ы
вполне  удовлетворен, если бы историю замяли, но  определение, которое может
остаться в деле  и навсегда ляжет на него позорным пятном, он  ни за что  не
под-пишет.
     Штурман зашагал дальше  и зашел в гараж за вело-сипедом. Не  размышляя,
он покатил назад к домикам, чтобы запереться  у  себя в комнате, но  дорогой
переду-мал и направился к Адмиралу.
     Адмирал  был еще в постели,  но уже проснулся; гла-за его сверкали.  Он
приподнялся на подушке.
     -- Привет, штурман! -- заорал он.
     -- Привет,-- ответил штурман.
     -- Перед тобой самый блестящий командир эки-пажа нашей базы, начинающий
свой утренний прием после визита в кильский порт.
     -- Вчера вы были в Киле? -- спросил штурман.-- Трудно пришлось?
     Киль пользовался дурной  славой. Правда, в Руре было не легче, пожалуй,
даже пострашней, но  неизве-стно почему в Киле все выглядело более зловещим,
а  кроме  того,  летчики не  любили этого  маршрута, потому что  приходилось
лететь на небольшой высоте среди туманов Северного моря.
     --   Сволочи,--сказал   Адмирал,   вероятно  имея   в  виду   вражеские
истребители.-- Прямо передо мной загоре-лись  и упали две машины. И оба раза
я пролетал среди обломков. Я уже решил, что не выскочу, и вспомнил о тебе.
     -- Бедняга,-- сказал штурман.-- А как маршрут?
     -- Сносный. Небольшая видимость. Но истребители  провожали нас до самой
Англии. Знаешь, что я сделал?  Все ребята шли, как было предписано приказом,
на  вы-соте три  тысячи  футов  и подставляли себя,  как  утки,  но  зато  с
благословения штаба. А  я прижал машину  к самой воде,  и никому не пришло в
голову искать меня там. Ну и хохотал же я.
     -- Ты командир что надо.
     --  Послушай,-- продолжал  Адмирал, поеживаясь под  одеялом.-- Когда мы
вернулись,  я пошел к тебе, но света под дверью не заметил  и решил,  что ты
спишь. Я все-таки тихонько вошел -- думал дернуть тебя  за ноги. Никого. Где
ты был? -- И он ткнул штурмана пальцем.
     -- И ты  туда же!  --  закричал  штурман.-- Я  жду  тебя два  дня, а ты
приходишь, когда меня нет дома! Я вышел на часок размять ноги:
     Адмирал расхохотался.
     -- Ты называешь это "размять ноги"? Рипо,--ока-зал он, положив ему руку
на  плечо,-- ты что-то от меня скрываешь. Я это  подозревал тогда, в  первый
на-день, а теперь уверен.
     Штурман шагнул к умывальнику.  Туалетный при-бор Адмирала валялся здесь
в  полном беспорядке. На полочке скопились старые лезвия, а  на кисточке для
бритья засохла вчерашняя  пена. Штурман  взглянул на себя в зеркало.  Он был
бледен. Его  глаза,  все его  лицо излучали какой-то внутренний  свет, и  он
улыбнулся себе.
     --  Что  мне  от  тебя  скрывать?  --  сказал  он,  перело-жив  одежду,
наваленную на стуле.--Я вышел пройтись, вот и все. Надоело сидеть взаперти.
     -- Где ты ходил? Вокруг лагеря?
     -- Ну да.
     --  Ты  издеваешься  надо  мной,-- сказал  Адмирал, пожимая  плечами.--
Нехорошо. Я тебе вот что скажу. Ты ходил в дом, куда тебя пустили в ту ночь.
И конеч-но, в этом доме есть девочка. Вот так.
     Когда он  того хотел.  Адмирал умел ломать комедию.  Его  красное  лицо
загоралось  и  угасало попеременно.  Он строил гримасы, простирал к штурману
руку, при-крывал  глаза  и  выпячивал губы,  а шрам  его  придавал  лицу  то
шутовское, то трагическое выражение.
