еты
движется сейчас более двухсот пятидесяти миллионов автомашин, замещая,
вытесняя своими выхлопными газами огромные объемы кислорода в самом
нижнем, нужном для дыхания людей слое атмосферы. А Швеция, кстати, по
автомобилизации обогнала все страны Западной Европы - автомашина здесь
приходится в среднем на 3,1 человека...
 
   Нет, "Вольво" не собирается переходить на электромобили, даже опытов в
этом направлении не ведет. Но работы по снижению токсичности выхлопных
газов начаты. Специалисты концерна предлагают устройства, снижающие
отравляющую силу продуктов сгорания бензина, ввести в конструкцию серийных
машин, чтобы не оказаться вдруг неконкурентноспособными на мировом рынке.
Подробностей пока нет, однако из общих объяснений можно понять, что по
пути из бака к двигателю в бензин будут впрыскиваться специальные
присадки, а по пути газов от двигателя к выхлопу их станут обезвреживать
особые катализаторы. Дело хорошее, поживем - увидим...
 
   Конвейер "Вольво" отнюдь не самый современный: в нескольких местах я
видел "каталей" - рабочих, вручную перемещающих на подвесных рельсах
корпуса машин с одной поточной линии на другую. А работа зДесь и без того
тяжелая -- лязг и грохот, изнурительно высокий темп, вибрация, пыль,
запахи синтетических красителей. Это тоже, между прочим, окружающая
среда, и популярное выражение "защита окружающей среды" к данному случаю
неприменимо, звучит двусмысленно; правильней было бы говорить, конечно, об
улучшении среды, условий труда на рабочем месте.
   Шведы, поняв, что к чему, паллиативно приспособились к этой среде -
попросту не идут работать на конвейеры "Вольво". Более половины рабочих
завода - наемные финны, итальянцы, югославы, турки. Соглашаясь трудиться в
такой среде, иностранные, рабочие постоянно ощущают здесь свою общественную
второ сортность. Кроме того, возвращаясь по истечении контракта на родину,
они оставляют в шведских фондах вычеты - налоги, страховки, больничные и
иные взносы, составляющие до половины номинальной зарплаты.
 
   Представители администрации завода, можно сказать, с гордостью
сообщают, что последняя забастовка была у них пять лет назад, но я услышал
тут одно интересное выражение: на "Вольво", дескать, дисциплина жестче!
чем в финской армии. О дисциплине на заводе или в какой-нибудь армии
ничего не могу сказать, однако думаю, такого рода сравнение на пустом
месте не возникает. Так что чужеземные рабочие вдвойне и.втройне выгодны:
они бесправны, неорганизованны и приехали сюда получать то, что дадут за
их труд, а не бастовать; они даже поговорить друг с другом не могут -
разноязычны...
 
   И еще одно наблюдение, связанное с "Вольво". Проехав на тележке вдоль
всего конвейера, увидев сотни сосредоточенных, неулыбчивых молодых лиц, я
сказал работнику отдела кадров завода господину Ульссону:
   - Ни одного пожилого человека я почемуто не встретил.
   - Да, у нас предприятие молодежное. Вы не найдете на конвейере даже
человека средних лет, 
   - А возраст большинства?
   - Двадцать пять, двадцать семь. В принципе не старше тридцати.
   - В принципе? Почему?
   - Тяжело,
   Осматривал я потом барьерные испытательные стенды, на которых с помощью
катапульты имитируется удар легковушки о препятствие, климатические
камеры, в которых для машины создается тропическая жара и арктический
холод, экспериментальную "безопасную" машину с телекамерой на багажнике и
мгновенно надувающимися сиденьями, ознакомился с огромным новым
техническо-рекламным центром, который обошелся в двести двадцать миллионов
крон, а сам все время думал о конвейере и так называемой рабочей среде.
Ведь охрана природы и защита среды - не ради среды или природы, а ради
людей, и, по сути, говоря об охране и защите чего бы то ни было, мы должны
иметь в виду охрану и защиту человека. Господин Ульссон рассказал, что
рабочие конвейера недовольны условиями труда, жа"
   луются на однообразие операций, на заболевания нервной системы. Сейчас
завод проводит производственный опыт: на конвейере организуются б^игады^
члены которых будут постоянно переходить с одной операции на другую и
собирать целые узлы, меняя характер, ритм движений.
 
