Но Шавка не послушалась детей.  Подождав,  пока Наташа и Вова спрячутся
за  поворотом,  она  быстренько свернула в  лес и  побежала,  принюхиваясь к
смешанному запаху следов своих сыновей и  каких-то чужих запахов.  То и дело
она  останавливалась и  ловила многочисленные звуки  леса,  пытаясь услышать
какую-нибудь весть о своем сыне...
     Шавка выбежала на дорогу и,  принюхиваясь, побежала в сторону соседнего
села.  Утром тут проехал воз со смазанными дегтем колесами.  Недавно погнали
на пастбище стадо коров... А вот слышны запахи ее сыновей - Разбоя и Жулика.
Сегодня они уже успели тут пробежать.
     Не слышно было только следов Тюлика.
     Он исчез еще с  вечера.  Весь день он бегал за матерью,  и,  чтобы хоть
ненадолго отвязаться от  него,  Шавка  незаметно выбежала  на  тропинку,  по
которой пошли на речку дети...
     Почему она  так  сделала -  Шавке  сейчас трудно было  понять.  Она  не
подумала о Тюлике и тогда,  когда вернулась с речки.  Наскоро поужинав,  она
свернулась в  клубок под крыльцом столовой.  Тюлика там не  было,  и  это на
какое-то мгновение ее обеспокоило. Однако ломота в натруженных за день ногах
заглушила беспокойство.  Вспомнив,  что  в  это  время Тюлик обычно играет с
детьми, Шавка перестала думать о нем и быстро заснула.
     Проснулась она раньше,  чем всегда,  -  от холода. Проснулась и поняла:
холодно было потому, что под боком у нее не было Тюлика...
     Шавка выползла из-под крыльца столовой,  побежала к даче, хотя и знала,
что обычно он спал там только днем.  Тюлика возле дачи не было.  Не прибежал
он и на завтрак.
     Не нашли его утром и дети,  хотя и облазили все закоулки. Не было его и
во время обеда, и вечером...
     Шавка весь  день  почти ничего не  ела.  Ноги  ее  болели от  беготни в
поисках Тюлика. За три дня она заметно похудела.
     - Шавонька,  не горюй! - утешали ее дети, но сами они чуть не плакали -
так им жаль было бедного Тюлика.
     - Пускай бы  лучше этого толстого кабана Жулика украли,  чем Тюлика,  -
говорили дети. - А Тюлик такой глупенький, такой робкий...
     Так же рассуждал и дядя Иван:
     - Видишь,  что значит -  мать.  И  неудачное,  и  глупое,  а дитя.  Как
жалеет...
     Шавка слушала слова сочувствия, и в ее умных глазах стояли слезы...


     Тюлик вернулся неожиданно,  когда уже была потеряна всякая надежда, что
он вернется.  Прибежал под вечер, худой, осунувшийся и еще более испуганный.
Видно, нелегко ему было всю эту несчастную неделю.
     Первыми увидели его в окно дети.
     - Тюлик! Тюлик вернулся! - с отчаянным криком скатились они по лестнице
со второго этажа.
     - Тюлик! Тюлька! Где ты был? - обнимали его Вова и Наташа.
     На  крик сразу же прибежал Разбой.  На этот раз он не рычал и  не кусал
Тюлика.  Братья коротко лизнули друг дружке нос -  такое,  наверное, у собак
приветствие - и разошлись. Разбой - к дяде Ивану, а Тюлик - к детям.
     За Разбоем прибежал и толстый Жулик.  Он,  как котелка,  стал вертеться
вокруг Тюлика и беспрерывно лизать его -  как и все толстяки,  он все же был
добродушным созданием.
     Шавка узнала о своей радости последней. Тюлик сам побежал ей навстречу.
Они встретились без свидетелей,  и  никто не видел,  какой была эта встреча.
Только когда они возвращались к детям, Шавка держала свою постаревшую за эту
неделю  голову  на  худой  сыновьей шее,  словно боялась даже  на  мгновение
отпустить от себя свое счастье...
     Наташа, Вова и дядя Иван обступили Шавку с Тюликом.
     - Тюля!  Тюленька! Где же ты столько пропадал? - наперебой ласкали дети
исхудалого беглеца.
     - Гляди,  глупый-глупый,  а  домой все  же  вернулся.  Нашел дорогу!  -
удовлетворенно попыхивая самокруткой, похвалил Тюлика дядя Иван.
     Шавка поглядела на  него с  упреком.  Потом она перевела свой взгляд на
сына,  и  ее глаза стали нежными и гордыми.  "Ну какой же он глупый?!  Он же
умница у  меня!..  Он  же такой умница!.."  -  так говорили счастливые глаза
Шавки.



