.
     Я смотрю на нее. Потом на него.
     - Значит, это конец только  моего мира,-  заключаю  я, поднимаясь из-за
стола.- И вообще, я вам не мешаю?
     - Мешаешь,- говорит Катя, глядя на Евгения.
     Они придвигаются ближе друг к другу.




6



     "Смешно, что всегда есть мужчины, которые вожделеют женщину, которую ты
уже не хочешь. И хорошо, что есть женщины, которых они уже не хотят",- думаю
я, выходя с кухни и прикрывая за собой дверь.
     Я  иду  в  комнату,  где  на  расстеленном диване  лежит  Елена и молча
страдает в одиночестве.
     Я опускаюсь на пол подле нее.
     - Ты не спишь?- говорю я.
     Она не отвечает, но я знаю, что она не спит.
     - И ты тоже?- говорю я.- Ты тоже  не видишь ничего страшного в том, что
бомбы убивают детей?
     - Это ужасно,- говорит он.- Мне очень жалко детей.
     - А взрослых?- спрашиваю я.
     Она некоторое  время  молчит. Потом говорит: "И  взрослых тоже. Все это
ужасно".
     - Почему люди не видят того, что очевидно?- сокрушаюсь я.- Вот это-то и
позволяет всяким шарлатанам  изображать из себя пророков, изрекая  прописные
истины и, даже не понимая их, поучать других.
     - Истина не может быть прописной,- неожиданно серьезно возражает она.
     Я вздрагиваю. Неужели?..
     - Что?- с замиранием спрашиваю я.
     - Истина всегда одна,- говорит она и приподнимается с постели.
     - Ты понимаешь это?- говорю я, чувствуя, что сейчас расплачусь.
     - Да,- говорит она.
     Я бросаюсь к ней, и мы начинаем целоваться.
     -  Я нашел тебя, я нашел  тебя...- безумно  шепчу я,  покрывая  ее лицо
поцелуями.
     - Молчи, молчи,- шепчет она.
     У нее  мягкие  губы  и  большие  глаза,  которые  кажутся  огромными  в
полутьме.
     За дверью кухни свет.
     - Что они там делают?- спрашивает она.
     - Твой спутник соблазняет мою женщину,- шепотом отвечаю я.
     - Ты любишь ее?- спрашивает она.
     - Нет,- говорю я.- И никогда не любил.
     - Не ври мне,- предостерегает она.
     - Это правда.
     - Тогда зачем ты с ней живешь?
     - А зачем  ты  ехала  в этой машине?-  парирую  я, и мы  снова начинаем
целоваться.
     - Чтобы встретить тебя,- шепчет она.
     - Чтобы встретить тебя,- шепчу я.
     - Нет, нет, не здесь, не в этой постели,- шепчет она, сопротивляясь.
     Я отступаю.
     Она ложится головой на подушку, а я сижу на полу подле нее и поглаживаю
ее руку.
     - Я не думал,  что останусь здесь так надолго,- говорю я.- А теперь уже
поздно пытаться что-то изменить.
     - Ты  не можешь знать  этого,- говорит она.- Ты можешь  только пытаться
или не пытаться.
     - Пытаться?..
     - Уехать. Или остаться.
     - Выбор сделан давно и не мной,- возражаю я.
     - Конечно,- говорит она.- Но мы встретились, а могли и не встретиться.
     - Ты думаешь?- говорю я.
     Мы целуемся.
     - Да,- говорит она.- Если только что-то можно изменить.
     - Что?- говорю я.
     - Не знаю,-  говорит она.-  Не спрашивай  меня ни о  чем.  Когда  я еще
училась в школе, я слушала группу  "Пинк Флойд", и мне казалось, что раз уже
есть такая музыка, то значит, вот-вот наступит рай.
     -  То  же  самое было  и со  мной,- говорю  я.- Только  я слушал группу
"Queen".
     - А он не наступил.
