оявляется  в  его  бездушии  к  подчиненным.  Интересы  магазина,   "дела"
истребили в Муре человечность.  В  глазах  служащих  "Дамского  счастья"  он
жестокий палач, и это подтверждается многими  эпизодами  романа,  в  которых
рассказывается о тонких методах  эксплуатации,  пришедших  вместе  с  новыми
формами торговли.
     Между двумя борющимися силами оказывается героиня романа - Дениза Бодю.
Дениза  претерпевает  все  страдания,  которые   выпали   на   долю   мелких
собственников и служащих магазина, но она остается на стороне  Муре,  чутьем
угадывая неизбежность его победы. В романе ей отведена и  другая  роль:  она
должна обуздать Муре, направить его энергию и его помыслы на  благо  других.
Этот мотив будет развит Золя в его последующих романах.
     Сложное, противоречивое отношение Золя к капиталистическому прогрессу и
его носителям с особой  наглядностью  проявилось  в  одном  из  значительных
романов серии,  "Деньги"  (1891).  Историю  возвышения  и  падения  Аристида
Саккара Золя многочисленными  деталями  связывает  с  общим  замыслом  своей
эпопеи. Образуя исторический фон, перед читателями последовательно проходят:
экспедиция в Мексику, постройка Суэцкого канала,  война  Австрии  и  Италии,
завоевание Пруссией герцогств. Всемирная выставка 1867 года.
     Судьбу  Второй  империи  Золя  решает  образно  сопоставить  с  судьбой
колоссального  банка,   созданного   Аристидом   Саккаром.   Это   сравнение
последовательно развито на страницах  романа.  Первый  и  решительный  успех
Саккара, построенный на мошеннически перехваченном известии о  финале  битвы
при Садовой, не случайно оказывается и триумфом самой империи.  Этот  первый
успех Саккара, говорит Золя,  "совпал,  невидимому,  с  апогеем  процветания
империи. Он был участником ее величия, она бросала  на  него  отблеск  своей
славы". Вся дальнейшая деятельность Саккара, его быстрый и решительный успех
неразрывно связаны с тем, что происходит  во  Франции  Луи  Бонапарта.  Банк
Саккара растет. Он окружен целой  армией  акционеров.  Но  за  стремительным
возвышением Саккара следует такое же стремительное падение.
     В крушении "Всемирного банка" Золя видит возмездие "за  общее  безумие,
за преступные деяния, скрытые в тени, за всю эту кучу сомнительных операций,
раздутых рекламой, разраставшихся как  чудовищные  грибы  на  навозной  куче
Империи".  Судьбы  империи,  "Всемирного  банка"   и   Саккара   оказываются
неотделимыми друг от друга. Если события, описанные в  "Добыче",  изображали
второй  день  царствования  Наполеона  III,   то   в   "Деньгах"   изображен
предпоследний день его власти и его  славы.  Следующим  романом  может  быть
только "Разгром".
     Но "Деньги" - это роман не только о судьбах Второй империи. Центральное
место в нем заняли проблемы, волновавшие Золя в начале  90-х  годов.  Прежде
всего  это  относится  к  характеристике   новых   форм   капиталистического
хищничества и, в частности, к  борьбе  Саккара  и  Гундермана.  Гундерман  и
Саккар -  это  две  системы,  два  различных  способа  наживы,  их  банки  -
принципиально отличные финансовые организмы.  Гундерман  связан  со  старыми
методами финансового хищничества. Он солидный "торговец деньгам"", его  сила
в его миллиарде, всегда готовом к услугам затеваемых им операций.  Наоборот,
Саккар представляет собою новую систему хищничества, он не только  конкурент
Гундермана, но и  его  критик.  Состояние,  добытое  Гундерманом  в  течение
столетия,  Саккар  наживает  в  течение  нескольких  лет.  Его   предприятие
построено на привлечении к делу многих мелких, разрозненных  капиталов.  Ему
нужно мобилизовать колоссальные резервы, лежащие в бездействии в  бумажниках
и сундуках буржуа, дворян, рантье. Ему нужна чудовищная, опьяняющая реклама,
невиданный, дурманящий  успех.  Надо  сделаться  богом  для  этих  маленьких
капиталистов, воздействовать на  их  думы  и  сердца.  И  Саккар  с  успехом
выполняет свою задачу. Агенты, пресса, политика, литература - все  пускается
в ход, все подчиняется созданию популярности и  успеха  "Всемирного  банка".