   В южном шведском городе Кальмаре, где скопились значительные трудовые
резервы, вступило в строй предприятие "Вольво", и работа организована там
по новому принципу.
   В чем его новизна? Шведские автомобилестроители первыми в мире
попробовали вообще отказаться от конвейера в теперешнем его виде.
   Не стало неостановимой изнуряющей поточной линии - ее заменят
самодвижущиеся платформы, на каждой из которых большая бригада собирает
определенные узлы дорогих фешенебельных лимузинов. Завод функционирует с
помощью самых современных систем организации и управления производством,
счетных машин, безошибочных электронных постов наблюдения и контроля. Что
ж, в добрый час, только на примере "Арендальсварвет" видно, что никакая
техническая сверхновизна, никакие внешние формы улучшения производственных
условий не могут застраховать рабочего от новых и новых способов изымания
у него заработанных им денег. И еще думаю: если мы включаем в понятие
"окружающая среда" среду рабочего места, то, наверное, должны входить в нее
какой-то частью и условия среды социальной...
 
   По пути в Кируну пересекли Северный Полярный круг. Для здешних
пассажиров это столь привычно, что стюардесса не захотела, видно, говорить
банальностей и промолчала.
 
   Так вот он, "сейф Швеции", ее главное железорудное месторождение,
сырьевая основа знаменитой шведской стали, из которой многие десятилетия
делаются бритвенные лезвия отменного качества, прекрасный металлорежущий
инструмент, сепараторы и шарикоподшипники.
   Во многих странах Европы шведский металл издавна шел на паровозы и
пароходы, на тракторы, станки и - не хотелось бы вспоминать, да само
вспоминается - на снаряды и танки, Мы помним, кстати, что в конце войны
Шведский комитет помощи ленинградским детям передал нам медикаменты и
препараты, потом на шведские средства было приобретено для наших
госпиталей и поликлиник хирургическое оборудование, мы помним, что
шведский Красный Крест тогда одел, обул и прокормил шестьдесят тысяч наших
военнопленных по пути из Норвегии на Родину. Но невозможно забыть и
другое: каждый третий советский воин, павший в битве с гитлеровскими
ордами, был сражен снарядом, пулей, бомбой или миной, сделанными из
нейтрального шведского металла...
 
 
   Вспомнилось попутно и совсем уж теперь далекое. Швеция придерживалась
нейтралитета и сто лет назад, но любопытно, что в те времена один из ее
граждан, должно быть, основательнее, чем любой другой человек на земле,
придал тогдашним войнам вполне современный вид. Этот шведский инженер и
ученый смолоду интересовался бурными химическими реакциями, взрывчатыми
веществами, в частности и особенно - техническим применением свойств
нитроглицерина. Смешав его с кизельгутом, он первым в мире получил динамит
и еще в 1867 году взял на него патент. Конечно, шведская взрывчатка
применялась при скальных и дорожных работах, однако и военные всех стран
не обошли своим вниманием столь интересную находку. С невероятной
быстротой в разных странах Европы начали возникать заводы, производящие
взрывчатые вещества на нитроглицериновой основе. Значительная часть их
принадлежала шведскому изобретателю.
   ставшему предприимчивым дельцом. И число фабрик смерти росло по мере
появления новинок-капсюлей из гремучей ртути, .студнеобразного динамита,
баллистита, то есть нитроглицеринового пороха.
 
   Швед этот был, несомненно, одаренным человеком. В Петербурге свободно
говорил порусски, в Лондоне по-английски, в Париже по-французски, немцы,
разговаривая с ним, ошибочно принимали его за соотечественника. За свои
заслуги в химической науке он был избран членом Шведской академии наук и
Лондонского Королевского общества. Основав предприятия практически во всех
развитых для тех времен странах, сделался одним из самых богатых
европейских капиталистов. Он владел почти сотней заводов и фабрик,
обширными поместьями в Швеции, Франции, Англии, Италии, Швейцарии,
ворохами ценных бумаг, хранящихся в крупнейших банках Европы. А когда в
конце прошлого века он умер, то шведское общество, весь. можно сказать,
просвещенный мир, а особенно родственники усопшего, были потрясены его
завещанием, вызвавшим вскоре целую бурю внутри страны и немалые волнения
за ее пределами.
   И если назвать имя этого человека, то придется несколько продолжить
разговор о нем и его необыкновенном завещании.
 
