меняется и в каждом  отдельном  случае.  В
нашей ситуации, когда нет еды, я считаю разумным выпить еще полбутылки.  А
вы наверняка сочтете это безумием. В таком случае  в  определенный  момент
мне придется решать, как разумнее поступить с вашей половиной бутылки.
   -  Этот  момент  едва  ли  наступит,  -  сказал  отец  Кихот.  -  Разум
подсказывает мне, что я должен помешать вам выпить больше положенного. - И
он налил себе стакан вина. - Вот только я не  понимаю,  -  добавил  он,  -
почему отсутствие еды может повлиять на разумность нашего выбора.
   - А все ясно,  -  сказал  Санчо.  -  В  вине  есть  сахар,  а  сахар  -
чрезвычайно ценная пища.
   - В таком случае, если у нас будет  достаточно  вина,  мы  не  умрем  с
голода.
   - Совершенно верно, но в любом  логическом  доводе  -  даже  в  доводах
вашего апостола Фомы - можно найти просчет. Если мы заменим еду вином,  то
не сможем сдвинуться с места, и тогда со временем у нас кончится и вино.
   - Почему же мы не сможем сдвинуться с места?
   - Да потому, что ни один из нас не способен будет вести машину.
   - В общем-то верно. Логические рассуждения часто  ведут  к  абсурду.  В
Ламанче есть любимая в народе святая, которую изнасиловал мавр  у  нее  на
кухне; он при этом был безоружен, а у нее в руке был кухонный нож.
   - Ну, так она, наверное, хотела, чтоб ее изнасиловали.
   - Нет, нет, она рассуждала вполне логично. Спасти душу мавра было  куда
важнее, чем девственность. Ведь если бы она убила  его  в  ту  минуту,  то
лишила бы всякой возможности на  спасение.  Нелепая  и,  однако  же,  если
подумать, - прекрасная история.
   - А вы от вина что-то разговорились, монсеньор. Я вот думаю, справитесь
ли вы в монастыре с обетом молчания.
   -  _Нам_  не  обязательно  молчать,  Санчо,  да  и  монахам   разрешено
разговаривать с гостями.
   - До чего же быстро  у  нас  опустела  вторая  бутылка!  Вы  помните  -
кажется, это было так давно! - каким образом вы  пытались  объяснить  мне,
что такое троица?
   - Да. Я тогда совершил эту ужасную ошибку.  Я  позволил  себе  сравнить
Святого Духа с полбутылкой.
   - Больше мы такой ошибки не допустим, - сказал Санчо,  открывая  третью
бутылку.
   Отец Кихот не стал возражать, хотя вино уже начало действовать на  него
как раздражитель. Он готов был обидеться на любую малость.
   - Я рад, - сказал мэр, -  что  в  противоположность  вашему  предку  вы
любите вино. Дон Кихот ведь частенько останавливался на постоялых дворах -
по крайней мере четыре из его приключений произошли на постоялом дворе,  -
но мы ни разу не слыхали, чтобы он выпил хотя бы стаканчик вина. Он, как и
мы, не раз закусывал сыром на открытом воздухе, но ни разу не запивал  его
добрым ламанчским вином. Мне бы он в компаньоны по путешествию не подошел.
Слава тебе, господи, несмотря на  все  свои  священные  книги,  вы  можете
крепко выпить, когда захотите.
   - Но почему вы в связи со мной все время вспоминаете про моего предка?
   - Так ведь только для сравнения...
   -  Вы  вспоминаете  его  при  любой  возможности,  заявляете,  что  мои
священные книги - это  все  равно  как  его  рыцарские,  сравниваете  наши
пустяковые приключения с тем, что было с ним.  Ведь  мы-то  имели  дело  с
жандармами, а не с ветряными мельницами. Я - отец Кихот, а не  Дон  Кихот.
