миллиардах  непрочувствованных
песен. Девальвация ценностей, вот что это такое. Кругом девальвация: сначала
российский флаг, гимн, затем слово "Россия", этой осенью -- Москва... И  все
это время --  любовь. Ничто из перечисленного не обесценилось настолько, как
этот термин.
     Дальше  должна  быть легкая такая  ностальгия. Она может  выражаться  в
слове "вчера". Еще должна  быть несбыточность, может быть в форме  сказочной
героики. Какая-нибудь "Снежная королева".
     Во! Королева из вчера!
     Ну и лексика полегче,  рифмы попримитивнее... Кристалл-устал-пьедестал.
Хмурь-хмарь-хмырь-хморь. Мама мыла раму. Хорь зол. У Шуры шары.
     Кристалл, кстати, еще с водкой ассоциируется. Хорошее слово.
     Через двадцать  минут  появился текст, озаглавленный  как "Королева  из
вчера", следующего содержания.
     Вчера был бал. Играли туш
     В честь твоего прихода
     Вчера - помада, лак и тушь,
     Вчера - швейцар у входа.
     Вчера из кавалеров хвост
     Вчера глаза и речи
     Но из вчера в сегодня мост
     Печалью сгорбил плечи.
     Ты - королева из вчера,
     Та, что всегда лишь "на ура",
     Что не ложится до утра,
     Да только где оно - вчера?
     И промелькнул не век, не год,
     Лишь лист календаря,
     Все стало в миг наоборот
     Ему благодаря.
     В чулане платья, соль в глазах
     И кошки на душе,
     И не твоя - увы и ах! -
     Былая жизнь уже.
     Ты - королева из вчера,
     Та, что всегда лишь "на ура",
     Что не ложится до утра,
     Да только где оно - вчера?
     Устала ты от суеты,
     От флирта и игры,
     У всех у нас свои мосты
     В различные миры.
     Но не грусти о прошлых днях,
     Пускай утихнет боль:
     Для Королевы Из Вчера
     Есть Из Вчера Король.
     Он тоже был, и тоже стал,
     Он тоже от всего устал,
     И чувства чистого кристалл
     Вас вознесет на пьедестал...
     "Фу, какая  гадость!  - перечитав,  резюмировал Сашка,  скомкал  лист и
выкинул его в ведро. -- Да пошло оно все..."
     Он встал с дивана, потянулся и включил радио.
     "Я был вчера  в огромном городе, где  совершенно нет людей..."  - запел
Макаревич.
     Вообще, все как-то странно. Вопросов  было более, чем достаточно. Сашка
нигде не писал,  что  его тема --  поп-культура  как  идеологическое оружие.
Откуда  Скорцев  знает  об этом? Сашка никогда не публиковал  своих  стихов.
Почему Скорцев  предложил  ему  написать текст? Откуда он знает,  что  Сашка
слагает стихи? С  какой  стати  он собирается платить Сашке за убогие стихи?
Кто вообще такой этот Скорцев?
     Может, это чей-то дурацкий розыгрыш?
     Тогда чей?
     Скорцев  говорил  что-то  про  Сашкины  записки  о  солдатской  теме  в
поп-музыке.  Но  -- черт возьми! --  они  будут  опубликованы  только  через
неделю! Кроме того,  Скорцев не был похож на читателя  "Лимонки", так же как
не был он похож на человека, перерывшего архивы Ленинской  библиотеки, чтобы
перечитать весь самиздат  и найти Сашкины статьи в номерах "Выпи". Может, он
лимоновец, из редакции их газеты? Сашка показывал там все  свои  публикации,
когда  приносил  им свои  материалы. Но тоже, что-то с трудом  верится. Да и
стихи Сашкины Скорцеву в этом случае тоже неоткуда знать.
     Блин!
     Откуда, наконец, у Скорцева, Сашкин телефон?
     Чертовщина какая-то.
     Сашка  прошел  на кухню, включил чайник  и открыл  холодильник. С  того
момента,  как он смотрел в него  последний раз, продуктов больше не стало. А
меньше их не  могло стать  в  силу ряда объективных обстоятельств, одним  из
которых являлось их полное отсутствие.
     Вспомнилось иртеньевское: "Просыпаюсь с бодуна -- денег нету ни хрена".
     Сашка залез в мусорное ведро, достал свое последнее творение, расправил
страницу, сел за кухонный стол и переписал ее набело.
     Стоит  еще  раз  встретиться  со  Скорцевым  хотя бы  для  того,  чтобы
попробовать найти ответы на все эти вопросы.