   Нобель... По какой-то неизвестной мне причине мы неправильно его
именуем, верное ударение для этой шведской фамилии - Нобель.
   Так вот, "Завещание" Нобеля было настолько необычным, что я счел нужным
привести его здесь, чтобы познакомить читателя моих шведских записок с
интереснейшим документом, составленным одним из самых знаменитых шведов.

   "Я, нижеподписавшийся Альфред Бернхард Нобель, после зрелого
размышления настоящим заявляю: ...все мое оставшееся имущество должно быть
вложено моим душеприказчиком в надежные бумаги и будет составлять фонд,
проценты с которого будут ежегодно распределяться в виде премий тем, кто в
течение предшествующего года принес наибольшую пользу человечеству...
 
   Проценты должны быть поделены на пять частей, которые распределятся
следующим образом: одна часть тому, кто сделает наиболее важное открытие
или изобретение в области физики; одна - тому, кто сделает наиболее важное
открытие или усовершенствование в области химии; одна - тому, кто сделает
важное открытие в области физиологии или медицины; 
   одна - тому, кто в области литературы создаст наиболее выдающуюся
работу идеалистической тенденции; и одна - тому, кто внесет наибольший
вклад в дело, способствующее уничтожению или сокращению существующих
армий, поддержке или поощрению мирных конгрессов.
   Премии по физике и химии пусть присуждаются Шведской академией наук; за
физиологические или медицинские работы - Каролинским институтом в
Стокгольме; за литературные работы - Стокгольмской академией; премии для
борющихся за мир - Комитетом из пяти человек, выбираемых норвежским
стортингом.
 
   Мое особое желание, чтобы при присуждении премий не принималась во
внимание национальность кандидатов, каковой бы она ни была, и чтобы премию
получал наиболее достойный, будь он скандинав или нет".
 
   Множество разнообразных и почти непреодолимых препятствий тотчас
воздвиглось на пути .реализации идеи покойного. Поднялась шумная газетная
компания, начались судебные проволочки, в действие были приведены
влиятельные политические организации и лица, тем более что с
формально-юридической точки зрения "Завещание" Нобеля оказалось слишком
уязвимым. Раздавались голоса о нарушении законов родной страны и
"священных" традиций буржуазного общества человеком, не имеющим никакого
права лишать наследства своих близких. Левые газеты писали, что богатства,
нажитые трудом рабочих, должны быть им возвращены, правые, упрекая Нобеля
в "непатриотическом" поступке, считали, что деньги шведского гражданина
надобно вложить в поощрение и развитие отечественной науки. Иные склонны
были полагать, что автор "Завещания"
   изъявил свою посмертную волю под гнетом глубокой нравственной вины
перед человечеством, злые силы которого он вооружил варварским оружием.
Часть шведов особенно возмущалась тем^ с их точки зрения странным, пунктом
"Завещания", в котором право присуждать премию борцам за мир
предоставлялось выборным норвежского парламента, и здесь таился особый
политический нюанс - отношения между Швецией и Норвегией в те годы
оставляли желать много лучшего. В дополнение ко всему и шведский король
принял точку зрения тех, кто боролся за признание "Завещания" Альфреда
Нобеля недействительным.
 
   Инженеру Рагнару Сульману, которого Нобель назначил своим
душеприказчиком, пришлось выдержать поистине героическую борьбу, чтоб
исполнить все заветы покойного друга.
   Наконец шведское правительство сочло намерения завещателя
"благородными" и согласилось оказать осторожное содействие душеприказчику
и уже многочисленным его сторонникам, однако еще несколько лет длились
судебные, разбирательства, дебаты на разнообразных конференциях, шла
острая полемика в прессе. И вот дело приблизилось к концу.
   Родственники, удовлетворившись одногодовым доходом с наследства,
отказались от дальнейших притязаний на Главный фонд Нобелевских премий,
ежегодные проценты от кот&рого с 1901 года идут по назначению завещателя.
 
