лете сделаешь?.. Ну то, что я одна на
базар хожу,  - с этим я уже смирилась. Но не могу же я целый день за тобой с
тряпкой ходить. Вот, покурил  - весь пепел на полу.  Вот,  чай  попил  - вся
скатерть грязная. Трудно, что ли, убрать за собой?.. Я не знаю, как в других
семьях... Тот же Колька твой. Тоже  пьет. Пьет. Но жена у него  не работает.
Нужды ни в чем не знает. А я - и на работе, и дома!..
     Чего это она, думаю, Николая Негодника вспомнила?
     - Колькина жена, - говорю,  - между прочим,  родила ему дочь! А ты даже
забеременеть не можешь! Нечего сравнивать...
     - Да я... Да я... Да от тебя разве забеременеешь?!.. Импотент!
     - Кто?! - задыхаюсь я от несправедливости. - Я - импотент?!.
     - Ты!.. Пьяница!.. И друзья у тебя такие же! Весь диван обоссали...
     - Не тебе их судить! Они - известные писатели!..
     - Да, на диван писают...
     - Заткнись!.. - в глазах у меня темнеет.
     -  Ты  мне  рот  не затыкай!  Что,  правда  глаза  режет?!. А  на  день
Конституции кто обоссался? Кто?!. А занавески кто облевал?..
     Наконец,  я  не выдерживаю. Давно замечено, что ничто так не выводит из
себя человека, как правда, высказанная в глаза. Клевету стерпеть легче...
     - Заткнись!! - ору  я. - Заткнись, а то колобаху дам! Ибо сказано, бля,
в  Послании  к ефесянам: "Жена да  убоится  своего  мужа"!..  Все!  Добилась
своего! Вывела...
     - Ой-ой-ой! Ну иди, напейся. Причина появилась...
     - Заткнись, говорю!.. Ты свое уже сделала...
     Наступает  тишина.  Слышно,  как  тикают  настенные  часы.  Свернувшись
калачиком, на софе спит Плюс. Где-то за окном притормаживает машина.
     Жена заканчивает уборку, подходит ко мне:
     - Ну ладно, чего ты?..
     - Убери руки!
     - Перестань дуться... Ты есть будешь?
     - Спасибо! - говорю. - Сыт!
     - Ой-ой-ой! Теперь неделю разговаривать не будет... Ну и ладно!..


     ...  Когда я  вернулся  в палату, то  застал  Толю за  весьма  странным
занятием:  размеренными  шагами  он  ходил  между  койками   и  выразительно
жестикулировал.  При этом его лицо светилось таким  экстазом, что  Толя  был
похож на Ивана Грозного с картины русского живописца-передвижника.
     - Ты чего? - спрашиваю.
     - Музыку сочиняю, - ответил он и подал мне с тумбочки листок.
     На нем  было написано, дословно: "МИ - 6 раз, ЛЯ, МИ, ЛЯ,  МИ, ЛЯ..." и
так далее.
     Я сосредоточился и промычал записанные Толей ноты.  Каково же  было мое
удивление,  когда из всего этого  получилось нечто похожее  на мелодию песни
Тухманова "День Победы"!
     - Ну как? - спросил он.
     - Здорово! Чем-то напоминает "Турецкий марш".
     Толя подумал и отвечает:
     - Нет. Мендельсон так бы не написал!..