Уверяю вас, я существую. То, что случается со мной, это случается со мной,
а не с ним. Я следую своим путем -  своим  собственным,  -  а  не  его.  Я
поступаю так, как  хочу.  Я  же  не  привязан  к  моему  предку,  умершему
четыреста лет назад.
   - Извините, отче. Я думал, что вы гордитесь вашим предком. Я  вовсе  не
хотел вас обидеть.
   - О, я знаю, _что_ у вас в мыслях. Вы думаете, что мой бог - это  такая
же иллюзия, как ветряные мельницы. Но говорю  вам:  он  существует.  Я  не
только верю в него. Я прикасаюсь к нему.
   - И какой же он - мягкий или твердый?
   Не на шутку рассердившись, отец Кихот приподнялся с травы.
   - Нет, нет, отче. Извините. Я вовсе не хотел вас поддразнить. Я  уважаю
ваши верования, как вы уважаете мои. Между ними есть только одна  разница.
Я _знаю_, что Маркс и Ленин существовали. А вы только верите.
   - Но я же сказал вам: дело тут не в вере. Я прикасаюсь к нему.
   - Мы славно проводим время, отче. Распиваем третью бутылку. Я  поднимаю
стакан за троицу. Вы же не откажетесь выпить со мной за нее.
   Отец Кихот мрачно уставился в свой стакан.
   - Нет, я не могу отказаться, но... - Он выпил и сразу почувствовал, что
гнев его рассеивается, уступая место  великой  печали.  Он  сказал:  -  Вы
считаете, я немного опьянел, Санчо?
   Санчо увидел в глазах у него слезы.
   - Отче, наша дружба...
   - Да, да, ничто не способно ее нарушить, Санчо. Хотелось бы мне  только
знать точные слова.
   - Для чего?
   - И иметь знания. Я ведь очень невежественный человек. Многое из  того,
что я должен был внушать  моей  пастве  в  Эль-Тобосо,  мне  непонятно.  Я
никогда над этим не задумывался. Троица! Закон природы! Смертный  грех!  Я
повторял им слова из учебников. Я ни разу не спросил себя - а сам я в  это
верю? Шел домой и читал моих святых. Они писали о любви. Это мне  понятно.
Остальное казалось не столь уж важным.
   - Не понимаю, что вас тревожит, отче.
   - Вы тревожите  меня,  Санчо.  Эти  четыре  дня,  проведенных  в  вашем
обществе, тревожат меня. Я вспоминаю, как я рассмеялся,  когда  надул  тот
шарик. А фильм... Почему я не был шокирован? Почему не встал и  не  вышел?
Мне кажется, что я жил в Эль-Тобосо сто лет назад. Я перестал  быть  самим
собой, Санчо. Голова идет кругом...
   - Вы просто немного опьянели, отче. Только и всего.
   - Это что, так всегда бывает?
   - Болтливость... головокружение - да.
   - А тоска?
   - На некоторых нападает. Другие же становятся шумными и веселыми.
   - Придется мне, видно, держаться тоника. Я что-то не  чувствую  себя  в
силах сесть за руль.
   - Машину могу вести я.
   - "Росинант" не любит чужую руку. А мне хотелось  бы  поспать  немного,
прежде чем мы снова двинемся в путь. Если  я  сказал  вам,  Санчо,  что-то
обидное, извините, пожалуйста. Это вино говорило моими устами, не я.
   - Ничего плохого вы не сказали. Полежите немного, отче, а  я  посторожу
вас. Мне вино прочистило мозги.
   Отец Кихот нашел среди камней полоску мягкой травы и прилег, но сон  не
сразу пришел к нему. Он сказал:
   - По мнению отца Герберта Йоне,  пьянство  -  более  тяжкий  грех,  чем
обжорство. Я этого не понимаю. Вот мы немного выпили, и это же  объединило
нас, Санчо. Вино способствует  дружбе.  Обжорство  же  -  порок,  которому
предаются в одиночестве. Своеобразная форма онанизма. Однако у отца  Йоне,
помнится, сказано, что это простительный порок. "Даже если дело доходит до
рвоты". Это его собственные слова.