        Алена Василевич.
        Вернисаж



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
     Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
     Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 декабря 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------

     Для детей младшего школьного возраста.


     Целую  неделю  мы  с  сестренкой  спорили,  ссорились  и  однажды  даже
подрались.  Никак не  могли решить,  какой подарок лучше сделать маме  в  ее
день, Восьмое марта.
     Сестра сказала:
     - Я  вышью  маме  салфетку.  А  на  салфетке -  котик  лакает молоко из
тарелки.
     Вот!  Котик лакает молоко.  На салфетке!  А  потом этой салфеткой будут
накрывать хлебницу...
     - Ну,  знаешь ли,  я  с  твоим котиком есть  хлеб из  одной хлебницы не
собираюсь! - возмутился я.
     - А  я  тебе  и  не  собираюсь  его  дарить,  -  насмешливо проговорила
сестренка.
     - Ясно, не мне, а маме. Но все равно...
     - А вот и не все равно!  Маме любой мой подарок понравится. Что захочу,
то и подарю!
     Она  уперлась на  своем  -  не  помогла даже  сетка (обычная капроновая
сетка,  с которой мы ходим в магазин!).  Сетка эта не раз служила мне, когда
мама  оставляла  нас  вдвоем  с  сестренкой  и  на  меня  возлагалась задача
воспитания... А сегодня у меня не было времени заниматься ее воспитанием: до
праздника оставался всего один день, а подарка все еще не было...
     И я пустился на хитрость.  Сделал вид,  что глубоко задумался, помолчал
некоторое время, потом с самым серьезным выражением лица обратился к упрямой
сестре:
     - Котик лакает молоко из тарелки -  конечно,  это неплохо.  Но ведь и в
прошлом году ты тоже вышивала маме котика.
     - Нет, в прошлом году я вышивала зайчика!
     - Гм-м... Вот видишь. А в детском саду у тебя тоже был зайчик?
     - Нет, в детском саду, когда я была в старшей группе, я вышила для мамы
вишенки. А в младшей группе вырезала красивый зеленый кружочек и наклеила на
него  малюсенькие красные кружочки...  Не  веришь,  могу показать.  Все  мои
подарки лежат в  мамином столе.  Мама говорит,  что она их сохранит и отдаст
мне, когда я вырасту большая...
     Переспорить мою  сестренку  невозможно.  Невозможно ее  и  уговорить не
делать того, что никому неинтересно.
     - Ладно, ладно, - попытался я прервать Натку.
     Но разве вы ее остановите!  Я и оглянуться не успел -  сестра разложила
передо мной  папку со  своими "сокровищами",  как  она  называет собственное
рукоделие.
     Подумаешь! Тоже мне "сокровища"!
     Письмо маме,  когда мама  лежала в  больнице.  Буквы печатные -  и  все
шиворот-навыворот:

        "МАМА Я БЕЗ ТЕБЯ СКУЧАЮ"

