базяна! - отвечают ей гости.
     Общий язык найден.  Гости падают животами на тахту,  дрыгают в  воздухе
ногами,  толкают друг дружку,  пищат, хохочут. Хохочет, смеется с ними и моя
дочь. Так начинается каждая встреча.
     Я безнадежно махаю рукой:  тут уж ничто не поможет, никакая дипломатия.
"Базяны" - да и только.
     Потом мы садимся обедать.
     - Мы тоже хотим есть! - по обыкновению первая заявляет Чингисхан.
     Ее не надо приглашать, она уже сидит за столом.
     - Мы тоже хотим есть! - вторит Наташа.
     - Разве ваши мамы до сих пор не кормили вас? - спрашиваем мы у гостей.
     Не моргнув, обе смотрят на нас святыми глазами.
     - Нет, не кормили.
     - Ах, какие плохие ваши мамы!
     - Ах, какие плохие васы мамы! - хором повторяют гости.
     - Ну, тогда мыть руки!
     - Я не хочу! - объявляет, усаживаясь поудобнее, Чингисхан.
     - И я не хоцу! - чуточку робея, повторяет Наташа.
     - Ну, тогда - марш из-за стола!
     - А  я не хочу!  -  не доставая до пола,  чтобы топнуть,  размахивает в
воздухе ногой Чингисхан и стучит смуглым кулачком по столу.
     - И  я  не  хоцу!  -  тоже  повторяет Наташа и  тоже  шлепает по  столу
незагорелой ручонкой.
     - Ах вы,  ослушницы!  -  Моя дочь берет гостей за руки и тянет в ванную
комнату.
     Гости упираются,  визжат, заливаются смехом, но все же идут за дочерью.
Умывшись, Чингисхан снова захватывает инициативу в свои руки.
     - Мы не хотим борща!
     - Мы не хотим борсца! - кричит и Наташа.
     - Чего же вы хотите?
     - Я хочу яйцо! - требует Чингисхан.
     - И я хоцу айцо! - повторяет Наташа.
     - "Айца" нет. Ешьте сырники со сметаной.
     Берут  вилки  и  начинают ковырять сырники,  потом  макают в  сметану и
облизывают.
     - Невкусно! - заявляет Чингисхан и отодвигает тарелку.
     - Невкусно, - повторяет Наташа и бросает вилку.
     - Ах вы, поросята! - не выдерживает моя дочь. - Вот я вам сейчас покажу
"невкусно"!
     - Ты сама поросята!  - не остаются в долгу озорницы и тут же требуют: -
А вот это что? Хотим этого!
     - Это кисель.
     - Хотим киселя!  Хотим киселя!  -  стараясь перекричать друг дружку, не
унимаются гости.
     - Дай им, пожалуйста, киселя и забирай их поскорее из-за стола, - прошу
я дочь.
     После киселя начинается повторное мытье рук и щек. А потом настает пора
кукол, мишек, книжек, рисования, пения.
     - "Пусть всегда буду я-а-а", - на одной ноте, почему-то всегда с конца,
затягивает Чингисхан.
     - "Пусть всегда будет ма-а-а..." - вспоминает про маму Наташа.
     Толкаясь и сбивая друг друга, они продолжают терзать песню:
     - "Пусть всегда будет па-па-а..."
     - "Пусть всегда будет бабушка-а!"
     Ах, какую святую правду они поют!
     Внезапно все  утихает  -  гости  принимаются за  серьезные дела.  Через
некоторое время захожу к ним в комнату. Господи! Чингисхан стоит с ногами на
моем письменном столе и  с видом человека,  занятого ответственнейшим делом,
тянется к  портрету Пушкина.  Ей непременно нужно снять его...  и бросить на
пол.  На полу уже валяются левитановский "Март",  кипы журналов и газет.  На
этой бумажной перине лежит, прижимая куклу, Наташа.
     - Что ж это вы натворили, негодницы? - не выдерживаю я.
     - Иди! Иди! - стучит ногой по столу Чингисхан.
     - Иди!  Иди! - машет в воздухе ногой Наташа: ей лень подняться, но и от
Чингисхана отставать не хочется.
     - Дети, - пускаюсь я на хитрость, - вас зовут домой ваши мамы.
     - Ай!  Не хотим домой!  -  в  один голос кричат озорницы и прячутся под
стол.
     А  когда на  самом деле приходят мамы,  перед ними открывается зрелище,
похожее на поле боя, только что оставленное бежавшим противником.
     - Бож-же мой! - всплескивают руками мамы. - И как вы их только терпите?
Почему вы их пускаете к себе?
     Чудачки!..  "Почему"?  Ну как же ты их не пустишь,  как ты их не будешь
"терпеть", этих Чингисханов...