Судьба Саккара и его предприятия  оказывается  связанной  с  судьбою  многих
тысяч людей. На этом очень искусно построена интрига романа. История величия
и падения "Всемирного банка" вызывает интерес не только потому,  что  в  нем
замешан Саккар, но и потому, что в  нем  сосредоточились  чаяния  и  надежды
других героев  романа.  Бовилье,  Можандры,  Мазо,  Дежуа,  Гюре,  Сабатани,
Каролина,  Гамлен  и  другие  существуют  в  романе   постольку,   поскольку
существует "Всемирный банк". Их частные драмы и интересы, их личные  радости
и беды  зависят  от  котировки  акций  на  бирже,  владетелями  которых  они
являются. Золя распутывает сложную  механику  буржуазной  жизни,  показывает
колеса и приводные ремни, соединяющие в единое целое все  общество,  начиная
от его властителей: Наполеона III, Гундермана, Саккара и кончая  незаметными
акционерами.
     Развивая свои социально-философские взгляды, отыскивая те  общественные
силы, которые могли бы преобразовать современное общество. Золя  приходит  к
выводу, что деньги не только социальное зло, но и некое созидательное начало
в общем поступательном движении человечества к разуму и справедливости.
     Уже в романе "Радость жизни" Золя ставит в непреложную связь  философию
радости бытия и поступательное движение  человечества  вперед.  Полина  тоже
стремилась к знанию, но ее окружали ложные носители  прогресса,  скептики  и
эгоисты, ее звания были бессистемны, она не в состоянии была приложить их  к
серьезным начинаниям. Вот почему Полина хотела бы верить в Лазара. Каролина,
наоборот,  сама  является  носительницей  знаний  и  прогресса.  Она  верный
помощник своего брата инженера Гамлена. Она говорит  на  нескольких  языках,
она изучила философию, помогает Гамлену составлять чертежи, проекты, отчеты.
Ее любовь к жизни способна изменять самую жизнь.
     Каролина и Гамлен девять лет провели на Востоке, в их головах  родились
грандиозные планы, портфель  Гамлена  оказался  туго  набитым  всевозможными
проектами, но нужны  были  деньги,  крупные  капиталы,  которые  помогли  бы
несбыточным мечтам превратиться в  реальную  действительность.  И  тогда  на
сцене появляется Аристид Саккар,  гений  финансовых  спекуляций,  верящий  в
творческую силу и могущество денег.
     Но Саккар так же двойствен, как и сами  деньги.  Он  великий  мошенник,
беззастенчивый  авантюрист,   на   душе   которого   лежат   самые   тяжелые
преступления. Это современный Вотрен,  принципы  которого  общество  наконец
призвало и прикрыло своим законом. Но он велик, когда  начинает  говорить  о
своих финансовых предприятиях и делах,  когда  начинает  развивать  денежную
аферу в поэму.
     И Золя вместе с Каролиной приходит  к  выводу,  что  Саккар  был  прав:
"...до  сих  пор  деньги  служат  навозом,  удобрением,  благодаря  которому
разовьется будущее человечества; деньги, отравляющие и  разрушающие,  деньги
представляют  фермент   всякого   социального   роста,   утучненную   почву,
необходимую для великих работ, которыми облегчается существование".
     Союз Гамлена, Каролины и Саккара - вера в жизнь; наука и деньги служат,
по мнению Золя, одной и той же цели - человеческому прогрессу.  Но,  однако,
этот союз носит характер временного и вынужденного соглашения.
     В образе социалистического утописта  Сигизмунда  Буша  Золя  изображает
другую  попытку  решения  проблемы.  Золя  с  симпатией  относится  к  этому
чудаковатому мечтателю и вместе с ним делает  вывод  о  преходящем  значении
денежного принципа. Деньги исчезнут, но это  случится  в  весьма  отдаленные
времена.  Прогресс  же  требует  неустанной  работы,   постоянного   усилия.
