ать большие
и важные дела. Дела были настолько большие, что одному с ними не сладить,  и
поэтому  нас  было  много. Каждый знал свое дело. Были и у меня обязанности,
которые приходилось выполнять, чтобы быть полезным и не казаться  отдельным.
Но  пароход был не мой, и плыл он по своим делам - я только принимал участие
и выполнял чужое задание.
     Сейчас все по-другому. Я один - и передо мной мой корабль,  и  поплывет
он  туда, куда мне надо, и все по-настоящему. Мгновение остановилось и стало
прекрасным. Вся предыдущая жизнь казалась подготовкой к этому событию.
     Море, мой корабль и я. Весь мир для меня теперь состоит только из  этих
вещей - это мой мир.
     Друзья  провожали меня, они желали мне удачи перед дальней дорогой. Что
может быть прекрасней таких моментов?! Именно они останутся с тобой навсегда
и именно их ты будешь  вспоминать  в  радости  и  печали.  Именно  из  таких
моментов складывается жизнь, потому что только они и есть жизнь, остальное -
недоразумение. Во всяком случае, у меня так получается.
     Упершись  коленом  и  обеими  руками  в  борт,  я  лягнул ногой берег и
отвалил. Выгреб подальше, поставил парус и при легком  боковом  ветре  начал
свое путешествие.
     По-моему,  провожающие  ждали  от  меня чего-то необычного. Наверное, я
должен был произнести речь на прощание или  сделать  что-нибудь  значимое  и
запоминающееся, что соответствовало бы торжественности момента.
     Ничего  такого я не сделал. Просто лягнул ногой берег и уплыл. Я не мог
высказать те чувства, которые переполняли меня,  нет  таких  слов.  Я  хотел
высказаться  с  помощью  тяжкого труда путешественника. Лягая берег ногой, я
любил весь мир, я любил всю жизнь  в  себе  и  в  тех  замечательных  людях,
которые нашли время проводить меня в путь-дорогу.
     Лодка  с  парусом  -  удивительное  изобретение. Никакой мотор не может
обрадовать путешественника так,  как  парус.  Великое  счастье  -  рассекать
водный  простор  под  действием  ветра.  Без лодки с парусом море становится
скучным и неинтересным. Ветер зазря носится над водой,  разгоняя  волну.  Но
ведь  волны  никуда  не  движутся,  они  просто  топчутся на месте, создавая
видимость движения. Только ветер по-настоящему может путешествовать, поэтому
хождение под парусом напоминает мне скорее полет, чем  плавание.  Лодка  как
будто  не  движется,  а просто стоит на месте и молчит, только берега, меняя
свои очертания, проплывают мимо меня - все как во время полета на  параплане
в больших горах.
     Я  пролетел  мимо  пристани,  обогнул  мыс  Лиственичный и взял курс на
северо-восток. На мысу показался Валера  с  фотоаппаратом.  Еще  раз  с  ним
попрощался, сделав несколько крутых разворотов. Ветер значительно усилился и
лодочка развила приличную скорость.
     Замерз.   Надел   на   себя  все  теплые  вещи  -  не  помогло.  Достал
полипропиленовый коврик и замотался им вокруг пояса.
     Ветер крепчал. Во время порывов  лодка  получала  опасный  крен  и  мне
постоянно  приходилось менять курс, чтобы не перевернуться. Появилась волна,
вначале небольшая, но вскоре выросла до 1 метра.
     В трех  километрах  от  мыса  Лиственичный  находится  мыс  Сытый.  Его
проскочил  на  значительной  скорости  и  взял курс на мыс Толстый. Странное
название. Наверняка у этих мест есть древние  и  поэтичные  имена.  Коренное
бурятское  население  -  народ  очень душевный и к природе относится испокон
веков с божественным восторгом и почитанием. В ход у них идут легенды,  души
умерших предков, но никак не "Толстый".
     Курс на мыс Соболев. Стараюсь не отходить далеко от берега.
     Если  вы  думаете,  что,  оставшись  один  среди  воды  и  гор, я начал
испытывать чувство тоски по удаляющемуся от меня человечеству или скуку,  не
зная,  чем заняться, то будете глубоко заблуждаться. Радость от начала новой
и необычной жизни была настолько велика, что  я  даже  переставал  на  время
ощущать  себя,  как  отдельный  элемент вселенной. Если бы не холод, то тело
стало бы незаметным и его можно было вовсе не учитывать.