        Алена Василевич.
        Пжик



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
     Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
     Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 декабря 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------

     Для детей младшего школьного возраста.


     В  окружении товарищей Алик  гордо  шел  домой,  зажав  в  кулаке конец
рубахи. В рубахе у него что-то время от времени шевелилось.
     - Алик,  дай посмотреть, что он делает, - стараясь дотронуться до того,
что шевелилось, просил маленький Юрка.
     - Ага,  дай поглядеть,  а он набросится на тебя и укусит,  и тогда твоя
мама придет на  меня жаловаться,  -  с  неприступным выражением лица наотрез
отказал Алик.
     - Не укусит, - попытался уговорить Алика Юрка.
     - А может, он спит, и ты его разбудишь, - неуверенно предположил кто-то
из мальчиков.
     - Ну, конечно, спит и шевелится!.. - засмеялись остальные.
     - "Шевелится"...  Посмотри  получше,  вовсе  и  не  шевелится.  Он  без
воздуха,  наверно,  уже задохнулся,  -  желая насолить Алику, нарочно сказал
Игорь.
     - "Задохнулся"...  Сам ты  задохнулся!  -  обиделся Алик.  -  Он теперь
только прикидывается,  что  спит,  а  вот  придем домой,  и  я  тебе покажу,
задохнулся он или не задохнулся.
     Споря и размахивая руками, компания приближалась к дому, где жил Алик.
     Как  раз  в  этот день мать Алика выставляла из  окон двойные рамы.  На
подоконнике сидела  Таня,  шестилетняя Аликова  сестренка,  и  помогала маме
смывать полоски прошлогодней газеты, которыми были заклеены щели в рамах.
     Заметив брата, окруженного товарищами, Таня закричала:
     - Мама, смотри, ребята нашего Алика ведут!
     - Да...  Только не поймешь,  то ли они его ведут, то ли он их. Выглядит
он что-то очень воинственно.
     И  в самом деле,  Алик чувствовал себя героем дня.  Время от времени он
поглядывал  на  свою  находку.  Серый  клубок  не  шевелился.  Но,  стараясь
подбодрить себя, Алик горделиво повторял:
     - Сейчас ты увидишь, какой он "неживой"!..
     Таня громко крикнула с подоконника:
     - Алик, ты что несешь?
     - Отгадай, - прибавляя шаг, весело ответил ей Алик.
     Через несколько минут по всей квартире раздавался звонкий голосок Тани,
слышались голоса ребят.
     - Мама!  Смотри -  плывет!  -  с восторгом кричала Таня, наклоняясь над
наполненным водой корытом и пританцовывая на одном месте.
     - Ну, что - неживой? Задохнулся, да? - ликовал Алик.
     - Разве я сказал,  что он неживой?  -  оправдывался Игорь.  -  Я только
сказал, что без воздуха он может...
     Пжика достали из  корыта,  куда его опускали для проверки:  жив он  или
нет. На полу он снова свернулся в клубок, спрятал свою мордочку и притаился.
     Тане очень хотелось погладить ежика, и она осторожненько дотронулась до
того места,  где у  него пряталась мордочка.  Пжик зашевелился,  зафыркал на
Таню и  уколол ее маленький пальчик острой иголкой.  И  опять свернулся так,
что  и  не  отличишь от  клубка темно-серых  шерстяных ниток.  Только иголки
топорщились во все стороны.
     - Ой!  -  громко  вскрикнула Таня  и  сердито бросила в  ежика  носовой
платочек.
     Пжик снова зашевелился,  платочек распрямился и накрыл его целиком. Это
вызвало новый прилив общего восторга.
     - Пжик в платьице! Пжик в платьице! - кричала Таня.
     Алик  тем  временем налил  в  блюдечко молока,  накрошил туда  хлеба  и
пододвинул к ежику. Пжик фыркнул, еще дальше втянул мордочку и к еде даже не
притронулся.
     Алик и Таня уже спали и не слышали,  как пришел с работы папа, как мама
давала  ему  ужин,  как  они  еще  с  час  сидели и  разговаривали о  разных
разностях.
     Ночью папа проснулся от непривычного шума в квартире.
     - Тух-тух-тух, - бегал кто-то по полу. - Тшы-тшы-тшы...
     "Что за чудеса такие?  - подумал папа. - Неужели это котята разыгрались
так среди ночи?"
     На какое-то время шум прекратился,  и  папа снова начал дремать.  Но не
тут-то было - уснуть ему не удалось: прежний топот возобновился.
     - Разбегались,  чертенята!..  -  сердито проговорил папа и  постучал по
креслу, которое стояло рядом с кроватью.
     На третий раз папа не выдержал.
     - Что это за наказание такое - всю ночь невозможно заснуть. Нужно будет
отдать кому-нибудь этих котят:  нет из-за них в  доме покоя.  -  И  он зажег
лампу.
     "Котята" как сквозь землю провалились.
     - Вот ведь негодники,  уже и след простыл,  - ничего не понимая, сказал
папа и опять погасил свет.
     - Ты чего не спишь? - спросила сквозь сон мама.
     - Попробуй усни из-за  этих котят.  Хоть из  дому беги.  Днем сядешь за
стол,  они тут как тут,  в тарелку так и лезут...  Ночью -  опять!  Носятся,
как... Чтобы завтра же и духу их тут не было!
     - Зря ты ругаешь котят.  Котята спят на кухне. Это Алик ежа принес. Вот
он и разгуливает всю ночь...


