если зубы выбьете, то сухарем обязательно поделитесь...
А в т о р.  Замри!..
Г е р о й.  Ха-ха-ха!.. Я свободен, люди! Свободен, как речная улитка. Мне
хорошо, и я хочу, чтобы все были счастливы. (В зал.) Радуйтесь, люди,
радуйтесь. Наслаждайтесь жизнью, не тратьте драгоценное время на ерунду. Его
так мало, времени. Каждую секунду, каждый миг - радоваться и радовать
других! Вот он, смысл жизни...
А в т о р.  Замри, Доминик. Замри, пожалуйста...
Г е р о й (в зал).  Женщины, дорогие наши женщины, куда девалась ваша
загадочная джокондовская улыбка? Где вы расстратили вашу прелесть туманности
Андромеды?..
А в т о р.  Доминик, ради меня, замри, пожалуйста...
Г е р о й (в зал).  Мужики, черт возьми! где вы оставили ваше благородство?
Вернитесь немедленно и заберите, оно без вас чахнет...
А в т о р.  Доминик Зосимович, я умоляю, ради всего святого...
Г е р о й (Автору).  Как ты мне надоел, человек!..
А в т о р.  Замри, а?..
Г е р о й.  Сам замри!

А в т о р  замирает в неопределенной позе.

Г е р о й.  Так-то  лучше!.. (В зал.) Друзья мои, нашу жизнь пресной не
назовешь - не надо ни солить, ни перчить. Однако давайте не будем думать о
плохом. Ведь еще не конец света и не время собирать чемоданы. Друзья,
давайте, давайте любить друг друга! Ведь любая женщина хочет быть любимой и
желанной. Любой мужчина хочет быть желающим и можущим.Любите друг друга. И
пусть вам всегда везет. Будьте счастливы. Ведь счастье - это как насморк:
приходит нежданно. Живите слишком! Живите очень!
А п л о д и с м е н т ы.  Хлоп. Хлоп. Хлоп...
К л а к а.  Браво!!!...

                               З а н а в е с



    Руслан Смородинов.
    Тамара вышла замуж


     © Copyright Руслан Смородинов, 1996
     Email: rusl@tele-kom.ru
     Date: 2 Apr 2001



     Тамара  вышла замуж. Вдруг. То есть "вдруг" -  для меня. Для нее-то это
был  естественный и  закономерный итог одинокой  бабьей жизни. А для меня  -
вдруг. Я почему-то считал, что эта женщина должна принадлежать только мне. С
годами я становлюсь все более бессовестным.
     Вышла  замуж и  - уезжает в Канаду.  Ее новоиспеченному мужу предложили
там работу. Видел я его - то ли программист, то ли электронщик. Взъерошенный
такой.
     Свадьба состоялась  чуть  больше  месяца  назад. В кафе  "Орленок".  Я,
кстати, тоже  был приглашен, но не пошел. Боялся вспылить. А вспыльчивый - я
очень быстро напиваюсь.
     Знаю я эти свадьбы. "Горько! Горько!" Кому-то - сладкие губы, а кому-то
- действительно горько...
     Тамара вошла в мою жизнь четыре  года назад. Нет, уже пять. Почти пять.
Она работала врачом в одном из специфических медицинских учреждений...


     ... - Фамилия?
     - У вас же мой паспорт в руках.
     - Фамилия?
     - Смородинов.
     - Имя?
     - У вас же мой паспорт...
     - Имя?
     - Навуходоносор, - отвечаю.
     - Не хамите здесь!
     - Зачем же вы мне глупые вопросы задаете?
     - Все ясно... Саша! - позвала она санитара.
     Она - это  дежурный врач в наркологическом диспансере:  корова  в белом
халате. Лет пятьдесят - и с химией.
     Вошел Саша - санитар. По возрасту - ровесник; по комплекции - нет.
     - Забирай его, Саш. Он невменяем. К тому же - хам.
     - Хам - это библейский сын Ноя, - умничаю я некстати.
     - Пошли, - говорит мне Саша.
     В раздевалке он мне выдал пижаму сомнительного цвета.
     - Зря ты с врачом ругаешься... Ты же вроде не буянил...
     - Зачем же я буду буянить? - удивляюсь. - Я же сам "неотложку" вызывал.