     Непонятно,  почему мама  не  порвала и  не  выбросила до  сих  пор  эти
каракули!
     Кроме  всяких  вышивок и  аппликаций были  среди  "сокровищ" и  рисунки
сестры.  Ваза,  похожая на ведро. Стол - все четыре ножки по одну сторону...
Ну,  а дальше пошли всякие зайчики,  вишенки,  котики...  А вот локон волос,
перевязанный шелковой ленточкой: локон остригли у Натки, когда ей исполнился
ровно год...
     Я едва сдерживался:  зачем маме понадобилось хранить этот хлам?  Да еще
прибавить  к  этому  мусору  какого-то  котика,   который  лакает  молоко...
Салфетка!  Конечно,  маме  неудобно сказать Натке,  что  ей  надоели вышитые
котики и зайчики... Бедная мама!
     Я,  например...  Я  тоже  делаю маме подарки на  праздники.  Правда,  в
прошлом году на 8  Марта я  как-то и сам не знаю почему,  но забыл про мамин
день.  А  в  день  рождения мамы  принес из  школы  записку от  учительницы.
Подумаешь,  на уроке дернул за косу Лорку-зубрилу, а учительница заметила...
Зато  уж  теперь я  решил сделать маме необыкновенный подарок!  Только нужно
придумать - какой же?..
     - Знаешь, я не буду вышивать котика, - сказала вдруг сестренка, пряча в
стол свои "сокровища". - Я передумала!
     - А что ты будешь?
     - Я подарю маме рисунок. Красивый-красивый. Как в музее, где картины.
     - Рисунок?! - Я даже подпрыгнул от неожиданности.
     И  как  это мне в  голову не  пришло!  Мама ведь очень любит,  когда мы
рисуем и играем. (Натка играет на скрипке, я тоже немножко умею на баяне, но
мама говорит, что я ленюсь.)
     В  прошлое воскресенье мы ходили с  мамой в  музей.  Сколько там картин
разных увидели! Возвращаясь домой, мама и сказала нам:
     - Видите, дети, какую радость нам сегодня доставил музей.
     Так  почему же  не  доставить маме  новую радость?  Я  ведь  тоже  могу
подарить ей рисунок. И уж наверняка не хуже, чем у Натки, выйдет...
     - Я нарисую маме птичку! - объявила сестра из другой комнаты.
     Она уже раскладывала на столе бумагу и краски. Я не выдержал и крикнул:
     - Подумаешь,   задавака!  И  отдай,  пожалуйста,  мои  краски.  Я  тоже
собираюсь рисовать...
     - Жадина!
     - Я говорю, отдай!
     - А вот и не отдам!
     Ничего  больше  не  говоря,  я  направился в  переднюю,  где  обычно на
гвоздике висит наша капроновая сетка-авоська.
     - Все равно не отдам! Все равно! - захныкала Натка.
     - Плакса-вакса-гуталин!   На  носу  горячий  блин!   -   передразнил  я
сестренку, как и всегда, когда воспитывал ее.
     - А ты... А ты!..
     Но  и  мне  и  Натке  вдруг  надоело ссориться.  Мы  вместе  засели  за
рисование.  Ладно, пусть у нее будет птичка, зато я нарисую картину - зимний
лес.
     Через пять минут Натка спросила у меня:
     - Ты скоро закончишь?
     И так потом повторялось без конца: "Ты скоро... Ты скоро..."
     Краем глаза я  видел,  что  сама  она  стирала что-то  резинкой,  потом
рисовала опять кисточкой, потом снова стирала и опять принималась рисовать.
     Натка раскраснелась так,  что  казалось,  будто она  и  щеки раскрасила
акварельными красками. И вспотела вся - так старалась.
     А у меня...
     Я  тоже старался.  Но мой зимний лес получился таким зеленым и пестрым,
каким он не бывает даже летом.  Я взял другой лист бумаги и нарисовал на нем
одну-единственную  елку.  Подумаешь!..  Вот  елка,  а  рядом  нарисую  пень,
засыпанный снегом. Пень у меня вроде получился. Мне понравилось! Я нарисовал
еще один пень и тоже присыпал снегом. А вокруг - еще и еще... Я увлекся и не
заметил, как вышел у меня не зимний, а вырубленный лес...
     - Ты скоро нарисуешь?  -  снова спросила у  меня сестренка,  размахивая
своим рисунком над головой, как флагом. - А у меня уже сушится!..
     - Скоро,  - ответил я, хотя, по правде сказать, не знал, что мне делать
со своими пнями дальше.
     - У меня ноги не получаются...  -  пожаловалась Натка.  - Может, ты мне
нарисуешь ноги, Вовочка?
     Ага, когда ей нужны ноги, так я уже и Вовочка!
     - Давай сюда! - сказал я.
     Интересно все же, что там она изобразила.
     Натка подала мне свой рисунок.
     - Вот видишь, все хорошо, только ноги у меня...
     - Ноги у тебя... А что это за птица?
     - Голубь.
     - Голубь? Какой же это голубь? Это же ворона!
     - Сам ты ворона!  -  накинулась на меня Натка,  но тотчас спохватилась:
еще одно оскорбление - и я откажусь пририсовывать ее птице лапки.
     - И вовсе не ворона! И вовсе голубь! Как у нашего дяди Коли. Серенький,
- ища примирения, заговорила Натка.
     - Серенький... А клюв?
     Клюв  у  Наткиного голубя и  в  самом деле  был  великоват -  длинный и
толстый.
     - А хвост?
     И хвост скорее смахивал на вороний.
     - Эх ты, художница! Давай покажу, как рисуют настоящие художники! - И я
взял у Натки кисточку.
     Р-раз... Д-два-а... Р-раз... Птица встала на небольшие серые лапки. Вот
сейчас она сделает несколько торопливых коротеньких шажков.
     - Ой,  какой красивенький!  Какой красивенький!  -  захлопала в  ладоши
Натка.
     Она  до  того восхищалась голубем,  что  меня злость взяла.  Нарисовала
какую-то ворону,  а форсу сколько! Да если б не мои лапки, то взглянуть было
бы противно на ее голубя...
     - Подумаешь, задавака! "Вороне где-то бог послал кусочек сыру..."
     Я  ждал,  что Натка сейчас набросится на меня,  будет сердиться и  даже
заплачет... А она вдруг как засмеется:
     - Ой,  как хорошо!  Ой,  как хорошо! А я не знала, как мне назвать свою
картину!..  Ты мне,  Вовочка,  дорисуешь елку -  елки у  тебя вон как хорошо
получаются, - сыр я уже сама нарисую!..
     И Натка взялась за "сыр"... За мой "сыр": ведь это я ей его подсказал.
     А сам я сидел над своим лесом и все подрисовывал новые пни,  засыпанные
снегом.
     "Вот тебе и зимний лес", - думал я.
     Оно,  конечно, лучше было бы взять новый лист бумаги и, как говорит наш
учитель в школе, поменять тему...
     Разделавшись быстро с  "сыром",  сестренка,  довольная своей  картиной,
обратила наконец внимание на мою вырубленную поляну...
     - Что  это у  тебя -  одни пни?  -  Глаза у  нее широко распахнулись от
удивления,  губы  вытянулись  в  трубочку.  И  вдруг,  помолчав,  она  давай
хохотать. Повалилась на диван и катается от смеха. - Ой, помру. Ой, помру!..
     - И ничего тут смешного нет,  - обиделся я, закрывая свои пеньки чистым
листом бумаги. - Думаешь, твоя ворона...
     - Знаешь,  Вовка...  Знаешь,  как нужно твою картину назвать?  - сквозь
смех проговорила Натка.
     - Ну как? - не ожидая от нее ничего хорошего, все же спросил я.
     Натка снова упала на диван, заливаясь смехом.
     - "Плакала... плакала Саша... как лес вырубали..."
     - Натка, ты - гений! - захлопал я в ладоши.
     И тут же аккуратно сделал подпись под рисунком:  "Плакала Саша, как лес
вырубали".


