не  знаешь.
Все варятся в своих делах, как в огромном кипящем котле. Хочу сказать -  все
мы одинаковые, да? - Она посмотрела на Лаки. Глаза ее ярко блеснули в  синих
сумерках. И отвела взгляд. Пальцы крепко сжимали мраморную стелу. -  Я  хочу
выбраться из этого. Хочу.., все изменить. Что-то происходит не так. Все идет
не так, и я даже не понимаю, куда все это идет. - Она низко склонила голову.
Джон  услышал  сдавленное  рыдание.  Тот  же  самый   звук   заблудившегося,
потерянного ребенка, который  услышал  он  во  время  исповеди.  Сердце  его
рвалось успокоить ее. Он уже  сделал  шаг  по  направлению  к  ней,  готовый
положить ей на плечо руку  и  признаться,  что  его  имя  не  Лаки,  а  Джон
Ланкастер и что он католический священник...
   - Не трогай меня, - сказала она, не поднимая головы. - Ладно?  Не  трогай
меня пока.
   Джон остановился и убрал руку. Момент пролетел как засохший лист.
   - Прости меня, - взяла она  его  за  руку.  -  Я  иногда  стерва.  -  Она
внимательно посмотрела ему в лицо и прикоснулась пальцем к левой  щеке..  Он
поморщился. - Я тебя  поцарапала.  Черт  возьми,  может,  мне  устроиться  в
женский бокс или борьбу, а?
   - Меня бы это не удивило.
   - Послушай... Я на тебя не сержусь. Я знала, что получить мне эту роль  -
очень  большая  проблема.  Ты  не  виноват,  что  меня  вышвырнули.  Ты  еще
по-прежнему мой Лаки, да? Родственная душа?
   - Конечно.
   - Я тебе верю, - кивнула Дебби. Потом помолчала, глядя на  виднеющуюся  в
отдалении могилу подруги. Синий мир уже уходил; крыло ночи начало  закрывать
горизонт. - Пойдем, - повлекла она его за собой к машине, где  их  терпеливо
дожидался Солли. - Угощу тебя бургером.
   В восемь сорок шесть их  самолет  поднялся  в  небо  над  Лос-Анджелесом.
Развернувшись над залитым огнями гигантским мегаполисом,  он  взял  курс  на
север.
   Не было и десяти вечера, как  они  уже  покинули  международный  аэропорт
Сан-Франциско в белом "роллс-ройсе" Джо Синклера.
   Синклер закурил сигару. Пламя  спички  на  секунду  высветило  его  лицо.
Сверкнув глазом в сторону Джона, он переключил внимание на Дебби.
   - Солли  позвонил  мне  после  вашего  вылета,  -  подавленно  проговорил
Синклер. -  Ох  уж  этот  Солли!  -  Он  покачал  головой  и  выпустил  клуб
голубоватого дыма. - Даешь ему в руки биту, а он и по мячу попасть не может!
   - Солли не виноват, - подала голос Дебби. Нацепив на нос темные очки, она
видела во тьме только красный огонек сигары. - Они докопались, вот и все.
   - Угу. - Синклер некоторое время сидел неподвижно, только  огонек  сигары
время от времени вспыхивал.
   Впереди показались огни Сан-Франциско. Джон заметил,  как  рука  Синклера
скользнула Дебби на колено. Старик успокаивающе похлопал ее:
   - Не переживай, детка. Ты звезда.  Дам  руку  на  отсечение,  твой  фильм
пойдет в трехстах кинотеатрах:. Чего еще больше хотеть?
   Она не ответила. Неоновый блик высветил ее глаза под очками. Джон увидел,
как она пристально смотрит на свои тесно сплетенные пальцы рук, сложенные на
коленях.
   - Чак! Проводи наших друзей до  двери,  пожалуйста!  -  попросил  Синклер
сына, когда они подкатили к дому Дебби. На улице накрапывая дождик;  асфальт
выглядел как черное стекло. Дебби выбралась наружу, Джон потянулся  за  ней,
но Синклер придержал его за рукав. - Погоди, Лаки, - твердо произнес старик.