     В палате Саша мне заявляет:
     - Я тебя привяжу.
     - Это еще зачем?.. Я кусаться не буду.
     - Тебе сейчас капельницу поставят. Систему. Ты уснешь, а во сне  можешь
рукой пошевелить и поранить иголкой вену.
     - Ладно...
     Санитар достал подвязки, привязал мне руки к койке.
     - Саш, - кричу ему вслед, - ты журнал не выписываешь?
     - Какой?
     - "Для тех, кто вяжет".
     - Ты мне нравишься, - сказал санитар и ушел.
     Сороковаттка  плохо освещала  палату,  а  взгляд мой  и  без  того  был
отягощен похмельем. Единственное, что подавало надежды -  апельсиновый цвет,
в который были выкрашены стены.
     Вошла медсестра с капельницей.
     -  Смородинов,  чего  ж  ты  с  врачом  ругаешься?  -  спрашивает  она,
прокалывая мне вену.
     - Я не ругаюсь, я острю.
     - В твоем-то состоянии - только и острить. Всего колотит с похмелья.
     - Это не с похмелья, это от смеха.
     - Врач записала в "истории", что ты невменяем. Тебя могут надолго здесь
задержать. Почему не стал отвечать на вопросы?
     - Я на дурные вопросы не отвечаю.
     - Пойми, это тест.
     - "Какое сегодня число?" - это тест?
     - Тест. У нас девяносто процентов поступающих не могут назвать дату.
     - Куда же, - спрашиваю, - я попал?!
     - Вот видишь, на этот вопрос ты ответить не можешь.
     - Могу, - возражаю, - я в раю, а вы архангел. С зелеными глазами.
     - Руслан, - назвала она меня по имени, - сейчас под системой тебе легче
станет. Спи.
     - Подождите,  -  говорю, -  у вас  такие красивые малахитовые  глаза...
Посиди со мной.
     -  Спи,  -  строго  сказала  она.  -  У  меня  вас  пятьдесят  человек,
алкоголиков, а я одна.
     Но выходя из палаты, она улыбнулась:
     - Ты бы хоть бороду расчесал.
     - Я согласен на бритье, - отвечаю, но сестра уже ушла.
     Система начала действовать, и я вскоре уснул...


     ... Тамара уезжала в Канаду. Позвонила мне вчера:
     - Руслан, я уезжаю.
     - Знаю. Поклонись от меня канадскому кленовому листу.
     - Ну ты же придешь попрощаться?
     - А надо?
     - Разумеется. А как же иначе?..  Приходи ко мне  завтра к девяти. У нас
билет на тринадцать-пятнадцать. Летим через  Москву. В  одиннадцать-тридцать
отходит  автобус от "Агентства Аэрофлота". Можешь  подойти к  "Агентству", а
там вместе поедем на аэродром. Обязательно приходи.
     - А надо?
     - Конечно, надо. Ты ко мне придешь или к "Агентству"?
     - Том, ты счастлива?
     - Счастлива! Очень счастлива... Так ты куда подойдешь?
     - К "Агентству"...


