го-западного района пришли к соглашению о необходимости выделения
больших капитальных средств для доставки питьевой воды издалека. Намечено
пробить из чистого пока озера Больмен магистральный туннель длиною
восемьдесят километров и на триста километров раскинуть по району ветви
основных водоводов.
 
   Главный источник потребительской воды страны - пресное озеро Меларен,
подступившее к Стокгольму. За последние сто лет. население вокруг этого
озера увеличилось в двадцать раз, и из всех озер Швеции оно испытывает
наибольшую нагрузку солями, вредными промышленными стоками, жидкими
бытовыми отходами. В озеро поступает за год около восьмисот тонн фосфора в
соединениях и десять тысяч тонн азота. А водой Меларена пользуются для
бытовых нужд почти полтора миллиона человек.
 
   - Всего несколько лет назад, - говорит мой собеседник, - вода была
хуже, потому что многие районы города сливали бытовые и производственные
отходы в Меларен. Недавно в строй вступила Чаппала.
   - Что это такое?
   - Прекрасная вещь! Новинка.
   - Нельзя ли взглянуть? У меня, правда, всего полдня до самолета...
   - Не советую,- поморщился сосед.
   - Отчего?
 
   Собеседник замялся. .Узнав, однако, что это вовсе не секретный объект,
я твердо решил побывать на Чаппале - новой очистительной системе, только
что сооруженной под .Стокгольмом. Когда-то я слышал об оригинальной
установке в Ослофьорде. изобретенной норвежским ученым Фойном. Она очищает
бытовые стоки посредством разбавления их соленой морской водой и
пропускания -через эту токопроводящую смесь сильных электрических разрядов.
   Отходящим хлором обеззараживают выпускную воду, а твердые вещества
отделяются и вывозятся на удобрения. Я думал увидеть нечто подобное в
Чаппале. Особенно увлекательно было бы посмотреть, как работает
электричество, облагораживающее воду. Выяснилось, однако, что Чаппала
смешивает бытовые и промышленные стоки, морская вода к ним не добавляется.
очищающие электрические разряды не применяются, в технологической схеме
использован западногерманский и американский опыт. Что ж, посмотрим.
 
    На дальней окраине города стоит в густой зелени огромная труба с
колпаком- огромная не в высоту, а в толщину, и ее из города не видно.
Возле трубы небольшое кирпичное помещение -
производственно-административное управление очистной станции. На схеме
города, которая висят в кабинете руководителя этого хозяйства Ларса Халя.
видно, как сбегаются сюда водосборные коллекторы, проложенные под городом.
Станция обслуживает население северной части Стокгольма и прилегающих к ней
пригородов^ а также промышленность .этого района.
 
   Хозяйство станции расположено глубоко в скальном основании города. Мы
медленно спускаемся в большом, грузовом лифте. Становится все прохладней,
влажней и запашистей, однако терпеть можно. И вот мы у выходного отверстия
главного туннеля. К нему примыкают боковые туннели, коллекторы, а здесь, в
конце его, очистное производство. Этот туннель сечением в десять
квадратных метров на выходе - плод замечательного мастерства стокгольмских
скальных проходчиков, основа всей системы и главная ее ценность. Мы
увидели и автоматизированное управление всем процессом очистки отходов, и
залы над бассейнами, сравнимые по размерам с самыми большими станциями
метро, и электрические шламоподъемники. Все хозяйство Чаппалы обошлось в
семьдесят пять миллионов крон. А стоимость туннеля - сто миллионов.
Строители его везде выдержали проектный уклон, вышли точно на заданную
отметку, миллионы кубометров камня были подняты на поверхность,
раздроблены на щебенку для дорог и бетонных заводов. Тянется туннель в
крепчайшей скальной породе на шестьдесят километров и рассчитан на далекую
перспективу - в случае нужды он сможет обслуживать жилой район с
населением в миллион человек.
 