Джону ничего не оставалось делать, как задержаться. - Ты гомик?
   - Нет.
   - Спид есть?
   - Нет.
   - Хорошо, потому что ты нравишься Дебби. Уж я-то вижу. Когда  она  делает
стойку  на  парня,  это  у  нее  на  лице  написано.  В  кино  сниматься  не
приходилось?
   - Нет. - В горле Джона пересохло.
   - Не имеет значения. Как  тебе  понравится  предложение  -  вы  с  Деброй
снимаетесь вместе, а? У тебя будет небольшая роль, но мы  сделаем  несколько
хороших кадров и разошлем их по шикарным журналам - типа "Шика"  и  "Высшего
общества". А потом пустим слух, что вы  с  Деброй  и  по  жизни  трахаетесь.
Чувствуешь, в чем прелесть?
   Джон мог только молча пялиться на него, широко раскрыв  рот  и  чувствуя,
как волны отвращения прокатываются по всему организму.
   - Ладно, думаю, тебе надо хорошенько осмыслить эту идею.  Как  надумаешь,
дашь знать дяде Джо. - Он отпустил рукав. - Костюм ты мне вернешь, а  деньги
можешь оставить. Скажем, это аванс. Годится? - Хохотнув, он хлопнул дверцей.
Клуб сигарного дыма проплыл мимо ноздрей Джона и рассеялся под дождем.
   Как только Джон  появился  на  пороге  квартиры  Дебби,  Чак  нетерпеливо
напомнил:
   - Снимай барахлишко. Живо! - Джон направился было в  ванную  комнату,  но
Чак ухватил его за руку. - Ты что, глухой? Снимай живо! Мне пора!
   Джон выпростался из чужого костюма и остался в одних трусах и носках. Чак
накинул одежду на вешалку и громко сообщил:
   - Дебра! Я ухожу! До завтра, детка! - Он вышел, громко хлопнув  за  собой
дверью.
   - Завтра? - Джон услышал шум воды в ванной. Войдя, он обнаружил Дебби - в
лифчике, трусах и поясе для чулков - яростно  чистящей  зубы.  -  Что  будет
завтра?
   - Рабочий день, - ответила  она  ртом,  полным  пены.  Потом  сплюнула  в
раковину и добавила:
   - Съемки в Чайна-тауне. Хочешь поехать со мной, поболтаться?
   - Нет. - Он прислонился к дверному косяку. Единорог, сидя в своем ящике с
песком, прислушивался, как лежащий сфинкс. - Мне пора одеваться и...
   - Нет! - внезапно  вскрикнула  Дебби.  Глаза  ее  распахнулись.  Выплюнув
остатки пасты, она схватила  его  за  руку.  -  Лаки,  нет!  Неужели  ты  не
переночуешь со мной? Пожалуйста!
   - Не могу. Правда. Я.., моя подружка...
   - Ну и трахайся со своей подружкой! То есть  нет,  не  надо  тебе  с  ней
трахаться! Лаки, мне очень нужно, чтобы ты переночевал у  меня.  Я  не  хочу
оставаться одна. Ладно?
   - Дебби...Я...
   - Я постелила свежее белье, - продолжала  она.  -  Пойдем  покажу.  -  Не
отпуская руки, она повлекла его за собой в спальню. Ноги не  успели  оказать
сопротивления. Кровать была приготовлена ко сну - одно из  дел,  которое  ей
удалось  совершить  в  процессе  утренних  метаний  по   квартире.   Откинув
покрывало, она продемонстрировала накрахмаленные голубые простыни. - Выбрала
такие, потому что  мне  показалось,  они  очень  подходят  к  твоим  глазам.
Подумала, мы можем отпраздновать...
   - Сомневаюсь, что есть особый повод для праздника.
   - Еще какой! - Она на секунду задумалась. - Наш самолет не разбился!
   Он невольно рассмеялся. Она обвила его руками за плечи и крепко прижалась
всем телом.