     -  Не  наступил. И теперь англичане  бомбят мирных жителей  Сербии, как
когда-то Гитлер  бомбил их самих. Спрашивается, за что же они воевали? И что
же мне, объявить войну Англии?
     - Помнишь, как мы любили Англию?- говорит она.
     - Как мы в  нее верили!- подхватываю я.- Да  и Америка, разве такой она
представлялась нам?
     - Но  ведь  мир не изменился. Просто мы  стали  видеть больше и  узнали
что-то еще. Что-то, чего мы раньше не знали.
     -  Дрянь,- говорю я, отпуская ее.- В мире есть много вещей, которые нам
не следовало бы знать.
     - А мы всего и не знаем,- говорит она, снова ложась на подушку.
     Мы молчим.
     - Ты не пустишь меня к себе?- говорю я.
     - Нет,- отвечает она.
     - Полежать рядышком.
     - Нет,- снова говорит она.
     - Почему?
     - Потому что сюда могут войти.
     - Они только и ждут, когда можно будет это сделать.
     - Но ведь это невозможно, пока здесь мы.
     -  Вот и решение проблемы,- говорю я.- Нужно сделать так, чтобы нас тут
не было.
     - И ты уже придумал как?
     - Ну конечно,- говорю я.
     Она отрывает голову от подушки и вопросительно смотрит на меня.
     - Мы просто должны уйти.
     - Да,- соглашается она.- Но куда?
     - У нас  есть машина,- говорю я, поднимаясь с пола.- А колеса лучше чем
ножки кровати.
     Она садится на диване.
     - Ты это серьезно?
     - Как видишь,- говорю я и направляюсь в прихожую.
     Я жду ее.
     Она поднимается и идет за мной.
     - Только тихо,- приложив палец к губам, говорит она.
     - Да  они и так уже все поняли,- говорю  я.-  Тем более, что они только
того и ждут.
     Она пожимает плечами.
     Мы одеваемся.
     На кухне притихли. Я выключаю свет и открываю входную дверь.
     Мы выходим, и я закрываю дверь.
     Мы спускаемся вниз по лестнице подъезда.




7



     Она садится на переднее сиденье рядом со мной.
     - Заводи,- говорит она.- Чего ты ждешь?
     - Подожди,- говорю я.- Посмотри, горит ли еще окно на кухне.
     - Зачем?- непонимающе говорит она.
     - Мы поедем только тогда, когда оно погаснет.
     Она смотрит.
     - Погасло.
     - А ты уверена, что смотришь именно на то окно?
     - Да,- говорит она.
     - Поехали,- говорю я и поворачиваю ключ зажигания.
     - Но включился свет в комнате.
     Я выключаю двигатель.
     - Тогда подождем,- говорю я.
     - Понятно,- говорит она, откидываясь на сиденье.
     - Что?
     - Ты хочешь только реагировать на события, не принимая никаких решений.
     - Моя судьба давно решена, и я могу лишь следовать ей,- говорю я.
     - Ты говоришь так, как будто читаешь вслух книгу.
     - Ты это заметила?
     - Что, правда?- говорит она, повернувшись ко мне.- Ты пишешь книги?
     - Да,- говорю я.- И по-моему, в словах есть смысл.
     - В словах?- говорит она.- Но ведь ты даже не  знаешь, кто их  придумал
такими.
     - Ну  и  что. Это  неважно.  Шедевры  всегда анонимны.  Извини,  что  я
произношу прописную истину, но...
     - И много ты пишешь?
     - Меньше, чем мне хотелось бы.
     - Значит, ты живешь не в полную силу?
     - Да, но лучше уж  оставаться самим собой, не  имея  возможности жить в
полную  силу,  чем  работать  в  полную  силу,  изображая  из  себя  кого-то
другого...
     Она выглядывает из машины.
     - Свет в комнате погас,- сообщает она.
     - А на кухне?