   Сливаясь самотеком и проходя подъемные насосные станции, бытовые и
промышленные отходы на своем долгом пути к очистным сооружениям хорошо
перемешиваются. По выходе из туннеля смесь проходит очистительные решетки,
где отделяется бумага, пластмасса, тряпье. Затем вода проходит через три
песчаные ловушки и шесть осадочных бассейнов - наверх всплывают масла, а
шлам оседает. Максимальная глубина бассейна одиннадцать метров, ширина -
двенадцать. Далее идет активная шламовая лестница, на которой в воду
вдувается воздух и вводятся микроорганизмы. Отсюда вода возвращается к
началу цикла, и в ней уничтожаются фосфаты. На одном из этапов очистки
смесь выделяет метан, который сжижается и отапливает производственные
помещения Чаппалы. Перед выпуском вода хлорируется. Производственные
помещения и переходные туннели, вырубленные в камне, так велики, что
обслуживающий персонал ездит по ним на велосипедах. По стенам тянутся
белоснежные трубы и провода в надежной изоля 
 ции. Тут даже красиво - горят мощные лампы дневного света, сияют перила
из нержавейки, стены покрыты бетонным раствором в распыл, имеют приятный
матовый цвет. Повсюду сплошная каменная твердь, лишь кое-где проступают
грунтовые воды -красные потеки от соединений железа, белые от извести.
 
   Контрольный пункт. Пульты, электронновычислительные машины, лампочки на
табло.
   Какие-то аппараты чертят какие-то кривые. Господин Халь объясняет, что
автоматы контролируют заполнение резервуаров, содержание примесей на
каждом производственном этапе, характеристики шлама.
   - Шлама много отходит?
   - Тридцать тысяч кубометров в год, - ответил Ларе Халь. - Мы
обезвоживаем его и в контейнеры. Посмотрим?
   - Посмотрим.
   Вязкая маслянисто-черная масса стекает с барабанов. В ней много еще
микробов и неуничтожимых активных элементов, сопутствующих отходам
современной развитой индустрии.
   Куда деваются эти ежегодные двадцать железнодорожных эшелонов шлама?
   - Вывозим на поля. Пятнадцать крон кубометр. Рассыпаем вокруг города.
Микроорганизмы погибают в почве, запах за два-три дня исчезает. Это
замечательное удобрение. На нашем шламе хорошо растут овощи.
   - Но все-таки это концентрированные соединения, остатки тяжелых
металлов...
   - Дело новое, не проверенное, - соглашается господин Халь. - Пока
землевладельцы берут шлам. но мы в точности не знаем последствий. ..
 
   Да, к сожалению, не знаем. Станция отменная, самая современная, но я,
так же как, наверное, господин Халь, если увижу две лежащие рядом
морковки, конечно, предпочту из них ту, что выращена подальше от города и
этих замечательных шламовых удобрений. Только вот различить их невозможно.
Критерием при таком выборе на Западе становится цена.
   Западногерманские хозяйки покупают овощи, снятые с полей орошения, с
тридцатипроцентной скидкой. Нам же вряд ли потребуется делать выбор - в
Советском Союзе на полях орошения, куда сливаются сточные воды, очищенные
от механических примесей, выращиваются только кормовые культуры.
   - Вы редкий гость в нашей преисподней, - сказал господин Халь, когда мы
поднялись наверх.
   - Не заметил никакой преисподней, - возразил я. - У вас интересно и
ново.
   - Но, так сказать, аромат...
   - Однако вы-то тут работаете, - сказал я.
   - Спасибо.
   После такого обмена комплиментами мы пожали друг другу руки, и я
полюбопытствовал на прощание:
   - А куда девается вся эта сливная вода после вашей сепарации?
   - В море. Причем в ней может жить рыба, а в Балтике не везде. Пропадает
наше море.
   - Балтика не только ваша,-возразил я,- но и наша.
   - Вот я и говорю - наше море.
   И господин Халь еще раз протянул мне руку. Почему Балтика пропадает?
   Балтика... Слово это относится к ряду серьезных, весомых, не поминаемых
всуе слов.
   О том, что такие слова существуют, я заметил еще мальчишкой, в войну,
когда пришел в паровозное депо учеником слесаря. По гудку черные
котельщики садились у теплых батарей, молча жевали картошку или
немногословно вспоминали прошлое. Будто сейчас вижу и слышу, как один
старый рабочий, отрешенно глядя в темноту цеха. уходил весь в себя и
торжественно произносил: "Сормово!" И все почему-то задумывались вместе с
ним.
 