     ... Ссоры продолжались. Я объявлял бойкот - простой и сексуальный. Алия
все более раздражалась.
     - Целыми днями тебя дома нет. А придешь - сразу за компьютер.
     - Работа у меня такая. И писать я тоже должен.
     - Кому нужна твоя писанина?!
     - Когда обо мне документальный фильм сняли, ты так не говорила.
     - Ой-ой-ой! - всплескивает она руками. - Ты один, что ли, такой?.. Я не
знаю, как в других семьях... У всех мужья, как мужья. И  работают, и по дому
помогают, и жене внимание...
     - У меня работа такая.
     - Нельзя, что ли, другую найти?
     - Другая тебя не устроит по заработку.
     - Лучше бы ты вообще не работал! - выдает она.
     - Ты уже не знаешь, что сказать!.. Когда я не работал, тебя это тоже не
устраивало... Тебе рай построй, так ты и в раю недостатки  найдешь! - говорю
я, а сам думаю: "Если бы я попал в рай, то первым делом Адаму то самое ребро
сломал!"
     - Я не знаю, как в других семьях...
     - Да сколько можно?!. "Другие семьи"!..  Я  тебе  десяток семей назову,
где жены работают, а мужья пишут. А я и пишу, и работаю...
     - Да че ты там пишешь!.. - иронизирует Алия.
     - Пишу... Если ты не мешаешь.
     - Я не знаю, как в других семьях...
     - Господи!  - взмаливаюсь  я  и унижаюсь  до  аргументов: - Вон - Сашка
Леонтьев. Жена работает, двое детей, а он пишет.
     - И ты думаешь, это нормально?
     - Нормально!  Евгений Борисыч Рейн  назвал  его  лучшим  молодым поэтом
России. Сашкины стихи хвалил Бродский...
     - Вот именно. А твоя писанина - кому нужна?..
     Сижу молчу. Чувствую - багровею.
     - И к тому же, Сашка не  пьет...  То есть  пьет в меру... На  диваны не
писается, на занавески не блюет...
     - Заткнись!! - ору...
     И мы подали на развод. По моей инициативе. В тот же день Алия собралась
и  ушла  к своей матери.  А через  неделю меня жестоко избили  в собственном
дворе.
     Было около  одиннадцати вечера, я  возвращался с  работы. Вдруг из арки
мелькнула тень, и  тупой  удар в  затылок  сбил  меня с  ног.  Еще две  тени
выскочили из сумерек.  Я успел  только закрыть лицо. Основные удары  тяжелой
обуви приняла на себя грудная клетка...
     Не знаю, сколько времени  сознание было без меня. Очнулся я без кожаной
куртки и без денег в кармане.
     Банальное  ограбление,  обыкновенный  разбой.  Если,  конечно,  считать
разбой - обыкновенным  делом. Дня за три до этого  избили корейца  из нашего
подъезда. Тоже взяли куртку и деньги. Говорят, какие-то малолетки-наркоманы.
Чтоб им передозироваться!..
     Я попытался подняться, но  резкая боль в груди осадила  меня.  Кровь на
губах слегка запеклась, невыносимо тошнило...
     Я оказался в больнице  - перелом  двух  ребер и сотрясение  мозга. Алия
ежедневно меня навещала. Мы как бы помирились. На развод не пошли. Заявление
и Свидетельство о браке и сейчас в загсе...


     ...   Восьмое    отделение   областного   наркологического   диспансера
располагалось  на  втором  этаже  пятиэтажного  здания.  Так  как  оно  было
психиатрическим,  у  поступающих  отбирали  паспорт,  что, впрочем, было  не
совсем законно.  Больных  не выводили на  прогулку, вообще  не  выпускали  с
этажа. Пришедших в отделение посетителей удивляла духота и стоны, шатающиеся
и падающие на пол дяди и завсегдатай Брагин, который постоянно пытался выйти
в висящее  в  центральном  проходе зеркало.  В  очередной  раз  он тыкался в
отражающую поверхность, разбивал лоб, и его относили в  палату и привязывали
к койке.
     Согласно  нумерации,   в  отделении  было   десять  палат,  но  загадка
заключалась  в том, что напрочь  отсутствовала  палата  э 8.  Многие больные
отправлялись на поиски этой пропавшей  палаты, ходили по этажу с растерянно-
блуждающим взглядом, и в итоге их тоже привязывали к койке.
     Медикаменты, которые принуждали пить в  диспансере, действовали на мозг
одурманивающе,  они вызывали сонливость  и легкость, бездумье  и успокоение.
Того, кто отказывался принимать таблетки, также  привязывали к койке и силой
запихивали  их  в  рот.  Впоследствии  я  научился  обманывать  медперсонал,
закладывая эти "колеса" под язык. Выйдя из процедурного, я их выплевывал или
отдавал наркушам.
     Дурдом, одним словом...
     Всех  больных  я  разделил на три  категории. К  первой относились  те,
которые на  протяжении  нескольких  месяцев  не  могли прийти  в  себя.  Они
постоянно  выглядели пьяными  и шатаясь  шлялись по отделению. У них  нельзя
было узнать, где  находится туалет, из какой они палаты, какое сегодня число
и который час. Они сами этого не знали.
     Вторую группу составляли лица,  скрывающиеся от милиции  или рэкетиров.
Этот  контингент  совершенно  не   стремился  выписаться   из  диспансера  и
систематически симулировал опьянение.
     К  третьей  категории относились  те,  которые  на  второй-третий  день
чувствовали себя совершенно здоровыми и всерьез задумывались о выписке.
     Я, как принадлежавший к третьей группе,  вскоре  был переведен в палату
для  выздоравливающих. Она представляла  из себя сборище  вполне симпатичных
алкоголиков.
     - Привет! - говорю. - Я к вам.
     - Ну вот! -  оживился  один мужик (его койка была у  окна). - Что я вам
говорил?!  Опять  к  нам  еврея  подселяют!  Везде  евреи! Даже камни  носят
еврейские фамилии!..
     -  Какие? - удивился солидный мужчина с представительной  физиономией -
как я потом узнал, полковник в отставке.
     - "Какие-какие"! - отозвался тот, что у окна. - Талисман, например...