     -- Послушай...
     -- Что?
     Штурман  уже готов был рассказать  Адмиралу  обо  всем -- и о  том, что
ходил  в  дом к  англичанке, и  о том,  как  она  стала его  любовницей,  но
передумал.
     -- Что? -- снова спросил Адмирал.
     -- Люсьен предложил мне подписать определение.
     -- И что?
     -- Я сказал, что подумаю.
     -- Здорово! -- закричал Адмирал.-- А какую рожу скроил Люсьен?
     -- Недоволен.
     -- Что там такое в этом определении?
     -- "Отказ  от  участия в  операции со  ссылкой  на  не-здоровье, но без
обращения к врачу". Что-то в этом роде.
     -- Ну что ж,--сказал Адмирал,--так примерно и было, правда?
     --  Как!  -- заорал  штурман.-- Ты  хочешь, чтобы я  подписал  подобное
определение!  Но ведь  в  нем  не  все  сказано!  Нужно  объяснить, как  это
произошло.  Перед  словом "отказ" добавить:  "Выбросившись  за четыре дня до
этого из  гибнувшего самолета..." и прочее. Ты прекрасно понимаешь, что  без
такого упоминания...
     -- Ты прав,-- сказал Адмирал.-- Успокойся.
     -- Если делу дадут ход, я пропал.
     -- Может быть, -- сказал Адмирал,-- может, и так. Ну, а что же Люсьен?
     -- Он  этого не ожидал. Он просто отпустил меня, ничего не решив. Потом
я все обдумал. Нет, это не-возможно. Я не могу подписать.
     -- М-да.
     -- А  если  бы с тобой так поступили, ты что, про-молчал  бы? --  снова
яростно  закричал   штурман.--  Пос-ле  двадцати  четырех  налетов  на  этот
проклятый Рур, после всех этих мясорубок, вроде Киля, тебе что, по-нравилось
бы, если б тебе вот так плюнули в морду? Будь еще это вначале -- ладно, мол,
на войне не  до сантиментов и мы здесь как раз  затем, чтобы рано или поздно
дать себя убить,  чем больше могил, тем  больше славы начальству... но после
всего! После  взлетов сре-ди непролазной грязи и  постоянного страха, что по
дороге в тебя врежется какой-нибудь болван! После того,  как твоих товарищей
разносит в щепы над объ-ектом, да и всего остального? Не ожидал я от тебя, -
добавил он и отвернулся.
     -- Бедняга,-- сказал Адмирал.-- Ты еще хлебнешь горя.
     -- Тем хуже.
     -- Впрочем, мне кажется,-- потягиваясь, сказал Ад-мирал,-- мне кажется,
тебе наплевать.
     -- Отчасти,--ответил штурман, немного помол-чав.-- Отчасти и наплевать.
     -- Ну  вот, а еще три дня назад тебе это совсем не было безразлично. Ты
был даже очень несчастлив. Что-то изменилось с тех пор?
     -- Нет.
     --Врешь,-- сказал  Адмирал и, положив руки  ему на  плечи,  приблизил к
нему свою физиономию.-- Давай  рассказывай. Думаешь,  я  тебя не  знаю? Нет,
старую лису не проведешь!
     -- Да ну,-- сказал штурман,-- ничего особенного. Ты угадал.  Я встретил
девушку. Адмирал просиял.
     -- Вот видишь! Что еще нам нужно для счастья! Славная девочка?
     -- Главное, в ней меньше сложности, чем во мне.
     Потому мне и хорошо.
     -- Ну и прекрасно. Ты в этом нуждался. Я тебя знаю,--повторил он.--Тебе
нужно, чтобы тебя любили.
     --  Может быть,--тихо ответил штурман.--А ты  сам  понимаешь, что никто
здесь, кроме тебя...
     -- Ладно,-- перебил его Адмирал.-- Все должно устроиться, но как быть с
этим  тупицей Люсьеном?  Я всегда подозревал, что  он глуп, но не  до  такой
сте-пени... Я с  ним поговорю. Потребую, чтобы  он  оставил тебя в покое. Ты
подпишешь определение, если он тут же перед тобой его порвет?