     Попал на другую планету. Погода изменилась с пасмурной на  ясную.  Небо
омрачалось  только  несколькими облачками, на которые можно было не обращать
внимания.  Цивилизация  прекратила  свое  существование   для   меня   очень
неожиданно.  Передо мной открывалась девственная местность с ее первозданной
красотой.
     Слева по борту проносятся сказочные пейзажи. Они состоят  из  небольших
покрытых  лесом гор в несколько сот метров высотой. Горы иногда обрываются в
море утесами. Красота! Не успеваю ее воспринимать, как следует. Очень быстро
передвигаюсь, со скоростью аж 5 км/час. Хочется пожить  в  каждом  месте  по
отдельности  и  подолгу.  Хочется  посвятить  частичку  своей  жизни каждому
проплывающему мимо деревцу, утесу и даже каждому камешку прибрежной  гальки.
Коротка моя жизнь - как миг.
     Замерз и очень сильно. От воды собачий холод.
     Скалы   и   утесы   -   агрессивные  и  хищные  объекты,  они  не  дают
путешественнику расслабиться и думать о природе, как о мягкотелом существе.
     Раньше, наверное, с самого детства и  до  тех  пор,  пока  я  не  начал
по-настоящему путешествовать, передвижение по планете представлялось мне как
нечто  интересное,  сказочное и обязательно уютное. Там, где не уютно - туда
не хотелось. Или все-таки хотелось,  но  не  так,  чтобы  воспринимать  этот
неуют,  а  просто  находиться рядом. Когда был совсем маленьким, я свивал из
пухового одеяла гнездо, забирался в него и смотрел наружу, на окружающий мир
как на чуждое мне образование, на которое только и можно  что  смотреть,  но
никак  не  соприкасаться. Мне было хорошо в пуховом гнезде, наверное, так же
хорошо, как всякому, кто смотрит о путешествиях по телевизору.  Я  подрос  и
оказалось,  что мир сконструирован не так, как мне хочется. Он неуютен, этот
мир. Уже не помню точно когда, но во  мне  наступил  перелом,  и  я  наконец
сообразил,  что в неуютности этой есть особая прелесть, настоящий вкус, вкус
жизни. Вымышленный уют при этом забрался глубоко вовнутрь меня и  исчез  там
насовсем.  Это  как  новорождение.  Тот  у кого это не получается, по моему,
начинает пить, пытаясь обрести внутренний комфорт-уют, который  противоречит
природе  вещей.  Мы  можем  соприкоснуться  с  миром только через неуют. Это
основа осознания себя как отдельного и  целостного  существа.  Где-то  здесь
рядом пролегает дорога к бесстрашию, к свободе.
     Ветер  неожиданно  сдох.  Убираю  парус  и  берусь  за весла. Только не
подумайте, уважаемый читатель, что все так быстро и просто: сначала я должен
был спустить парус, сложить его и закрепить к каркасу; потом отвязать весла,
вставить их в уключины; разобрать и установить руль; поднять шверты, снять с
себя часть лишней одежды. Я пустился в плавание на  полуфабрикате,  и  много
чего  так  и  осталось  в  недоделанном  состоянии,  в  частности, весельная
система. Чтобы ее установить, надо было привязать и  отвязать  много  всяких
ленточек-тесемочек.  Пока  с  ними  возился  - дунул ветер и меня понесло на
скалы мыса Соболева. Волнение усилилось и лодку  могло  ляпнуть  об  утес  и
порвать.  До  скал  оставалось  всего  несколько  метров,  как  мне  удалось
поставить весла и в самый последний момент отвернуть и избежать катастрофы.
     Волны гуляют по морю не для того, чтобы  доставлять  нам  неприятности,
как это может показаться начинающему мореплавателю, они существуют для того,
чтобы  помочь  ему  лучше  понять  природу воды, по которой он плывет. Волны
везде  разные.  В  океане,  например,  волны  медленные  и  длинные,   такое
впечатление, что они сделаны не из воды, а из разбавленного киселя.
     Байкальская  волна крутая и нервная какая-то, что говорит о вспыльчивом
характере водоема. Погода здесь меняется без предупреждения, все  происходит
вдруг  и  ни с того ни с сего. Только что дул свежий ветер, я летел по морю,
как чайка над волнами, и вдруг все прекратилось. Скоро ветер снова появился,
и я не знал, что мне делать: ставить парус или  браться  за  весла.  Иду  на
веслах.