   - Я бы не считал отца Йоне авторитетом в вопросах морали, как не считаю
Троцкого авторитетом в коммунистическом движении.
   - А что, люди действительно совершают ужасные поступки, когда напьются?
   - Наверно, иногда и совершают, если теряют над собой контроль.  Но  это
не всегда плохо. Иногда очень даже хорошо потерять над собой  контроль.  В
любви, например.
   - Как те люди в фильме?
   - Ну да, пожалуй.
   - Наверно, если бы они побольше выпили, они бы стали надувать шарики.
   Из-за камней раздался странный звук. Мэр не сразу понял, что это  смех.
Отец Кихот произнес:
   - Вы  мой  теолог-моралист,  Санчо.  -  И  через  минуту  вместо  смеха
послышалось легкое похрапыванье.


   День у них был утомительный, да еще они хорошо выпили,  так  что  через
какое-то время мэр тоже заснул. И приснился ему сон - из тех,  что  видишь
перед пробуждением, когда даже мельчайшие детали остаются в  памяти.  Отец
Кихот потерялся, и мэр отправился на его розыски.  Он  прихватил  с  собой
пурпурные носки, беспокоясь за отца Кихота, отправившегося в горы  босиком
по очень каменистой тропинке. Недаром мэр то и  дело  натыкался  на  следы
крови. Несколько раз он хотел  окликнуть  отца  Кихота,  но  ни  звука  не
вылетало из его горла. Внезапно он вышел на площадку, мощенную  мраморными
плитами,  и  прямо  перед  ним  стояла  церковь  Эль-Тобосо,  из   которой
доносились какие-то странные  звуки.  Он  вошел  в  церковь  с  пурпурными
носками в руке и увидел, что отец Кихот  сидит  на  верху  алтаря,  словно
священное  изваяние,  -  прихожане  смеются,  а  отец  Кихот  плачет.  Мэр
проснулся с ощущением непоправимой беды. Тем  временем  стемнело.  Он  был
один.
   Как и во сне, он  отправился  на  розыски  отца  Кихота  и  с  чувством
облегчения вскоре обнаружил его. Отец Кихот немного спустился по склону  -
наверное, чтоб быть поближе к "Росинанту", а возможно  потому,  что  земля
там была мягче. Он снял носки и, обмотав ими ботинки, сделал себе  подобие
подушки, на которой и спал глубоким сном.
   У мэра не  хватило  духу  разбудить  его.  Ехать  в  Осеру,  куда  вела
проселочная дорога, было уже поздно, а  возвращаться  в  Леон  мэр  считал
небезопасным. Он снова отыскал облюбованное  им  ранее  место,  откуда  не
видно было отца Кихота, и вскоре заснул беспробудным сном.
   Проснувшись, он обнаружил, что солнце стоит высоко и  на  него  уже  не
падает тени. Пора в путь, подумал он, и надо  постараться  выпить  кофе  в
ближайшем селении. Кофе ему был просто необходим. После водки  он  никогда
не чувствовал себя плохо, а вот излишек вина  вызывал  раздражение,  и  он
становился похож на зануду-реформатора, какие встречаются  в  партии.  Мэр
пошел будить отца Кихота, но священника там не  оказалось,  хотя  носки  и
ботинки, служившие ему подушкой, продолжали лежать на прежнем  месте.  Мэр
несколько раз окликнул отца Кихота, но  безуспешно,  -  звук  собственного
голоса лишь пробудил в нем воспоминание о виденном сне. Он присел  и  стал
ждать, решив, что отец  Кихот,  по  всей  вероятности,  пошел  в  укромное
местечко облегчиться  после  выпитого  вина.  Но  едва  ли  могло  на  это
понадобиться целых десять минут - ни один мочевой пузырь  не  в  состоянии
удержать столько жидкости. Наверное, они ходят  друг  за  другом,  и  отец
Кихот, облегчившись, отправился к тому  месту,  где  спал  его  друг.  Мэр
вернулся туда с пурпурными носками в руке, что снова вызвало в его  памяти
тот сон, и ему стало не по себе. Отца Кихота нигде не было видно.
