ется ощущение, что что-то не так,
ведь  теперь воцаряется адский покой, время  стоит  на  месте и  раздражение
проявляется легче, чем когда-либо.
     Но наступает понедельник, и вскоре пораженный Горечью забывает о  своих
симптомах, хотя и возмущается,  что у  него никогда не находится  времени на
отдых, и жалуется, что выходные пролетают слишком быстро.
     Единственное  достоинство  этой болезни в  том, что  с социальной точки
зрения она уже стала правилом. Поэтому отпала необходимость помещать людей в
приют, за исключением тех  случаев, когда  отравление  настолько сильно, что
поведение больного  становится  опасным для окружающих. И все же большинство
страдающих Горечью могут оставаться дома, не представляя угрозы обществу или
другим  людям,  ведь  благодаря  возведенным ими же вокруг себя  стенам  они
полностью изолированы от мира, хотя им и кажется, что они - часть его.
     Доктор Фрейд открыл  либидо и  способ лечения связанных  с ним болезней
благодаря изобретению психоанализа. Доктору Игорю было необходимо  не только
открыть существование Купороса,  но  и доказать, что в данном случае лечение
также  возможно. Ему хотелось, чтобы его  имя вошло в историю медицины, хотя
он  и  осознавал,  что  донести до людей свои идеи ему будет непросто,  ведь
"нормальные"  люди  довольны  своей  жизнью  и ни за  что не  признают  свою
болезнь,   а   больные   являются   движущей   силой   гигантской  индустрии
психиатрических больниц, лабораторий, конгрессов и т. п.
     Я знаю, что сейчас  мир  не признает моих  усилий,  -  говорил он себе,
наполняясь гордостью оттого, что он не
     понят. Такова в конечном счете цена, которую приходится платить гениям.
     - Что с вами?  - спросила  сидевшая перед ним  девушка.  - Вы,  похоже,
вошли в мир своих пациентов.
     Доктор Игорь оставил без внимания неуважительное замечание.
     - Можете идти, - сказал он.

     Вероника не знала, день на дворе или ночь:
     доктор Игорь сидел при включенном освещении, но так было и каждое утро.
Однако выйдя в коридор, она увидела в окне луну и поняла,  что спала дольше,
чем ей казалось.
     По пути в палату она заметила висящую на стене в
     рамке пожелтевшую фотографию: на ней была центральная площадь Любляны -
пока  еще  без  памятника  поэту  Прешерну. По  площади прогуливались  пары,
вероятно, был воскресный день.
     Она взглянула на дату снимка: лето 1910 года.
     Лето 1910 года. На фотографии были  запечатлены в  одно мгновение своей
жизни люди,  детей и внуков  которых уже нет на этом свете. На женщинах были
неуклюжие  платья,  все  мужчины  были  в  шляпах,  пальто,  галстуках  (или
разноцветных тряпках, как их называют сумасшедшие), гамашах и с зонтами.
     А жара? Температура, вероятно, была такая же, как и в наше время летом,
35° в тени. Если бы появился какой-нибудь англичанин в узких шортах до колен
и жилете -
     одежде, которая куда более кстати при такой жаре, - что бы подумали эти
люди?
     "Сумасшедший".
     Она прекрасно  поняла, что  имел в виду доктор Игорь. И еще она поняла,
что в ее жизни всегда  было вдоволь любви, нежности,  участия, но  для того,
чтобы  обратить все  это  в  счастье,  ей  недоставало лишь  одного: немного
сумасшествия.
     И  ведь родители  все равно  любили бы  ее  по-прежнему, но  из  страха
причинить  им боль  она  не  осмеливалась  заплатить цену,  необходимую  для
осуществления своей мечты. Мечты, которая была спрятана  в глубине  ее души,
но которую  то и дело  воскрешали концерт или  запись  прекрасной музыки.  А
между  тем  всякий  раз,  когда ее мечта пробуждалась, чувство безнадежности
становилось столь глубоким, что она спешила немедленно вновь его усыпить.
     С  детства  Вероника  знала,  в  чем  ее   истинное   призвание:  стать
пианисткой.
     Она  знала об этом с самого  первого своего урока музыки, когда ей было
двенадцать лет. Учительница считала ее  очень талантливой и побуждала  стать
профессиональным музыкантом.  Но между тем, когда однажды она, обрадовавшись
победе  на  конкурсе,  сказала матери,  что  бросит  все  ради  того,  чтобы
посвятить себя игре на фортепиано, та ласково  посмотрела на нее и ответила:
"Доченька, игрой на пианино не прокормишься".