     - А на кухне он уже давно не горит.
     - Значит, мы можем ехать,- говорю я и завожу машину.
     - Это так важно, соблюсти приличия?- говорит она.
     -  Но ведь ты  не  забыла  пристегнуться,  хотя вряд ли  нас кто-нибудь
остановит.
     - Привычка,- говорит она и отстегивает ремень.
     Я нажимаю на педаль, и мы трогаемся.
     - Вот и для меня тоже,- говорю я.- А иначе, почему я все еще здесь?
     -  Вот как,- говорит она.- Но мы только сегодня встретились, и я еще не
могла превратиться для тебя в привычку.
     - Прости,- говорю я.- Я сказал глупость.
     Она молча кивает.
     Мы выезжаем на улицу. Я давлю на газ и переключаю скорость.




8



     Я не  рассчитал - до  рассвета  было еще  далеко, и  ничего  другого не
оставалось,  кроме как бессмысленно  колесить по улицам города, знакомым  до
тошноты,  чтобы  как-то протянуть  время.  Наконец,  я сдался  и,  остановив
машину, сказал: "Подождем".
     Мне не хотелось выезжать из города затемно.
     Это  должно произойти  торжественно,  и лучи  восходящего солнца должны
приветствовать нас, а вокруг нас будет звучать  гимн пробуждающейся жизни...
Вот как это должно быть, если я хочу заняться  с  ней любовью по-настоящему,
как только я один и умею.
     Может  быть, так умеет и еще  кто-нибудь, но  не придумано  еще  такого
клуба, где бы мы могли поспорить, кто из нас более прав.
     А потому, ждем.
     Ждем, когда  кончится эта ночь. Ждем,  чтобы явиться миру,  ждем, чтобы
мир  явился  нам,  ждем, дожидаемся, ждем...  А где-то  бомбят города,  и  в
зоопарке звери бьются в агонии в лужах крови, бессильные спасти своих детей,
и их большие глаза истекают слезами... Те, кто столько лет били себя в грудь
и клялись в  верности  принципам гуманизма, нагло глумятся  над  самой идеей
человечности  и  мстят  маленькой  стране  за  убогость  своего  сознания  и
немощность мысли.
     А  мы сидим в машине и ждем, когда наступит рассвет. Я курю, а женщине,
что  задремала  рядом со  мной, безразлично,  что  где-то падают бомбы.  Она
улыбается во сне, и не стоит ее будить, а то она снова заплачет.
     И так ли уж она отличается от других? Нет! Я не должен так думать, а то
конец всем сюрпризам.
     Мне давно уже некуда ехать, а я все  еще собираю  фантики и набиваю ими
карманы, я все еще жду рассвета. Каждую новую ночь. Или это все та же ночь?
     И это все та же женщина?
     Пожалуй, стоит ее разбудить, чтобы проверить.
     Я бужу ее. Она недовольно бурчит что-то и трет глаза.
     Смотрит на меня непонимающим взглядом.
     - Сколько времени? - это ее первые слова.
     - Солнце еще не взошло,- отвечаю я.
     Она встряхивает головой и оглядывается по сторонам.
     - Мы что, в машине?
     - Вот  именно,- говорю я.-  Извини, что разбудил,- если,  конечно, тебе
снились  приятные сны,- но  мне нужно было убедиться в том, что ты не такая,
как все остальные женщины.
     - Да?- говорит она.- Убедился?
     - В чем?
     - Не  знаю,- говорит она, пожав плечами и, положив голову мне на плечо,
снова засыпает.
     И я снова остаюсь один.
     Нет, нужно ехать. Нельзя оставаться на одном месте, а то я тоже усну, и
кончится тем,  что  мы проснемся,  проспав до  обеда,  в машине, стоящей  на
кирпичах, с которой сняли колеса. Да  еще и сольют бензин из бака, и хорошо,
если не придумают какую-нибудь пакость похуже.