     Погода резко изменилась. Впереди замаячила черная туча, солнце скрылось
и все  вокруг  раскрасилось  наоборот.  Ветер  изменил  направление  и через
некоторое время усилился. Гребля из удовольствия  превратилась  в  каторжный
труд.
     Впереди  -  мыс  Большой  Кадильный,  его рассекает речка с одноименным
названием. Жалко и речку, и мыс за то, что на них сэкономили  названия,  как
будто  первопроходцы  опасались, что запаса фантазии может не хватить, чтобы
назвать все подряд на своем пути. Надо было просто  позвать  кого-нибудь  на
помощь, а не мучить природу однообразием.
     При впадении в Байкал речка образовала небольшую долину, где приютились
три избы.
     Вечерело.  Я причалил к берегу, вытащил лодку на галечный пляж и замер,
глядя далеко вперед себя.
     Передвижение по морю в условиях постоянно  меняющейся  погоды  не  дает
возможности  оглядеться  вокруг  не  спеша.  Слишком много всего, о чем надо
заботиться.  Нет  возможности  сознанию  затихнуть,  чтобы  не  мешать  душе
осознать действительность.
     Я глядел вдаль. Натруженное веслами тело гудело, сердце гоняло кровь по
жилам  в  счастливом  темпе.  Пространство над головой казалось бесконечным.
Душа сделалась невесомой и устремилась ввысь.
     Пролетая над Байкалом,  заметил  женщину,  она  начала  говорить,  и  я
приземлился.  Женщина была не похожа на тех, которых довелось видеть раньше.
Хотя внешний вид ее ничем особенным не отличался, в поведении  и  в  манерах
чувствовалась  какая-то  необычность,  очень  странная  и  на  первый взгляд
неуловимая черточка характера. Речь и движения тела были  неторопливыми,  не
то  чтобы  она  делала  все  и говорила медленно, нет - она просто никуда не
спешила, как будто не было у нее  будущего,  о  котором  надо  заботиться  и
переживать. Величайший божий дар эта способность - никуда не спешить. Жители
городов так не умеют. Не спешить - это не значить делать все медленно, это в
первую  очередь  уметь  ощущать  жизнь в тот момент, когда она действительно
происходит, то есть сейчас. А мы живем наоборот: заботами о будущем - о том,
чего нет. Жизнь при  этом  проносится  мимо,  она  делается  неосознанной  и
незамеченной. Мне кажется, неправильно, так существовать, даже вредно.
     Подошел мужчина, муж удивительной женщины. Как всех обычных мужчин, его
в первую  очередь интересовали всякие необычные приспособления. Он уставился
молча на мою лодку и удивился.
     Стемнело. Байкал успокоился от дневного  ветра  и  начал  засыпать  под
открытым  небом,  утыканным  звездами,  засыпал  вместе  с ним и мыс Большой
Кадильный, готовился отойти ко сну и я, странник Андрей.
     Вода перестала лупить волнами берег. Суша окончательно  договорилась  с
водой  и  между ними пролегла недвижимая граница. В оконечность мыса Большой
Кадильный можно было ткнуть пальцем и сказать: вот он. Так я и сделал, потом
встал на это место и обратил взгляд к небу, к далеким и неизвестным мирам.
     Как можно жить на свете и не  замечать  каждый  вечер  такое  чудо  над
собой?!  Живя  в  городах,  мы  забываем  о существовании неба и звезд. Я не
городской житель, а поселковый, но тоже не смотрю по вечерам на звезды.  Как
глубоко  я  заблуждался, удивляясь какой-нибудь ерунде во время жизни! Какая
она маленькая и ничтожная, эта ерунда,  по  сравнению  со  звездами,  но  мы
почему-то  не  смотрим  на  них  и перестаем удивляться. От этого разучаемся
любить мир, и он становится для нас далеким, как те звезды,  на  которые  не
обращают внимание.
     Обнаружил  на  небе  Большую  Медведицу,  Кассиопею  ,Орион и созвездие
Дельфина. Больше  ничего  не  знаю,  кроме  Южного  Креста,  но  он  далеко.
Убедившись, что все созвездия на своих местах, я успокоился и пошел спать.
     Утром  попрощался с обитателями мыса Большой Кадильный и продолжил свой
путь. Плыву вдоль скалистых отрогов в направлении мыса  Голоустный,  который
является  частью  дельты одноименной речки. На запад от дельты расположилось
селение Большое Голоустное, а на восточном берегу чуть выше  есть  еще  одно
село  и  тоже Большое Голоустное. Явно народ экономил названия, припасая их,
наверное, для более важного случая.