     "Но ведь именно ты хотела, чтобы я научилась играть!"
     "Для  развития  твоих  музыкальных способностей,  и  только.  Мужья это
ценят, и ты сможешь при случае блеснуть на вечеринке. Так что  выбрось-ка ты
из головы свое фортепиано и иди учиться на юриста - это профессия будущего".
     Вероника  поступила так, как просила ее мать, будучи уверена, что у той
за  плечами достаточно жизненного  опыта,  чтобы давать  правильные  советы.
Закончила  школу,  поступила  на юрфак, получила диплом  юриста  с  высокими
оценками, но в итоге стала всего лишь библиотекарем.
     Мне не хватало немного безумия.
     Но,  как  это  и  происходит  с большинством людей, она пришла к  этому
слишком поздно.
     Вероника повернулась, чтобы  идти дальше, но тут кто-то осторожно  взял
ее за руку. Она все еще находилась под воздействием успокоительного, поэтому
не  стала  сопротивляться,  когда  шизофреник   Эдуард  увлек  ее  в  другом
направлении - в гостиную.
     Луна все еще была  прибывающей,  и  Вероника, внимая молчаливой просьбе
Эдуарда,  уже  уселась за пианино, как  вдруг  из столовой послышались звуки
мужского  голоса.  Кто-то  говорил  там  с  иностранным  акцентом, -  ей  не
доводилось слышать такой в Виллете.
     Вероника встала.
     - Сейчас, Эдуард, мне не  хочется играть на пианино. Мне хочется знать,
что происходит в мире,  о чем  говорят здесь рядом и  что это за посторонний
человек.
     Эдуард улыбался - возможно,  не понимая ни единого сказанного ею слова.
Но она вспомнила доктора Игоря:
     шизофреники  могут  входить в  свои  отдельные  реальности  и  выходить
оттуда.
     - Я скоро умру, - продолжала она, надеясь, что  ее слова имеют для него
смысл.  - Сегодня смерть задела крыльями мое лицо, а завтра  или чуть  позже
она постучит  ко мне  в  дверь. Тебе не стоит привыкать каждую  ночь слушать
пианино. Ни К чему нельзя  привыкать, Эдуард.  Ты  только  посмотри: Я снова
наслаждалась  солнцем,  горами  и  даже  житейскими  проблемами... Я  начала
понимать,  что отсутствие смысла жизни  - это только моя вина. Мне  хотелось
снова  увидеть  эту  площадь  в  Любляне,  чувствовать  ненависть  и любовь,
отчаяние  и  досаду,  все  те  простые  и  глупые вещи,  без  которых  жизнь
становится такой пресной и скучной.
     Если бы как-то  можно было отсюда выбраться,  я бы  позволила себе быть
безумной,  - ведь безумен весь мир, и хуже всего  тому, кто не знает, что он
безумец, ведь ему остается лишь повторять то, что говорят другие.
     Но это невозможно, понимаешь? Вот и ты тоже  не можешь проводить  целые
дни в ожидании, когда наступит ночь и  одна из пациенток сыграет на пианино,
- ведь это скоро закончится. И моему миру, и твоему придет конец.
     Она встала, нежно прикоснулась к лицу юноши и пошла в столовую.
     Открыв  дверь,  она  увидела  необычную  сцену.  Столы  и  стулья  были
отодвинуты к стене, а в центре образовавшегося пустого  пространства на полу
сидели члены Братства, слушая мужчину в костюме с галстуком.
     - ...и  тогда  они пригласили на  беседу Насреддина,  великого  учителя
суфийской традиции, - говорил он.
     Когда  дверь  открылась, все посмотрели  на Веронику. Мужчина в костюме
повернулся к ней.
     - Садитесь.
     Она уселась на полу рядом со светловолосой  женщиной Мари, которая была
столь агрессивна во время их первой встречи. К ее удивлению, на сей раз Мари
доброжелательно улыбнулась.
     Мужчина в костюме продолжал:
     -  Насреддин назначил  лекцию на два  часа  дня, и  вокруг  нее  возник
настоящий ажиотаж: тысяча билетов на места в  зале были полностью проданы, а
более  шестисот  человек  остались  снаружи,  чтобы  следить  за беседой  по
внутренней телесети.
