а.
     -- Я не пойду, -- отвечает она, -- по телевизору посмотрю.
     -- Но ты должна поехать, -- говорю я, и  прошу Дэна объяснить ей, зачем
это нужно именно сегодня.
     Дэн  объяснил  ей,  каков  наш план. и что кто=то  должен отвезти нас в
Индианаполис после того, как я сделаю этого Профессора.
     --  Мы же не  в  состоянии вести машину,  -- говорит он, -- а нам нужно
будет убраться  оттуда  как можно скорее,  вернуться сюда, забрать  двадцать
кусков у букмекера, и слинять из города.
     --  Нет,  я  не  желаю иметь ничего  общего с вашими делами, -- говорит
Дженни.
     -- Но ведь двадцать кусков! -- говорю я.
     -- К тому же это просто нечестно, по отношению к Майку -- отвечает она.
     -- Ну,  уж что касается нечестности, то он только этим и существует, --
говорит Дэн. -- Он заранее планирует, кому поддаться, кого победить.
     -- Я не иду, --  сказала Дженни,  а  Майк снова сигналит,  и  тогда Дэн
говорит:
     -- Ладно, мы пошли. Мы заедем за  тобой,  когда  все кончится, так  или
иначе.
     -- Вам, ребята, должно быть стыдно, -- говорит нам Дженни.
     --  Ну,  когда речь  идет  о двадцати  штуках,  нечего строить  из себя
чистюлю, -- бросил Дэн.
     В общем, мы отъехали.



