она. - Будь добра, подойди сюда
на минутку.
  Мне крайне польстило, что я могла ей понадобиться, - из всех старших
подруг она всегда была для меня самой привлекательной. Она спросила, не в
Красный ли Крест я иду, щипать корпию. Я сказала, что да. Так, может быть,
я передам, чтобы сегодня ее там не ждали? Она говорила, а офицер смотрел
на нее особенным взглядом - всякая девушка мечтает, что когда-нибудь на
нее будут так смотреть. Мне это показалось очень романтичным, оттого и
запомнилось надолго. Звали офицера Джей Гэтсби, и с тех пор я его четыре
года в глаза не видала - так что, когда мы встретились на Лонг-Айленде,
мне и в голову не пришло, что это тот самый Гэтсби.
  Дело было в девятьсот семнадцатом. А на следующий год и у меня уже
завелись поклонники, а кроме того, я стала участвовать в спортивных
состязаниях, и мы с Дэзи виделись довольно редко. Она развлекалась в
другой компании, постарше - если вообще развлекалась. Ходили о ней
какие-то фантастические слухи - будто зимой мать однажды застигла ее,
когда она укладывала чемодан, чтобы ехать в Нью-Йорк прощаться с каким-то
военным, отправлявшимся за океан. Конечно, ее не пустили, но после этого
она несколько недель не разговаривала ни с кем в доме. И больше она
никогда не флиртовала с военными, ограничивая свой круг теми молодыми
людьми, которые из-за близорукости или плоскостопия были непригодны для
службы в армии.
  К осени она снова стала прежней Дэзи, веселой и жизнерадостной. Сразу
после перемирия состоялся ее первый бал, и в феврале все заговорили о ее
помолвке с одним приезжим из Нового Орлеана. А в июне она вышла замуж за
Тома Бьюкенена из Чикаго, и свадьба была отпразднована с размахом и
помпой, каких не запомнит Луисвилл. Жених прибыл с сотней гостей в четырех
отдельных вагонах, снял целый этаж в отеле "Мюльбах" и накануне свадьбы
преподнес невесте жемчужное колье стоимостью в триста пятьдесят тысяч
долларов.
  Я была подружкой невесты. За полчаса до свадебного обеда я вошла к ней
в комнату и вижу - она лежит на постели в своем затканном цветами платье,
хороша, как июньский вечер - и пьяна как сапожник. В одной руке у нее
бутылка сотерна, а в другой какое-то письмо.
  - Поз-поздравь меня, - бормочет. - Напилась первый раз в жизни, и до
чего ж, ах до чего ж хорошо!
  - Дэзи, что случилось?
  Сказать по правде, я испугалась: мне никогда не приходилось видеть
девушку в таком состоянии.
  - Вот, п-пожалуйста - Она порылась в корзинке для мусора, стоявшей тут
же на постели, и вытащила оттуда жемчужное колье. - Отнеси это вниз и
отдай, кому следует. И скажи, что Дэзи пер-редумала. Так и скажи им всем:
"Дэзи пер-редумала".
  И в слезы - плачет, просто рыдает. Я бросилась вон из комнаты,
разыскала горничную ее матери, мы заперли дверь и втолкнули Дэзи в ванну с
холодной водой. Она ни за что не хотела выпустить из рук письмо. Так и
сидела с ним в ванне, сжав его в мокрый комок, и только тогда позволила
мне положить его в мыльницу, когда увидела, что оно расползается хлопьями,
точно снег.
  Но ни одного слова она больше не вымолвила. Мы дали ей понюхать
нашатырного спирту, положили лед на голову, а потом снова натянули на нее
платье, и когда полчаса спустя она вместе со мною спустилась вниз,
жемчужное колье красовалось у нее на шее, и инцидент был исчерпан. А
назавтра, в пять часов дня, она, не моргнув глазом, обвенчалась с Томом
Бьюкене-ном и уехала в свадебное путешествие по южным морям.
  Я встретила их в Санта-Барбара, уже на обратном пути, и даже удивилась
- как можно быть до такой степени влюбленной в собственного мужа. Стоило
ему на минуту выйти из комнаты, она уже беспокойно озиралась и спрашивала:
"Где Том?" - и была сама не своя, пока он не появлялся на пороге. Она
часами просиживала на пляже, положив его голову к себе на колени, и
гладила ему пальцами веки, и, казалось, не могла на него налюбоваться. Это
было в августе. А через неделю после моего отъезда из Санта-Барбара Том
ночью, на Вентурской дороге, врезался в автофургон, и переднее колесо его
машины оторвало напрочь. В газеты попала и девица, с которой он ехал,
потому что у нее оказалась сломанной рука, - это была горничная из отеля в
Санта-Барбара.