     ...  Я  извлек  из холодильника  бутылку  "Старки".  Налил  полстакана.
Почему-то вспомнился Иван Иваныч Маркелов.
     Как-то я  выпивал  в  буфете Союза писателей.  Стою у стойки, культурно
потягиваю "Столичную". Заходит Иван Иваныч - слегка навеселе.
     - Здравствуйте, Иван Иваныч, - приветствую я.
     - Здравствуй,  Руслан, -  говорит  он  и чмокает меня  в щеку. -  Видел
последний номер "Нового мира"?
     - Нет, - отвечаю.
     - Держи, - достает он из дипломата журнал. - Дарю. Здесь мой роман...
     Из подсобки выходит буфетчица Ирина:
     - Здравствуйте, Иван Иваныч!
     - Привет, Риша. Мой роман в "Новом мире" опубликовали.
     - Да, из  волгоградских писателей  в  "Новом мире" только  вы  и Екимов
печатаетесь, - улыбается она.
     - Давай по этому поводу... Да не в рюмку! Стакан граненый есть?
     - Найдется... Сколько наливать?
     - Риша, ты что, краев не видишь?!. - удивился Иван Иваныч...
     Я  долил "Старку" до  краев.  Выпил,  закусив сырой  сосиской.  Тут  же
наполнил стакан.
     Из   динамика   звучали  стихи   Мандельштама.   Кто-то  читал  голосом
заговорщика:

                          Сусальным золотом горят
                          В лесах рождественские елки,
                          В кустах игрушечные волки
                          Глазами страшными глядят...

     В желудке приятно потеплело. Мир изменился к лучшему. Обшарпанные стены
стали  приветливыми. Казалось, было  найдено  согласие  с космосом. Я ощутил
гармоничную  причастность ко вселенной. Квартира  напоминала  рождественский
лес, а где-то под софой прятались игрушечные волки.
     Что за сила в этой водке? Что за волхование такое? Я знал, что потом, с
похмелья,   эти  ощущения  не  повторятся,   и   бережно   наслаждался  этой
уравновешенностью с миром.

                          Сусальным золотом горят
                          В лесах рождественские елки...

     Что за жизнь  такая?.. Тамара  завтра уезжает, с Алией живем раздельно.
Впереди,  выражаясь официальным  языком, никаких  перспектив.  Чем  это  все
кончится?..
     Я допил "Старку", закурил. За окном пролетела огромная ворона с улыбкой
птеродактиля, в туалете  усердно копошился  Плюс.  Я закрыл  глаза и  ощутил
движение планеты. Не меняя орбиты,  Земля мощно мчалась в пространстве. Меня
даже качнуло.
     Нужно было что-то делать. Неотвратимо надвигалась мысль о  водке. Схожу
к жене, решил я...


     ... Утро в палате начинается с разговоров на политическую тему.
     - Довели страну до кружки! - говорит один. - А всему виной - Америка!..
     - Это  Колумб  виноват,  -  говорит  другой. - Не  хрен ее было  вообще
открывать...
     - Во всем виновны евреи!.. - слышится от окна.
     - Я  бы этих  президентов России  стрелял через  одного! - поддерживает
разговор полковник в отставке.
     Молодец! - думаю. Сразу видно, генерал политических карьер...
     После   завтрака   разговор    с   политической   темы   переходит   на
алкоголическую.
     - Я по пьяни всех люблю, - говорит один. - Даже памятник Серафимовичу.
     - А я,  когда  напьюсь, -  говорит другой, - проповедую Житие протопопа
Аввакума.
     - Со мной после одной попойки случай был, - слышится от окна. - Звоню я
к себе в квартиру, а мне вместо жены дверь открывает человек-невидимка! Что,
думаю, за еврейские шутки?..
     - Ты, наверно, лифт вызывал, - говорю.
     -  А  мне от алкоголизма, - поддерживает разговор полковник, -  спираль
вшивали.
     - Что вшивали? - спрашиваю.
     - Спираль...
     К вечеру начинается самое интересное - разговоры про женщин.
     - Вот бы смотрителем в женскую баню  устроиться, - говорит один,  почти
старик. - Не работа - а видеотека!
     - Старая блядь лучше новых пять, - задумчиво говорит другой.
     -  Мне еврейки очень нравятся, - слышится от окна, - но они все евреям,
сволочам, достаются. Везде евреи...
     -  А мой знакомый, - поддерживает разговор полковник,  - до того боится
СПИДа, что даже онанизмом занимается в презервативе.
     - Правда, что ли?! - оборачиваются к нему присутствующие...
     На шестой день,  вечером, разговор  о женщинах носил  особо сексуальную
окраску.
     Вдруг полковник спрашивает:
     - А где Славка?
     - В туалет пошел.
     - Он больше часа в туалете.
     - Пошел до ветру, и ветром унесло, - говорю.
     - А кто сегодня дежурит?
     - Тамарка, вроде бы.
     - Все ясно, - говорит полковник, - он у нее.
     Тут в палату вошел Слава.
     - Ну, как у тебя с Тамаркой? - спрашивает бывший офицер.
     - Что?
     - С Тамаркой как?
     - С какой еще Тамаркой?! Я с кишечником поссорился...
     Уже объявили отбой, но мне не спалось. Я встал и пошел из палаты.
     - Куда? - спрашивает у меня полковник. - К Тамарке?
     - А почему бы и нет, - отвечаю.
     - Она же курносая.
     - Лучше, - говорю, - задернутый нос, чем запущенный сифилис...