     По дороге в Форт Уэйн я большей частью молчал, потому  что меня немного
напрягало то, как мы  собирались поступить со стариной Майком.  Все=таки  он
хорошо ко мне относился, хотя с другой стороны,  как объяснил мне  Дэн, Майк
неплохо на мне наварился, так что получится у каждого своя игра.
     Когда мы приехали, первый матч уже начался - Фея делал отбивную котлету
из  Гиганта  Джуно. Потом  должна  была состояться командная  встреча  между
женщинами.  Мы прошли в раздевалку, и я переоделся в памперсы и колпак.  Дэн
попросил кого=то  позвонить в  такси,  чтобы  прислали машину, и  чтобы  эта
машина  стояла у  входа с  включенным мотором,  так что  мы  смогли бы стазу
сбежать.
     Вот  в  мою дверь  постучали  -  пора  выходить. Мы с  Профессором были
героями дня.
     Когда я вышел на ринг, Профессор был уже там. Оказалось,  это маленький
такой  худой  парень  с бородкой и  в  очках,  на нем  была черная  мантия и
квадратная шапочка. Действительно,  черт  его раздери, вылитый  профессор! Я
твердо решил показать ему, где раки зимуют.
     Ну  ладно,  взбираюсь  на  ринг,   а  комментатор  объявляет:  "Леди  и
джентльмены!" Публика завопила, а он продолжает: "Мы  рады  представить  вам
нашу главную пару - основных претендентов на титул чемпиона Профессиональной
североамерианской ассоциации реслинга - Профессор против Дурачка!"
     Публика снова завопила, и даже нельзя было  понять - то ли они рады, то
ли злятся. Да это неважно - ударили в гонг и матч начался.
     Профессор снял  свою  мантию, очки и шапку,  и принялся кружить  вокруг
меня, грозя мне при этом пальцем, словно я в чем=то провинился. Я попробовал
провести захват,  но он все время  выскакивал и  все грозил мне пальцем. Так
шло несколько  минут, а потом он ошибся  - забежал  мне за спину и попытался
пнуть ногой, и  тут=то  я  его поймал и  швырнул на веревки.  Он отскочил от
веревок,  словно мячик и  понесся прямо  на  меня,  а я его схватил и только
собирался трахнуть об пол,  как он вдруг вывернулся и не успел я оглянуться,
как он оказался в своем  углу, и вдруг появляется уже  с большой линейкой  в
руках!
     Сначала он  хлопал  ей по ладони, словно  готовился  меня отстегать. но
вместо этого, когда я уже  изловчился его схватить, как  засветит  мне  этой
линейкой в глаз, словно желая  его выковырять! Ну и ощущение, доложу я вам -
от  боли  я  света  не  взвидел,  отступил,  пошатнулся  и  рухнул.  Тут  он
наклоняется и что=то сует мне в  памперсы -  и тут  же я  понял что именно -
муравьев! Бог знает,  где он их держал, только они начали так сильно  кусать
меня, что я просто взвыл от боли.
     Дэн мне кричит, чтобы  я с ним кончал, но попробуйте это сделать, когда
у вас в трусах кишат муравьи! Тут прогремел гонг - конец первого раунда, и я
вернулся в угол, и мы начали вместе с Дэном вылавливать муравьев.
     -- Это грязный трюк, -- говорю я.
     -- Ладно, только  побыстрее с ним  кончай,  -- говорит  Дэн, -- нам  не
нужны неожиданности.
     Во втором раунде Профессор выходит из угла и начинает корчить мне рожи.
Только  он  подошел  на близкое расстояние, как  я его схватил,  поднял  над
головой и принялся вращать, как пропеллер.
     Я прокрутил его раз пятьдесят, чтобы увериться, что  у него  уже голова
закружилась.  а  потом  зашвырнул  его  как  можно   дальше  в  публику.  Он
приземлился где=то в пятом ряду,  прямо  на  колени  пожилой даме,  вязавшей
свитер, и она принялась колотить его зонтиков.
     Проблема  была в том, что этот "пропеллер" и на меня тоже подействовал.
Вокруг  меня  все  кружилось,  но  я  решил.  что это  скоро  пройдет,  а  с
Профессором дело покончено. Вот тут я ошибался.
     Я уже  почти  очухался  от головокружения, как  чувствую,  что=то  меня
схватило  за  лодыжки  -  гляжу вниз, а  это  Профессор приполз  из зала,  и
притащил с собой клубок шерсти, позаимствованный у той самой пожилой дамы. И
теперь он опутывает мне ноги этой самой шерстью!
     Я начал было высвобождаться,  а он  носится вокруг меня,  и  обматывает
шерстью, как мумию какую. Так что скоро он  обмотал меня целиком и я  не мог
ни  рукой ни ногой двинуть.  Тут  Профессор завязал на  мне маленький  такой
бантик из остатков шерсти, встал передо мной и поклонился - словно фокусник,
когда ему удается трюк.
     Потом  он  вдруг  прыгнул  в  свой угол,  и  притащил  оттуда  какую=то
толстенную книгу - похоже  на словарь - и снова поклонился. А потом принялся
лупить меня этой книгой по голове.  Я просто ничего не мог  поделать.  После
дюжины ударов я просто отключился. И словно сквозь сон я слышал, как публика
взревела, а Профессор уселся на меня и принялся щипать - он победил!
     Майк и Дэн поднялись на ринг, и принялись распутывать шерсть, которой я
был опутан.
     --  Потрясающе!  -- говорит  Майк,  -- просто потрясающе! Я и сам бы не
смог придумать ничего эффектнее!
     -- Заткнись, -- говорит Дэн. Потом поворачивается ко мне и говорит:
     -- да, положение лучше не придумаешь - Профессор тебя перехитрил!
     Я  ничего  не  ответил.  Я  чувствовал  себя  полным ничтожеством.  Все
рухнуло, и самое главное, что я понял - никогда больше я не выйду на ринг.
     Так  что спасительное такси нам не понадобилось,  и  Майк  отвез нас  с
Дэном в Индианаполис. По дороге он не переставая нахваливал меня, и говорил,
что теперь я снова могу побеждать, и заработаю кучу денег.
     Когда  он подъехал к квартире Дженни, он  передал Дэну конверт с  двумя
тысячами долларов - мой гонорар за матч.
     -- Не бери, -- сказал я Дэну.
     -- Что такое? -- удивился Майк.
     -- Слушай, -- говорю я, -- мне нужно кое=что тебе объяснить.
     И тут вмешался Дэн:
     -- Он хочет объяснить тебе, что больше не собирается бороться.
     -- Вы что, ребята. шутите? -- поразился Майк.
     -- Мы не шутим, -- отвечает Дэн.
     --  Ладно,  что  случилось?  --   спрашивает  Майк.  --  Форрест,   что
происходит?
     Но прежде я смог что=то ответить, снова вмешался Дэн:
     -- Сейчас он не будет об этом говорить.
     --  Ладно,  -- говорит  Майк,  --  мне кажется,  я  понял.  Вы,  парни.
выспитесь получше, а утром я позвоню, и мы вернемся к этому разговору, идет?
     -- Идет,  -- ответил  Дэн, и  мы  вышли из машины.  Когда Майк уехал, я
говорю:
     -- Не надо было тебе брать эти деньги.
     -- Знаешь, это все,  что  у  нас сейчас  осталось, --  говорит  он. Все
остальное пропало - только теперь я это сообразил.
     Мы поднялись в свою  квартиру, и вот те на! - а Дженни там нет. И вещей
ее тоже нет, она оставила только нам несколько  чистых простынь и полотенец,
тарелок и  кастрюль. А в  гостиной  на  столе  лежала бумажка. Дэн первый ее
обнаружил и прочел мне вслух. Письмо гласило:

     Дорогой Форрест!