  В апреле у Дэзи родилась дочка, и они на год уехали во Францию. Я
встречала их время от времени - то в Каннах, то в Довиле, а потом они
вернулись домой и обосновались в Чикаго. Дэзи, как вы помните, знали и
любили в Чикаго. Народ вокруг них толокся самый беспутный - все богатая
молодежь, шалопаи и кутилы; но Дэзи ухитрилась сохранить совершенно
безупречную репутацию. Может быть, благодаря тому, что она не пьет. Это
большое преимущество - быть трезвой, когда все кругом пьяны. Не наговоришь
лишнего, а главное, если вздумается что-нибудь себе позволить, сумеешь
выбрать время, когда никто уже ничего не замечает или всем наплевать. А
может быть, Дэзи не интересовали романы, - хотя есть у нее в голосе что-то
такое...
  И вот месяца полтора тому назад она вдруг услышала фамилию Гэтсби -
впервые за все эти годы. Помните, когда вы упомянули, что живете в
Уэст-Эгге, я спросила, не знаете ли вы там Гэтсби? Не успели вы тогда
уехать домой, она поднялась ко мне в комнату, разбудила меня и спросила:
"Как он выглядит, этот Гэтсби?" И когда я спросонок кое-как его описала,
она сказала каким-то странным, не своим голосом, что, должно быть, это тот
самый, с которым она была знакома когда-то. Тут только я вспомнила офицера
в ее белом автомобиле и связала концы с концами.



  Когда Джордан Бейкер досказывала мне эту историю, мы уже давно успели
уйти из "Плаза" и в открытой машине ехали по аллеям Центрального парка.
Солнце уже скрылось за высокими обиталищами кинозвезд на Пятидесятых
улицах западной стороны, и в душных сумерках звенели ясные голоса детей,
выводивших, точно сверчки на траве, свою песенку:

Я арабский шейх,
Люблю тебя больше всех.
  Я примчусь к тебе во сне
На быстроногом скакуне.

  - Странное совпадение, - сказал я.
  - А это вовсе не совпадение.
  - То есть как?
  - Гэтсби нарочно купил этот дом, так как знал, что Дэзи живет
недалеко, по ту сторону бухты.
  Значит, не только звезды притягивали его взгляд в тот июньский вечер.
Он вдруг словно ожил передо мной, вылупившись из скорлупы своего
бесцельного великолепия.
  - Вот он и хотел вас просить, - продолжала Джордан, - может быть, вы
как-нибудь позовете Дэзи в гости и позволите ему тоже зайти на часок.
  Я был потрясен скромностью этой просьбы. Он ждал пять лет, купил
виллу, на сказочный блеск которой слетались тучи случайной мошкары, - и
все только ради того, чтобы иметь возможность как-нибудь "зайти на часок"
в чужой дом.
  - Неужели, чтобы обратиться с такой пустячной просьбой, нужно было
посвящать меня во все это?
  - Он робеет, ведь он так долго ждал. Думал, вдруг вы обидитесь. Ведь
он, в сущности, порядочный дикарь, если заглянуть поглубже.
  Что-то мне тут казалось не так.
  - Не проще ли было попросить вас устроить эту встречу?
  - Ему хочется, чтобы она увидела его дом, - пояснила Джордан. - А вы
живете рядом.
  - А-а!
  - По-моему, он все ждал, что в один прекрасный вечер она вдруг
появится у него в гостиной, - продолжала Джордан. - Но так и не дождался.
Тогда он стал, как бы между прочим, заводить с людьми разговоры о ней, в
надежде найти общих знакомых, и первой оказалась я. Вот он и обратился ко
мне - помните, в тот вечер, когда мы с вами встретились у него на вилле.
Послушали бы вы, как он бродил вокруг да около, пока добрался до сути
дела. Я, конечно, сразу же предложила завтрак в Нью-Йорке - так он словно
взбеленился. "Я не хочу никаких недозволенных встреч! - твердит. - Я хочу
просто увидеться с ней в гостях у соседа".
  - Когда я сказала, что вы с Томом приятели, он уже готов был
отказаться от этой затеи. Он мало что знает о Томе, хотя говорит, что
несколько лет просматривал каждый день чикагские газеты - все искал
какого-нибудь упоминания о Дэзи.