   Балтика! Многовековой ратный труд моего народа, великая северная
столица на берегу залива, торговля со всем светом, отечественное
кораблестроение, громкие свершения русских мореходов, Петр Первый и Михаил
Ломоносов, Пушкин и Ленин, славные питерцы и кронштадтцы, революция.
Отечественная война, блокада...
 
   Зная Балтийское море по книгам да кинофильмам, я лишь недавно
познакомился с ним лично. Увидел его проливы и шхеры, зеленосерый прибой,
белесые горизонты, поплавал по Финскому заливу, пролетел над Ботническим.
   Это на карте он такой широкий, Ботническийто, а когда летишь над ним,
под тобой совсем будто бы рядом шведские и финские берега с дробной
россыпью островов и червячками фиордов. Но вообще Балтийское море довольно
внушительно - его береговая линия составляет половину длины земного
меридиана, двадцать тысяч километров! Правда, мелковато! оно - средняя его
глубина всего шестьдесят метров, да и водички в нем маловато - двадцать
две тысячи кубокилометров, меньше, чем в любимом моем Байкале. В отличие
от славного сибирского моря, Балтика соединена проливами с мировым
океаном, но геологическая и гидрологическая природа ее тоже очень
любопытна.
   Раньше я думал, что все моря на свете имеют одинаковый уровень, и с
удивлением узнал, что Балтика исключение, на полтора. десятка сантиметров
она выше уровня Атлантического океана - из-за обилия притока речной воды и
малой пропускной способности сливного пролива. Мне всегда представлялось,
что печально знаменитые петербургско-ленинградские навод. нения происходили
из-за балтийских ветров, нагоняющих воду в Финский залив и невское устье.
Оказывается, это не так. Наводнения вызываются чрезвычайным понижением
атмосферного давления над Балтикой, своего рода выпучиванием ее вод и их
последующим грозным растеканием, для защиты от которого мы скоро начнем
строить в заливе гигантскую плотину. С интересом я узнал о том, что в конце
ледникового периода шведские озера Венерн и Меларен, наша Ладога и Онега
составляли одно море, что и сейчас берега Балтики быстро поднимаются во
многих местах, в частности, в самом дальнем углу Ботнического залива, у
шведского города Лулео, в котором растут сибирские кедры, и что морская
вода там почти пресная...
 
   Однако больше всего меня заинтересовали и взволновали сегодняшние будни
Балтики. Ее судьба, которая, как выяснилось при более близком знакомстве с
морем, оказалась непростой, трудной, можно сказать - мучительной.
   И слово Балтика рождает теперь у меня новые, совсем другие ассоциации.
Мне показалось, что я заболел Балтикой, как когда-то неизлечимо заболел
Байкалом..
 
   Балтика поистине наша - это общее и неделимое достояние всех народов
Северной Европы. С этим полузакрытым морем неразрывно связана тысячелетняя
гражданская и военная история, экономика и образ жизни датчан, латышей,
литовцев, немцев, поляков, русских, финнов, шведов, эстонцев. И вот уже не
первый год представители семи государств - Советского Союза, ГДР, Польши,
Швеции. Дании, ФРГ и Финляндии - встревоженно собираются то в Стокгольме,
то в Киле. то в Хельсинки или другом городе побережья, чтобы обдумать
положение, в каком оказалось ныне это море, обсудить конкретные и
непременно совместные меры, ибо состояние Балтики катастрофически
ухудшается, хотя и на сегодняшний день оно таково, что неизвестно, можно
ли устранить уже нанесенный морю вред.
 