   - Если ты не хочешь тра...  Если  ты  не  хочешь,  ну,  скажем,  проявить
нелояльность по отношению к своей подружке,  я  тебя  понимаю.  Мне  это  не
нравится, но я могу понять. Но ведь ты можешь просто лежать со мной и обнять
меня, правда, Лаки? - Она стиснула его плечи. - Лаки!  Просто  обнять  меня?
Можно?
   - Хорошо, - сказал Джон в полном согласии с собственной душой.
   Он улегся в постель в трусах, и она скользнула под одеяло в чем была -  в
лифчике, трусиках, и даже пояс оставила.
   - Этакая вечеринка в пижамах, - возбужденно хихикнула она.  Он  устроился
на подушке, ее голова в обрамлении черной гривы нашла себе местечко  на  его
плече. Потом повернулась на бок, чтобы видеть его лицо,  и  положила  ладонь
ему на грудь.
   - Мы наверняка были вместе в какой-то другой жизни, -  сказала  Дебби.  -
Может, мы были любовниками в Древнем  Египте?  Лаки,  я  хочу  тебе  сделать
дырочку.
   - Что?
   - Одну дырочку. - Она прикоснулась к мочке левого уха. - Понимаешь?  Хочу
проколоть тебе ухо для серьги.
   - Нет, спасибо.
   - Ну что ты! Это же так сексуально! Ну пожалуйста! Я принесу  лед,  чтобы
снять чувствительность, и...
   - Нет!
   - Либо ты дашь проколоть ухо, - с вызовом произнесла она, - либо я иду на
кухню за коробкой для сладостей и достаю порошок.
   Джон понял, что она не шутит. О Господи, внутренне простонал он. И закрыл
глаза. Открыл их снова. Она по-прежнему ждала ответа.
   - Это больно?
   - Конечно! В этом все и дело! - Потом шлепнула его по животу.  -  Ну  что
ты, дурачок! От льда мочка занемеет, а иголку  я  прокалю  на  огне.  -  Она
вскочила и побежала на кухню. Джон слышал, как она гремит там кусками  льда.
На полу около кровати, ближе к углу комнаты, сидел Единорог. Проклятый  краб
выглядел так, словно расплылся в улыбке в предвкушении интересного зрелища.
   Дебби вернулась с пластиковой  мисочкой,  полной  кубиков  льда,  влажным
полотенцем и иголкой. Чиркнув спичкой, она подержала иглу над, огнем. Джон в
это время зажимал мочку уха двумя  льдышками.  Потом  она  уселась  на  него
верхом.
   - Отлично. Поверни голову вот так. Чувствуешь? - ущипнула она мочку.
   - Да, - ответил он. - Нет. Погоди. Нет, ничего не чувствую.
   - Хорошо. Лежи смирно. Это  одна  секунда.  -  Она  наклонилась  с  иглой
наготове.
   Он вспомнил, что именно так говорил ему дантист за мгновение до того, как
боль в дупле коренного зуба чуть не помутила рассудок.
   Острие иглы коснулось кожи. Бедра  Дебби  крепко  стискивали  ему  грудь,
мешая дышать.
   - Будет немножко больно, - предупредила она, и игла вошла в плоть.
   Это, должно быть, и есть любовь.
   Слезы покатились из-под зажмуренных век. Он крепко прикусил нижнюю губу.
   - Тихо, тихо, - г прошептала она. - Уже почти все. Игла прошла  насквозь.
Она вытащила ее с другой стороны и приложила к уху холодную  влажную  ткань,
чтобы промокнуть капельки крови.
   - Теперь еще раз, - предупредила она. Игла опять вошла  в  свежесозданное
отверстие и осталась в ухе. - Я знаю парня, у которого пять  серег  в  одном
ухе. Ты не хочешь парочку?
   - Нет! - воскликнул он  прежде,  чем  эта  идея  могла  укрепиться  в  ее
сознании. - Одной вполне достаточно!
   - По-моему, ты будешь просто замечательно выглядеть.