   По назначению?
 
   Заканчивая рассказ об этом эпизоде шведской общественной жизни,
случившемся на рубеже XIX-XX веков, нельзя не добавить,; 
   что Нобелевские премии, обладая большим авторитетом в современном
научном мире, в силу многих причин не обрели пока равного значения для
литературно-общественной жизни народов - на совести стокгольмских
академиков словесности и представителей норвежского стортинга остается
немало присуждении весьма спорной справедливости. Одним из первых премию 
мира получил, например, американский президент Т. Рузвельт, главный
вдохновитель и организатор политики "большой дубинки", которою Америка тех
лет взялась рьяно размахивать на Филиппинах, в Венесуэле, на Кубе, в зоне
Панамского канала. Много позже эту премию присудили американскому генералу
Д. Маршаллу, человеку, заложившему основы возрождения западно-германского
милитаризма и чья далеко не мирная деятельность еще свежа в нашей памяти.
Литературной Нобелевской премии не были в свое время удостоены многие
замечательные художники, внесшие неоценимый и неповторимый вклад в
духовную копилку человечества, в его бесценный нравственный потенциал.
Назову хотя бы Льва Толстого, Антона Чехова, Максима Горького, Ромэна
Роллана, Сергея Есенина, Джека Лондона, Владимира Маяковского, Мартина
Андерсена-Нексе.
   Зато сразу же после второй мировой войны ее получил французский писатель
А. Жид, незадолго до этого сотрудничавший с гитлеровцами...
   Не стоит, пожалуй, уходить ещедальше от основной темы, вернемся на
шведские рудники.
   Кируна лежит в распадке меж двух пологих гор - Кирунавара
(Куропатка-гора) и Луоссавара (Лосось-гора), взрытых рудными разработками
с поверхности. Сейчас руду берут глубоко под землей, и берут немало -
больше двадцати миллионов тонн в год. Правда, когда я вернулся домой, то
по-иному посмотрел на производственную мощь Кируны, прочитав в газете, как
рядовой украинский рудник отпалил единовременным взрывом миллион тонн
железняка и этой руды ему хватило только на месяц работы...
 
   И все же Кирунский рудник внушителен.
   Под землей там триста километров туннелей, его руда оказывает немалое
влияние на промышленную жизнь Европы. Значительная ее часть идет на
экспорт через Лулео и главным образом через норвежский порт Нарвик, куда
проложена по северу железная дорога. Шведскую руду с высоким содержанием
железа и незначительной примесью фосфора охотно покупают Англия, ФРГ,
Люксембург, Бельгия, Франция, Чехословакия, Польша, другие страны. Рудного
тела, которое сейчас со всех сторон подрывается взрывчаткой, хватит при
теперешних размерах добычи лет на сто. Все тут - рудники, обогатительные
фабрики, производство окатышей, транспорт - принадлежит акционерному
обществу ЛКАБ, девяносто пять процентов акций которого держит государство.
 
   Население в Кируне - всего двадцать пять тысяч человек. Городок
благоустроен. Дома крепкие, в основном одноэтажные, и стоят свободно,
перемежаемые зеленью. Березки по-северному низки. Огромное светлое небо
над городом и покатыми горами опахивает местность освежающими ветрами.
Меня приятно поразило, что вдоль по улицам Кируны, под березками, растут
"огоньки" - чудесный дикий цветок купальница, распространившийся по
умеренным широтам Евразии, и оказывается, проникший каким-то своим
подвидом сюда, за Полярный круг. Эти маленькие модели солнышка здесь не
так жарко цветут, как, скажем, на Алтае, но тоже хороши! Никто их тут не
рвет.-значит, любят кирунцы свой город таким, невытоптанным, и это
прекрасно. Вокруг любого большого города в так называемых зонах отдыха
этих самых умеренных широт все чаще попадается американский подорожник,
конский щавель да собачья колючка и уже почти не сыщешь цветущего
"огонька", ромашки и даже лютика.
   Жаль: скромную, ненавязчивую красоту лесного или лугового цветка не
заменит яркая, подчас излишне роскошная и приторная красота садовых
цветов...
 