     Ровно  в  два  часа  вошел  ассистент  Насреддина  и  сообщил,  что  по
непредвиденным   обстоятельствам   начало   беседы  переносится.   Некоторые
возмущенно  поднялись,  потребовали вернуть им деньги и вышли.  Но даже  при
этом внутри зала и снаружи еще оставалось много народу.
     В четыре  часа  дня  суфийского учителя  еще  не  было,  и  люди начали
понемногу  покидать  зал и получать обратно деньги: как-никак,  рабочий день
близился к концу, пора было возвращаться домой. Когда наступило шесть часов,
из пришедших вначале 1700 зрителей осталось менее сотни.
     И тут,  пошатываясь, вошел  наконец Насреддин. Казалось, он  был пьян в
стельку и тут же подсел  к сидевшей  в первом ряду красивой девушке и стал с
ней любезничать.
     Люди начали подниматься со своих мест, удивляясь и негодуя: как же так,
они прождали четыре часа  подряд, а теперь  этот человек ведет себя подобным
образом? Пронесся неодобрительный шепот, но суфийский учитель не придал  ему
никакого  значения: громким  голосом он  говорил о  том, как сексуальна  эта
девушка, и приглашал ее съездить с ним во Францию.
     Хорош учитель, - подумала  Вероника. - На их месте я поступила бы точно
так же.
     Выругавшись  в  адрес людей, которые  жаловались,  Насреддин  попытался
встать - и свалился на пол. Возмущенные зрители  решили немедленно уйти, они
говорили,  что  все это  -  не  более чем шарлатанство, что они  обратятся в
газеты, которые напишут об этом унизительном зрелище.
     В  зале  осталось  девять  человек.  И как  только  группа  возмущенных
покинула помещение, Насреддин встал. Он был трезв, его  глаза излучали свет,
от него исходила аура авторитета и мудрости.
     "Вы, здесь сидящие, и есть те, кому суждено меня услышать, - сказал он.
- Вы  выдержали два самых  тяжелых  испытания на  духовном пути: терпение  в
ожидании момента истины и мужество  принимать происходящее без  осуждения  и
оценки. Вас я буду учить".
     И Насреддин поделился с ними некоторыми из суфийских техник.
     Мужчина сделал паузу и вынул из кармана странного вида флейту.
     - Теперь немного отдохнем, а затем приступим к медитации.
     Все поднялись. Вероника не знала, что ей делать.
     -  Ты  тоже  вставай,  -  сказала  Мари, взяв  ее  за  руку.  -  У  нас
пятиминутный перерыв.
     - Я уйду, не хочу вам мешать. Мари отвела ее в угол.
     -  Неужели ты  ничему не научилась,  даже  на пороге  смерти? Перестань
постоянно думать,  будто  ты всем мешаешь! Если кому-то  не нравится, он сам
пожалуется. А если ему недостает смелости пожаловаться, то это его проблема.
     -  В тот день, когда я  подошла к  вам, я  впервые  сделала  то, на что
прежде ни за что бы не осмелилась.
     - И позволила  себе смутиться от обыкновенной дурацкой шутки. Почему ты
не пошла дальше? Что тебе было терять?
     - Собственное достоинство. Оставаться там, где меня не хотят видеть.
     -  А  что такое достоинство? Стремление, чтобы  все окружающие  считали
тебя доброй,  воспитанной,  исполненной  любви к ближнему?  Полюби  природу.
Смотри  побольше фильмов о  животных  и обрати  внимание, как они борются за
свое пространство. Мы все были рады той твоей пощечине.
     У  Вероники  уже  не   оставалось  времени   бороться   за   какое-либо
пространство, и она сменила тему. Она спросила, кто этот мужчина.
     - Уже лучше, - рассмеялась Мари. - Задавай вопросы и не бойся, что тебя
сочтут нескромной. Этот человек - учитель-суфий.
     - Что значит "суфий"?
     - Шерсть.
     Вероника не поняла. Шерсть?
     -  Суфизм -  это  духовная  традиция  дервишей,  в которой  учителя  не
стараются выглядеть мудрыми, а ученики танцуют, кружатся, входят в транс.
     - А для чего это нужно?
     - Не могу точно сказать.  Но наша группа  решила пройти  по возможности
через  все  необычные  переживания.  Всю  мою жизнь  власти  учили  нас, что
духовный  поиск существует лишь  для того, чтобы заставить  человека уйти от
своих реальных проблем. А теперь ответь мне:
     ты не находишь, что попытка понять жизнь - это реальная проблема?