     ... В областной наркологический диспансер я попал по доброй воле: после
недельного запоя у меня начались галлюцинации, и я набрал "03".
     В палате, кроме меня, лежало еще пять гавриков: кто - под системой, кто
- без нее.
     Была ночь.
     Проснулся я от некоторого неудобства. Смотрю - какая-то  пьяная пожилая
рожа с разбитым лбом сидит на моих ногах.
     - Слушай, - говорю, - ноги затекли.
     Рожа в больничной пижаме поднялась.
     - Чего надо? - спрашиваю.
     - У тебя дрова есть?
     - Есть, - отвечаю. - Кубометр.
     - Надо печь растопить, а то я замерз.
     - Поддувало проверил? Как тяга?
     - А куда печь дели?
     - Отвезли. В краеведческий музей.
     - А-а-а!.. - обрадовался он и пошел из палаты. Причем, как я заметил, в
моих туфлях.
     - Эй! - кричу вслед, - мурзилка, оставь боты...
     Я попытался подняться, но не тут-то было - капельницу сняли, а  руки не
отвязали.
     Хорошее, думаю, начало!
     Слышу Сашин голос:
     - Брагин! Ты что ж, блядь, плинтус отрываешь?!
     - Мне дрова нужны. Печку растопить... Мерзну.
     - Я те щас растоплю! Я те Халкин-Гол устрою. С вулканом.
     -  А-а-а!.. - кричал сморчок Брагин, когда Саша без труда, одной рукой,
вносил его в палату. Держал он его за ворот.
     Надо же! -  подумал  я.  Как  иногда  фамилия  соответствует  сущности.
Брагин...
     - Саш, - говорю, - развяжи. В сортир охота.
     Когда он меня отвязал, я подошел к Брагину:
     - Снимай боты!
     - Я думал, это мои.
     - Он свои три месяца назад потерял, - смеется Саша.
     - Я только сегодня сюда попал, - неуверенно доказывает Брагин.
     - Конечно-конечно, - "согласился" Саша и ушел.
     Захожу в туалет. Там курильщиков - топор повесить негде.
     Слышу, один кадр рассказывает:
     - Меня сюда жена, сука, упрятала. У нее все слова в винительном падеже.
А сама - бревно бревном. Фригидная, как вечная мерзлота...
     Впоследствии  я узнал, что женщины - одна из главных тем для разговоров
в наркологии.
     Покурив, возвращаюсь в палату, а там еще  одного типа доставили. Лежит,
болезный, руки и  ноги к койке привязаны. На голове  - пакет полиэтиленовый,
распространяющий токсикоманию.  Ему,  как я  потом  узнал, волосы  керосином
мыли, вшей вытравляли.
     Только я стал засыпать, как этот новенький начал ораторствовать:
     - Нина!.. - звал он неизвестно кого  - наверно, жену. Или  любовницу. -
Нина! Я за что-то зацепился. Встать не могу.
     - Заткнись! - говорю ему. - Спать мешаешь.
     - Где я?
     - В морге. Где же еще?
     - Я встать не могу.
     - Мертвым не положено.
     - Меня привязали!
     - Конечно.
     - Зачем?
     - Кастрировать будут.
     - А-а-а!! Развяжите меня!
     - Спи, заусеница! - начинаю я сердиться.
     -  Меня  -  интеллигентного человека  -  связали!  Я  Салтыкова, блядь,
Щедрина читал!
     -  А Римского, бля,  Корсакова не  слушал?  А польку,  бля,  бабочку не
танцевал?
     - Нина! Я за что-то зацепился!..
     - А Петровым, на хер, Водкиным не интересовался?
     - Где водка? - насторожился он.
     - Тебе нельзя, - говорю, - а то тоже начнешь красных лошадей рисовать.
     - Меня Толей зовут.
     - Все равно нельзя. Пусть ты даже Абрам.
     - Нина!..
     Угомонился Толя только под утро...