     Я  больше не в состоянии это переносить. Я пыталась тебе объяснить, что
я  чувствую,  только тебе было все равно. А  то, что вы  собираетесь сделать
сегодня вечером, особенно отвратительно. это просто нечестно. и я боюсь, что
после этого я больше не смогу с тобой жить.
     Возможно. это частично  моя  вина,  просто  настало  время,  когда  мне
захотелось  оседлой жизни. Мне хочется обзавестись семьей, домом и ходить по
воскресеньям в церковь. Форрест, мы знакомы с первого  класса, то есть почти
тридцать лет,  и я видела, как ты вырос, стал красивым и сильным. И когда  я
поняла,  что  я  в самом деле тебя  люблю -  когда  ты приехал в Бостон  - я
решила, что я самая счастливая женщина в мире.
     А  потом ты стал слишком много  курить травы, и  ты  заигрывал с  этими
девицами в Принстауне, но даже после  этого я продолжала тебя любить и очень
обрадовалась, когда ты приехал в Вашингтон, на ту демонстрацию.
     Потом тебя запустили в ракете, и ты пропал на четыре года. Мне кажется,
что  за это время я переменилась  -  у меня уже не осталось никаких радужных
надежд, и мне казалось, что я бы удовольствовалась самой простой жизнью. Где
угодно. И вот настало время отправиться на поиски этой жизни.
     Форрест,  ты  тоже  изменился.  Не  думаю,  что ты  можешь  тут  что=то
изменить,  ведь ты  всегда  был  "особенным",  но  только мы перестали  быть
близкими людьми.
     Сейчас, когда  я пишу это  письмо,  мне  так  горько,  что  я плачу.  И
все=таки мы  должны  расстаться.  Пожалуйста, не пытайся  меня искать. Желаю
тебе счастья, дорогой мой - прощай.

     С любовью - Дженни.


     Дэн передал письмо мне, но я выпустил его из рук, и оно упало на пол, а
я так  и  стоял посреди  комнаты, словно  парализованный. Пожалуй, впервые в
жизни я ощутил, каково это - чувствовать себя полным идиотом.







        "21"


     Да, вот теперь я превратился в жалкое ничтожество.
     Мы переночевали  с  Дэном в квартире Дженни, а наутро  запаковали  наши
манатки и вымелись оттуда - какой нам был смысл  оставаться в Индианаполисе?
Дэн подошел ко мне и сказал:
     -- Форрест, возьми, это твои деньги, --  протягивает мне эти две тысячи
долларов, которые Майк дал нам за драку с Профессором.
     -- Не хочу, -- сказал я.
     -- Нет, лучше тебе их взять, -- говорит Дэн, -- потому что это все, что
у нас осталось.
     -- Оставь себе, -- говорю я.
     --  Ладно, возьми  хоть  половину, -- говорит он.  -- Слушай, тебе ведь
потребуются деньги  для  билетов  и  прочего?  С  этими  деньгами ты  можешь
доехать, куда хочешь.
     -- А ты что, со мной не поедешь? -- спрашиваю я.
     --  Боюсь,  что нет, Форрест, -- отвечает он.  --  Мне  кажется,  что я
причинил тебе достаточно неприятностей. Прошлую ночь я не спал, и думал, как
это  получилось, что я  убедил  тебя поставить все наши деньги на выигрыш, и
почему я не заставил тебя  отказаться от  матча,  хотя  я видел,  что Дженни
просто вне себя от  ярости. А то, что  ты проиграл Профессору. - так это  не
твоя вина.  Ты сделал  все,  что  мог.  Во всем  виноват  я один.  Просто  я
неудачник.
     -- Нет, ты  ни  в чем не  виноват,  --  говорю я.  -- Если бы я  так не
напыжился из=за всей  этой шумихи  насчет  Дурачка,  не  поверил  всей  этой
ерунде, что они обо мне пели, я бы не попал в такую глупую ситуацию.
     -- Ладно,  как бы там ни было, -- сказал Дэн, --  я все равно  чувствую
себя не в своей тарелке. Тебе нужно выбрать себе другого  компаньона. Забудь
меня, я самый обычный неудачник.
     Мы еще долго так разговаривали, но я так и не смог его убедить, так что
потом он забрал свои манатки, и я помог  ему скатиться по лестнице на улицу,
а его манатки лежали у него на коленях.