     Да. Это была реальная проблема. Вдобавок ко  всему теперь Вероника  уже
не была уверена, что означает слово реальность.
     Мужчина  в  костюме  - суфийский учитель,  как  его  называла  Мари,  -
попросил всех сесть в круг. Он взял одну из стоявших в столовой ваз и, вынув
из нее все цветы, кроме одной красной розы, поставил посередине.
     -  Подумать только, - сказала  Вероника, обращаясь к Мари.  -  Какой-то
сумасшедший однажды решил, что зимой можно выращивать цветы, и вот результат
- сегодня у нас в Европе круглый год есть розы.  Как вы считаете, суфийскому
учителю со всеми его знаниями пришло бы такое в голову?
     Мари, казалось, угадала ее мысль.
     - Критику оставь на потом.
     -  Постараюсь.  Ведь все,  что  у меня есть, - это настоящее, а оно так
быстро пролетает.
     -  Это все, что есть у любого  человека, и у всех оно быстро пролетает,
хотя некоторые считают, что у них есть прошлое, где  они накапливали вещи, и
будущее,  где  они накопят их еще больше. Кстати,  если говорить о настоящем
моменте, ты часто мастурбируешь?
     Хотя   успокоительное   еще  действовало,  Вероника  вспомнила   первую
услышанную ею в Виллете фразу.
     - Когда я попала в Виллете и  еще была вся в трубках для искусственного
дыхания,  я  ясно  слышала,  как  кто-то  спросил,  хочу  ли я,  чтобы  меня
помастурбировали. Что это значит? Это у вас здесь навязчивая идея?
     -  И  здесь,  и  там,   снаружи.  Только  в  нашем  случае  у  нас  нет
необходимости это скрывать.
     - Так это вы меня тогда спросили?
     - Нет. Но я считаю, что следует знать, насколько далеко ты можешь зайти
в своем  удовольствии. В следующий раз,  проявив немного терпения,  ты  сама
сможешь привести туда своего партнера, вместо того чтобы покорно ждать, куда
он  приведет  тебя. Даже если тебе осталось  жить два дня, я  считаю, что не
стоит уходить отсюда, не познав этого.
     - Уж  не  с  тем  ли  шизофреником,  который ждет меня, чтобы послушать
пианино?
     - Во всяком случае, мальчик он красивый.
     Мужчина  в костюме попросил тишины,  прервав их разговор. Он  предложил
всем сконцентрироваться на розе и освободить свой ум.
     - Мысли будут возвращаться к  вам, но старайтесь отгонять их в сторону.
Перед вами выбор: либо  вы  владеете  своим умом, либо  он владеет  вами. По
второму  варианту  вы  уже  жили:  вы  позволяли  овладевать  собой страхам,
неврозам,  неуверенности,  поскольку  человеку  присуща  эта   склонность  к
саморазрушению.
     Не  путайте  безумие  с  потерей  контроля.  Помните,  что в  суфийской
традиции  главный учитель  - Насреддин, - тот, кого все называют безумным. И
именно  оттого, что в его  городе  его считают  сумасшедшим, Насреддин имеет
возможность  говорить  все, что  думает,  и  делать  все,  что  пожелает.  В
средневековье так было с придворными шутами. Они могли предупреждать  короля
обо  всех опасностях,  которые министры не осмеливались обсуждать  из страха
лишиться своей должности.
     Так должно быть  и с  вами. Оставайтесь безумными,  но  ведите себя как
нормальные  люди.  Рискуйте  быть  другими,  но  научитесь  делать  это,  не
привлекая  к себе  внимания.  Сконцентрируйтесь  на этом цветке и  позвольте
проявиться вашему истинному Я.
     - А что такое "истинное Я"? - прервала его Вероника.
     Наверное, все присутствующие это знали, но это не  имело  значения: она
хотела спросить  -  и  спросила, не беспокоясь  о том,  чтобы не  беспокоить
других.
     Похоже, мужчина удивился тому, что его прерывают, но ответил:
     - Это то, чем вы являетесь, а не то, что с вами сделали.
     Вероника  решила выполнить упражнение, приложив максимум  усилий, чтобы
открыть,  кто  она есть.  За дни,  проведенные в Виллете, она пережила вещи,
которых  никогда  до  этого  не переживала  настолько сильно,  -  ненависть,
любовь, желание жить, страх, любопытство.  Наверное, Мари была права:  разве
довелось ей по-настоящему познать тот же оргазм? Или она добиралась  лишь до
той стадии, куда ее хотели довести мужчины?