     ... Тамара уезжает. Уезжает мой ангел-хранитель. Из скольких запоев она
меня вытащила! Сколько она со мною выстрадала!  В пике-то я уходил с одними,
а выводить из пике приходилось ей. Сутки за сутками, литры за литрами...
     И в один из дней желудок отказывается принимать хоть  что-либо. Все, не
похмелишься.  И ты  начинаешь  понимать, что уже на  три  четверти  мертв. И
начинаются галлюцинации. Какие-то пошлые хомячки и морские свинки.
     В зеркало - смотреть  страшно. Глаза - в кровавых ниточках, на голове -
копны соломы. С таким типом  и разговаривать не хочется. И  мы только стонем
вдвоем, по очереди...
     Затем исчезают реальные цвета. Но алкогольный дальтонизм имеет странную
природу. Все вокруг не черно-белое, а болотно-червленое.
     Нет  сил  двигаться, и  ты ложишься в постель,  предварительно позвонив
Тамаре:
     - Том...
     - Кто это?
     - Это я, Руслан.
     - Что у тебя с голосом?.. Опять?!
     - Да... Приезжай, пожалуйста...
     Ты лежишь, и белый сивушный пот окатывает тебя. Ничего, думаешь ты, все
пройдет. Если выдержишь и не сдохнешь. А сдохнешь - значит, тоже пройдет...
     Ты смотришь на мокрые дрожащие ладони. В ногах шоркает какой-то мерзкий
грызун.  Под  вЪ2еЪ0ками  поселилось  нечто  красное  в  виде  сияния.  Надо
выдержать!
     Приезжает Тамара. Капельница,  гемодез, какие-то натрии,  гидрохлориды,
кальции...
     Начинается воскресение...


     ... - Те, кто поступил  вчера  и сегодня ночью, - на анализы, - слышу я
голос Саши. Он отвязывал Толю.
     - Как дежурство? - спрашиваю я у санитара.
     - Нормально. Всего один труп.
     - То сеть?
     - Мужик в соседней палате ночью кони двинул. Отпился...
     Через несколько минут встал Толя и спрашивает:
     - Кто мне в постель нассал?
     - Нина, - говорю.
     Толя задумался.
     - Пойдем, - предлагаю ему, - мыслитель, анализы сдавать.
     - Ты кто? - спрашивает он испуганно.
     - Здрасьте! - отвечаю. - С легким  перегаром! А кто у  меня ночью водку
спрашивал?
     - Где водка?.. Опохмели.
     - Тебя Толей кличут?
     - Толей.
     - Значит, не налью. Вот звали бы Абрамом - налил бы.
     - Почему - Абрамом? - на его глазах появились слезы.
     Странно  я устроен.  Сам отдал душу алкогольному  черту, а над  другими
издеваюсь.
     - Извини, - говорю, - я ее уже выпил всю...
     После сдачи анализов захожу в столовую. На завтрак была овсянка.
     Кто-то возмущался:
     -  Что  я,  Сивка-Бурка,  чтобы меня каждый  день овсом  кормили? Нашли
конька Горбунка!..
     - Не хочешь, давай я съем, - послышалось с другого стола.
     - Нашел дурака! - сказал Сивка и начал уплетать овсянку.
     Завтракать я не  стал, аппетита не было.  Возвратился  в палату и вижу,
что Толя ползает под койками.
     - Водку ищешь? - спрашиваю. - Не ищи. Нет ее.
     -  Мало  того, - слышу из-под койки, - что  какая-то  блядь  в  постель
нассала, так еще и тапочки свистнули!
     - А-а! Тапочки? Это их Брагин надел.
     - Кто? - вылез на свет Толя.
     -  Брагин-Медовухин... А вот и он, - указал  я  на  входящего  в палату
Брагина. На нем были Толины тапочки.
     -  Слушай,  Медовухин, - подошел к нему Толя, - ты зачем мне в  постель
помочился? Целое Айвазовское море...
     - Это не я, я дрова искал... Мерзну.
     - А кто?
     - Он, - указал Брагин на меня. - Враг народа.
     Я от неожиданности аж на койку сел.
     - Кто?  - говорю. - Я?  Враг народа? Ты че из себя Энгельса строишь? Ты
че тут мифы Древней Греции городишь?
     - Точно! - обрадовался Брагин. - Скифы Древней Греции. И враги народа.
     Толя задумался.
     - Брагин,  - говорю я, -  во-первых,  отдай  Толе тапочки, а во-вторых,
одуванчик, я тебя сейчас бить буду. За дезинформацию.
     - Я думал, это мои, - снял тапочки Брагин и заплакал.
     Тьфу, думаю, черт! Дурдом!..