     ...  Купив  бутылку  "Кагора",  я  пошел  к  жене.  Нас разделяла  одна
троллейбусная остановка.
     Смеркалось. Осенний ветер пытался  пробраться мне под шарф. Я спустился
по улице Ватутина в частный сектор.
     Дом  тещи ничем особым не отличался  от соседних домов. Во дворе залаял
Тузик - удивительно глупый и добродушный пес.
     Витали  дома не  оказалось -  ушел к однокурснице.  Тетя  Валя  была  у
соседки. Алия в одиночестве читала Лермонтова.
     Открыла мне и - вместо "здравствуй":
     - Ты пьяный?
     Она  постриглась. Волосы,  некогда  спадавшие  до  пояса, теперь слегка
касались ее плеч.
     Мы расположились  на  кухне. Тихо гудела  газовая печь. На ней блестела
жестяная табличка:  "Не  забудьте открыть  шибер!"  Что  такое "шибер", я не
знал. Подходящая фамилия для главного режиссера Еврейского театра.
     Я выставил на стол "Кагор". Алия достала стопки, разрезала лимон.
     - Что, - спросила она  ехидно, - уезжает твоя пассия? Кто ж тебя теперь
из запоев будет выводить?
     Подлинного  отношения  Алии  к Тамаре я  не знаю  до сих  пор. Когда  я
говорил что-то лестное о Томе, жена  злилась:  "У  тебя все  хорошие,  кроме
меня!" И, тем не  менее, часто  высказывалась: "Из всех  твоих знакомых  баб
только одна  порядочная - Тамарка". Иногда после бурных страстей спрашивала:
"Ты спишь с Тамаркой?"
     Я человек до  невозможности старомодный  - за три года женитьбы ни разу
не изменил жене. Друзья надо мной подшучивают: "Руслан преподобный!"
     Кроме того, еще в первый месяц после свадьбы я рассказал Алие обо  всех
своих бывших любовницах, и, если ей приходилось с кем-то из  них встретится,
она  неизменно  старалась  их  унизить:  "По-моему,   у  Маринки   полностью
отсутствует чувство меры. Нельзя же так  злоупотреблять косметикой!.."  Или:
"У этой  Лариски  - лошадиные зубы. Как ты  с ней  целовался?.." Или: "Ленка
такая толстая!  Тебе же всегда нравились худенькие..." И  только в отношении
Томы она не позволяли себе таких вольностей...
     - Когда Тамарка уезжает? - спросила Алия.
     - Завтра.
     - Провожать пойдешь? Или она не приглашала?
     - Приглашала.
     - Пойдешь?
     - Не знаю... Ты почему ко мне не приходишь? Две недели не была...
     - На работе неприятности. Нам  теперь план поставили. Кто не выполнит -
премии лишают.  Попробовал бы  сам  Осин  план  собрать!.. Говорит:  "Многие
водители превышают скорость.  Из-за этого случаются аварии. Вот Миронов,  он
бортанул  "Москвич". Депо оплатило ущерб водителю "Москвича", у Миронова эта
сумма будет удержана  из зарплаты". Представляешь?.. Этот "Москвич"  сам  на
обгон  пошел, а  платить Миронову!  Наше депо  еще ни  за кого из  своих  не
заступилось.  Скорость превышаем!.. А график-то какой?!. "Резинить" нельзя -
создашь пробку.  График  нарушишь - опять же  без премии...  А тут  какие-то
малолетки мне  зеркало на машине разбили. Просто,  от нечего делать, взяли и
камень бросили. Из-за этого я на вокзал с опозданием  пришла. А там какая-то
дура на поезд опоздала, на меня  жалобу написала.  А в чем моя вина?  За что
премии лишают?.. Опять  же - щетки. Вылетают через  круг,  а выдают пару  на
неделю. Хорошо, что мы с  Татьяной у слесарей  за  бутылку водки два десятка
взяли...
     О работе жена могла говорить до бесконечности. Однажды  я  даже сказал:
"Алия, ты хотя бы раз слышала, чтобы  я рассказывал о своей работе? Думаешь,
у  меня  нет проблем?"  "Так  почему  ты не  можешь поделиться с собственной
женой?  -  спросила  она. -  В  других  семьях..."  "Не  хочу  портить  тебе
настроение. И прошу: огради меня  от своей работы. Голова и так  пухнет". "Я
не  знаю, как в других семьях... - обижалась она. - И  в горе, и в радости -
все вместе"...
     Алия продолжала  что-то  рассказывать. Я  не  слушал. Я  пил  "Кагор" и
злился.  Что за  жизнь? Чем это кончится?..  В этом мире - или вовне,  или в
говне. Все дороги ведут в гроб...
     Я взял  с тумбочки  томик  Лермонтова, наугад  открыл  и прочел  что-то
мучительно актуальное:

                  И скучно и грустно, и некому руку подать
                     В минуту душевной невзгоды...
                  Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
                     А годы проходят - все лучшие годы!..

     Ой-на ли! Горе мне!.. Тамара уезжает. С Алией  живем раздельно. В гости
друг к другу ходим!..
     А что я хотел? Если живешь беспечно, рано или поздно приходится держать
ответ...
     - Слушай, Алия!  - прервал я жену. - Шма! -  перешел я на иврит.  - Ани
роцэ давар, если так можно выразиться. В чем суть, Алия?  В чем  суть? Зачем
такие слова? Выбрось вон эти глупости! Почему ты не возвращаешься? Ушла и не
рачишь...
     - Мой дом здесь. Здесь мой сын, моя мама. А  у тебя, у тебя я  - чужая.
Служанка. В твоем доме даже Плюс на меня нападает. Его  и кормишь,  за ним и
убираешь, а он мне сухожилие прокусил!..
     -  Зачем такие слова,  Алия? Посмотри  на  меня,  посмотри на человека,
который  ждет  стройную и  уклюжую! Чем я тебе не подхожу? Как говорил Онан,
секс  в наших  руках!.. О чем я говорю?.. Скажи мне, зачем  жены пилят своих
мужей? Чтобы наткнуться на труху?  Пойми, Алия, на меня  давит мироздание! Я
пригвожден к  воздуху.  В этом мире противоречий я  не нашел успокоения... Я
искал утешения,  а  обрел суету. Я строил  Эдемский сад, а получил  кладбище
райских  птиц... Я  про тебя заскучился!..  Сердце  -  как  через  мясорубку
прошло, а в мозгах  - какая-то щепа застряла... Жена живет отдельно от мужа!
Это, извини меня, какой-то "шак  эт  хаш-шофки" получается!.. - я смахнул со
стола стопку, она глухо ударилась об пол и закатилась под табурет. - Алия! -
закричал я. - Чем я тебе не подхожу!?. Я что, из стручка вылез, что ли?.. Я,
можно сказать, пророк!  Иначе говоря  - божевольник!  А тебе все до лампочки
Ильича!..   В  постели  я  не  ерзок,  а  ебок!  Я  был  любим  даже  самыми
привередливыми  бабами! Даже  инструкторшой  по фигурному катанию... -  Меня
несло и все больше заносило в  сторону: -  Я выпрямляю сажень  в  плечах!  Я
отпускаю  с миром по  миру!  Реанимирую  мертвую тишину! Порю белую горячку!
Гоняю лодыря, валяю дурака, сажусь в лужу! Глаза выкатываю!!.
     Все, понял я, разговора не будет. Кончай псалтырить! Не умеешь общаться
с женщинами - держи полость закрытой...
     Я  возвращался домой. Уже давно  стемнело.  Осенний  ветер бесцеремонно
пробирался мне под куртку. Шарф куда-то исчез...

                          Сусальным золотом горят
                          В лесах рождественские елки,
                          В кустах игрушечные волки
                          Глазами страшными глядят.

                          О, вещая моя печаль,