   Да, Балтика почти пропадает - столь непосильную нагрузку довелось ей
принять на себя в послевоенные годы. Во всех странах, окружающих Балтику,
быстро растет потребление нефти, а главный способ ее доставки - морской
транспорт. О том, какие масштабы принимает эта доставка, говорят хотя бы
такие факты: за последние двадцать лет объем морских перевозок нефти и ее
продуктов судами ФРГ возрос в двадцать раз, а через Нильский канал ежегодно
проходит три тысячи танкеров! Потребление нефти в Швеции составляет сейчас
более трех кубометров на душу населения в год - значительно больше, чем во
многих "нефтяных" странах. Транспортирование жидкого топлива и минеральных
масел по воде таит большую опасность. Десятки тысяч отмелей и островов на
морских путях Швеции, внезапные густые туманы и другие ухудшения погодных
условий, слабое знание шведских территориальных вод командами иностранных
кораблей - все это вызывает частые аварий. Танкеры разбиваются о скалы,
садятся на мель, сталкиваются. Нередко нефть и ее остатки сливаются в море
преднамеренно или по неряшливости. И в9т итог - ежегодно фиксируется более
двухсот выпусков нефти в шведские воды. Недавно в Стокгольмском архипелаге
шведы ввели принудительное лоцманство. Знаешь ты или не знаешь лоцию этой
акватории, но, если везешь более двух тысяч тонн нефти либо масел,-принимай
на борт местного морского проводника. Мера хорошая, но, несмотря на нее, а
также на то. что вот уже несколько лет действуют международные соглашения
об охране балтийских вод от нефтяных загрязнений, южные и западные берега
Швеции все сильнее загрязняются нефтью.
   Необходимо учитывать, что нефть не только выводит из строя пляжи, губит
и пригнетает морскую флору и фауну, затрудняет кислородный обмен воды с
атмосферой, но и содержит ядовитые вещества.
 
   Можно представить себе, как большие косяки рыбы, подплывшие на кормежку
к привычным своим пастбищам, в панике бросаются прочь от губительной воды,
забивающей нежные жабры вонючей липкой гадостью. Голодная беспокойная рыба
приплывает в новый район моря, а там нет никакого корма, кроме
несъедобного, микроскопического, плавающего на поверхности бывшего харча.
В таком большом море, как Балтийское, рыба все же пока находит себе
пропитание, как-то приспосабливается к ухудшающимся условиям, а вот что
делать икринкам, которые могут развиваться только в богатом кислородом
поверхностном слое воды? Они плывут вместе с морскими течениями,
переплескиваются волнами, гибнут даже при чрезвычайно малом содержании
нефти в воде, а чудом уцелевшая икра дает рыб-уродов или мертвых мальков.
И есть в жизни ,рыбьего младенца одно особое, решающее мгновение.
   Недавно ученые установили, что в момент появления из икринки юная
рыбка, чтобы заполнить воздухом плавательный пузырь, должна сделать
единственный за всю свою жизнь глоток воздуха. Даже тончайшая пленка нефти
не пускает мальков к воздуху, и они миллиардами гибнут, если в районе, где
рыбья молодь появилась на свет, танкер разольет по воде содержимое своих
отсеков. Нефть к тому же активно поглощает растворенный в воде кислород,
без которого не могут выжить и взрослые рыбы; причем один литр нефти
забирает кислород из сорока тысяч литров воды. Для Балтики это представляет
особую опасность, потому что в прохладных ее водах разложение нефти
замедлено.
 
   И если б воды Балтики загрязнялись только нефтью! В береговых ее
районах проживает сейчас около двадцати миллионов человек,
концентрирующихся по преимуществу в полусотне больших городов, в том числе
таких, как Ленинград, Стокгольм, Хельсинки, Таллин, Рига, Гдыня,
Калининград, Щецин, Росток, Гданьск, Киль, Любек, Кронштадт, Клайпеда. В
этом районе земного шара производится пятнадцать процентов мировой
промышленной продукции, здесь самые оживленные в мире порты, проливы,
каналы и морские фарватеры. Через Кильский канал, например, проходит
каждый год около семидесяти тысяч кораблей. Для сравнения укажу, что общее
число судов, пересекающих за этот же срок Панамский перешеек,- всего
четырнадцать тысяч. Исключительными темпами развиваются на Балтике
пассажирские перевозки. Порты одной лишь шлезвигголштейнской земли ФРГ
принимают и отправляют за год двадцать пять тысяч судов с пассажирами.
Летом по водам Балтики движется более пятисот только крупных лайнеров.
Миллионы выходов в море совершают катера, мотояхты, спортивные прогулочные
лодки, снабженные стационарными и подвесными моторами.
 