     Надо ехать. Я со вздохом убираю голову женщины, что спит рядом со мной,
со своего плеча и завожу машину.
     Мы едем дальше, и снова по тем же самым улицам. Я не хочу покидать этот
город  во  тьме. В конце  концов,  пока она  спит, время  не  имеет никакого
значения.  Я  могу  кружить  так,  сколько  угодно, а на  выезде  из  города
обязательно будет  бензозаправка, и у  меня в карманах еще остались какие-то
фантики... тьфу-ты, деньги! Что-то должно было остаться.
     Держа одну руку на руле, я проверяю другой карманы.
     Денег нет.
     Ну вот те здрасьте. Как это, нет денег?
     Я останавливаю машину и обыскиваю карманы более тщательно. Так и есть -
денег нет,  одни  только  бесполезные фантики, которые  я зачем-то продолжаю
собирать каждую ночь, повинуясь однажды заведенной привычке.
     И тут мне приходит в голову неожиданная  мысль.  А что если  поехать  к
девушке Тане и захватить ее с собой?
     Вот удивится эта женщина, что  спит рядом со мной, когда,  проснувшись,
она  обнаружит, что она уже не единственная женщина в  этой части Вселенной.
Это будет злая шутка, я понимаю, но ведь так интересней.
     Или нет?
     Я  смотрю на  Елену. Она кротко улыбается во  сне кому-то. Может  быть,
мне.
     И почему нас не может быть трое?
     Женщины  не  очень-то  любят  друг  дружку, но все же  предпочитают  не
оставаться наедине с малознакомым мужчиной.
     Или эта женщина не похожа на других даже в этом?
     Как  бы  то  ни было,  вряд  ли  стоит  ее  будить еще  раз, чтобы  это
проверить.
     Но  возникла  проблема - я забыл адрес  девушки, которую зовут  Таня, и
которой 25 лет. А если даже я его и вспомню или  просто увижу ее дом, колеся
по улицам этого  мерзкого  города с отвратительными дорогами и разбитыми как
после бомбежки тротуарами, я все равно не запомнил номер кода подъезда, да и
вряд  ли она откроет вот  так запросто дверь мужчине, с которым только вчера
познакомилась. Когда человека  внезапно поднимают из  постели, вспоминает ли
он  предыдущий  вечер как вчера или как сегодня? Неважно. Я думаю не  о том.
Значит, я тоже хочу спать. Нужно взбодриться. Если бы  у меня были деньги, я
бы  заехал  куда-нибудь выпить кофе,  если  только  в этом вражеском  городе
работает в столь ранний,- или столь поздний?- час хоть какая-нибудь кофейня,
и если здесь умеют варить кофе так, чтобы меня не вырвало с первой же чашки.
Этот город тоже  бомбили, правда, полвека назад,  но последствия  до сих пор
заметны.
     Например, эти кошмарные тротуары.
     Или  эти  ужасные дома, построенные на месте тех,  что были  уничтожены
доблестными английскими  летчиками. Женщинам  и городам перемены  не  всегда
идут на пользу.
     Зато я помню  ее  телефон. Он начинается  на цифру три, а заканчивается
цифрой  два. Между  этими  цифрами чередуются  пять  и  один.  Значит,  так:
три-пять-один-пять-один-два.  Иными  словами,  тридцать  пять -  пятнадцать-
двенадцать. Или так: триста пятьдесят один - пятьсот двенадцать.
     Я  завожу  машину,   но  тут   же  снова   останавливаю  ее  -  вот   и
телефон-автомат. И даже не оторвана трубка.
     Я  шарю по карманам в поисках монетки, забыв о том, что  совсем недавно
шарил по  ним  в поисках  денег. Конечно, никакой монетки у меня  нет, и мне
приходится будить Елену.
     Она просыпается, недовольно бормочет  что-то и вопросительно смотрит на
меня заспанными глазами.
     - У тебя нет монетки?- спрашиваю я.