   Мэр подумал - может, он  пошел  проверить,  в  порядке  ли  "Росинант".
Накануне,  по  совету  мэра,  отец  Кихот  свернул  с  дороги  и  поставил
"Росинанта" за кучей песка, оставшегося после  давно  оконченных  дорожных
работ, - так, чтоб жандармы, если они поедут мимо, не могли его заметить.
   Отца Кихота около  машины  не  оказалось,  но  у  "Росинанта"  появился
компаньон - рядом стоял "рено", и  молодая  пара  в  джинсах,  сидя  среди
камней, убирала в рюкзаки чашки,  блюдца  и  тарелочки  после  -  судя  по
остаткам - весьма основательного завтрака.  Мэру  сразу  захотелось  есть.
Молодые люди были вполне дружелюбно настроены, они встретили его  улыбкой,
и, поколебавшись, он спросил:
   - Вы не могли бы пожертвовать мне булочку?
   Они, как ему показалось, посмотрели на него с опаской.  Тут  он  понял,
что небрит и стоит перед ними, сжимая в  руке  пурпурные  носки.  Судя  по
виду, это были иностранцы. Молодой человек сказал с американским акцентом:
   - Боюсь, я не силен в  испанском.  Parlezvous  Francais?  [Вы  говорите
по-французски? (франц.)]
   - Un petit peu, - сказал мэр, - tres petit peu [немного, совсем немного
(искаж. франц.)].
   - Comme moi [как и я (франц.)], - сказал молодой человек,  и  наступила
неловкая пауза.
   - J'ai faim [я голоден (франц.)], - сказал мэр. Он так скверно  говорит
по-французски, - точно попрошайка-нищий, подумалось ему. - J'ai  pense  si
vous avez fini votre... [я подумал, если вы окончили ваш... ваш  (франц.)]
- Он тщетно пытался найти  нужное  слово.  -  ...votre  desayuno  [завтрак
(исп.)].
   - Desayuno?
   Просто удивительно, подумал мэр, сколько иностранных туристов приезжают
колесить по Испании, даже не зная самых необходимых слов.
   - Рональд, - сказала девушка на своем непонятном языке, - я пойду отыщу
словарь в машине.
   Когда она встала, мэр заметил, что  у  нее  длинные  красивые  ноги,  и
провел рукою по щеке - эх, жаль, от молодости уже ничего не  осталось.  Он
сказал:
   - Il faut me pardonner, senorita...  Je  n'ai  pas...  [Извините  меня,
сеньорита... Я  не...  (франц.)]  -  Но  тут  понял,  что  не  знает,  как
по-французски "побриться".
   Мужчины стояли друг против друга молча, пока девушка не вернулась. Но и
потом поддерживать разговор было трудно. Мэр очень медленно,  делая  паузы
после каждого слова, чтобы девушка могла отыскать его  в  своем  карманном
словарике, произнес:
   - Если вы... окончили... ваш завтрак...
   - Desayuno - значит "завтрак", - сообщила  девушка  своему  спутнику  с
таким восторженным видом, точно сделала открытие.
   - ...можно мне взять bollo?
   - Тут сказано: "bollo" - хлебец стоимостью в пенни, - перевела девушка,
- но наши булочки стоили куда дороже.
   - Словари вечно отстают от жизни, - сказал ее спутник. -  Не  могут  же
они учитывать инфляцию.
   - Я очень голоден, -  сказал  им  мэр,  тщательно  выговаривая  главное
слово.
   Девушка быстро перелистала странички словаря.
