ретий раз загремел бы, если б не перестройка, реформы и прочее.
     А теперь казино, рестораны, кинотеатр, фирма "Новосел" и агентство "Мир
на ладони". Недавно прикупил  еще бензоколонку, а на  днях не сумел  устоять
перед шестисотым "мерседесом", хотя сам смеялся над другими владельцами этой
модели, над  "новыми  русскими" из  анекдотов. Стоит он, красавец, в гараже.
Бронированный  с тонированными стеклами,  с позолоченными  ручками,  и  весь
насквозь   "навороченный".   И  сигнализация   на   нем,  и   автоматика,  и
подогреваемые сиденья,  и компьютер, и термометр,  и навигационный прибор (в
данной местности, впрочем, бессмысленный). Не поскупился хозяин, застраховал
свою тачку на полную сумму.  От кражи, аварии, стихийных бедствий и прочего.
На всякий случай  привлек  к  страхованию  Высшие  силы в  лице  священника,
который во имя Отца и Сына и Святого Духа окропил покупку и произнес молитву
о сохранении колесницы и рабов Божьих, кто будет передвигаться в ней.
     Так что все пока шло хорошо. И предполагалось, что будет еще лучше. Еще
несколько усилий, и среди них - умерщвление старой  алкоголички. Умерщвление
совершенно несложное  и почти  без риска. У него уже все разработано. Он уже
четырем  таким же престарелым пьянчужкам  помог избавиться от бремени жизни.
Это  просто. С  бабушкой надо  сначала выпить немножко,  а потом побольше, а
потом предложить: выпей, бабуля, еще и, если будет брыкаться, открыть ей рот
и лить туда, покуда не захлебнется. Работа неприятная, но необходимая. И уж,
наверное, одна из последних  такого рода.  Скоро построит он водолечебницу и
заводик по  разливу минеральных  вод и назовет свою воду  (его  друг  лучший
Мосол придумал)  "Валина Долина". И будет вести честный легальный бизнес или
почти честный, достаточно честный, чтобы можно было откупиться от прокуроров
и  налоговых полицейских.  Он уже и  сейчас живет отчасти  легально:  бизнес
ведет открытый,  заработанным  делится. И  начальству  на лапу дает, и храму
Козьмы  и  Дамиана  в  помощи  не  отказал,  и  организовал  фонд "Достойная
старость".  Его  уважают  председатель  городской  администрации,  начальник
милиции,  начальник  управления  органов  безопасности,  скоро  будут  новые
выборы, он примет в них участие. Успех ему, при его деньгах и связях, должен
быть обеспечен. А  там - гарантия неприкосновенности и дальнейшей карьеры, и
в конце концов видел он себя в кресле городского головы, где все будет в его
подчинении:  банк,  милиция,  прокуратура  и  суд.  Короче,   в  хорошем  он
настроении проснулся, повернулся к любимой, она спала, уткнувшись в подушку.
Он  погладил ее  плечо.  Она проснулась:  а?  Что?  Чего?  Поняв,  что чего,
потянулась к нему...
     Потом пили на балконе  свежезаваренный  кофе со сливками, с подогретыми
булочками и сыром. Светило солнце, было тепло, пахло жасмином, который щедро
цвел на уровне балкона.
     - Как хорошо! - вырвалось вдруг у Валидола.
     - Что? - испугалась Гала.
     - А что - что?
     - Ничего, - смутилась она. - Я просто не ожидала, что ты можешь чего-то
чувствовать.
     - Дура!  - сказал он. -  Это ты  не понимаешь и никогда не поймешь, как
прекрасна жизнь!
     - Почему же? - обиделась. - Ты что, чувствительней меня?
     -  Нет.  Но, чтобы  ощущать  счастье от такой жизни,  надо  нахлебаться
другой. Надо пожить, например, в лагере.
     - Ты говорил, что и там жил неплохо.
     - Неплохо.  Я жил там лучше  других.  Я  был  там паханом,  у меня было
лучшее место на  нарах,  я  там не работал, пил чифирь, и шестерки исполняли
любые мои желания.
     - Вот я и говорю.
     -  Что ты говоришь! -  почти  рассердился он. -  Ты понимаешь, это была
неволя? Вместо кофе чифирь, вместо  жасмина,  который сейчас цветет, вонючие
портянки, и одни звероподобные рожи вокруг. Нет, больше я туда не хочу.