     Утром Таня бродила по комнате, разыскивая что-то.
     - Алик, ты не видел мое платье? - спросила она брата.
     - "Платье, платье", - сквозь слезы передразнил Алик. - Пж пропал, а она
со своим платьем...
     - А куда он девался?
     - Откуда я знаю?  Наверно,  папа ночью выбросил на улицу. Мама говорит,
он ему спать всю ночь не давал...
     - Давай, Алик, вместе поищем.
     - Давай, - согласился Алик.
     Они  внимательно  начали  осматривать все  уголки.  Перетряхнули Танины
игрушки, книжки, заглянули в платяной шкаф и даже в буфет.
     Таня распласталась на полу,  сунула руку под шкаф и  вдруг как закричит
на весь дом:
     - Али-ик!  Что-то живое.  Иди сюда,  у  тебя руки длиннее,  а  то я  не
достану!..
     Алик сунул руку под  шкаф,  но  тотчас выхватил ее  оттуда,  словно его
ошпарило, и просиял:
     - Колется, Танька! Честное слово, уколол! Неси кочергу!
     Таня притащила кочергу.
     - Выгребай его, Алик!
     Через несколько минут ежик,  укутанный в Танино платье, лежал посредине
комнаты.
     Он,  видимо, каким-то образом стащил платье с кресла, запутался в нем и
так закатился под шкаф.
     Вернулась с базара мама и спросила:
     - Долго вы будете мучить ежика в  доме?  Почему в  сад его не вынесете.
Ему же хочется на волю.
     - Да, "на волю"! А потом лови его, - возразил Алик.
     - А зачем его ловить? Пускай себе живет на свободе, как жил.


     Не  хотелось Алику и  Тане расставаться с  ежиком.  Но  маму они всегда
слушались.  Послушались и  на этот раз.  Положили ежика в  платок и  бережно
отнесли в сад.
     Почувствовав под  собою  свежую землю  и  запах  трав,  ежик  зафыркал,
завертел вытянутой мордочкой. Некоторое время он принюхивался, потом, словно
боясь упустить удобный момент, отважно направился к забору, нырнул в дыру и,
догадавшись, что он свободен, пустился искать своих товарищей.



        Алена Василевич.
        Друзья



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
     Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
     Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 декабря 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------

     Для детей младшего школьного возраста.