Болезненный  и  хилый  Буш  может  только  мечтать  и  разрушать  на  бумаге
современное  общество.  Он  лишен  всякой  действенности,  всякой  жизненной
инициативы и энергии. Наоборот, Саккар и сами деньги, как  ни  отвратительна
ил сущность, способны уже сейчас приносить  реальные  ценности,  изменять  и
перекраивать   мир,   подготавливая   условия   для   счастливого   будущего
человечества. Двойственное отношение Золя к проблеме денег есть прежде всего
его двойственное отношение к капиталистическому прогрессу.
     Золя с  большой  искренностью  и  честностью  стремится  разобраться  в
проблемах современной ему общественной жизни. Он смело  берется  за  решение
самых  жгучих  социальных  вопросов,  которые  волновали   не   только   его
современников, но и будущие поколения. Но  поиски  положительных  идеалов  в
конце XIX  века  были  невозможны  без  усвоения  марксистских  взглядов  на
общественное развитие. Слабость социалистического движения во Франции  в  ту
пору, наличие в нем  реформистских  течений  обрекали  многих  писателей  на
наивные философские искания, делали их творчество крайне  противоречивым.  В
романе "Деньги" уже наличествуют основы той социал-реформистской  формулы  о
сотрудничестве капитала, труда и таланта, которые займут такое большое место
в серии "Три города" и поглотят все  силы  писателя  при  создании  "Четырех
Евангелий". Однако было бы  недостаточно  судить  о  социальных  исканиях  и
творческих противоречиях Золя по таким романам, как  "Дамское  счастье"  или
"Деньги". Исключительное место в его творчестве принадлежит второму роману о
рабочих - роману "Жерминаль" (1885). В набросках к этому роману Золя писал:
     "Роман - возмущение рабочих. Обществу нанесен  удар,  от  которого  оно
трещит; словом, борьба труда и капитала. В этом - все  значение  книги;  она
предсказывает будущее, выдвигает вопрос, который станет наиболее важным в XX
веке".
     Золя в этом романе, как ранее в "Западне", значительное  место  отводит
картинам  тяжелых  условий  труда  и  жизни   рабочих.   С   многочисленными
подробностями рассказывает он о физической деградации обитателей  поселка  в
Монсу. Поставив в центре  романа  типичную  шахтерскую  семью  Маэ,  Золя  с
возмущением говорит о том, как долгие годы труда  и  лишений  искалечили  ее
представителей: Захария - тощий, неуклюжий,  с  длинным  лицом  и  реденькой
бородкой, с белесыми волосами,  малокровный,  как  и  вся  семья;  Жанлен  -
маленький, с тонкими руками и ногами, распухшими  в  суставах  от  золотухи;
Альзира - девятилетняя чахлая девочка, маленькая горбунья; старик  Бонмор  -
превращающийся постепенно в идиота; Катрина с ее физической недоразвитостью,
-  все  здесь  изуродовано  непосильным  физическим  трудом   и   постоянным
полуголодным существованием. Интересы этой семьи,  так  же  как  и  интересы
других шахтеров, не  идут  дальше  забот  о  пропитании.  Кабан  и  покрытые
угольной пылью окрестности поселка - единственные места шахтерского  досуга.
Стыд и стеснения исчезают, остаются только животные  вожделения  и  животные
потребности. Труд шахтера доведен до высшей степени унизительности, это труд
лошади, труд животного.
     В представлении Золя даже возмущение рабочих не может их  возвысить  до
сознательного протеста против своих врагов. Это толпа,  действующая  в  силу
инстинктивного  протеста,  действующая   слепо   и   стихийно.   Подчеркивая
"обесчеловеченность"  рабочих,  низведение  .их  буржуазным   обществом   до
полуживотного   состояния,   Золя,   по   существу,   отрицает   возможность
сознательного   движения.   Отсюда   его   пренебрежительное   отношение   к
политической борьбе, ироническое изображение всех персонажей, которые желали
бы привнести в это движение элемент сознания. Все массовые сцены, в  которых
выступают рабочие, подчинены единой цели - показать  грозную,  но  слепую  в
своем возмущении силу обезумевшей толпы  -  "поток  варварского  нашествия".
Золя одновременно любуется этой разбушевавшейся стихией и  испытывает  страх
перед нею. Кто может обуздать и повести за собой эту толпу? Золя не  находит
таких партий и таких людей, которые были бы на это способны.