     - А почему ты должен туда? За что? Ты - честный человек?
     - Я? - он посмотрел на нее насмешливо. - Это я-то? И ты?
     - Я-а? - удивилась она. - Ты хочешь  сказать, что я?.. - У нее в глазах
появились  слезы. -  Ты  считаешь,  что  я  нечестная?  -  Она  была  готова
немедленно устроить истерику.
     - Нет, - сказал он  ей торопливо. - Я тебе ничего такого не говорю.  Но
ты только не расслабляйся и не забывай, что нам  сегодня еще  надо  замочить
старушку.
     -  При  чем  тут это?  -  закричала  она.  -  Я  от работы  никогда  не
отказывалась, я тебе всегда и во всем помогала.
     -  Ну, успокойся! -  Придвинувшись,  он  устроил ее голову  у  себя под
мышкой.  - Ты  не волнуйся, все будет  хорошо, ну,  замочим  старушку, одну,
последнюю,   и   заживем   честно-пречестно.   Будем   заниматься  бизнесом,
зарабатывать деньги, ездить на острова...
     Вскоре они вышли на улицу. Валидол открыл гараж  пультом дистанционного
управления.  Гибкие  ворота  со  скрежетом  поползли  вверх. Солнечный  свет
отразился на бампере  и  на  радиаторе  красавца  на  четырех  колесах. Двое
проходивших мимо мальчишек остановились посмотреть на лимузин ХХI века.
     Валентин  Юрьевич выехал из гаража.  Ворота опустились. Гала устроилась
на кожаном сиденье справа от любимого человека. Он перевел рычаг в положение
"drive",  плавно нажал  на  газ, вывернул на  Монастырскую улицу  и  с места
набрал сумасшедшую для этих улиц, неровных, узких и забитых, скорость.
     -  Валя!  Куда  ты несе... ?  - Гала вцепилась в ремень безопасности  и
скосила  глаза  на спидометр.  Стрелка  быстро пошла  по кругу  и  пересекла
отметку 120...
     Аглая Степановна Ревкина в это время шла из магазина со скоростью в час
километра два  с половиной. В  пластиковой сумке  она  несла двести  граммов
одесской колбасы,  курицу, килограмм картошки, банку кабачковой икры и вилок
капусты. Она помнила, что сегодня придет Гала, принесет водочки  и продукты.
А  может  быть (Гала  сказала),  и Валентин  Юрьевич посетит.  Аглая  решила
кое-какую закуску  приготовить сама.  С  улицы  Монастырской  она собиралась
свернуть в свой Комсомольский тупик, когда выскочил  из-за  угла "мерседес",
разогнался,  понесся  дальше  и  вдруг  в  результате  странной  метаморфозы
превратился  на  глазах  в  клубок  летящего   пламени.  Почти  одновременно
бабахнуло,  резануло волной  по глазам  и барабанным перепонкам, полетели  в
стороны куски железа и стекла. Оторвавшееся колесо сначала взлетело свечой в
небо,  затем  упало на крышу проходившего мимо автобуса,  соскочило с него и
понеслось вдоль по улице ровно посередине, а потом свернуло в сторону, сбило
пробегавшую мимо  собаку, врезалось в сапожную будку и завалило  ее вместе с
сидевшим в будке сапожником.
     Поскольку  наше  повествование не  является  произведением детективного
жанра, а  только  правдиво отражает нашу  детективную  действительность,  не
будем  напрасно  держать  читателя в  напряжении и  скажем  сразу, что Аглаю
Степановну Ревкину от  участи, уготованной ей фондом  "Достойная  старость",
спасло  то  обстоятельство,  что  у  Валидола  оказался  мощный  соперник  -
финансист  Андрей Игнатьевич Мосолов, по прозвищу  Мосол.  Который  мог быть
Валидолу  очень  верным  другом,  если  бы  не  имел  собственных  видов  на
минеральный источник и на предстоящие выборы.
     Читатель,  наверное, помнит, что свой "мерседес"  Валидол застраховал и
освятил. Было бы странно, что тачка Валентина Юрьевича, имея Высшую  защиту,
все-таки взорвалась. Было бы  странно, если  не знать,  что  подложенная под
"мерседес" адская  машина была тоже  освящена.  Мосол специально носил  ее в
церковь и был щедрее, чем Валидол. К тому же  сработано было  это устройство
на совесть.
     Ванька Жуков  все  рассчитал  точно. Он только не  подумал, что Валидол
разовьет такую скорость в пределах города.