   Наклонившись так, что волосы  стали  щекотать  его  лицо,  она  аккуратно
принялась водить иглой в дырке - туда-сюда.
   - Это чтобы отверстие не затянулось. Понимаешь, если оставить так,  дырка
быстро зарастает. - Она вытащила иглу  и  откинула  волосы  за  спину.  Джон
увидел в каждой мочке ее уха по три  сережки-гвоздика.  Она  вынула  одну  -
слева. - Будешь носить эту. Это настоящий алмаз. Сырой алмаз, понимаешь?  Но
он тоже сверкает, видишь?  -  Она  повертела  серьгу  перед  глазами.  Алмаз
вспыхнул ярким блеском. Потом воткнула сережку в ухо - еще один уровень боли
- и закрепила изнутри маленьким зажимом. - Вот и все.
   О Пресвятая Дева Мария, подумал Джон. Кажется, я не кричал.
   Она подхватила пальцем слезинку с его щеки и слизнула  ее  языком.  Потом
отложила в  сторону  инструмент  пыток  и  прилегла  ему  на  плечо.  Пальцы
продолжали поглаживать грудь.
   Где-то посреди ночи, когда дождь барабанил в  стекло,  Джон  проснулся  и
услышал сдавленные, страшные звуки. Она рыдала, повернувшись к нему спиной и
уткнувшись в подушку. Он чуть-чуть шевельнулся, и плач тут же  оборвался  на
странной ноте.
   Он лежал, ощущая жжение под прикрытыми веками.  Дебби  Стоун  выплакивала
свою душу.

Глава 18

   Стук в дверь. Очень настойчивый, нетерпеливый. Джон пошел открывать.
   На пороге стоял отец Стаффорд.
   - Вернулся наконец, блудный сын! Джон, ради Бога, где ты пропадал  вчера?
Отец Макдауэлл обыскался тебя! - Взгляд Дэррила вдруг  замер,  и  Джон  знал
почему. - Джон! Скажи мне, что у тебя в ухе?
   - Сырой алмаз, - ответил он и вернулся  в  ванную  продолжать  прерванное
умывание ледяной водой.
   Пятница. Восемь утра. Не прошло и получаса, как он  вернулся  к  себе  от
Дебби.
   - О-о, - протянул Дэррил, стоя в дверях. - Отлично. Теперь все  ясно.  Ты
пропадаешь на весь день -  и  на  всю  ночь,  никого  даже  не  удосужившись
предупредить,  и  вдруг  возвращаешься  с  серьгой  в  ухе.  Не  мог  бы  ты
объяснить... - Он запнулся и быстро обернулся через левое плечо. Джон ощутил
приступ ужаса,  потому  что  Дэррил  неотрывно  смотрел  в  коридор,  откуда
слышались шаги.
   - Отец Ланкастер, - тихо проговорил монсеньер, отстраняя  Дэррила.  -  Вы
пропустили нашу встречу, назначенную вчера на десять утра. Я  стучал  вам  в
дверь, но не получил ответа, поэтому пришлась  просить  Гарсию  вскрыть  ее.
Странно сказать, но вас тут не оказалось. Равно как и во всех  иных  местах,
которые я смог проверить. Не могли бы вы просветить меня о том, где вы были?
   - Я... - Сердце ухало как паровой молот. Что сказать, когда нет  никакого
оправдания?  Или  по  крайней  мере  такого,  что  могло  бы   удовлетворить
монсеньера. - Я.., был у больного друга.
   - О-о!  -  воскликнул  Макдауэлл  и  бросил  на  Дэррила  взгляд,  полный
издевательского сочувствия. - Джон, оказывается, был у больного друга!  Весь
день и всю ночь, не сказав ни слова и даже не оставив  номера  телефона,  по
которому мы могли бы найти его в случае необходимости.  Разве  не  блестящий
образец ответственности? - Он опять уставился Джону в лицо.  За  его  спиной
Стаффорд чиркнул пальцем по горлу.
   - Мой друг очень нуждался во мне. -  Джон  почувствовал,  как  от  злости
кровь приливает к щекам. Сердце колотилось все так же громко.