     ...  Не пойду я  к "Агентству"!  Не  люблю  я эти сопли.  Да  еще этому
взъерошенному  руку подавать... Лучше  напьюсь.  Или схожу  к жене. Или то и
другое.
     "Схожу к жене". Странное выражение. "Схожу  к любовнице" - нормально, а
вот "схожу к жене"...
     Уже три года, как я женат.
     Мне было тридцать, и пора было подумать о  семье. И я женился. Ничто не
смогло помешать этому браку.  Ни то, что она  была еврейкой.  Ни то, что она
была старше  меня  на девять лет.  Ни  ее  сын-старшеклассник (ныне  студент
филфака).
     Сперва она бредила Израилем:
     - Уедем. Что здесь делать?
     - А там?
     - Жить.
     Я  говорил  какие-то  банальности  о  русской  душе,  о  родной  земле.
Классиков цитировал.
     Она парировала любимым ею Лермонтовым:
     - "Прощай, немытая Россия, страна рабов, страна господ"... Уедем...
     - Ты язык-то знаешь?
     - Ты меня научишь. Или в киббуце освою.
     И  я сдался.  Начались какие-то  собрания  в  Сохнуте.  Сборы  каких-то
документов... Я спрашивал:
     - Алия,  чтЪ2оЪ0  ты  - водитель троллейбуса - будешь делать в Израиле?
Там нет троллейбусов.
     - Жить, - отвечала Алия.
     - А что буду делать я?
     - Жить.
     Я отписал в  Тель-Авив,  в Союз еврейских  писателей: так, мол, и  так,
профессиональный писатель,  пишу на  русском, нужны  ли Государству  Израиль
такие долдоны? Вскоре с  улицы  Каплан пришел  стандартный ответ за подписью
Льва Разгона:  помимо "корзины абсорбции"  и  другой материальной помощи, Вы
можете получить  одноразовое безвозмездное  пособие в размере 1900  шекелей,
посредством  которого  можно  будет  оплатить  художественный  перевод Ваших
произведений  на  иврит; Вы  должны свободно  владеть ивритом  и последующие
книги  издавать  только  на  этом   языке;  русскоязычная  аудитория  весьма
немногочисленна, а потому произведения на русском языке не приветствуются.
     А какого ответа я ожидал? Хочешь писать на русском  -  пиши. Только при
чем тут Союз еврейских писателей. Благо, еще помощь предлагают.
     Короче, я объявил Алие:
     - Нечего русскому  человеку, тем более литератору, делать  в Израиле! Я
не поеду...
     И мы не уехали. Выражаясь языком пафоса, я сохранил родину. Но  потерял
семейное благополучие...


     ... В полдень меня вызвал  к себе заведующий  отделением. Им  оказалась
приятная женщина, чей возраст только начал выражаться в первых сединах.
     - Смородинов?
     - Так точно.
     - Как самочувствие?
     - Разноцветное.
     - Присаживайтесь.
     Я присел.
     - Ну что, вспомнили свое имя?
     - Я и не забывал. Я просто думал, что она шутит. Я и дежурному санитару
свое имя назвал, и медсестре.
     -  Мне  по  поводу  вас  уже  звонили   с  телевидения.  Ходатайствуют.
Интересуются здоровьем.
     - Быстро же они узнали.
     - Вы, оказывается, человек известный. Тоже журналист?
     - Ни  в  коем  случае!  -  горячо возразил я  и,  кажется, даже замахал
руками.
     - А мне сказали, что вы Литературный институт окончили.
     - Правильно.  Но  журналистика и литература -  совершенно  разные вещи.
Журналистика - это...
     Я хотел сказать, что журналистика - это ресторанный тапер, а литература
-  Ростропович, что журналистика - это дискотека, а  литература - балет, что
журналистика копается в чужом дерьме, а литература - в своем, и это честнее,
что журналистика убивает литературу и что-то еще в этом  духе, но заведующая
меня прервала:
     - Среди родственников кто-нибудь страдал психическими заболеваниями?..