     -- Если порвет, подпишу.
     -- Тогда предоставь мне свободу действий.
     -- Хорошо,-- сказал штурман.-- Пока.
     --  Будь осторожен с девочкой,-- улыбнулся Адми-рал.-- Не проводи у нее
все время. Ведь ты под арестом.

     Туман  плыл над равниной.  С трудом можно было различить дубы, цепочкой
вытянувшиеся вдоль поля;
     аэродром, казалось, вымер. Не слышно было ни звука. Летчики двигались в
тумане как  тени,  а вокруг  машин  суетились  люди  -- заливали  горючее  и
осторожно под-вешивали бомбы в отсеках.
     Штурман вернулся к себе, запер дверь. Дневальный уже  закончил уборку и
затопил печь; штурман  растя-нулся  на постели.  Да,  женщина и в самом деле
славная, он никогда бы не подумал, что все может быть  так про-сто. Он обнял
ее, она  не  сопротивлялась.  Штурман уже забыл,  какими  нежными и крепкими
могут быть узы,
     связывающие мужчину и  женщину. Потушив  лампу,  словно желая бежать от
всякой  реальности,  он  лежал  рядом  с женщиной  на  красной  кушетке. Она
спросила, почему он не пришел раньше.
     -- Потому что боялся.
     -- Боялся?--воскликнула она со смехом.--Чего? Ты бомбишь Рур  и боишься
меня?
     Все  было  гораздо сложней. И действительно, совершая  вещи  трудные  и
страшные, можно в то же время бояться показать себя смешным или навязчивым.
     -- Разве не видно, когда женщина хочет тебя?
     Она  сразу  стала  называть  его  на  "ты"  --  верно,  чи-тала   много
французских романов, и ему это нравилось.
     -- Не  знаю,--  ответил  он.-- Все  не так просто. Он рассказал ей, как
обошелся с ним командир эс-кадры, и на душе у него стало легче. Он больше не
был одинок на этой земле. Женщина пожалела его и, слов-но ребенка, заключила
в нежную колыбель своих  объ-ятий. Он ненадолго заснул, положив голову на ее
грудь, такую крохотную, что она казалась даже бесполезной;
     он начинал надеяться, что нашел наконец прибежище. Потом он встал.
     -- Мне нужно идти.
     Теперь  он знал ее фамилию и  пообещал  написать  ей  или  позвонить по
телефону.  Внешне  такая  хрупкая, она была сама  жизнь и  милосердие, и  он
вспоминал  всю ту  глубокую и согревающую  душу  нежность,  ко-торую она ему
подарила. Отныне командиру эскадры не так просто будет с ним справиться.
     Он  оделся, а она еще лежала, вытянувшись на ку-шетке и повернув к нему
лицо,  озаренное  отсветом  того,  что должно называться  любовью;  она была
похо-жа на стебель цветка, примятого бурей.  Внезапно он склонился к ней, не
говоря  ни  слова,  взял  ее  за плечи и  долго смотрел  на нее  с  какой-то
растерянной неж-ностью.
     -- Что ты? -- спросила она.
     -- Ничего. Просто  смотрю  на тебя, чтобы  лучше за-помнить.  Знаешь,--
добавил он,--  я ведь до сих пор не разглядел тебя хорошенько. Я  хочу знать
лицо  женщи-ны,  которая так добра  ко  мне.  Она опустила ресницы, словно в
глаза ей ударил слишком яркий свет.
     -- Ты казался таким  печальным  в ту ночь, когда пришел во второй  раз.
Еще печальней, чем в первый раз, когда упал с неба под мои окна.
     Он  осторожно  прикрыл за  собой  калитку  и  зашагал  прочь.  Карусель
красных, зеленых и белых самолетных огней кружила над базой, но  штурман  не
испытывал  привычной тоски.  Он  был  счастлив.  Он  подошел взгля-нуть,  не
просачивается ли свет из-под двери Адмирала. потом вернулся к себе и лег.