     Правые притоки Голоустной: Нижний Кочергат, Средний Кочергат и  Верхний
Кочергат.  И  как  бы случайно: Ундун Дабан - приток Нижнего Кочергата. Чуть
северней Голоустной речка Еловка - вот это можно  считать  образцом  русских
названий.  И  никаких  тут  левых  и  правых  Еловок  нет.  Я  перевел  дух,
обрадованный за речушку с колокольчиковым именем.
     Об  опасностях,  которые  подстерегают  мореплавателя  при  прохождении
дельты  Голоустной,  меня предупреждали заранее. Урочище Голоустной в районе
поселка  образуется  узким  пространством,  зажатым  крутыми  и   достаточно
высокими  берегами.  Получается  своего  рода труба, из которой может дунуть
очень сильно и неожиданно. Если в этот момент оказаться в створе,  то  может
унести  в  море  и  даже  перевернуть. У страшного ветра есть страшное имя -
Харахаихой.
     Заранее почуял, что место гиблое. Очень  интересное  ощущение:  это  не
беспокойство и не страх, а скорее очень необычный внутренний дискомфорт. При
подходе  к  поселку лес отступил вглубь континента, оставив прибрежные сопки
лысеть в тоске. Веселого ландшафта не стало. Деревья не хотели жить здесь по
неизвестной причине, и мне показалось, что приближаюсь к  старому  давно  не
посещаемому  кладбищу.  Впечатление  это усилила заброшенная, если судить по
виду, церквушка на переднем плане села. Самого же населенного  пункта  видно
не  было  -  он  спрятался  за  сопкой,  как  будто  стыдился  своего  вида.
Окрестности не создали впечатления, что жизнь здесь бьет  ключом.  Людей  не
видно.  На  пристани и в небольшом порту рядом - тоже ни души. Все как будто
ушли на демонстрацию,  на  фронт  или  встречать  космонавта.  Неизвестность
причины, от чего произошло безлюдье, действовало на психику угнетающе.
     Небольшой  порт, по всей видимости некогда функционирующий, представлял
из  себя  нагромождение  железных  и  деревянных  остовов.   Вид   его   был
ненормальный и уродливый, как у городской свалки.
     Погода  решила измениться. Солнце спряталось за черными тучами - Байкал
сразу же потемнел и посмурнел. Вхожу  в  створ  урочища  Голоустной.  Ущелье
открыло  пасть  пустого  пространства  между  гор,  угрожая Харахаихоем. При
подходе к дельте вплотную, мне показалось, что я вообще не на Байкале, а  на
каком-то другом и совершенно обычном озере: вода мутная, а дно - илистое.
     Из долины реки задуло. Я сделал глупость - поднял парус. Огибая дельту,
старался  удалиться  на безопасное расстояние, чтобы не сесть на мель, но не
рассчитал и на мель все-таки сел.
     Не знаю, можно ли называть Харахаихоем  то,  что  на  меня  дунуло,  но
дунуло  прилично  и, сидя на мели, лодочка получила серьезный крен ( парус я
еще убрать не успел). Кое-как, снявшись с  мели,  убрал  парус  и  установил
весла. Пока возился - отнесло в море.
     Сразу вспомнились рассказы старых таежников и морских волков о том, как
лодки  уносит  ветром в море и там переворачивает. И что такие случаи обычно
происходят в местах подобных тому, где я сейчас находился и отчаянно пытался
выгрести к берегу. Харахаихой...
     В 5- ти км от мыса Голоустный находится мыс Роговик. Курс туда.
     Прибрежные  сопки  постепенно  начали  обрастать  хвойными   деревьями.
Темнело.  Небо,  вода  и  суша изменили свои цвета очень быстро, как будто в
спешке переоделись. Ветер сделал последний  вздох  перед  ночной  спячкой  и
затих.  Байкал  замер.  Вечерняя  тишина  пуховым  одеялом нежно накрыла все
вокруг и дневные недоразумения, чуть не обернувшиеся для  меня  катастрофой,
начали  казаться  нереальными.  Надо  было подумать о ночевке. Прохожу устье
речки Еловки и решаю не уходить далеко от  объекта  природы  с  таким  милым
названием. Обогнув прижим, увидел небольшой пляж и выбрал его для ночлега.