Глава 20

     - Ты  мне можешь объяснить,  почему  ты ненавидишь  Америку?  - спросил
Ванька своего нового друга.
     - Не  только Америку, -  ответил  Джим. -  Я ненавижу весь  мир  и  все
человечество. Человек считает  себя венцом  творения.  На самом же деле он -
самое лживое и  самое подлое  животное, которому никогда  нельзя доверять. И
самое  неразумное.  Большинство людей  заняты  тем,  что  производят оружие,
убивают  себе  подобных  или собираются  убивать. Разве  достойны  считаться
разумными существа, которые не могут договориться друг с другом о том, чтобы
жить в  мире и  не приносить друг  другу  несчастья?  Самый  ужасный  хищник
убивает  свою жертву  для того, чтобы утолить голод.  И только люди  убивают
другу друга,  подвергают друг друга невероятным мучениям  из удовольствия. А
больше  всего  я  ненавижу   здоровых  людей.  Так  или  иначе,   они   нами
пожертвовали, и теперь им не стыдно, что они ходят,  бегают, прыгают, играют
в баскетбол,  обнимаются,  машут  руками.  Они,  когда  видят  тебя и  меня,
отворачиваются, потому что мы портим им настроение. Я хорошо отношусь только
к таким инвалидам, как  мы с  тобой, и я  хочу,  чтобы все люди  хотя бы  по
месяцу или только по две недели побыли на нашем месте.
     -  Но,  может быть,  все  дело в  том,  - написал  Ванька,  -  что люди
несчастнее животных. Они, в отличие от всех  других существ,  знают о  своей
смертности.
     - Да, - согласился Джим, - они несчастны. Но тогда каждому из них  надо
пожалеть не себя, а друг друга.
     - Но ты же их не жалеешь.
     -  Именно поэтому  и не  жалею. Я  жалел.  Пока  был  здоровым  молодым
человеком, учился в  колледже, любил красивую девушку и  играл  в баскетбол.
Теперь я заслужил право никого не  жалеть и никого  не  любить. Кроме таких,
как мы с тобой. Я пью за тебя.
     - Что ты пьешь?
     - Я всегда пью виски.
     - С тоником? - спросил Ванька.
     - Что? -  спросил Джим. - Виски с тоником? Ты  думаешь, это  возможно -
пить виски с тоником?
     - А почему нет?
     - Друг мой, не надо. Если  ты пьешь виски с  тоником, я  перестану тебя
уважать.
     - Почему?
     - Потому что пить виски с тоником - это очень дурной  вкус.  Это делают
только в  Калифорнии. В  других местах виски никогда  не пьют с  тоником.  С
тоником пьют джин, водку, вермут, кампари - что угодно, но только не  виски.
Виски  - напиток благородный, его пьют со льдом, с содовой, с минеральной, с
водопроводной водой и просто чистый, как я. Но с тоником...
     Назавтра он послал  Бавалю в супермаркет, она принесла виски и тоник, и
Ванька запил.
     Всю  неделю пил. Смешивал виски с  тоником  в разных  пропорциях,  пил,
дышал   на  какие-то  им  самим  изготовленные  запахоуловители,  производил
манипуляции, понятные только ему. Через неделю новое устройство было создано
и передано заказчику.