   Скачкообразно увеличивается на Балтике добыча рыбы. За последние
десять лет общий улов сельди, кильки, наваги и камбалы удвоился, по
сравнению с тридцатыми годами сельди ловится в пять раз больше, кильки - в
двадцать. В погоне за редеющими рыбными косяками увеличивается скорость,
оснащение, тоннаж и количество рыболовных судов. Сейчас всех этих сейнеров
и траулеров, круглосуточно бороздящих Балтику, насчитывается добрый
десяток тысяч. К ним следует прибавить бесчисленные моторки
рыболовов-любителей, военные флоты и флотилии разных стран, таможенные,
спасательные, навигационные, метеорологические и иные специальные суда.
Конца-краю не видать этой неостановимой стихии, загрязняющей море
отработанным маслом, пищевыми и гигиеническими отходами, выброшенными
пластмассовыми емкостями и прочим мусором.
   В течение трех летних месяцев только в западной акватории моря
сбрасывается с судов около ста тысяч тонн твердых отходов.
 
   Туристический бум последних лет привлек на море многие миллионы
отдыхающих, и загрязнение побережья значительно усилилось.
   Но самый ощутимый вред Балтике приносят, однако, не приезжие или
транзитные пассажиры и даже не скопление постоянно живущих на побережье
людей. В море впадает около двухсот рек, собирающих жидкие
производственные и бытовые отходы с больших территорий, на которых
концентрируется мощная химическая, металлургическая, целлюлозно-бумажная
промышленность, ведется интенсивное сельское и лесное хозяйство с
применением инсектицидов, пестицидов, гербицидов, минеральных удобрений.
По использованию химических удобрений Западная Европа давно вышла на
первое место в мире - среднегодовая норма их на гектар здесь уже превысила
полтора центнера.
   Не усвоенные растениями остатки удобрений с полыми водами и дождями
смываются в реки, а через них попадают в море. Источником загрязнения
текущих в Балтику речных вод становятся не только сельскохозяйственные
угодья.
   В лесах Западной Германии широко применяют гербициды - сильные
химические вещества, уничтожающие сорняки, а также избирательно
прореживающие лесные посадки. Перед применением их растворяют в
минеральных маслах.
   Норма расходовался препарата - триста литров на гектар лесной площади.
Тяжелые остатки раствора впитываются в почву, отравляют грунтовые воды, а
легкие стекают с дождями в реки, оттуда в море...
 
   Безмерный и бесконтрольный сброс промышленных и бытовых вод, содержащих
тяжелые металлы, активные соли, гнилостные бактерии, отходы реакторов,
создает серьезную опасность для органической жизни Балтийского моря.
Концентрация ядовитых веществ в организмах здешних рыб и птиц в десять раз
выше, чем, скажем, у обитателей североморских вод.
   Некоторые виды птиц не могут высидеть птенцов, так как скорлупа их
стала слишком хрупкой. Вредные вещества концентрируются иногда в таких
количествах, что представляют опасность для человека.
 
   Почти неотвратимую угрозу морю несет сброс фосфора в соединениях
(четырнадцать тысяч тонн в год) и смесей различных веществ.
   поглощающих кислород (миллион двести тысяч тонн!). Эти вещества
приносятся в море с неочищенными отходами целлюлозно-бумажной
промышленности, столь развитой в северной Европе. Положение усугубляется
тем, что Балтийское море имеет, на свою беду, жесткий, отлаженный
тысячелетиями гидрологический режим. Глубинные течения, льнущие ко дну
датских проливов, снабжают море тяжелой .соленой водой, а отток идет
поверхностными - опресненными и легкими - струями через пролив Эресунн.
Таким образом, море состоит как бы из двух не смешивающихся между собой
водяных слоев. И когда кислородопотребляющие отходы достигают донных вод,
они превращают нижний слой в совершенно безжизненную мертвую среду. Между
этой отравленной водой и атмосферой лежит легкий, бедный солями
поверхностный слой, который не дает придонным водам Балтики обогащаться
кислородом. В конце шестидесятых годов отравление Балтики достигло какой-то
критической точки, и в ее придонных водах был впервые обнаружен
сероводород.