     Ничего  не  хочется  делать.  Не спешу ставить палатку и готовить пищу.
Стою и смотрю себе под ноги, на то место, где у меня будет дом на одну ночь.
Дом на одну ночь... Дом, где попало... Так лучше всего можно  почувствовать,
что живешь на планете - маленькой точечке во Вселенной.
     Проснулся  среди  ночи  от того, что сорвало палатку. Выскочил наружу -
ветра нет, полный штиль,  только  где-то  высоко  в  небе  слышится  гул  от
движения   огромной   массы  воздуха.  Залез  назад.  Палатка  снова  начала
сотрясаться, как будто подъехал самосвал и вывалил на меня кирпичи.
     Настало утро, я  открыл  глаза,  и  мой  маленький  мир,  состоящий  из
пространства  внутри  палатки,  засветился  светом  зари.  Казалось, что нет
ничего: ни Байкала, ни тайги, ни даже планеты Земля.  Весь  мир  состоял  из
меня  и  пустоты,  обтянутой  палаточной  тканью.  Если  бы кто-нибудь начал
рассказывать о том, что где-то есть моря, горы, леса и пустыни, я не поверил
бы ни единому слову.
     Ничего не хочу. Безумно хорошо. Ни о чем не  мечтаю.  Не  узнаю  своего
тела  и  даже  не  очень его чувствую. Кажется, что я только сейчас родился.
Дивное состояние.
     Скоро во мне пробуждается  желание  жить  в  большом  мире.  Я  покидаю
маленький   уютный   мирок   и  становлюсь  частью  огромного  пространства,
заполненного водой,  горами  и  небом.  С  первым  же  вдохом  внутри  этого
пространства  в меня входит новый день - это новый день новой жизни, которая
начинается заново. Я рисую свою жизнь на  белоснежном  листе  бумаги  нового
дня. Я хочу ощутить каждый миг моей новой жизни, как произведение искусства,
как  единственный и неповторимый миг счастья, которое происходит лишь только
оттого, что я знаю о существовании мира.
     Чистка зубов и полоскание полости рта в холоднючей байкальской  воде  -
отличный  заменитель  зарядки.  Чувствую корни зубов, и мне хочется засунуть
голову в костер для согрева мозгов.
     На завтрак молочная рисовая каша, как в детском садике.
     Погода по здешним представлениям нормальная: воздух градусов 13, вода +
4, по небу несутся серые тучи - того и гляди пойдет дождь. Лето в разгаре.
     Собрался и отвалил. Не прошло и пяти минут, как левая  уключина  начала
подозрительно  скрипеть.  Пластмассовый  хомут  оказался  плохо  подогнан  и
дюралевое весло начало протираться. Если оставить все  как  есть,  то  скоро
останусь  без  весла,  а  запасного  нет.  Причаливаю  к  берегу и занимаюсь
ремонтом. Провозился около часа, пока удалось что-то сделать.
     Курс на мыс Нижние Хомуты.  Глядя  на  карту,  можно  удивиться,  зачем
назвали совсем непримечательную на вид географическую особенность - берег не
выдавливается  в море значительно. Но наяву мыс видно хорошо, особенно когда
проплываешь недалеко от берега.  Мыс  Нижние  Хомуты  -  скалистый  и  очень
красивый.  За  ним  на  небольшом расстоянии следуют еще два мыса, которые с
целью экономии фантазии и слов назвали  Средние  Хомуты  и  Верхние  Хомуты.
Местные  привыкли к таким названиям, а у меня никак не получалось. Как можно
красивейший мыс обозвать "хомутом"!
     Погода великолепная. Небо лишь наполовину прикрылось белыми  реденькими
облачками  и  стало  напоминать  женщину,  облаченную  в  кружевной пеньюар.
Кружева   будоражат   мужское   воображение,   заставляя   его    выдумывать
несуществующие  чудеса. Облака на небе тоже заставляли меня мечтать о чем-то
несуществующем и далеком от реальности, о тех же женщинах.
     Долго радоваться небесной синеве не пришлось - через  полчаса  наползли
серые  облака,  загородив  небо полностью, и радужное настроение исчезло без
следа, уступая место просто молчаливому существованию в монотонном  процессе
гребли.
     Прохожу  мыс Верхние Хомуты и вдруг вижу людей на берегу, которые машут
руками.
     "Может быть, нужна  помощь?",  -  подумал