     А  если  в  план чьего-то  розыгрыша  входит  передача  Сашке  денег во
временное пользование,  то пусть озорник будет уверен: денег своих он больше
не увидит - не на того напали!
12
     В пятницу вечером в районе часов семи забежала Маринка за журналом.  Ее
кто-то куда-то  вез на  машине, и Сашка заранее видел,  как  к его  подъезду
подрулил "Фольксваген", и из него  выпорхнула  девушка,  которую Сашка сразу
узнал.  Это   дало  ему  пару  минут  распихать  хлам  по  углам.  Уборочные
мероприятия придали квартире вид  помещения,  когда-то использовавшегося под
жилье человека. Задребезжал дверной звонок. Сашка открыл.
     Маринка еще больше похорошела, она словно  вызревала  с каждым месяцем.
Или это косметика была все лучше и лучше?
     Публицистам и теоретикам привет! -- выпалила чуть запыхавшаяся Маринка.
-- Лифт у тебя не работает, пешком поднималась.
     Здравствуй, заходи, - Сашка открыл дверь шире. -- Извини, не  убрано. Я
тебя не ждал. Но, в общем, чего извиняться, мы же с тобой люди взрослые...
     Это точно! -- Маринка снимала сапоги. -- Чай у тебя есть?
     "Только чай-то и есть!" - подумал Сашка и проводил Маринку на кухню.
     Ты не  пугайся,  я на минутку. Меня внизу ждут. Какой-то  дружественный
банк справляет свой очередной юбилей, я туда намылилась с одним из  наших. В
общем, скукотища, но поесть  нахаляву.  Опять  же, себя показать, на  других
посмотреть, -  она на  минуту  замолчала,  раздумывая. -- Но  больше все  же
поесть.
     Насчет поесть, это бы неплохо, - в сторону сказал Сашка и усмехнулся.
     Ну, давай сюда свою нетленку.
     Секунду.
     Сашка вышел в комнату и  полез  в шкаф за  "Выпью". Про "Лимонку" Сашка
Маринке ничего не говорил; интуиция подсказывала ему, что Маринка не одобрит
его публикаций в национал-большевистской прессе.
     Одобрит? Когда он начал следить за ее одобрениями?
     Журнал был задавлен хламом  более поздней прессы, наваленной только что
в связи с приездом гостьи, и, чтобы достать свой труд, Сашка резко дернул за
торчащий край  журнала. Бумаги полетели вниз, непохоже имитируя листопад. Из
какой-то книжки в мягкой обложке выпал кусочек цветного картона,  похожий на
игральную  карту.  Сашка  поднял  его  --  это  была  фотография  двухлетней
давности,  сделанная на Поклонной горе. Отмечали День победы. На  фотографии
Сашка стоял в обнимку  с Нелей и, дурачась, по-идиотски улыбался в объектив.
Неля  сдерживала играющую на ее губах  улыбку,  но  глаза девушки  все равно
безудержно  смеялись. На  заднем  плане  играл,  маршируя,  военный  духовой
оркестр,  шталмейстер задавал  общий ритм. Начищенная медь  туб,  валторн  и
корнетов  вспыхивала  на  картинке  солнечными  бликами.   Праздник  внутри.
Кажется,  их сфотографировал  случайный  прохожий,  которому  они на  минуту
отдали Нелин фотоаппарат. Сашка любил эту фотографию, он говорил, что из нее
звучит музыка. Но потом она где-то затерялась, и Сашка бросил ее искать. Так
вот она где!
     В этот момент щелкнувший  где-то далеко электрочайник  напомнил Сашке о
Маринином присутствии и о  том, что пора пить чай! Сашка пихнул фотографию в
задний карман джинсов, взял журнал и отправился на кухню.
     Маринка  сидела  за  столом  вполоборота  и  выглядывала  в  окно,  где
"Фольксваген" не глушил мотор.  В этот момент Сашка вдруг  почувствовал, как
она не вписывается в его квартиру, насколько она находится в противоречии со
всей его  обстановкой, хотя квартира  была обставлена не бедно.  Тут  Марина
повернулась и ощущение несоответствия сразу пропало.
     Ну?
     Вот, - сказал Сашка, протягивая ей журнал, - на девятой странице ищи.
     Ищи? Что, настолько маленькая? -- она уже листала журнал.
     Нет, почему... там не пропустишь. Ты чай-то будешь? А то тебя  же ждут,
наверное?
     Выпроваживаешь меня?
     Бог с тобой! Просто, как-то не очень удобно.
     Это мне может быть неудобно. Или удобно. Ты-то чего волнуешься?