Глава 21

     Телевизор   Ванька   смотрел  редко.  Но  иногда  проявлял  к  новостям
повышенный  интерес.  Обычно  через  несколько  дней  после  изготовления им
очередного изделия из  Москвы,  Петербурга, реже из других городов поступали
сообщения о взорванной квартире, автомобиле, офисе и о гибели того или иного
важного  человека.  Так  он  узнавал,  от кого именно  ему удалось  избавить
человечество. Но  когда  сообщалось,  что  взрыв  произошел  в  автобусе,  в
троллейбусе, на вокзале, Ванька знал точно - это работа чужая и грязная.
     Полторы недели  прошло,  как  он простился с  Иван Иванычем,  но ни  по
радио,  ни  в  газетах  -  ни одного подходящего сообщения. Ванька терялся в
догадках, когда дождливым днем нагло  ворвался во двор  джип "лендровер", из
него чуть ли не на ходу вывалились Иван  Иваныч и с ним  блондин, похожий на
кого-то  из  футболистов. Баваля была в  отъезде  по делам  снабжения, а сам
Ванька сидел с незапертой дверью. Они ворвались в  комнату,  не постучав,  и
Иван Иваныч, забыв,  что  его просили  обращаться  на "вы", с порога повысил
голос:
     -  Ты,  сука...  -  и  сразу  обратил внимание: в  углу что-то  зловеще
зарокотало.
     Ванька спокойно предупредил:
     -  Осторожнее,  тут  чувствительные  приборы.  Болезненно реагируют  на
грубости, и особенно на огнестрельное оружие.
     Иван  Иваныч сразу опомнился и остановил блондина, который уже тащил из
кармана что-то железное.
     -  Так  в  чем  все-таки  дело?  -  спросил  Ванька,  когда  посетители
успокоились.
     - А ты не знаешь? - спросил Иван Иваныч.
     - Да не ты, а вы, - снова поправил Ванька. - Что случилось?
     - В том-то и дело, что ничего не случилось, -  сказал блондин, глядя на
Ваньку сурово и испытующе.  - Заложили пакет за сейф, подсоединили детектор.
Ничего не происходит.
     - Мм, - задумался Ванька. - А он пить случайно не бросил?
     -  Да ты что! - горячо  возразил Иван Иваныч, похоже, даже с  обидой за
своего шефа и тут же поправился.  - То есть вы. С утра как придет, так прямо
к бару.
     - Угу. - Ванька почесал в голове. - А может, он перешел на джин? Или на
водку?
     - Да нет же, нет, - раздраженно возразил Иван Иваныч. - Как пил, так  и
пьет виски с тоником. Причем всегда один и тот же сорт. "Джек Дэниэлс".
     - "Джек Дэниэлс"? - переспросил изумленный  Ванька. - Да  что  ж вы мне
сразу-то не сказали? Я думал, шотландский  виски, а  это "Джек Дэниэлс". Это
же бурбон. Если он даже его пьет с тоником...
     - А почему нет? - спросил блондин.
     - Если у нас банкиры с утра такую  дрянь  пьют,  то  какое  может  быть
доверие  к  подобному  банку  и  какая у  нас  может  быть экономика. Ладно,
привезите мне бутылку этого "Джека", у нас его здесь нет...
     - А у меня в машине есть, - сказал Иван Иваныч. - Сейчас принесу.


Глава 22

     Несколько дней спустя Андрей Игнатьевич Мосолов, как всегда, в половине
девятого подъехал на  своем изумрудном "ягуаре"  к  боковому  входу  в  банк
"Орион",  где он,  числясь президентом,  отмывал свои  скромные  накопления.
Водитель сразу же увел машину на охраняемый двор, а два личных телохранителя
президента  прошли внутрь,  но  остались  внизу.  На второй  этаж  президент
поднялся сам. Прошел мимо секретарши к себе в кабинет.  Пальто, шляпу, белое
кашне  повесил на вешалку. Включил  компьютер, открыл  бар, бросил в толстый
стакан четыре кубика льда, налил виски "Джек Дэниэлс" и добавил тоника. Этот
варварский напиток он приучился пить, еще когда  жил в  Америке  и  учился в
Стэнфордском  университете.   Пока  он  готовил   свой   напиток,  компьютер
загрузился и Мосол вышел в Интернет. Стал читать биржевые новости и пришел в
некоторое смятение. Пока  он спал, на токийской  бирже резко упали  акции, в
которые его  банк вложил основную часть  своего  капитала. Перекинувшись  на
другой сайт,  он выяснил,  что право на  разработку минерального источника в
районе города  Долгова передано его  конкуренту  Феликсу  Булкину,  которого
Андрей Игнатьевич  знал  под  прозвищем Чума  еще  со времен  их совместного
рэкетирства  на  железной дороге  и  первых прибылей от продажи  поддельного
спирта   "Рояль".  Имея  образование  в   пределах   двух  курсов  техникума
текстильной    промышленности,    Чума,    однако,    оказался    достаточно
сообразительным, чтобы войти в большой бизнес, и успешно конкурировал даже с
таким крупным  экономистом, каким был Андрей Игнатьевич  Мосолов. Недостаток
образования  Чума компенсировал  природной наглостью и умением пролезть или,
как он говорил, протыриться куда угодно и к чему угодно.
     -  Ах  ты,  паскуда! - в сердцах сказал Андрей Игнатьевич,  адресуя эти
слова своему наглому сопернику. Произнеся еще несколько выражений, выученных
не в Стэнфорде, а совсем в других местах, Мосолов кинулся к сейфу посмотреть
кое-какой  скопленный  на  Чуму компромат,  какие-то  документы, выписки  из
старых судебных дел, видеопленки.
     Мосол  открыл  дверцу  сейфа  и со словами "Ты у  меня, падло, узнаешь"
сунул голову внутрь.
     Взрыв был немощный. Секретарше он показался просто громким хлопком. Но,
заглянув  в  кабинет  президента, она  сначала увидела только дым.  А  потом
сквозь дым разглядела голову президента,  которая,  откатившись от туловища,
тлела, как  головешка. Секретарша упала в обморок, а потом несколько месяцев
лечилась у гипнотизера от заикания.