  Уже стемнело, и, когда мы нырнули под небольшой пешеходный мостик, я
обхватил рукой золотистые плечи Джордан, слегка притянул ее к себе и
предложил поужинать вместе. И Дэзи и Гэтсби вдруг перестали меня
интересовать; их место заняла эта безмятежная и решительная, узколобая
проповедница всеобщего скептицизма, небрежно откинувшаяся на сгиб моей
руки.
  В ушах у меня с каким-то хмельным азартом зазвучала фраза: "Ты или
охотник, или дичь, или действуешь, или устало плетешься сзади".
  - А Дэзи бы нужно хоть что-то иметь в жизни, - вполголоса сказала
Джордан.
  - Сама-то она хочет увидеться с Гэтсби?
  - Она ничего не знает Гэтсби не хочет, чтобы она знала. Вы просто
пригласите ее к себе на чашку чая.
  Мы миновали заслон из темных деревьев, и вот уже за парком мягко и
нежно высветились фасады Пятьдесят девятой улицы. У меня, не в пример
Гэтсби и Тому Бьюкенену, не было женщины, чей бестелесный образ реял бы
передо мной среди темных карнизов и слепящих огней рекламы, поэтому я
крепче сжал в объятиях ту, что сидела рядом. Бледный презрительный рот
улыбнулся мне, и, сжимая ее все сильней, я потянулся к ее губам.



ГЛАВА V

Когда я в ту ночь возвратился в Уэст-Эгг из Нью-Йорка, я было
испугался, что у меня в доме пожар. Два часа ночи, а вся оконечность мыса
ярко освещена, кусты выступают из мглы, точно призраки, на телеграфных
проводах играют длинные блики света. Но такси свернуло за угол, и я
увидел, что это вилла Гэтсби сияет всеми огнями от башен до погребов.
  Сперва я решил, что происходит очередное сборище и разгулявшиеся
гости, затеяв игру в прятки или в "море волнуется", распространились по
всем этажам. Но уж очень тихо было кругом. Только ветер гудел в проводах,
и огни то меркли, то снова вспыхивали, как будто дом подмигивал ночи.
  Такси с кряхтением отъехало от моего крыльца, и тут я увидел Гэтсби,
который быстро шел по газону, направляясь ко мне.
  - Ваш дом выглядит как павильон Всемирной выставки, - сказал я ему.
  - В самом деле? - Он рассеянно оглянулся - Мне вздумалось пройтись по
комнатам. Знаете что, старина, давайте прокатимся на Кони-Айленд. В моей
машине.
  - Поздно уже.
  - Тогда, может, поплаваем в бассейне? Я за все лето ни разу не
искупался.
  - Мне пора спать.
  - Ну, как хотите.
  Он ждал, глядя на меня с плохо скрытым нетерпением.
  - Мисс Бейкер говорила со мной, - сказал я наконец - Завтра я позвоню
Дэзи и приглашу ее на чашку чая.
  - А, очень мило, - сказал он небрежно. - Только мне не хотелось бы
причинять вам беспокойство.
  - В какой день вам удобно?
  - В какой день удобно {вам}, - поспешил он поправить. - Я, право же,
не хотел бы причинять вам беспокойство.
  - Ну, скажем послезавтра? Подойдет?
  Он с минуту раздумывал. Потом неуверенно заметил:
  - Надо бы подстричь газон.
  Мы оба посмотрели туда, где четко обозначилась граница моего участка,
заросшего лохматой травой, а дальше темнела ухоженная гладь его владений.
Я заподозрил, что речь идет о моем газоне.
  - И потом еще кое-что... - Он запнулся в нерешительности.
  - Так, может быть, отложим на несколько дней?
  - Да нет, я не о том. То есть... - Он стал мямлить в поисках
подходящего начала. - Видите ли, мне пришло в голову. Дело в том, что...
Вы ведь, кажется, немного зарабатываете, старина?
  - Совсем немного.
  Мой ответ словно придал ему духу, и он продолжал более доверительным
тоном.
  - Я так и думал. Вы уж извините, если я... Видите ли, я тут затеял
кое-что - так, между делом, понимаете. И вот мне пришло в голову,
поскольку вы зарабатываете не очень много... Вы ведь занимаетесь
реализацией ценных бумаг, верно?
  - Пытаюсь во всяком случае.
  - Так для вас это может представить интерес. Много времени не займет,
а заработать можно неплохо. Но понимаете, дело в некотором роде
конфиденциальное.
  Теперь я хорошо понимаю, что при других обстоятельствах этот разговор
мог бы всю мою жизнь повернуть по-иному. Но предложение так явно и так
бестактно было сделано в благодарность за услугу, что мне оставалось
только одно - отказаться.