     Да  не,  я  чего...  - замялся  Сашка,  - смотри сама, ты  уже  большая
девочка.
     Он  достал  из шкафчика чашки и заварной  чайник.  Даже в  экономически
тяжелые  времена Сашка заваривал  очень крепкий и  качественный чай. Хорошие
чай и кофе были его слабостью.
     Не жидись, мне покрепче, - она пробегала глазами по его материалу.
     Да я помню, Марин, сколько было чаю-то в общежитии выпито.
     И не только чаю.
     Ну, это уж у кого как.
     Сашка  смотрел  на Марину и думал:  вот она  читает его  размышления  в
сущности  о  том,  действительно  ли  поп-музыка может  быть  идеологическим
оружием. Такой  узкий,  многим  кажущийся  надуманным вопрос.  Насколько ей,
такой  другой, чем он, может быть  это интересно? Что двигает  ею, заставляя
выпрыгивать из теплой комфортабельной машины на мороз, скакать по лестнице в
доме со сломанным лифтом, пить голый чай, тратить время на чтение журнала, о
котором она никогда никому не расскажет, потому что это никому не интересно?
Что это все?
     Излишек свободного времени? Она работает.
     Простой интерес ко всему без исключения? За время учебы не замечен. Это
больше похоже на Светку.
     Может,  причина в Сашке?  Может, она к  нему приехала?  Так они видятся
только в третий раз после выпускного.  Правда, телефонные звонки... но их не
стоит воспринимать всерьез: мало ли с кем говорят и он сам, и она.
     Но тогда что?
     Не понятно.
     Интересно ты пишешь, - сказала Марина, отложив журнал.
     Спасибо. Это твой экземпляр. Можешь брать.
     Тебе спасибо, - она поджала губки и посмотрела в сторону, словно что-то
просчитывая. -- Ты не против, если  я немного задержусь у тебя? Ты никуда не
уходишь?
     С  удовольствием  приму  тебя,  но  только  если  ты  готова  променять
материальную пищу на духовную: жрать в доме нечего.
     Так, да? -- она снова  что-то  просчитала. --  Я  сейчас  приду. Машину
отпущу только.
     Она накинула шубку и выскочила за дверь. Тут же зазвонил телефон.
     Александр?
     Да, слушаю.
     Это Скорцев беспокоит. Как у вас дела?
     Да, слава богу!
     Получилось что-нибудь с... нашим экспериментом?
     Кое-что.
     Чудесно! Мы могли бы встретиться завтра  в  десять  утра? К  сожалению,
никуда не могу вас завтра пригласить на завтрак -- чрезвычайно занят.
     Ну что вы... Давайте встретимся, где вам будет удобно.
     Они договорились о месте встречи.
     Тогда завтра в десять я вас жду.
     Хорошо, Владимир, я буду.
     До встречи!
     Всего доброго!
     Пошли короткие гудки. Сашка повесил трубку и в этот момент услышал, как
хлопнула входная дверь  --  вернулась Маринка.  Чай был испит  и  теперь они
прошли в комнату.
     О-о-о, - протянула Маринка, - класс! Сразу видно творческого человека!
     Да, все никак не разберусь с мусором.
     Понятно.  Может,  помочь  тебе  прибраться?  Что,  Неля-то,  совсем  не
помогает?
     "Любовь здесь больше не живет!" - пропел в голове у Сашки слащавый Влад
Сташевский и Сашка, как назойливую муху, отогнал эту мысль.
     Мы больше не встречаемся с Нелей.
     Вот как?
     Да, так... У меня творческий отпуск.
     Серьезно?.. -- Сашка смотрел  на Маринку  и гадал,  знала ли  она о его
разрыве  с Нелей  раньше, или  это действительно  стало для  нее откровением
только сейчас.
     Надо,  наверное,   сказать  что-то   типа  "сочувствую",  -  неуверенно
проговорила Марина.
     Ладно, - отрубил Сашка, - не об этом речь. Ты садись.
     Ну нет. Давай-ка по-быстрому все же приберем тут.
     Вдвоем работа спорилась  и минут через сорок начало  казаться,  что это
помещение  использовали под  человеческое  жилье уже совсем  недавно.  Вдруг
снова затрещал дверной звонок.
     Вот видишь, как мы! Как раз!
     Что как раз? -- не понял Сашка.
     Кухня подоспела! Иди открой дверь и возьми пакеты.
     Сашка отправился выполнять Маринкино поручение.  За дверью стоял рослый
молодой парень.  В руках он действительно держал два  полиэтиленовых пакета.