   - А если мы нуждаемся в вас? Вам известно, что у вас есть  обязанности...
Что это?!
   - Что именно?
   - Это! Это! Вот здесь!  У  вас  в  ухе!  Что  у  вас  в  ухе?!  От  крика
Макдауэлла, казалось, могли  отвалиться  кафельные  плитки  в  ванной.  Джон
прикоснулся к своей серьге с алмазом. Разумеется, скрыть это не было никакой
возможности.
   - Снимите! - потребовал Макдауэлл. - Снимите немедленно!
   Резкий крик бил по барабанным перепонкам. За этим  криком  не  стояло  ни
крупицы здравого смысла; это был просто рев  быка,  увидевшего  перед  носом
красную тряпку. Джон почувствовал, что краснеет еще гуще, от чего выпученные
глаза  старого  быка  разгорелись  еще  ярче.  И,  глядя  в  эти   холодные,
бесчувственные как камень глаза, Джон все с большей  отчетливостью  понимал,
что в житейском потоке его беспрекословного послушания произошел  слом,  как
будто бы упавший в воду кусок скалы закрутил за собой  водоворот  и  нарушил
плавное течение дотоле спокойной и безопасной реки.
   - Нет, сэр, - удивившись собственному спокойствию, ответил  он.  -  Я  не
стану это снимать.
   Макдауэлл задохнулся: В буквальном смысле задохнулся. Джон видел, как его
выпученные глаза просто полезли из орбит, на мясистом носу  набухли  красные
прожилки - винные прожилки, как всегда казалось ему.
   -  Снимете!  -  громогласно  возопил  монсеньер.  -  Или  я  выдерну  это
собственными руками!
   - Если прокол в ухе мешает мне быть священником, можете спустить  себя  в
туалет, а я ухожу отсюда!
   Теперь уже и Дэррил внешне был на грани сердечного приступа.
   Макдауэлл  взвыл  сквозь  зубы,  передернулся  и  затрясся,  как  готовый
взорваться паровой котел.
   - Это мое жилище. Вы не имеете права врываться сюда в мое  отсутствие.  -
Он уже сам хотел остановиться, но душа сама выплескивала все, что накопилось
за многие годы. - Я провел с моим друга весь  вчерашний  день  и  всю  ночь.
Сожалею, что не мог  известить  вас  о  собственном  местонахождении,  но  я
действительно не имел такой возможности. Это тоже мешает мне продолжать быть
священником? Разве я не имею права иметь друзей? Разве я не имею права.., на
свободу?
   - Вы сошли с ума, - вымолвил Макдауэлл.
   - Нет, сэр. Наоборот, я прозрел. Взгляните на нас.  Кто  мы?  Три  черных
птицы в золотой клетке! Мы сидим тут, погруженные в свои книги и штудии,  не
имея никакого отношения к этому  -  Он  наконец  вышел  из  ванной,  миновал
Макдауэлла и широкими шагами подошел к окну. - К реальному миру!  В  котором
никто не свят, сэр! О, мы все поляны замечательных советов  и  банальностей.
Мы говорим, и средневековое железо выпадает из наших уст! - Мы обязаны  идти
на тесный контакт с этим миром, сэр! С реальными людьми! Из плоти и крови, а
не.., со статуями из мрамора, с бирками проклятой инвентарной описи!
   - Боже милостивый, - выдохнул Макдауэлл, ретируясь. - Кажется, нам  нужен
экзорцист <заклинатель, изгоняющий беса.>.
   - Именно это я и имею в виду! - подхватил Джон. -  Мы  должны  прекратить
сваливать все грехи на дьявола и попробовать понять, почему существует зло в
людях. И когда мы оказываемся с глазу на глаз с самим дьяволом, мы не должны
закрывать глаза и бегом бежать обратно под прикрытие церкви! Нет! Мы  должны
иметь достаточно мужества, чтобы преследовать дьявола до самого его логова и
победить его на его собственной территории!  -  Пылающим  взором  он  окинул
сначала Дэррила, потом Макдауэлла. - Если не мы, то кто же?