  - К сожалению, не смогу, - сказал я. - У меня решительно нет времени
на дополнительную работу.
  - Вам не придется иметь дело с Вулфшимом. - Он, видно, решил, что меня
смущает перспектива "кхонтактов", о которых шла речь за завтраком, но я
заверил его, что он ошибается. Он еще постоял, надеясь, что завяжется
разговор, однако я, занятый своими мыслями, не расположен был
разговаривать, и он неохотно побрел домой.
  Голова у меня приятно кружилась после вечера в Нью-Йорке, и я,
кажется, прямо с порога шагнул в глубокий сон. Поэтому я так и не знаю,
ездил ли Гэтсби на Кони-Айленд или, может быть, до рассвета "прохаживался
по комнатам", озаряя округу праздничным сиянием огней. Утром я из конторы
позвонил Дэзи и предложил ей завтра навестить меня в Уэст-Эгге.
  - Только приезжай без Тома, - предупредил я.
  - Что?
  - Приезжай без Тома.
  - А кто такой Том? - невинно спросила она. На следующий день с утра
зарядил проливной дождь. В одиннадцать часов ко мне постучался человек с
газонокосилкой, одетый в прорезиненный плащ, и сообщил, что прислан
мистером Гэтсби подстричь у меня газон. Тут только я спохватился, что ни о
чем не предупредил свою финку, пришлось сесть в машину и ехать разыскивать
ее среди нахохлившихся от дождя белых домиков поселка - а заодно купить
несколько чашек, лимоны и цветы.
  Цветов, впрочем, можно было и не покупать: в два часа от Гэтсби была
доставлена целая оранжерея вместе с комплектом сосудов для ее размещения.
Спустя еще час дверь стремительно распахнулась и влетел сам Гэтсби в белом
фланелевом костюме, серебристой сорочке и золотистом галстуке. Он был
бледен, под глазами темнели следы бессонной ночи.
  - Ну как, все в порядке? - с ходу спросил он.
  - Если вы о траве, так трава просто загляденье.
  - Какая трава? - растерянно спросил он. - Ах, газон! - Он посмотрел в
окно, но, судя по выражению его лица, вряд ли что-нибудь увидел.
  - Да, газон хорош, - похвалил он рассеяно. - В какой-то газете писали,
что к четырем часам дождь прекратится. Кажется, в "Джорнал". А у вас есть
все для. . Ну, для чая?
  Я повел его в кухню, где он несколько укоризненно покосился на мою
финку. Потом мы вдвоем придирчиво осмотрели десяток лимонных пирожных,
купленных мною в кондитерской.
  - Как, ничего, по-вашему? - осведомился я.
  - Да, да! Очень хорошо.. - сказал он и несколько принужденно добавил -
Старина..
  К половине четвертого дождь превратился в туман, сырой и холодный, в
котором, точно роса, плавали тяжелые, редкие капли. Гэтсби невидящим
взглядом скользил по страницам "Экономики" Клэя, вздрагивал, когда тяжелая
финская поступь сотрясала половицы в кухне, и время от времени напряженно
всматривался в мутные от дождя окна, словно там, за ними, разыгрывались
незримо какие-то тревожные события. Вдруг он встал и не совсем твердым
голосом объявил мне, что уходит домой.
  - Это почему же?
  - Никто уже не приедет. Поздно! - Он взглянул на часы с видом
человека, которого неотложные дела призывают в другое место. - Не могу же
я дожидаться тут весь день.
  - Не дурите. Еще только без двух минут четыре. Он снова сел, глядя так
жалобно, как будто я его толкнул в кресло, и в ту же минуту послышался шум
подъезжающего автомобиля. Мы оба вскочили, сам слегка возбужденный, я
вышел на крыльцо.
  Между сиреневых кустов с поникшей, мокрой листвой шла к дому большая
открытая машина. Она остановилась. Из-под сдвинутой набок треугольной
шляпы цвета лаванды выглянуло лицо Дэзи, сияющее радостной улыбкой.
  - Так вот твое гнездышко, птенчик мой!
  Журчание ее голоса влилось в шум дождя, как бодрящий эликсир. Я сперва
вобрал слухом только мелодию фразы, ее движение вверх и вниз - потом уже
до меня дошли слова. Мокрая прядка волос лежала у нее на щеке, точно мазок
синей краски, капли дождя блестели на руке, которой она оперлась на меня,
выходя из машины.
  - Уж не влюбился ли ты в меня! - шепнула она мне на ухо. - Почему я
непременно должна была приехать одна?