     А  я пошел  на автовокзал и купил  билет на автобус  до  Мобайла. Ехать
нужно было два  дня и две ночи, через Луизиану,  Нэшвиль, Бирмингем, а потом
уж начинается Мобайл. Автобус катился вперед, а я сидел и думал, какой же  я
круглый идиот.
     Луизиану мы  проехали ночью, а на другой  день остановились в Нэшвилле,
чтобы  пересесть  на другой автобус.  Нужно было ждать  три часа,  так что я
решил прогуляться  по городу. Купил себе бутерброд, стакан холодного  чая, и
пошел себе по улице, куда  глаза глядят.  Вижу,  отель, а на  нем  болтается
большой   лозунг:  "Приветствуем  участников  Гроссмейстерского  турнира  по
шахматам!"
     Это меня несколько заинтересовало. так как я ведь всю дорогу в джунглях
играл  с Большим Сэмом  в шахматы, И  я решил зайти  в отель. В большом зале
люди  играли в  шахматы, а еще больше народу за  ними смотрели, только перед
входом было большое объявление с надписью - "Вход пять долларов". Но я решил
денег не  тратить, а просто  смотрел  за ними из=за двери какое=то  время, а
потом уселся в лобби.
     Оказалось,  что в кресле  напротив  сидит какой=то  маленький старичок,
весь сморщенный, какой=то надутый, весь в черном костюме и галстуке=бабочке.
А на столике перед ним стоит шахматная доска с фигурами.
     Я сидел и смотрел, а он время от времени двигал какой=нибудь фигурой, и
тут  меня озарило - да он же сам с собой играет! А так как мне еще целый час
делать было  нечего, то я его спрашиваю,  не хочет ли он, чтобы кто=то с ним
поиграл. Он как=то странно посмотрел на меня, а потом опустил глаза на доску
и ничего мне не ответил.
     Прошло полчаса, и этот старичок решил наконец поставить белого слона на
седьмую  линию,  но  не  успел  он  отнять  от  него  руку, как  я говорю  -
"извините!"
     Старичок  так  и  подпрыгнул  на месте,  словно его  укололи, и  злобно
смотрит на меня.
     -- Если  вы сделаете этот ход,  -- говорю я, --  то откроетесь и  скоро
потеряете коня, а потом ферзя, и окажетесь в полной заднице.
     Он снова посмотрел на доску, так  и не отрывая руки от фигуры,  а потом
отвел ее назад и говорит:
     -- Возможно, вы правы.
     Ладно, снова он  начинает изучать  позицию,  и  как  раз  тогда,  когда
подошло время возвращаться на станцию, он мне говорит:
     -- Прошу  прощения,  но должен заметить,  что ваше  замечание было  и в
самом деле чрезвычайно остроумным.
     Я кивнул, а он мне говорит:
     -- Похоже, вы  неплохой  игрок, так почему бы вам не закончить  со мной
эту партию? Садитесь играть за белых!
     --  Я  не могу, -- говорю я,  потому  что мне  пора  на автобус. Ну, он
помахал мне приветственно рукой, и я отбыл на станцию.
     Но  к  тому времени, как я  до нее  добрался,  этот чертов  автобус уже
уехал!  А следующий должен  был  быть  только завтра.  Ничего=то  у меня  не
выходит! В общем,  оказалось, что теперь мне нужно убить целый день, так что
я решил вернуться в отель. А этот старичок по=прежнему играл сам с собой,  и
похоже, что он выигрывал. Я подошел к нему, и он махнул рукой - садись, мол.
Позиция у меня оказалась хуже некуда - половины пешек нет, всего один слон и
ферзя вот=вот съедят.
     В общем,  мне потребовался  почти час,  чтобы улучшить мою ситуацию.  И
каждый раз, когда я делал очередной ход, старичок  начинал  хрюкать и качать
головой. Наконец, дело дошло до эндшпиля, и через три хода я сделал ему шах.
     -- Будь я проклят, -- говорит он, -- КТО вы, молодой человек?
     Я ему сказал, как меня звать, а он говорит:
     -- Нет, я спрашиваю, где вы играли? Я что=то вас не припомню.
     Тогда  я ему говорю,  что  научился  играть  в шахматы в джунглях Новой
Гвинеи, и он говорит:
     --  Боже!  Вы  хотите  сказать, что  никогда  не  принимали  участия  в
чемпионатах?
     Я отрицательно покачал головой, а он говорит:
     --  Ладно,  тогда я вам скажу  - может быть, вам это неизвестно - я был
когда=то  международным  гроссмейстером,  а  вы  вступили  в  эту  партию  в
положении, совершенно проигрышном. Но вы у меня выиграли!
     Я спросил, как это  получилось, что он не играет в зале с остальными, а
он говорит:
     --  Раньше=то  я  играл, но теперь мне уже под  восемьдесят, так  что я
участвую только в турнирах  для пожилых.  А вся слава достается молодых  - у
них мозги пошустрее!
     Я  кивнул, и  поблагодарил  его  за то,  что он  со мной  сыграл.  А он
говорит:
     -- Послушайте, а вы уже ужинали?
     Я говорю, что сегодня съел только бутерброд, а он говорит:
     -- Хотите, я угощу вас ужином? В конце концов, своей игрой вы доставили
мне массу удовольствия!
     Я говорю, идет -  и мы отправились в ресторан. Оказалось, замечательный
старикан! Звали его мистер Триббл.