     -- Знаешь,-- сказала ему женщина,-- твой портси-гар так и не нашли.

     Адмирал   толкнул  дверь,   не  постучав.  Командир   эс-кадры   кончал
подписывать  бумаги,  которые  подавал ему  помощник.  Перевернув  очередной
листок,  он  быст-ро  прочитывал, слегка нахмурившись и  чуть шевеля губами,
потом выводил на странице замысловатую рос-пись.
     -- Привет, Адмирал,-- сказал он.
     -- Привет, шеф.
     С  командиром  эскадры Адмирал  держался  запросто.  В  свое  время оба
служили капитанами  в одной части, а потом Люсьен  "пробился", как выражался
Адмирал, кривя  при  этом  губы. Люсьен был честолюбив. Многие  считали, что
настойчивость у него  заменяла  способнос-ти,  а умение приспосабливаться  в
свою очередь заменяло настойчивость.  Ладить  с начальством он  был боль-шой
мастер, и это смешило Адмирала,  который, как бык, всегда шел напролом, "Вот
вам и результат,-- говорил обычно Адмирал, когда удивлялись тому, что он все
еще капитан.-- Мне не хватает гибкости". При этом он держался с Люсьеном как
равный с равным и открыто смеялся над глупостями, которые тот делал.
     Выждав, пока командир эскадры торжественно  за-хлопнул папку рапортов и
приказов и отпустил помощника, Адмирал прямо приступил к делу.
     -- Я пришел поговорить насчет Рипо.
     Командир эскадры нахмурил брови и прищурился.

      -- Ты хорошо знаешь Рипо? -- спросил он.
     --  С тех  пор как  мы здесь, я вижусь  с  ним каждый день. Он отличный
малый.
     --  Он  поступил  с  Ромером  не  очень-то красиво,--  сказал  командир
эскадры.
     -- Брось шутить! -- со злой усмешкой воскликнул Адмирал.--Каждый из нас
знал,  что  Ромер  сломает  себе  шею.  Парень  он  был  хороший,  но  пилот
никудыш-ный, в  своем экипаже  не пользовался  никаким  автори-тетом,  да  и
экипаж не большего стоил. Так что... Нече-го играть  словами,--продолжал он,
усевшись напротив командира эскадры  верхом на стуле.-- Сам-то ты полетел бы
штурманом с Ромером?
     -- Будь я штурман...
     -- Ты согласился бы летать  под началом  Ромера?  -- вспылил Адмирал.--
Ромер  не  умел  точно  держать  курс., Он  расстроился из-за  этой истории,
впрочем, было от чего,-- добавил он со смехом.
     -- С хорошим штурманом...-- начал командир эс-кадры.
     -- Это  Ромеру не  помогло  бы.  В одном можешь быть уверен: к  себе  в
экипаж я бы Ромера не взял ни за что. Даже стрелком.
     -- Ты вечно перегибаешь палку,-- сказал командир эскадры.
     --  Нет,-- возразил Адмирал.-- Это  ты, это вы все  перегибаете  палку,
наказывая Рипо. Он всегда был на хорошем счету. За ним двадцать  два вылета,
и  его не  в  чем было  упрекнуть.  Не виноват  же  он  в  том,  что маши-ны
столкнулись и  он при этом уцелел. Эта история у  кого  угодно отобьет охоту
лететь с Ромером, самому накликать на себя несчастье.
     -- Что ни говори, он отказался лететь,-- сказал ко-мандир эскадры.
     --  Нет,-- бросил Адмирал и встал.-- Он был нездо-ров, я сам  видел. Он
на ногах не стоял. Он не сказал, что отказывается лететь,  а зря: ты отвечал
бы за  то, что раньше не отстранил Ромера от полетов.  Тебя бы спросили, как
ты мог позволить летать  такому экипажу. Еще ладно бы экипаж, но самолет! Ты
думаешь, RAF,  настолько богаты, что могут гробить  свои машины, доверяя  их
сапожникам вроде Ромера? На месте Рипо я отказался бы. Может,  я очутился бы
за решеткой, но уж ты бы эскадрой больше не командовал.