   Ночь в Кируне. Только это не была ночь в нашем понимании. Яркое солнце
медленно опускалось за железную гору, освещая замершие улицы. После ужина
мы решили подняться на гору, чтобы посмотреть полночное солнце.  "Мы" -
это я и Григол Абашидзе, который был тут в составе делегации наших
парламентариев. Все устали, но поэт есть поэт. Абашидзе заявил, что он
больше никогда в жизни, наверно, не увидит солнца в полночь, что пойдет в
гору пешком и один. Я вызвался с ним.
 
   С Григолом Григорьевичем хорошо - .это приятный, остроумный человек.
Увидев, как по безлюдной, залитой солнцем кирунской улице бредет,
.шатаясь, прохожий, заметил: "Смотри, ночной гуляка!" А на "Альфа-Лаваль"
он, помню. постоял подле компактного, величиною с письменный стол
сепаратора, перерабатывающего в сливки за час двадцать пять тысяч литров
молока, и раздумчиво, мечтательно сказал:
 
   "Знаешь, такую бы машинку нам,_ в литературу..."
 
   Пошли. В гору, однако, не пришлось топать.
   Секретарь шведского риксдага господин Рагнар Дромберг, сопровождавший
делегацию, послал нам вслед ночной полицейский патруль на колесах, и
вскоре мы оказались на вершине Кирунавары. Солнце сияло над горами, чуть
притуманенное дымкой, но все же теплое. Григол Абашидзе поглядывал на
него, на часы и на меня, будто говорил: все верно, слушай, полночь и
солнце!..
 
   А назавтра мы увидели вечную тьму - просторным туннелем спустились на
автобусе к рудным разработкам. Правда, это не был производственный
участок, а показательный, для посетителей, но все равно тяжкое это
рудокопское дело. Грохот бурильных машин, погрузчиков. рудовозных
автомобилей в ограниченном пространстве очень силен, а защитный шлем и
вата в ушах, кажется, еще больше тебя глушат. Сверла перфораторов
охлаждаются водяными струями, кое-где влага просачивается из породы.
Сильно пахнет дымом: годовой расход взрывчатки на руднике - десять
миллионов килограммов, да дизельные двигатели машин отработанных газов
поддают. Из-за сырого и чадного сквозняка хочется скорей наверх.
 
   Горняки работают тут по восемь часов, в три смены. Работа есть работа,
ее надо делать, но восемь часов однако, по нашим-то меркам, многовато. И
лечебного питания нет, дополнительных дней к отпуску тоже, и никаких тебе
надбавок за вредность, ни "северных", ни "прогрессивок". "Все это входит в
основную зарплату рабочего",-сказали нам представители администрации. А
"звонок", срок выхода на пенсию кирунского горняка,- шестьдесят три -
шестьдесят семь лет. У нас рудокопам все ж тани полегче...
 
   - Наши рабочие проводят свои отпуска на Канарских островах, -
внушительно пояснил представитель администрации, когда я поинтересовался
подробностями условий труда и отдыха горняков Кируны.
   - Сколько человек за прошлый год там отдохнуло?
   - Мы такого учета не ведем.
   И вот поднялись наверх, приехали в городскую ратушу с модерновой
колокольней, на которой два десятка колоколов вызванивают какие-то мелодии
и бухает полуторатонный "Кирун". Вот уже обедаем в городском ресторане
"Железо", а я все думаю о среде, в которой работает кирунский горняк.
   Нет, недаром этот район называют в Швеции "красным севером", недаром
здесь на выборах за коммунистов голосует примерно в пять раз больше
избирателей, чем в Стокгольме. Нет, нельзя упрощать это фундаментальное
понятие - окружающая среда! Конечно, можно считать деревца, перебирать
цветочки, умиляться зверушкам, это тоже будет окружающей средой, да только
с недоверием, чтобы не