   Дэррил низко опустил голову и прикрыл лицо ладонью.  Он  уже  понял,  что
послужило причиной этой тирады - визит Джона в ночные бордели на Бродвее.
   - Прошу прощения, - произнес Джон. Потом поправился:
   - Нет, я не прошу прощения. Именно так я думаю. И совершенно  не  сожалею
об этом.
   - Я сожалею, - ответил  монсеньер,  успевший  восстановить  свое  обычное
ледяное  спокойствие.  -  Вам  требуется  серьезная  помощь,   Джон.   Очень
серьезная. К десяти утра я составлю для вас список необходимых дел и  встреч
на  то  время,  пока  мы  с  отцом  Стаффордом  будем  отсутствовать.  После
возвращения мне придется очень серьезно побеседовать с вами на  тему  вашего
дальнейшего пребывания в стенах собора Святого Франциска. - Он уже  собрался
уходить, но передумал. - Могу ли я быть уверен, что вы в состоянии в должной
мере исполнять свои обязанности как священник этого прихода, или мне следует
связаться с епископом Хаганом?
   - Можете быть  уверены,  -  ответил  Джон,  и  Макдауэлл  быстро  покинул
комнату.
   - Дело труба, - вздохнул Дэррил. - С чего ты так  распсиховался?  Сам  на
себя не похож.
   - Я стал другим, - ответил Джон. - И слава Богу. Я был глух, туп и слеп.
   - А теперь, полагаешь, прозрел?
   - Теперь я не боюсь смотреть.
   Дэррил хотел что-то возразить,  но  все  аргументы  превращались  в  прах
прежде, чем он успевал их сформулировав. От этого во рту появился неприятный
привкус.
   - Не знаю, - наконец выдавил он, опустив руки -  Просто  не  знаю.  -  Он
двинулся прочь, одурманенный и отчаянно пытающийся собраться с мыслями  Джон
запер дверь и вернулся в ванную комнату, где принял таблетку мультивитаминов
и таблетку железа. Глаза были красные как  вареные  раки.  После  того,  как
проснулся от ее плача, он  практически  так  и  не  смог  заснуть,  пролежал
неподвижно всю долгую дождливую ночь. Он понимал, что ей не хотелось,  чтобы
он видел ее  в  таком  состоянии  -  беззащитной,  подавленной,  рыдающей  в
подушку. Сегодня он не предполагал, что сможет увидеться с ней. Ни  сегодня,
ни завтра - и так до самой среды. Его подмывало сказать ей, кто он  есть  на
самом деле, но для этого надо было оказаться с ней рядом. Она будет в  шоке,
и это как минимум. Нет, нет. Она еще к этому не готова. И он тоже.
   Подойдя к окну, он выглянул на мокрую от дождя улицу.  Каким  образом  он
собирается поддерживать контакты с  Дебби,  заботиться  о  ней  и  при  этом
исполнять свои обязанности здесь? Это же невозможно! Главная его обязанность
-  здесь,  разумеется  и  тем  не  менее..,  кто  знает,  что  она  способна
предпринять, если его не окажется рядом?
   Конечно. Она взрослый человек, болван, одернул он себя.  Прожила  же  она
без тебя двадцать шесть лет каким-то образом, не так  ли?  Да,  конечно,  но
посмотри, во что  это  вылилось!  А  что,  если  она  совершит  какой-нибудь
опрометчивый поступок, поскольку слишком переживает неудачу с  тем  фильмом;
что, если случайно примет чрезмерную  дозу  кокаина,  что,  если...  Хватит!
Перечень "что, если" слишком страшен и может  длиться  до  бесконечности.  Я
должен находиться в двух местах одновременно,  подумал  Джон.  Или  хотя  бы
приобрести лишнюю пару глаз.
   Лишняя пара глаз. Вот именно.
   Джон ринулся к справочнику "Желтые страницы". "Детективные агентства"  он
нашел после "дамск