Он протянул их Сашке и сказал:
     Примите заказ, пожалуйста.
     Сашка перехватил пакеты и еще до того, как он успел сформулировать хотя
бы один  вопрос, парень развернулся и ушел. Сашка отнес  пакеты в кухню, где
обнаружил в  них:  две  пиццы  "American  Big Cheese", двухлитровую  бутылку
кока-колы, батон белого  хлеба, три пакетика  герметично упакованных  мясных
нарезок  и бутылку советского шампанского. Распихав все по холодильнику (это
было не сложно), он вернулся в комнату к Марине. Та, как ни в чем не бывало,
читала другие материалы из журнала "Выпь".
     Что это было? -- спросил он.
     Это Мишка, с которым я  собиралась в  банк. Я  когда выходила,  сказала
ему,  что  хороший   человек  с  голоду  помирает  и  попросила  чего-нибудь
организовать. И он организовал.
     Надо было мне его пригласить тоже.
     Ты хочешь этого? -- Маринка посмотрела на Сашку.
     Глубокие глаза.
     Нет.
     Ну, вот и молодец. Я осталась действительно для духовной  пищи. Я знаю,
у  тебя есть  много  чего интересного,  -  она  смотрела на него  совершенно
серьезно, не заигрывая  и не  кокетничая; Сашка вдруг с удивлением увидел на
дне ее глазах вековую усталость. - Поделись этим со  мной. Мне так этого  не
хватает!
     Хорошо, - улыбнулся Сашка.
     Он  читал  свои  стихи  Маринке  весь  вечер.  И лирику,  и  социальные
памфлеты, и  стихи, построенные  на  игре звуков,  и  рифмованные  юморески.
Маринка слушала, смеялась, затихала,  хвалила его, но  больше  молчала, хотя
было  видно,  как жадно  она  заглатывает  каждое слово, произнесенное им. К
двенадцати они закончили бутылку шампанского  и доели тягучие пиццы, которые
Маринка приготовила особым образом,  чередуя гриль, микроволновку и  духовку
обычной электроплиты.
     А вот еще, -  сказал Сашка.  Он долго думал,  читать или  не читать это
стихотворение.  Оно было очень личное,  касалось только его и Нели. Но он не
читал его даже Неле. Тем не менее, сегодня он  решился рассказать его. Чтобы
не сбиться при  чтении, он достал черновик этого стихотворения  (он так и не
переписал его  набело, интуитивно опасаясь,  что  при  переписывании  что-то
может исчезнуть из этих строчек), и, выдержав паузу, прочел.
     Откуда это все идет,
     откуда?
     И как словами передать настрой
     Не трепетного ожиданья чуда,
     А веры, что оно уже со мной,
     И не моментом, не секундной стрелкой,
     Не каплей в Океане Всех Времен -
     А днями?
     Больше быть не может мелкой
     Удача.
     Может я не так умен
     Как должно, чтоб умел я адекватно
     Воспринимать реальность за окном?
     Но счастлив я своим сознаньем ватным,
     Что дарит мне спокойство перед сном
     И в теле зуд, когда я просыпаюсь;
     И убежденность в правоте суждений,
     О том, в чем я не слишком разбираюсь,
     Но должен, как и всякий мелкий гений;
     И знаменитым музыкантам братом
     Вдруг позволяет ощутить себя;
     И слиться вдруг со стариком Арбатом,
     Гитары тихо струны теребя;
     Вдруг материальное - не так противно,
     Хотя живет сознанье суеты
     Того, что тленно, грубо и фиктивно,
     Как пошлые бумажные цветы, -
     Но Бог такою, значит, создал Землю.
     И поднятый над этой суетой
     Я вдруг Его словам негромким внемлю
     И сладко возвращаюсь к милой Той,
     Что ждет и ничего взамен не просит.
     Возможно, где-то скрежет тормозов
     Машины, что меня к Нему подбросит
     Уже звучит... Или визгливый зов
     Случайной пули, что, конечно, дура,
     И потому не писан ей закон...
     А я в конце очередного тура
     В который раз поставлю все на кон
     Ва-банк.
     Да, я дурак. Ду-рак.
     Возможно,
     Я не отсюда. Я случаен здесь.
     Так не сердитесь, если только можно,
     Но уж такой я есть.
     Такой я весь.