 * ЧАСТЬ ПЯТАЯ. Праздник на нашей улице *



Глава 1

     Для Аглаи опять настала трудная жизнь - на одну пенсию,  которой ни  на
что не хватало. Даже на  то,  чтобы  вставить в спальне  стекло,  которое  в
начале осени выбили  футбольным мячом  мальчишки. Окно она заклеила газетой,
но  газета  рвалась,  в  спальне  было  холодно и сквозило.  Переселилась  в
гостиную  и спала  на диван-кровати, держа его  всегда  в  разложенном виде.
Диван  был жесткий  и  двугорбый,  как верблюд, - каждая  половина выпуклая.
Аглая по ночам скатывалась в середину, и хотя одеяло было теплое, она мерзла
- между  двух  половин дивана была широкая щель, сквозь нее тянуло  холодом.
Начались не дававшие спать  головные  боли. А  когда она  все-таки засыпала,
мелкие существа  - тараканы, мыши, летучие мыши - подступали к ней, смеялись
и скалили зубы.  Иногда эти  твари были похожи на  членов  Политбюро. Иногда
снились члены Политбюро, похожие  на этих тварей. Когда  они  исчезали,  она
приходила  в сознание или в полусознание, в любую погоду продрогшая - тело в
гусиной коже, покрытой липким холодным потом.
     Весной появились боли в правом подреберье. Когда терпеть стало невмочь,
она вызвала  на дом врача. Пришел  участковый доктор, пожилой, грустный,  со
шкиперской бородой, раздающейся двумя большими клочьями в стороны, в  халате
поверх    старого    пальто.   Посмотрел,   прослушал,   смерил    давление,
поинтересовался, как аппетит, есть ли тошнота, рвота, отрыжка.
     - Аппетита нет, - сказала она, - а остальное есть.
     - Ладошки можете  показать? -  он  повернул  ее  ладони к  свету, помял
мягкими пальцами.  -  Розовые  ладошки. Печень  ваша включила красный сигнал
цирроза.
     - Это что значит? - спросила Аглая.
     - Это значит, что пить надо бросить сейчас же, перейти на диету: ничего
жареного, поменьше  соли и жиров,  побольше витаминов. Если  все  это будете
соблюдать, то еще поживете.
     Когда доктор ушел, она подумала и, не надумав, для чего бы ей еще жить,
отправилась в магазин за водкой.


Глава 2

     В магазине встретила Диваныча в штатском  засаленном пиджаке.  Отрастил
длинные волосы, как у попа, и сзади заплел  в косичку. Желтый, худой, пиджак
на нем, как на палке, во  рту - ни одного зуба. Она не помнила, когда видела
его последний  раз, в прошлом году или вчера,  но думала почему-то,  что  он
умер.
     - Да вот чуть  и не помер, - прошамкал  Диваныч.  - В  больнице  лежал.
Нашли полипы в  прямой кишке,  если, грят,  не вырежете, могут переродиться.
Когда мне  прошлый  раз  грыжу вырезали,  там  хирург  был  Семен Залманович
Кацнельсон,  ну прямо чудо  доктор.  Золотые  руки. Я  раньше к  нашим-то не
ходил, всегда старался попасть к евреям. Потому что еврейский врач - это как
ювелир. Что надо отсечет, но  лишнего не тронет.  В  этот раз прихожу, а там
доктор Богданов Иван Трофимович. Два метра ростом, в плечах во, а руки такие
рыжие,  в  веснушках  и  волосатые.   Думаю,  с  мясокомбината  перевели  на
понижение.  Я спрашиваю: а где же  Семен  Залманович? А  он, грит, в Израиль
уехал.  А Раиса Моисеевна? А  Раиса  Моисеевна в Америку, в город Чикаго.  А
Богданов грит, да при наших условиях и при нашей зарплате я б и сам, грит, в
Израиль уехал, да  кто  ж меня с  такой рожей-то пустит.  Но все-таки  и  он
сделал мне операцию неплохо.
     - За деньги? - спросила Аглая.
     -  Откуда ж  у  меня  деньги, Агластепна? Ведь власти  нас  сколько раз
кидали. То  черный вторник  нам устроят, то  черную пятницу. Это  называется
экзамен на  выживание.  Надо  освободить  страну  от  лишнего  балласта. Мы,
пенсионеры,  государству слишком дорого  обходимся, вот они и  хотят извести
нас под корень.
     - Кто они? - спросила Аглая.
     - Ну кто, кто? - сказал Диваныч. - Жиды. Везде сидят.  В правительстве,
в думе - одни жиды. Согласна?
     - Ага, - сказала  Аглая и покива