     Леня Савченко и Гриша Михневич учились в одном классе,  сидели за одной
партой и  жили на  одной квартире.  В  школе все говорили,  что их  водой не
разольешь. И это в самом деле было так.
     Если на улице, играя в снежки, Гриша чувствовал себя побежденным, то на
помощь он  звал Леню.  И  наоборот,  Леня,  который учился слабее Гриши,  за
помощью обращался также  только к  другу.  Гриша никогда не  отказывался,  а
только тряс Леню за чуб и приговаривал:
     - Эх ты, голова - два уха!
     Леня вырывался из рук друга и незло грозил:
     - Пусти, а то как тресну!..
     - А ну,  давай поборемся,  кто кого одолеет...  -  молодцевато выдвигал
вперед плечо Гриша.
     Леня не хотел поддаваться.
     Мальчики начинали бороться и,  подпрыгивая, словно два петуха, силились
перехитрить друг дружку,  подставить ножку и положить,  как настоящие борцы,
на обе лопатки.  Незлые тумаки,  понятно,  не шли в счет.  Они доставались и
победителю, и побежденному.
     Ссора,  та  ссора,  которая обычно так  унижает людей,  произошла между
друзьями совсем неожиданно.
     В  характере Гриши  Михневича,  которому учеба  давалась без  особенных
трудностей,  была одна плохая черта.  Он  был  уверен,  что отличные отметки
заслуженно украшают  только  его  дневник,  а  всем  остальным ученикам  они
ставятся просто так, неизвестно за что...
     Все произошло в субботу, после раздачи контрольных по алгебре. Словно в
насмешку,  на этот раз почти половина класса получила пятерки,  а ему, Грише
Михневичу,  лучшему ученику школы, поставили какую-то несчастную четверку! И
за что? За один пропущенный знак!..
     Пятерку получил и Леня Савченко.
     Не  в  силах скрыть своего разочарования,  Гриша взял Ленину тетрадь и,
насмешливо разглядывая ее, громко, чтобы услышал учитель, сказал:
     - Интересно получается: кто списал, у того пятерка, а кто сам решал...
     - А кто у тебя списывал? - вскипел Леня.
     - Ты списывал,  - с независимым видом сказал Гриша. - Ты же прошлый раз
в таком уравнении с двумя неизвестными сделал ошибку...
     - Прошлый раз сделал, а на этот раз выучил и не сделал!
     Тут вмешался учитель и прервал их спор.
     А  после уроков,  когда Гриша и Леня шли домой,  в соседнюю деревню,  -
учились они в местечке и жили на квартире, - тот спор дал себя знать снова.
     Ребята торопились засветло миновать густой,  дремучий лес. Неделю назад
отец Лени встретил тут волчью стаю.
     Гриша шел  впереди.  Леня,  который летом упал с  груши и  сломал ногу,
прихрамывал с  палочкой сзади.  Идти  было  трудно.  Выла и  заметала дорогу
метель.  Уже смеркалось,  а  до  леса оставался еще добрый отрезок нелегкого
пути.
     - Давай отдохнем немного, я не могу так быстро идти, - сказал Леня.
     Гриша сделал вид, что не услышал, и даже не замедлил шага.
     - Давай отдохнем, у меня нога болит, - громче повторил Леня.
     - Дома отдохнешь, - не останавливаясь и не оглядываясь, буркнул Гриша.
     - До дома еще далеко.
     - Так что ж, мы из-за твоей ноги в лесу будем ночевать?
     - Ну и можешь идти...
     Прежде,  бывало,  если кто-нибудь из ребят уставал или поправлял обувь,
другой обязательно ждал его, потому что знал: лучшая опора и помощь в пути -
товарищ.
     Леня бросил портфель на снег, сел на него и вытянул больную ногу.
     Впереди, в седой вьюге, едва заметна была фигура друга.
     Леня долго не сидел.
     Как только отошла нога, он встал и, опираясь на палку, двинулся дальше.
Фигура Гриши  уже  еле-еле  виднелась вдали.  Вскоре она  и  совсем исчезла.
Впереди чернел только лес.
     Мальчик оглянулся.  Непонятно откуда  взялся страх.  Вспомнилась волчья
стая, от которой едва спасся отец. И, возможно, вряд ли бы спасся, если б не
спички и  солома в  санях.  Невольно Леня  пощупал свои карманы и  вспомнил:
спички и  смоляки,  которые дала им  в  дорогу хозяйка квартиры,  остались у
Гриши в портфеле.
     Скорей догнать его! Или лучше крикнуть, чтобы подождал... Леня прибавил
шагу,  но так и не крикнул.  Зачем? Гриша будет потом в школе нос задирать и
всем хвастаться, что Леня без него и домой дойти не мог.
     А Гриша шел себе впереди.  Он не видел,  как садился отдыхать Леня.  Он
думал,  что Леня и