     На следующий день мы встретили маму с  работы еще на пороге.  Приняли у
нее из рук тяжелую сумку и даже сдержались,  не спросили, как обычно: "А что
ты нам принесла?"
     Мы  помогли маме  раздеться и  торжественно,  под  руки,  повели  ее  в
комнату. А там, на самом видном месте, висели в рамках наши рисунки.
     Наткин голубь, или "Вороне где-то бог послал кусочек сыру".
     И мои пни, или "Плакала Саша, как лес вырубали".
     - Ого!  -  От  удивления мама остановилась за  несколько шагов до наших
рисунков. - Ого! - повторила она. - Значит, я попала на вернисаж!
     Мы с Наткой такого слова еще не слыхали и не знали, что оно обозначает.
     - Поздравляю  тебя  с  праздником,   мамочка,   -   не  очень  уверенно
проговорила Натка.
     - И я тебя поздравляю, мама, - вслед за сестренкой повторил я.
     - Спасибо,  спасибо вам,  мои дорогие художники!  -  И  мама по очереди
поцеловала Натку и меня.  -  Ну,  а раз у нас нынче вернисаж... На вернисаже
обычно принято говорить художникам приятные слова,  хвалить их работу... Вот
и я сегодня...
     Мама  торопливо прошла  к  своей  тяжелой сумке  и  достала оттуда  две
коробки с конфетами. Одну мама дала Натке, другую - мне.
     Вот, оказывается, что означает это непонятное слово - вернисаж!
     Нам с сестренкой оно очень понравилось!



        Алена Василевич.
        Веялка



     ---------------------------------------------------------------------
     Книга: Елена Семеновна Василевич. "Я - внук капитана". Рассказы
     Перевод с белорусского Б.Бурьяна И В.Машкова
     Издательство "Мастацкая лiтаратура", Минск, 1978
     OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 30 декабря 2002 года
     ---------------------------------------------------------------------

     Для детей младшего школьного возраста.