     -- Ну, ну...-- пробормотал командир эскадры.
     -- Послушай,-- сказал  Адмирал.-- Есть только один  способ  покончить с
этой историей. Оставь Рипо в покое.
     -- Нет,-- ответил командир эскадры, положив перед  собой линейку.-- Как
бы там ни было, он должен под-писать определение. Это дело принципа.
     Адмирал расхохотался ему в лицо.
     -- Какого такого принципа, Люсьен? -- тихо спро-сил он.
     -- Дисциплины.
     -- Потому что он лейтенант, а ты майор?  Уверяю  тебя, прав Рипо, а  не
ты,  хотя он только  лейтенант. Оставь,--  повторил он.-- Это было хорошо  в
мирное вре-мя. Впрочем, он подпишет твое определение, просто чтобы доставить
мне  удовольствие, если ты сразу же порвешь бумагу у него на глазах. Вот что
я тебе пред-лагаю. А потом предложу и еще кое-что.
     -- Ты не представляешь себе, что такое командо-вать эскадрой.
     -- Конечно,--сказал Адмирал.--Я не слишком ло-вок.
     -- Не в этом дело. Я наложил на Рипо взыскание. Нужно, чтобы знали, что
оно исполняется.
     -- Он уже четыре дня под арестом, и никто не ви-дел его в столовой.
     --  Если  узнают,  что  я  разорвал  взыскание,  никто  не  станет  мне
подчиняться.
     -- Да  нет, ничего  подобного,--  проворчал  Адми-рал.--Надеюсь, ты  не
воображаешь, что мы бомбим Рур ради того, чтобы сделать приятное начальству?
Мы летим, потому что это нужно, вот и все. И еще потому,
     что хотим этого.
     -- Ты ведь многого не  знаешь,-- совсем тихо сказал командир эскадры.--
Вчера был  у меня  один  пилот  --  имени его  я  тебе  не  назову. Когда он
возвращается с задания,  он не видит посадочных огней.  Он  говорит, что все
плывет у него перед глазами. Что ты об этом дума-ешь?
     --  Что ж,  возможно, это  правда. Если  это  тот, о  ком я  думаю,  я,
кажется, знаю, о чем идет речь. Уж, конечно, посадочные огни видишь в первую
очередь. Каждый радуется возвращению.
     -- Ну и что бы ты сделал?
     -- На его месте или на твоем?
     -- На моем,-- сказал командир эскадры.
     --  Очень просто. Я  сказал  бы  этому пилоту: "Вы  прошли  медицинское
освидетельствование,  зрение  у  вас отличное. Так что  постарайтесь  видеть
посадочные огни, иначе сломаете себе шею".
     -- Я так и сказал,--поспешно проговорил командир эскадры.
     -- Ну вот, видишь, не так это трудно. И потом не все пилоты такие, хотя
с  каждым, да и  со  мной тоже,  случается, что пропадает охота  тянуть  эту
лямку. И с тобой, наверное.
     --  Что-то не помню,-- сказал  командир эскадры, машинально приподнимая
пепельницу.
     -- Не помнишь?  Мне тебя жаль. После этого  ста-новишься спокойнее, как
молодой  пес  после чумки.  Да что  там  говорить, может,  ты об  этом и  не
догады-ваешься, но в какой еще армии найдешь таких пилотов, как твои?
     -- Конечно. Но все же... Что еще ты хотел мне предложить?
     --  Слушай,--  сказал  Адмирал,  внезапно  становясь  серьезным.--  Мой
штурман  устал. Ты просишь, чтобы я полетел  в  следующий раз, хотя и не моя
очередь. Я согласен, но при  одном условии: ты даешь мне второго штурмана, и
я беру Рипо. Когда мы вернемся, ты вы-зовешь его к себе. Ты  немного поорешь
на него --ради принципа, как ты говоришь,-- а потом у него на глазах порвешь
определение.