     В романе  представлены  гедисты,  поссибилисты  и  анархисты,  но  Золя
одинаково равнодушен как к Плюшару,  Раснеру,  так  и  Суварину.  Он  отдает
предпочтение Этьену, потому что этот последний пока еще не связал себя ни  с
одной из партийных догм.
     Однако и Этьен, по мнению Золя, есть некое чужеродное  тело,  случайный
возбудитель шахтерской массы.
     Несмотря на искренность своих побуждений, Этьен честолюбив и тщеславен.
В романе все время подчеркивается буржуазное перерождение Этьена.
     "Он поднялся ступенью выше, он вступил в мир ненавистной  буржуазии  и,
не  давая  самому  себе  отчета,  находил  какое-то  удовлетворение   в   ее
интеллигентности и достатке". Так случилось и с Раснером, бывшим шахтером, а
теперь владельцем кабака, то же случилось с Плюшаром, бывшим рабочим.
     Уходя из поселка, отправляясь в Париж, Этьен думает о теории Дарвина, о
том, что все, по существу, сводится к борьбе сильных и  слабых.  Превратится
или нет Этьен в Плюшара, сила, заложенная в  шахтерской  массе,  будет  жить
независимо от него. Эта сила подобна семенам, почкам,  завязи.  Золя  верит,
что по причине какого-то общего закона  природы  она  должна  пробудиться  к
жизни сама собой, без помощи Раснера или Этьена, Плюшара или Суварина.
     Восхищение и преклонение перед силой рабочего движения и  одновременное
толкование этой силы как некоего бессознательного, животного начала проходят
через весь роман. Массовые сцены  "Жерминаля"  великолепны  своей  эпической
грандиозностью, хотя в них изображена  только  толпа,  действующая  сама  по
себе, без  вожаков  и  руководителей.  Но  как  ни  бессознательно  движение
шахтеров, оно полно пафоса борьбы, пафоса возмущения.  И  Золя  признает  за
этой силой всемирно-историческую роль. "Красный  призрак  революции"  кладет
свою печать на все события и сцены романа.
     Даже мир буржуа, изображенный в "Жерминале",  как  бы  преломлен  через
правду труда, череп правду пролетариев. Характерна в  этом  отношении  семья
Грегуаров. Грегуары - честные и  порядочные  люди.  Но  они  собственники  и
потому недостойны никакого сочувствия. Их правда собственников меркнет перед
открытой правдой социальных низов.
     Всю  ответственность  за  беды   и   тяжелое   существование   шахтеров
шахтовладельцы  возлагают  на  таинственную  "Компанию",  дороги  к  которой
теряются где-то в далеком Париже. Акционерная компания  вместе  с  тем  дает
право и рабочим делать невольное обобщение, видеть своего  угнетателя  не  в
одном отдельном капиталисте, а в многоликом классе  собственников.  Проблема
"мощного капитала", так же, как и  вся  проблема  "имущих",  преломляется  в
"Жерминале" через проблему труда, через правду  "неимущих  "и  обездоленных.
Соответственно  с  этим   композиция   романа   исключает   непосредственное
изображение "Акционерной компании". Она представляется  "вроде  святилища  -
бога живого и пожирающего во мраке рабочих" ("Наброски").
     Изобразив  в  ряде   романов   серии   различные   формы   "аппетитов",
"вожделений", всевозможные виды эгоизма и  своекорыстного  интереса,  грубые
инстинкты собственников, в которых  нет  ничего  такого,  что  бы  возвышало
человека   над   прозой   буржуазного   существования,   Золя   находит    в
обесчеловеченном  рабочем  настоящую  человечность,   чувства   и   страсти,
недоступные миру ненавистных ему буржуа.
     Через весь роман проходит тема трудовой солидарности как отрицание того
черствого и грубого себялюбия, которое  характеризует  классы  имущих.  Золя
последовательно изображает рождение этой  солидарности  в  глубине  шахт,  в
долгие  часы  совместного,  сближающего  труда,  он  рисует  развитие   этой
солидарности в сценах собраний и сходок бастующих рабочих, в сценах спасения
засыпанных землею товарищей.