     -- Вот что,  -- говорит  мне за  ужином мистер Триббл,  -- я,  конечно,
хотел  бы  сыграть   с   вами  еще  несколько   партии,  чтобы  окончательно
удостовериться в вашем  даре, но если нынешняя партия не была просто удачным
совпадением, то вы - самый блестящий из  неизвестных  миру  игроков.  Я бы с
удовольствием  проспонсировал пару турниров  с вашим участием.  просто чтобы
посмотреть, что из этого выйдет.
     Я ему объяснил, что еду домой, чтобы разводить креветок  и все такое, а
он говорит:
     --  Слушайте, Форрест,  такой  шанс  выпадает  раз  в  жизни. Вы можете
заработать  на этом кучу денег. -- Он сказал, чтобы я пока подумал, а  утром
сообщил ему. Я пожал ему руку и вышел на улицу.
     Там я погулял немного, только в Нэшвиле смотреть  почти нечего, так что
я в конце концов пристроился на скамейке в парке. Тут я начал думать - а это
для  меня процесс не самый легкий -  как  же  мне поступить? Конечно, прежде
всего я думал о Дженни - где она? Она писала, чтобы я ее не искал, но что=то
такое мне  говорило, что она меня  еще не забыла. Конечно, в Индианаполисе я
вел  себя как  дурак, не отрицаю. Я делал все совсем не так,  как нужно было
бы.  Только  вот  что  нужно=то  делать?  Вот  я  лежу  здесь, денег  у меня
практически нет, а нужно  начинать разводить креветок - и вот мистер  Триббл
говорит, что я могу неплохо заработать на этом шахматном бизнесе. Только вот
каждый раз получается,  стоит  мне  немного  отклониться от дороги  домой, к
креветкам, как я обязательно  оказываюсь по уши в дерьме. Вот и теперь такая
ситуация.
     Но долго думать мне не пришлось, потому что подошел полисмен и спросил,
что я тут делаю.
     Я говорю, что просто сижу здесь и думаю, а он говорит, что ночью думать
в парке  не разрешено, так что нужно мне отсюда выкатываться.  Снова пошел я
на  улицу, а  этот  полисмен  за мной. Я  просто  даже не знал, куда и идти.
Ладно,  сворачиваю я  за угол, и нахожу место поуютнее, и тут же  появляется
этот же полисмен.
     -- Отлично, -- говорит он, -- ну=ка, проваливай отсюда!
     Я снова выхожу на улицу, а он говорит:
     -- Что ты тут делаешь?
     -- Ничего. -- отвечаю я.
     --  Так я  и  думал. -- говорит  он. --  Итак,  я арестовываю  тебя  за
бродяжничество.
     Ну, сажают меня  в участок, а  утром говорят, что я имею право на  один
звонок.  Поскольку тут  у меня знакомых не было, кроме мистера Триббла, то я
ему и позвонил. Примерно через полчаса  он приехал в участок и  вытащил меня
оттуда.
     Потом он привез меня в отель, угостил завтраком, и говорит:
     -- Слушай, а что бы мне не занести тебя в списки межзонального турнира,
который начинается на  следующей неделе в Лос=Анжелесе? Первый приз - десять
тысяч долларов.  Я  оплачиваю все  твои расходы,  и мы делим пополам деньги,
которые ты выиграешь. Похоже, тебе нужна помощь, и, сказать тебе правду, я с
удовольствием тебе помогу. Я буду твоим тренером и менеджером, идет?
     Конечно, у меня были еще кое=какие сомнения, но я решил,  что попытка -
не пытка. Так  что я могу немного попробовать, пока  не заработаю  денег  на
креветочный бизнес. Мы ударили по рукам и стали партнерами.



     Да, в  Лос=Анжелесе есть на  что посмотреть! Мы приехали туда на неделю
раньше,  и мистер Триббл стал полировать мой  стиль игры. Только  через пару
дней он  покачал головой и сказал,  что учить меня нечему, потому что у меня
все ходы  "зашиты в  компьютер".  Ну, так т