     -- Я  не против,--  сказал командир  эскадры, поти-рая щеку,-- но  есть
одна сложность. Я ввел в  курс дела командира  базы.  Понимаешь,  когда Рипо
отка-зался подписаться, я  не знал, как поступить. И я не уверен, пойдет  ли
на это командир базы.
     -- Это уж твоя забота. Объясни ему, что с  этим покончено, что лучше не
поднимать истории, и дело в шляпе.
     -- Я не против,--повторил командир эскадры.--Ты действительно доверяешь
Рипо?
     -- Как самому себе, и хотел бы, чтобы он стал моим штурманом: парень он
уравновешенный и крепкий, а мой штурман  нервничает. Дай мне ею на один раз,
и все устроится.
     -- Договорились.
     --  Вот и отлично,-- сказал Адмирал, поднимаясь.-- Я сам этим  займусь.
Привет, шеф.

VI

     Адмирал вышел, насвистывая. Он  сел  на велосипед и  покатил к домикам.
Накрапывало.  Втянув голову  в  плечи, Адмирал  нажимал на  педали,  и шрам,
который не  закрывала  пилотка,  белел  на  его  лбу.  "Проклятая  страна,--
бормотал он.-- Выйти нельзя без плаща..." Но он был доволен, Люсьен уступил,
не зная, как выпу-таться из этой истории. Товарищей, которые встреча-лись на
пути, Адмирал приветствовал громким ворча-нием.
     -- Все улажено,-- сказал он штурману, потирая руки у печки.
     -- Как?
     -- Это уж мое дело. Увидишь. Улажено, и все.
     -- Спасибо,-- сказал штурман.-- Ты хороший товарищ. Очень трудно было?
     --  Люсьен  немного  поупрямился,--  ответил  Адми-рал,--  но  я привел
кой-какие  аргументы личного поряд-ка и вправил  ему мозги.  Нет,-- закричал
он,-- видел ты  этих господ? Они  вздумали объяснять нам, что мы испытываем,
когда  летим на своих  машинах  в это пек-ло! Слышал  бы ты, как  они читают
мораль. Потише, ягнятки мои! Я спросил у Люсьена, как бы он чувство-вал себя
в штурманской кабине под началом у  Ромера.  Со  мной  он хитрить не посмел.
Слишком хорошо я его знаю и  слишком давно. Как облупленного, ясно? И всегда
сумею поставить на место. Раз я здесь, он не  посмеет приставать к тебе. Все
улажено,-- повторил он.
     --  Спасибо,-- ответил  штурман,  протягивая Адми-ралу пачку сигарет.--
Если бы  тебя здесь не было, я, пожалуй, и не  выкрутился бы. Но все равно я
бы за-щищался.
     -- Эх,-- вырвалось у Адмирала,-- если б я был на месте Люсьена, если  б
я командовал эскадрой, будь уверен, уж я нашел бы общий язык с ребятами.
     -- Верю. Но, увы, не ты командуешь.
     -- Когда-нибудь буду. Тогда заживем.
     -- Жаль,-- сказал штурман.-- Жаль, что я этого не увижу...
     -- Почему не увидишь?
     --  Уж слишком  это  было бы прекрасно. Я  был  бы счастлив служить под
твоим началом, Адмирал.
     --  Так  будет,  штурман.   Послушай,--продолжал  Ад-мирал  уже  другим
тоном.-- Люсьен рассказал мне  об одном пилоте,  который не видит посадочных
огней. До-гадываешься, кто это?
     -- Да,--немного подумав, ответил штурман.--Но что значит не видит?
     -- Огни плывут у него перед глазами, и он не знает, как приземляться.
     -- Он устал. Может, стоит отстранить его от поле тов.
     -- Нет. Если его отстранят, он никогда уже не на-берется мужества снова
сесть в самолет. Он пропал.
     -- Еще один, с которым я не хотел бы ле