     Мужчина в костюме заиграл на флейте. Вскоре музыка внесла умиротворение
в душу  Вероники, и ей наконец  удалось сконцентрироваться  на  розе. Как ни
странно,  с  того момента,  когда она покинула  кабинет  доктора Игоря,  она
чувствовала себя очень хорошо.
     Она  знала, что скоро умрет; так  к чему же страх? Он ничем не поможет,
не позволит избежать рокового  сердечного приступа. Лучше всего использовать
остающиеся дни или часы, делая то, чего она еще никогда не делала.
     Нежные звуки  флейты и неяркое освещение  создавали  почти  религиозную
атмосферу.
     Религия... Почему бы  не попытаться погрузиться в  себя, чтобы увидеть,
что осталось от прежних убеждений, от прежней веры?
     Однако музыка уводила Веронику по иному пути: освободить ум, прекратить
размышлять  о  чем  бы то ни было,  - только  БЫТЬ. Вероника покорилась, она
созерцала розу,  она видела, кто она есть, ей это понравилось, и было  жаль,
что она была так неосмотрительна.

     Когда медитация закончилась и учитель-суфий  удалился. Мари задержалась
в  столовой, беседуя с членами  Братства. Вероника, сославшись на усталость,
вскоре ушла, - ведь принятое в то утро успокоительное было настолько мощным,
что уложило  бы и  быка, и даже при  этом ей хватило сил, чтобы до  сих  пор
оставаться на ногах.
     С молодежью так всегда:
     она устанавливает собственные пределы, не задаваясь вопросом,  выдержит
ли организм. И организм всегда выдерживает".
     Мари  спать  не  хотелось.  Сегодня она спала  допоздна,  затем  решила
прогуляться  по Любляне: доктор Игорь требовал, чтобы члены Братства  каждый
день  выходили в город. Она отправилась  в кино и  там, сидя в кресле, опять
уснула - шел скучнейший фильм о конфликтах  между мужем и женой.  Неужели не
нашлось другой темы? Зачем каждый раз повторять одни и те же истории - муж с
любовницей, муж с женой и больным
     ребенком, муж с женой, любовницей и  больным ребенком? Как будто в мире
нет более интересных сюжетов.
     Беседа  в  столовой  была   непродолжительной.   После  медитации   все
находились  в  расслабленном состоянии  и  решили  вернуться  в  палаты,  за
исключением  Мари, которая вышла в сад прогуляться.  По  пути через холл она
увидела,  что  девушка  так  и  не  дошла до  своей палаты:  она  играла для
Эдуарда-шизофреника,  который,  наверное,  все это  время  ждал  у  пианино.
Сумасшедшие - как дети, уходят  лишь после того, как  их желания оказываются
исполнены.
     Было холодно. Мари  вернулась, взяла во  что укутаться  и  вышла снова.
Здесь,  подальше  от людских  глаз, закурила. Курила задумчиво и  не  спеша,
размышляя о  девушке  за пианино,  о музыке и о жизни  за  стенами  Виллете,
которая для всех становится невыносимо тяжкой.
     По  мнению Мари,  эти  трудности  были связаны  не  с  беспорядком  или
неорганизованностью,  или  анархией, а  как раз с избытком порядка. Общество
создает  все новые  правила, а  вслед за  ними  противоречащие этим правилам
законы,  а  затем  новые  правила,  противоречащие   этим  законам.  И  люди
становятся испуганными и боятся шаг ступить за пределы того, что установлено
невидимым распорядком, подчиняющим себе жизнь каждого.
     Мари в этом  разбиралась.  Сорок  лет своей жизни, до того, как болезнь
привела ее  в Виллете, она  была адвокатом. Начав  свою карьеру, она  вскоре
избавилась  от  наивных  представлений  о Правосудии и  поняла,  что  законы
созданы  не для  решения  проблем,  а  для  бесконечного  их  запутывания  в
бесконечных судейских тяжбах.
     Жаль, что  Аллах,  Иегова,  Бог  -  как  Его ни  называть  - не  жил  в
сегодняшнем  мире. Ведь если бы было  так, мы все до сих пор находились бы в
Раю, а тем временем Он так и отвечал бы на ходатайства, апелляции, прошения,
исполнительные листы, специальные поручения, предварительные распоряж