   - Ambriento - он ведь так сказал? Я не могу найти это слово.
   - Попробуй посмотреть на h. По-моему, по-испански h не произносится.
   - А-а, вот оно. "Жаждущий". Но чего же он жаждет?
   - А там нет другого значения?
   - Да, конечно, какая я глупая. "Голодный". Должно быть, это и есть.  Он
голоден и просит хлеба.
   - У нас осталось две булочки. Отдай ему обе. И вот что... дай бедняге и
это тоже, - и он протянул ей бумажку в сто песет.
   Мэр взял булочку, но от денег отказался. Для ясности он указал  сначала
на "Росинанта", потом на себя.
   - Боже мой, - воскликнула девушка, -  это  же  его  машина,  а  мы  тут
предлагаем ему сто песет. - Она сложила руки ладонями вместе и  приподняла
их в восточном приветствии.
   Мэр улыбнулся. Он понял, что она извиняется.
   Молодой человек мрачно произнес:
   - А мне откуда было знать?
   Мэр принялся за одну из булочек. Девушка полистала словарик.
   - Mantequilla? [Масло? (исп.)] - спросила она.
   - Манте - что? - весьма недовольным тоном пробурчал ее спутник.
   - Я спрашиваю, не хочет ли он масла.
   - Я съел все масло. Его не стоило больше держать.
   Мэр помотал головой и доел булочку. Вторую он положил в карман.
   - Para mi amigo [для моего друга (исп.)], - пояснил он.
   - Эй! А я это поняла, - восторженно воскликнула девушка. - Это для  его
девушки. Разве ты не помнишь по-латыни: "amo"  -  я  люблю,  "amas"  -  ты
любишь? Забыла, как дальше.  Могу  поклясться,  они  тоже  развлекались  в
кустиках, как мы с тобой.
   Мэр приложил рупором  руки  ко  рту  и  снова  крикнул,  но  ответа  не
последовало.
   - Откуда ты знаешь, что это девчонка? -  спросил  молодой  человек.  Он
явно  настроился  перечить.  -  По-испански  это,  наверное,  то  же,  что
по-французски. "Ami" ведь может означать друга любого пола, разница только
в написании.
   - О, господи, - сказала девушка, - ты думаешь, это  тот  труп,  который
уносили при нас?..
   - Откуда мы _знаем_, что это был труп? А  если  труп,  то  почему  этот
человек спрятал для него булочку?
   - А ты его спроси.
   - Как же я его спрошу? Словарь-то у тебя.
   Мэр снова крикнул. Ответом ему было лишь слабое эхо.
   - Во всяком случае с виду это был явный труп, - сказала девушка.
   - Может, они просто везли его в больницу.
   - Вечно ты находишь всему _неинтересные_  объяснения.  В  больнице  ему
ведь тоже не нужен хлеб.
   -  В  слаборазвитых  странах  родственникам  часто  приходится   носить
больному еду.
   - Испания - не слаборазвитая страна.
   - Это ты так говоришь.
   Они вроде стали ссориться, и мэр  отошел  от  них  к  тому  месту,  где
оставил отца Кихота спящим. Но таинственное исчезновение и воспоминание  о
приснившемся сне не давали мэру покоя, и он вернулся к "Росинанту".
   Пока он ходил, молодые люди не без успеха проштудировали словарь.
   - Camilla, - сказала девушка, но произнесла она это слово так  странно,
что мэр не сразу его понял.
   - Ты уверена? - переспросил ее молодой человек. - Это скорее похоже  на
женское имя, чем на носилки. И вообще  я  не  понимаю,  почему  ты  искала
именно это слово - "носилки". Ведь у них же не было носилок.
   - Но неужели ты не понимаешь - так яснее! - настаивала девушка. - Разве
в словаре  найдешь  такое  слово,  которым  можно  описать,  что  человека
пронесли мимо нас за голову и за ноги?
   - А что если просто посмотреть - "пронесли"?