     Много  лет  простояла на  колхозном дворе  старая  веялка.  Кто  знает,
сколько еще пришлось бы ржаветь ей,  приткнувшись проломленным боком к стене
амбара,  если  б  не  затеяла тут  игры  в  прятки  детвора.  Разве  найдешь
где-нибудь летом такое удобное местечко!  И в лопухи спрячешься, и на яблоню
или  вишню  заберешься -  никто тебя  среди ветвей не  заметит.  А  в  траве
притаишься - как в зеленые волны нырнешь...
     Бабушка Марыля в тот день копала к ужину молодую картошку.  Над полем и
селом не умолкал,  как и  всегда в эту пору,  приглушенный гул молотилки,  с
колхозного тока  ветер  то  и  дело  доносил обрывки девичьей песни.  Солнце
клонилось к  закату.  Пора и  огонь разводить в  печи,  готовить ужин семье,
которая вскоре соберется и усядется за стол после трудового дня.
     Старушка торопилась и не обращала внимания на ребят,  увлеченных своими
играми.  Она знала,  что никто из них не осмелится залезть к ней в огурцы, и
за  мак  была  спокойна:  пусть попробует кто  сорвать хоть  одну  головку -
бабушка Марыля уши тому открутит!
     Самая маленькая девочка,  Марылина внучка Ирка,  которой пошел всего-то
пятый годок,  на  цыпочках,  словно кто-нибудь из "водивших" мог услышать ее
шаги, подбежала к бабушке и, едва переведя дух от волнения, зашептала:
     - Бабуленька, миленькая, спрячь меня...
     А  у  бабушки Марыли нет и  минутки свободной.  Но вспомнилось,  видно,
старушке собственное детство (такое далекое, что и не верилось даже, было ли
оно на самом деле,  это детство),  и теплая улыбка разгладила морщинки на ее
лице.
     Отложив  в  сторону  лопату,   бабушка  Марыля  забросала  Ирку  свежей
картофельной ботвой и, как ни в чем не бывало, принялась снова за работу.
     Мимо  прошмыгнули,  словно мыши,  вполголоса предупредив старушку:  "Не
выдавайте нас,  бабушка!"  -  и  нырнули в вишенник внук Василек и соседский
мальчуган Витька.
     Притаились в борозде неподалеку от старушки еще двое. Стукнуло что-то в
веялке.
     И вскоре со всех сторон послышалось тоненькое ребячье: "Уже!"
     Бабушка  Марыля  и  сама  на  некоторое время  увлеклась детской игрой.
Выпрямилась и,  все  еще  улыбаясь  своим  думам,  с  интересом  следила  за
маленьким Вовой.  Тот,  будто  зайчишка,  выскочил из-за  амбара,  за  углом
которого,    добросовестно   зажмурив   глаза,   терпеливо   ждал   сигнала,
постоял-постоял,  подумал и  шмыгнул к  веялке.  Потом  передумал и  побежал
назад.
     Откуда-то вдогонку ему раздался тоненький писк:  "Уже!" Это Ирка из-под
зеленой кучи ботвы подала голос.  Мальчик не понял,  откуда прозвучал голос,
повертел туда-сюда головой и резко свернул за угол амбара.
     Бабушка,  сама  становясь невольной участницей игры,  тихо предупредила
Ирку:
     - Молчи, внучка, а то тебя первую он и разыщет...
     Вова обежал вокруг амбара, никого не обнаружив, засеменил к старушке и,
как заговорщик, прошептал ей:
     - Бабка Марыля, а где они?
     Ей  стало  жалко растерянного Вову,  и  она  кивнула головой в  сторону
вишен.  Мальчик,  путаясь  и  падая  в  высокой  ботве,  пробрался поближе к
деревьям и вдруг счастливо закричал:
     - Ага, вот они! Василь! Витя-а!..
     Василь  и  Витька  неохотно  спрыгнули  с  деревьев  и,  отряхиваясь от
паутины, спросили:
     - А откуда ты узнал, где мы?
     - А  вот и  узнал,  вот и узнал!  -  хитро засмеялся Вова и пустился на
поиски остальных.
     Маленькая Ирка  слышала голоса найденных Вовой и  сама  не  вытерпела в
своем укрытии. Встала во весь рост и весело объявила:
     - А вот и я!
     Не  было  только  одного  Игоря.  Ребята  заглядывали  во  все  уголки,
расспрашивали бабушку Марылю, перетоптали картофель, - а Игоря все нет и нет
нигде. Наконец кому-то пришло в голову:
     - Может, он в веялку забрался?
     И все гурьбой кинулись туда.
     - Да, вот он!
     - Чего ты притаился, скорей вылезай!
     Игорь  и  сам  рад  бы  поскорее выбраться из  веялки,  да  сделать это
оказалось не так уж и просто.
     Все туловище у Игоря онемело, ноги он отсидел и, ворочаясь взад-вперед,
не мог выбраться, только кряхтел:
     - Никак не вылезти...
     Бабушка занялась снова своим делом и  не  стала ждать,  чем же  все это
кончится у детей.  А они столпились вокруг веялки, тащили Игоря кто за руки,
кто за ноги, - и ничего у них не получалось.
     Кликнули бабку.  Она сперва не  поверила:  думала,  шут