     В ряде эпизодов Золя показывает волнующую красоту и человечность  этого
чувства. После грандиозного обвала, устроенного анархистом  Сувариным,  весь
поселок превращен в коллективного героя,  решившего  пожертвовать  всем,  но
спасти тех, кто не успел вовремя выбраться из-под  земли.  "Они  забыли  про
забастовку, не справлялись даже о заработной плате; можно было и  совсем  им
не платить, они добровольно рисковали своей шкурой ради  товарищей,  которым
угрожала смерть".
     С поисками "человеческого", духовного элемента в рабочем  тесно  связан
образ шахтерской девушки Катрины.
     В  "Ругон-Маккарах"  мы  часто  встречаемся  с  героями,  не  тронутыми
тлетворным влиянием буржуазной цивилизации, в условиях всеобщего  разложения
и моральной деградации сохраняющими в себе здоровое нравственное начало. Все
они успешно противостоят  ужасам  и  грязи  окружающего,  все  они  являются
носителями веры в вечное обновление, носителями философии радости бытия.
     Но Золя,  в  сущности,  не  объясняет,  откуда  исходит  эта  моральная
устойчивость. Ему просто хочется  верить,  что  и  среди  ужасов  буржуазной
действительности сохраняются здоровые жизненные ростки, долженствующие  дать
в будущем богатые всходы. Вот  почему  такие  положительные  персонажи,  как
Каролина Гамлен, как Сандос, Клотильда, Паскаль, бледны  и  схематичны.  Все
они предназначены для того, чтобы выражать взгляды и суждения автора.
     Шервеза из "Западни" и Катрина находятся  в  непосредственной  связи  с
поименованными героями. В них также живет здоровое начало, вера  в  жизнь  и
радость земного существования. Но Жервеза обречена на гибель, на  неминуемое
падение, так как в  условиях  "западни",  очевидно,  недостаточно  несложной
философии Каролины или Паскаля.
     Судьба Катрины  могла  бы  походить  на  судьбу  Жервезы,  но  Катрина,
несмотря на тяжелое существование,  которое  ей  приходится  вести  в  среде
шахтеров, не только не гибнет духовно, но доносит до конца заложенные в  ней
настоящие  человеческие   чувства.   И   эти   чувства   ставятся   Золя   в
непосредственную зависимость от общего облика шахтерской массы.  Как  и  все
шахтеры, Катрина  -  жертва  капиталистической  эксплуатации.  Она  истинная
представительница рода Маэ. Но, как и  прочие  обитатели  поселка  в  Монсу,
Катрина обладает  чувствами  и  страстями,  недоступными  на  более  высоких
ступенях социальной лестницы. Все, что чувствует  Катрина,  подкупает  своей
непосредственностью  и  чистотою.  Это  чувства  нормального  человека,   не
зараженного общим безумием собственничества и стяжательства. Уже в  портрете
Катрины мы находим  эту  необычную  двойственность.  Она  некрасива,  печать
общего вырождения людей труда проглядывает в ее тщедушном,  маленьком  теле,
но в ней есть какое-то обаяние, какая-то трогательная  детская  наивность  и
естественность.
     Катрина всегда готова  "подчиниться  обстоятельствам  и  людям",  "о  в
глубине души она постоянно мечтает о чем-то более прекрасном  и  человечном,
что дало бы ей удовлетворение и счастье. Она испытывает бесконечное унижение
от своих  отношений  с  Шавалем,  но  старается  объяснить  поступки  своего
любовника его собственной неприглядной жизнью и благодарит его  за  минутное
внимание, доставленное ей в момент отравления светильным газом. Она слаба  и
покорна,  но  в  ней  просыпается  чувство  глубокого  протеста,  когда   на
беззащитного Шаваля набрасывается  толпа  обезумевших  шахтеров.  Она  любит
Этьена, но противостоит всем соблазнам и искушениям лишь  только  для  того,
чтобы сохранить эту любовь в ее девственной прелести и чистоте.
     Бескорыстность  и  товарищеская  солидарность  шахтеров  являются   для
Катрины непреложным законом. Ее  ничто  не  может  остановить,  когда  нужно
прийти на помощь голодающей семье, в  которой  она  оказалась  поруганной  и
отверженной.
     В конце романа мы видим умирающую Катрину,  которая  побеждает  в  себе
вековую покорность униженному существованию.
     Поставив  в  своих  романах  проблему  труда,   проблему   современного
рабочего, Золя сохраняет к  ней  то  же  двойст