   - Словарь же дает глаголы только в неопределенном наклонении,  но  если
хочешь, я посмотрю. Transportar, - сказала она, - Camilla.
   Внезапно мэр понял, что она пыталась сказать, - но и только.
   - Donde? [Куда? (исп.)] -  спросил  он,  чувствуя,  как  его  затопляет
отчаяние. - Donde?
   - По-моему, он спрашивает, куда,  -  сказал  молодой  человек  и  вдруг
принялся на свой лад вдохновенно пояснять.  Он  подошел  к  своей  машине,
открыл дверцу,  согнулся  и  стал  словно  бы  заталкивать  внутрь  что-то
тяжелое. Потом взмахнул руками в сторону Леона  и  произнес:  -  Унесенное
ветром.
   Мэр так и сел  на  первый  подвернувшийся  камень.  Что  же  произошло?
Неужели жандармы выследили их? Но жандармы наверняка дождались бы спутника
отца Кихота, чтобы и его схватить! И почему  они  унесли  отца  Кихота  на
носилках? Они что, пристрелили его, а потом перепугались? Он сидел, свесив
голову под бременем мыслей.
   - Бедняжка, - прошептала девушка, - как он скорбит по своему  покойному
другу. По-моему, лучше нам потихоньку смотаться отсюда.
   Они подхватили рюкзаки и на цыпочках направились к своей машине.
   - А все-таки интересно, - промолвила девушка, усаживаясь на сиденье,  -
но ужасно, ужасно грустно, конечно. У меня такое чувство, точно я побывала
в церкви.




ЧАСТЬ ВТОРАЯ


ГЛАВА I
Монсеньор Кихот встречается с епископом

   Когда отец Кихот открыл глаза, он, к своему изумлению,  обнаружил,  что
пейзаж с обеих сторон быстро движется, в то время как  он  спокойно  лежит
почти в том же положении, в каком заснул. Мимо промелькнули деревья, затем
- дом. Он решил, что выпитое вино подействовало на его зрение,  сокрушенно
вздохнул, подумав, что неразумно себя ведет,  решил  быть  посдержаннее  в
будущем и, снова закрыв глаза, тотчас заснул.
   Вторично он проснулся от  какой-то  непонятной  тряски,  которая  вдруг
прекратилась, тело его провисло, и он  почувствовал  под  собой  вроде  бы
холодную простыню вместо шершавой травы, на которой раньше лежал. Все  это
было очень странно. Он закинул за голову руку, чтобы поправить подушку.  И
услышал женский голос, произнесший с возмущением:
   - Пресвятая дева, и что это вы сотворили с бедным отцом Кихотом?
   Другой голос произнес:
   - Не волнуйся, женщина. Он скоро проснется. Пойди приготовь ему большую
чашку крепкого кофе.
   - Он пьет всегда чай.
   - Тогда - чаю, да покрепче. А я побуду здесь, пока он не проснется, так
что...
   Но тут отец Кихот снова погрузился в сладостный покой сна. И приснилось
ему, что он надул три воздушных шарика и выпустил  в  воздух  -  два  были
большие, а  один  маленький.  Это  его  смущало.  Ему  захотелось  поймать
маленький и надуть его до такого же размера, как остальные. Тут  он  снова
проснулся, поморгал раз-другой и совершенно отчетливо понял, что находится
дома, в Эль-Тобосо, и лежит на своей старой кровати. Чьи-то пальцы  щупали
ему пульс.
   - Доктор Гальван!  -  воскликнул  он.  -  Это  вы!  Что  вы  делаете  в
Эль-Тобосо?
   - Только не волнуйтесь, - успокаивающе  произнес  доктор.  -  Скоро  вы
будете в полном порядке.
   - А где Санчо?
   - Санчо?
   - Ну да, мэр.
   - Мы оставили этого пьяницу там, где он валялся, - пусть прос