     - Зачем?- с неожиданным испугом  говорит она и, стряхнув сон, озирается
по сторонам.
     - Не бойся,- успокаиваю ее я.- Я всего лишь хочу позвонить.
     - А,- говорит она.- Понятно.
     - Есть?
     - Что?
     - Монетка.
     - А,- говорит она и задумывается.
     Я жду.
     - Где моя сумочка?- говорит она.
     Я пожимаю плечами. Потом оглядываюсь на заднее сиденье.
     - Здесь ее нет,- говорю я.
     - А где она?
     - Не знаю.
     - Она была со мной вечером.
     - Весь вечер?- уточняю я.
     - Да,- уверенно говорит она.
     - Значит, ты ее где-нибудь оставила.
     - Где?- спрашивает она.
     - Не знаю,- говорю я.- А где ты была сегодня вечером?
     - А откуда мы едем?- спрашивает в ответ она.
     - Просыпайся скорее,-  нетерпеливо говорю я.-  Наш разговор  становится
все более бессмысленным.
     - Я поняла,- кивает она.- Я оставила ее в гостях.
     - У меня?
     - Нет. В другом месте. Поехали.
     - У нас осталось мало бензина. Ты знаешь дорогу?
     - Да,- говорит она.




9



     Мы останавливаемся у подъезда, в котором она узнала нужный.
     -  Иди,- говорит она, выталкивая  меня из машины.-  Я  туда  больше  не
пойду. Только недолго!
     - Ладно,- говорю я, захлопывая дверцу.
     Я вхожу в подъезд и поднимаюсь по лестнице.
     На  полпути   я  вспоминаю,  что  забыл   спросить  номер  квартиры,  и
возвращаюсь.
     Елена  уже  спит.  Я  стучу в стекло.  Она,  проснувшись, открывает мне
дверцу.
     - Ну что еще?- недовольно говорит она.
     - Ты так любишь спать?
     -  Нет.  Просто у  меня был  тяжелый вечер, а  завтра  мне вставать  на
работу.
     - Забудь об этом,- говорю я.- Завтра уже наступило.
     - Да?- говорит она.- А сколько сейчас времени?
     - Не знаю. Но завтра уже наступило, хотя пока это еще  незаметно. Между
прочим, у тебя есть зеркальце?
     - Есть, - говорит она.- В сумочке. Ты принес ее?
     - Нет. Я забыл узнать у тебя номер квартиры.
     - Восемнадцать,- говорит она и захлопывает дверцу машины.
     Я возвращаюсь в подъезд.
     Поднимаюсь по лестнице и, найдя нужную дверь, нажимаю звонок.
     Дверь открывает женщина.
     - Доброе утро,- говорю я.- Извините, если  разбудил вас. А  если вы еще
не ложились, то добрый вечер. Можно сказать и так.
     - Вы кто?- спрашивает она, внимательным взглядом изучая мое лицо.
     -  Мы с вами незнакомы... Дело в том, что...  Одна женщина забыла у вас
сумочку. Ее зовут Елена...
     - Какой ужас,- тихо говорит она.- У вас щека кровоточит.
     - Ужас не в этом,- отвечаю я.- Ужас в том, что кровоточит Европа.
     - Может  быть,- соглашается она.- Но это  тоже  не дело. Может быть, вы
пройдете?
     - Спасибо,- говорю я и вхожу в прихожую.
     Она закрывает дверь.
     - Кто там?- спрашивает мужской голос откуда-то из недр квартиры.
     - За сумочкой, которую Лена оставила!- отвечает женщина и, повернувшись
ко  мне, говорит: "Можете  не разуваться. Только вытрите, пожалуйста,  обувь
тряпкой".
     Она дает мне тряпку, и я вытираю подошвы своих ботинок.
     - Пойдемте.
     Она ведет меня в ванную.
     - Нужно обработать вашу рану.