  - Это тайна замка Рэкрент. Отправь своего шофера на час куда-нибудь.
  - Ферди, вернетесь за мной через час - И мне вполголоса, как нечто
очень важное: - Его зовут Ферди.
  - А у него не делается насморк от бензина?
  - Кажется, нет, - простодушно ответила она. - А что?
  Мы вошли в дом. К моему невероятному удивлению, гостиная была пуста.
  - Что за черт! - воскликнул я.
  - О чем это ты?
  И тут же она оглянулась кто-то негромко, с достоинством стучался в
парадную дверь. Я пошел отворить. Гэтсби, бледный как смерть, руки точно
свинцовые гири в карманах пиджака, стоял в луже у порога и смотрел на меня
трагическими глазами.
  Не вынимая рук из карманов, он прошагал за мной в холл, круто
повернулся, словно марионетка на ниточке, и исчез в гостиной. Все это было
вовсе не смешно. С бьющимся сердцем я вернулся к парадной двери и закрыл
ее поплотнее.
  Шум усилившегося дождя остался за дверью. С минуту стояла полная
тишина. Потом из гостиной донеслось какое-то сдавленное бормотанье,
обрывок смеха, и тотчас же неестественно высоко и звонко прозвучал голос
Дэзи:
  - Мне, право, очень приятно, что мы встретились снова.
  Опять пауза, затянувшаяся до невозможности. Торчать без дела в холле
было глупо, и я вошел в комнату.
  Гэтсби, по-прежнему держа руки в карманах, стоял у камина, мучительно
стараясь придать себе непринужденный и даже скучающий вид. Голова у него
была так сильно откинута назад, что почти упиралась в циферблат давно
отживших свой век часов на каминной полке, и с этой позиции он взглядом
безумца смотрел на Дэзи, которая сидела на краешке жесткого стула, немного
испуганная, но изящная, как всегда.
  - _ Мы старые знакомые, - пролепетал Гэтсби. Он глянул на меня и
пошевелил губами, пытаясь улыбнуться, но улыбка не вышла. По счастью, часы
на полке, которые он задел головой, сочли за благо в эту минуту угрожающе
накрениться; Гэтсби обернулся, дрожащими руками поймал их и установил на
место. После этого он сел в кресло и, облокотившись на ручку, подпер
подбородок ладонью.
  - Простите, что так получилось с часами, - сказал он.
  Лицо у меня горело, словно от тропической жары. В голове вертелась
тысяча банальностей, но я никак не мог ухватить хоть одну.
  - Это очень старые часы, - идиотски заметил я. Кажется, мы все трое
искренне считали тогда, что часы лежат на полу, разбитые вдребезги.
  - А давно мы с вами не виделись, - произнесла Дэзи безукоризненно
светским тоном.
  - В ноябре будет пять лет.
  Автоматичность ответа Гэтсби застопорила разговор, по крайней мере,
еще на минуту. С отчаяния я предложил пойти всем вместе на кухню готовить
чай, и они сразу же встали, - но тут вошла распроклятая финка с чаем на
подносе.
  Началась спасительная суета с передачей друг другу чашек и пирожных, и
атмосфера несколько разрядилась, хотя бы по видимости. Мы с Дэзи мирно
болтали о том о сем, а Гэтсби, забившись в угол потемнее, следил за нами
обоими напряженным, тоскливым взглядом. Однако я не считал мир и
спокойствие самоцелью, а потому при первом удобном случае встал и просил
позволение ненадолго отлучиться.
  - Куда вы? - сразу же испугался Гэтсби.
  - Я скоро вернусь.
  - Погодите, мне нужно сказать вам два слова. Он выскочил за мной на
кухню, затворил дверь и горестно простонал: "Боже мой, боже мой!"
  - Что с вами?
  - Это была ужасная ошибка, - сказал он, мотая головой из стороны в
сторону. - Ужасная, ужасная ошибка.
  - Пустяки, вы просто немного смутились, - сказал я и, к счастью,
догадался прибавить: - И Дэзи тоже смутилась.
  - Она смутилась? - недоверчиво повторил он.
  - Не меньше вашего.
  - Тише, не говорите так громко.
  - Вы себя ведете как мальчишка, - не выдержал я. - И притом
невоспитанный мальчишка. Ушли и оставили ее одну.
  Он предостерегающе поднял руку, посмотрел на меня с выражением укора,
которое мне запомнилось надолго, и, осторожно отворив дверь, вернулся в
гостиную.
  Я вышел с черного хода - как Гэтсби полчаса тому