     Он  дочитал  до конца, и только тут  увидел,  что  Марина по-кошачьи на
четвереньках проползла  к нему по дивану, на котором они сидели. Сашка снова
почувствовал ее дыхание -- пахло  шампанским -- и увидел прямо  перед  собой
два бездонных глаза. Марина несколько бесконечно  долгих секунд  смотрела не
Сашку этими бездонными глазами, а затем обняла его и стала  целовать в губы,
медленно заваливая на  спину. Сашка  поддался  ее  порыву,  обнял Марину  и,
прижав к себе, стал нежно поглаживать ее спину. На секунду она оторвалась от
его губ:
     Я останусь у тебя?
     Тебя не будут искать?
     Я же на банкете... К тому же я взрослая девочка, ты же сам сказал...
     Очень,  очень  взрослая... - ответил Сашка и  его  рот  снова  накрылся
влажным Марининым поцелуем.
     В  эту  морозную зимнюю ночь им обоим  хотелось простого  человеческого
тепла, и табу рухнули.
     Они не спали часов до четырех утра.
13
     Когда Сашка проснулся полдевятого утра, Марина еще беспечно спала, и он
не знал,  что делать. В десять  у него уже была встреча со Скорцевым, а туда
надо было еще доехать. К счастью, Марина очень скоро проснулась сама.
     За окном шел плотный  снег. Они мало  разговаривали утром, позавтракали
остатками вчерашнего ужина и разбежались, каждый по своим делам. Журнал свой
Маринка забыла.
     Скорцев  прогуливался взад-вперед возле черной "Волги"  с невыключенным
мотором и с кем-то переговаривался по мобильному  телефону.  Он был в черном
пальто, перехваченном поясом. Увидев подбегающего Сашку, он  спрятал телефон
в карман, приветливо замахал рукой и улыбнулся.
     "Кто бы мне рассказал, во что я с ним ввязываюсь! -- болталось в голове
у Сашки. -- Сейчас кто-нибудь снимает все это на любительскую видеокамеру, а
потом  будут показывать  моим  знакомым  с  комментариями, будто я стремился
стать поэтом-песенником!"
     Скорцев быстро пробежался по бумаге.
     То,   что   надо,   -    сказал    он   коротко   и,   протянув   Сашке
пятидесятидолларовую купюру, сел в машину  и  улыбнулся. -- Я скоро  позвоню
вам, Александр. Не пропадайте. Спасибо, что не опоздали после тяжелой ночи!
     Машина тихо тронулась и, быстро набрав скорость, скрылась в снегопаде.
     Сашка стоял неподвижно. После тяжелой ночи?! Снег прилипал к лицу, таял
и стекал холодными каплями под шарф. Неужели, Маринка все это придумала?  Не
может  быть!...  Да, но только  она знала  о том,  что произошло.  Еще  этот
парень, Миша... но он уехал  вечером и не знал наверняка,  что будет  ночью.
Неужели, все-таки, Маринка?
     Зачем?!
     Тогда все сходится. И  информация  о Сашкином  телефоне, и деньги у нее
вроде  есть. И про то, что Сашка стихи пишет, она знает, и про  его борьбу с
попсой...
     Стоп!
     Она не знает о других публикациях.
     Стоп! Стоп!
     СТОП!!!
     Сашка протер рукавом пальто лоб: то  ли  пот, то ли растаявший  снег...
Не-е-ет, все вопросы только лично к Скроцеву.
     Черт! Он даже не дал своего телефона!
     Но если  Скорцев  действительно тот, за  кого  себя выдает, может Гарик
что-нибудь про него знает?
     Сашка прибежал домой и набрал телефон Гарика. К счастью, тот был дома.
     Гарь, тебе что-нибудь говорит фамилия Скорцев?
     Скорцев? -- Гарик оживился. -- А зачем тебе?
     Да, понимаешь, он мне как-то позвонил...
     Скорцев В.К.?
     Да, Владимир Константинович.
     Он тебе позвонил?! - голос Гарика взлетел на высокие частоты. - Слушай,
это же такая удача! Ты держи его  не  отпускай! Это  Судьба! Это куда круче,
чем Матвиенко! Зашибись! Это такой матерый человечище...
     Да кто он такой-то?
     Э, брат! Через  его руки так  или иначе прошли судьбы  практически всех
наших  популярных исполнителей от и до.  Скорцев - это Создатель, понимаешь?
Он  разрабатывает  концепции,  сводит  воедино  нужных  людей.  Говорят,  он
великолепный музыкант, но никогда не играет на публике.
     Чем он знаменит-то?
     В  том-то и фишка, что он не знаменит. О его отношении к тому или иному
проекту  все  только  говорят,  но  документально  это   никогда  не  бывает
зафиксировано.  Он,  например, находит автора и исполнителя,  сводит их.  Но
всегда нужен  пе