     Я присаживаюсь на край ванны. Она выходит, но тут же возвращается, неся
вату и початую бутылку водки.
     - Очень кстати,- говорю я, кивнув на бутылку.- У меня сегодня бессонная
ночь,  а  если меня остановят, то мне  все равно не избежать  неприятностей,
потому что прав у меня нет.
     Она строго смотрит на меня.
     - Это для дезинфекции.
     - Ну да,- соглашаюсь я.
     Она смягчается.
     - Ну разве что по одной... Но не больше. Договорились?
     Я киваю.
     Она уходит.
     Возвращается, неся две рюмки.
     - Ну, давайте,- говорит она, протягивая их мне.- За знакомство.
     Я отвинчиваю крышку и наливаю.
     Мы выпиваем.
     - Хорошо,- говорю я. Она кивает.
     Я наливаю еще по одной.
     - А как же уговор,- с укоризной напоминает она.
     - Так ведь всегда так,- пожав плечами, говорю я.
     Она, махнув рукой, выпивает. Я выпиваю и наливаю снова.
     - Не  слишком ли  в  быстром темпе  мы продвигаемся?- с опаской говорит
она.
     - Ничего,- беспечно говорю я.- Будем отпивать маленькими глотками.
     - Ладно,- соглашается она.- Но все остальное - для дезинфекции.
     - За  дезинфекцию,-  я  поднимаю  рюмку. Она кивает,  и мы  отпиваем по
маленькому глоточку.
     - А теперь давайте знакомиться,- говорю я.- Как вас зовут?
     - Оля,- говорит она.- Но только это не настоящее мое имя.
     - Хорошо,- киваю я.- Можно я буду называть вас Олей?
     - Можно,- разрешает она.- А как вас зовут?
     - Меня зовут Шурик,- отвечаю я.- А теперь давайте перейдем на ты.
     - Давайте. Только за это принято пить на брудершафт.
     Мы пьем на брудершафт.
     - Это твое настоящее имя?
     - На дезинфекцию уже не осталось,- говорю я, разливая остатки.
     - Ты не ответил.
     - Нет. А теперь откровенность за откровенность - у тебя есть еще водка?
     - Есть,- говорит она и, поставив свою рюмку на кафельный пол, уходит.
     Возвращается она с бутылкой.
     -  Мой муж  уснул,- шепотом сообщает  она.-  Сегодня  был  такой вечер,
столько гостей...
     - Я догадываюсь,- говорю я,  закрывая дверь  на шпингалет.- Елена  тоже
все время засыпает.
     - Ленка? Да она, вообще, соня. А где Евгений?
     - Он соблазняет сейчас мою жену, - говорю я, поднимая ее рюмку с пола и
подавая ей.- Или уже соблазнил, что скорее всего.
     - Твою жену?- удивленно говорит она.
     - Тебя удивляет, что я женат?
     - Да нет,-  говорит она.-  Скорее,  то,  что ты  говоришь об  этом  так
спокойно.
     - Ну конечно,- говорю  я.- То, что где-то под бомбами гибнут люди, нас,
в общем-то, нисколько не волнует,  это нормально, а вот то, что кто-то может
соблазнить чью-то жену... Да она, по существу, и не жена мне.
     - А кто?
     -  Не знаю... просто женщина. Почти такая  же, как ты.  Но в чем-то вы,
конечно, не схожи. У тебя рыжие волосы,  а у  нее - черные. У тебя  красивые
губы, а у нее - обычные. Ты миниатюрнее ее, а она почти такого же роста, как
я. И глаза у вас разные - у нее не такие густые ресницы, но зато гуще брови.
     - Я их прореживаю.
     - Ну да. Но все равно.
     - Понятно, - говорит она.
     - А тебя, правда, зовут Оля?
     Она смеется.
     - Думай, как хочешь. Давай лучше выпьем?
     Я киваю, и мы выпиваем.
     Я открываю новую бутылку и наливаю снова.
     -