     ... У сварливой жены должен быть глухой муж.
     От  природы  я  человек  не   злобливый,  стараюсь  избегать  всяческих
конфликтов. Эти качества жена расценивала как равнодушие.
     - Ты равнодушный! Бессердечный! - волновалась Алия.
     - Зато я не ругаюсь.
     - Да лучше бы ты ругался!..
     Ссоры  начинались  с мелочей.  Причем  начинала их  всегда  жена. И  не
успокаивалась,  пока  я  не  выходил из  себя. Лишь  тогда она умиротворенно
спрашивала: "Ты есть будешь?" "Спасибо! - отвечал я. - Сыт!"
     Например, она убирает в туалете за Плюсом (Плюс - это наш кот):
     - Все на меня взвалил! Я не знаю, как в других семьях... Ты хоть бы раз
за своим  любимцем  попробовал  убрать. Нашел  служанку!  Стыдно кому-нибудь
сказать... На  работе  -  сплошные нервы,  так  и дома!  Си-и-идит  за своим
компьютером, и больше ничего не надо! Чего молчишь?..  В этом доме я никогда
не была  хозяйкой. Я - служанка!  Принеси - убери  - приготовь - постирай! А
попробуй сказать  слово против  - так сразу  плохая! Неделю разговаривать не
будет! Я не знаю, как в других семьях... Чего молчишь-то?..
     -  Успокойся, Алия, - вразумляю я. - Ты  кричишь громче,  чем я слушаю.
Послушай лучше, что в Библии сказано...
     - Начинается!! Опять Библия! Ты сам хоть что-нибудь можешь сказать?!.
     - Успокойся.  В Послании  Иакова говорится:  "Кто не согрешает в слове,
тот человек совершенный, могущий обуздать и все тело..."
     - Сколько  можно?!.  Одни слова. Одни слова! Иди лучше  говно убери  за
своим котом!..
     - "Язык  - небольшой  член, - продолжаю я цитировать Новый завет, -  но
много делает. Посмотри, небольшой огонь как много вещества  зажигает: и язык
- огонь, прикраса неправды..."
     - Я не  знаю, как в других  семьях... У всех мужья как мужья. А у  меня
идиот какой-то!..
     - "Где зависть и сварливость, там неустройство и все худое".
     - Нет, погоди! Вот ты умный такой,  Библию читаешь, а живешь-то  как?..
Все на меня взвалил!..
     - А вот послушай, что сказано в Первом послании к Тимофею...
     - Да что ты ко мне со своей Библией пристал?..
     (Прямо так и говорит: "со своей Библией"!)
     - Разве в Библии где-нибудь сказано, что я должна пахать день и ночь?!.
     -  "Учить  жене не  позволяю,  ни  властвовать над  мужем,  но  быть  в
безмолвии..."
     -  Да  я  и так молчу и молчу!  Ты мне  уже на голову  сел! Превратил в
служанку!..
     - "Ибо прежде создан Адам, а  потом Ева;  и не  Адам прельщен, но жена,
прельстившись, впала в преступление..."
     - Постирать - я! Приготовить - я! Даже мусор вынести - и  то я!..  Свои
права  ты   знаешь,  а  обязанности?..  У   тебя   есть   хоть  какие-нибудь
обязанности?!. Молчишь?..
     - Да послушай ты, ожиревшая сердцем! - начинаю я раздражаться. - Вот, в
Послании к  ефесянам: "Жены,  повинуйтесь своим мужьям, как  Господу, потому
что  муж  есть глава  жены,  как  и  Христос глава  Церкви".  Ты  слышишь?!.
"Повинуйтесь своим мужьям, как Господу"!..
     - Кому?  Тебе повиноваться?!.  Недостоин!.. Да какой  из тебя  муж?! Ты
когда ножи наточишь? Когда крючок в туа