иемной сказала, что вы ею интересовались.
   Я объяснила ему, кто я такая и  почему  интересуюсь  обстоятельствами
смерти Либби. Гарри внимательно все выслушал, лишь иногда задавая мелкие
вопросы.
   - Так что конкретно вы хотите  услышать  от  меня?  -  спросил  он  в
заключение.
   - Как долго она занималась счетами Лоренса Файфа?
   - Очень рад, что вы задали именно этот вопрос, поскольку, готовясь  к
вашему визиту, я кое-что просмотрел  по  этому  пункту.  Мы  подняли  ее
финансовые отчеты примерно за год. Юридическая фирма  Файфа  и  Скорсони
сотрудничала с нами всего шесть месяцев. Даже немного меньше. Мы вводили
все  данные  в  компьютер,  а  Либби  контролировала  и  приводила   всю
информацию в порядок, внося необходимые поправки. Надо сказать, она была
очень   квалифицированный   бухгалтер.   Чрезвычайно   ответственная   и
по-настоящему трудолюбивая.
   - Вы находились с ней в дружеских отношениях?
   - Довольно приятельских. Хоть я и  был  тогда  неуклюжим  толстозадым
слоном, но просто обожал ее. И у нас установились отношения,  как  между
братом и сестрой, - в общем, платонические. Нет, я с ней не спал.
   Просто раз в неделю обедали вместе, иногда что-нибудь еще  в  том  же
роде. Бывало, выпивали после работы.
   - А сколько всего балансовых счетов их фирмы она обработала?
   - За все время? Порядка двадцати пяти, может быть, тридцати. Она была
очень честолюбива, но иногда ей платили  черной  неблагодарностью..,  за
все хорошее, что она делала.
   - Что вы имеете в виду?
   Он встал и плотно прикрыл дверь в кабинет, молча показав  пальцем  на
офис через стенку.
   - Дело вот  в  чем.  Старик  Хейкрафт  был  мелкий  тиран,  настоящий
женоненавистник. Либби вполне справедливо считала, что если она много  и
добросовестно работает, то вправе рассчитывать на повышение  зарплаты  и
рост по службе, но не тут-то было. У этих  ребят  не  побалуешь.  Хотите
знать, как я добился повышения? Все время грозил уволиться. Целых  шесть
месяцев грозился уйти в другую фирму. У Либби такого и в мыслях не было.
   - А сколько ей платили?
   - Не знаю. Хотя можно было бы посмотреть. Одно могу сказать - меньше,
чем она того заслуживала. У Файфа и Скорсони были  большие  счета  -  не
самые большие, но весьма и весьма солидные. По-моему,  она  чувствовала,
что там не все чисто.
   - Насколько я понимаю, в основном она вела финансовые  дела  Файфа  и
Скорсони?
   - Да, вначале она  преимущественно  занималась  их  счетами.  Позднее
время распределилось в пропорции пятьдесят на пятьдесят. Главная  задача
в управлении бухгалтерскими делами наших клиентов всегда состояла в том,
чтобы следить за правильностью оформления всех сделок,  связанных  с  их
имуществом. Либби говорила, что в этом заключалась основная  тяжесть  ее
работы. Покойный Файф вел массу запутанных бракоразводных процессов, что
приносило ему неплохие дивиденды, но он не всегда законно их оформлял.
   Мы также готовили для них дебиторы по расчетам, оплачивали  счета  их
конторы,  контролировали  доходы  компании  и  вносили  предложения   по
инвестированию. Ну, что касается консультаций по инвестициям,  мы  здесь
не слишком много сделали, поскольку они недолго были  нашими  клиентами,
хотя, по сути, это одна из главных задач нашего  бизнеса.  Мы  стараемся
воздерживаться от  активных  консультаций  по  инвестированию,  пока  не
уточним состояние наших клиентов. В общем, вряд ли здесь  стоит  слишком
вдаваться в подробности, но я мог бы ответить на другие интересующие вас
вопросы более общего порядка.
   - Вы не могли бы сказать, как распределилось  имущество  Файфа  после
его смерти?
   - Целиком отошло детям. Его поделили поровну между ними. Я никогда не
видел самого завещания, но участвовал в оценке стоимости имущества.
   - А вам не доводилось вести дела новой юридической фирмы Скорсони?  -
полюбопытствовала я.
   - Нет-нет, - осветил Гарри. - Пару раз я с ним встречался  уже  после
смерти Файфа. И он показался мне порядочным человеком.
   - Можно ли взглянуть на старые бухгалтерские книги?
   - Нет, - ответил он. - Только в том случае, если я получу  письменное
согласие самого Скорсони, но не думаю, чтобы  вы  там  нашли  что-нибудь
интересное, если  не  разбираетесь  в  бухгалтерии.  Наша  бухгалтерская
система не слишком сложная, только не вижу  особого  смысла  копаться  в
этих бумагах.
   - Возможно, вы правы, - согласилась я, стараясь припомнить,  что  еще
хотела бы у него узнать.
   - Не хотите ли кофе? Прошу прощения, мне следовало бы предложить  это
раньше.
   - Нет, благодарю. Все нормально, - успокоила я его. - А что вы знаете
о личной жизни Либби Гласс?
   Как, по-вашему, могла она спать с Лоренсом Файфом?
   Гарри расхохотался:
   - Вот этого не скажу. Знаю только, что еще с колледжа она  дружила  с
одним типом, но потом бросила его.
   Кстати, по моему совету. И у меня были на то основания.
   - Какие же?
   - Он как-то приходил наниматься к нам на работу.
   Мне тогда была  поручена  проверка  кандидатов.  Ему  предложили  для
начала должность курьера на посылках, но он даже  и  слушать  отказался.
Кроме того, держался очень  враждебно  и,  если  хотите  начистоту,  был
откровенно "под балдой" от наркотиков.
   - А у вас, случайно, не  сохранилась  его  анкета?  -  спросила  я  и
заметила на лице у Гарри легкое замешательство.
   Он внимательно взглянул на меня и сказал:
   - Только мы с вами об этом не говорили, о'кей?
   - Заметано.
   - Хорошо, попробую что-нибудь раздобыть, - пообещал он. -  Только  не
здесь. Эта бумага должна  быть  в  архиве.  Мы  храним  там  все  старые
документы. Все бухгалтеры - настоящие бумажные крысы. Мы никогда  ничего
не выбрасываем, и все бумаги у нас обязательно с подписями.
   - Благодарю, Гарри, - сказала я. - Вы просто  не  представляете,  как
можете меня выручить.
   Он радостно улыбнулся:
   - Заодно поищу там и  старые  бумаги  Файфа.  Надеюсь,  найти  их  не
составит  особого  труда.  А  что  касается  вашего  последнего  вопроса
относительно Либби, то не думаю, что у нее была связь с Лоренсом Файфом.
- Он взглянул на часы. - К сожалению, у меня назначена встреча.
   - Еще раз спасибо, - сказала я на прощание и с  удовольствием  пожала
ему руку.
   - Нет проблем. Заглядывайте в любое время.
   В мотель  я  вернулась  в  половине  четвертого.  Бросив  на  жесткий
пластиковый стул подушку с  кровати,  я  водрузила  пишущую  машинку  на
хромой письменный стол и полтора часа печатала свои детективные заметки.
Хотя пришлось убить кучу времени на канцелярскую работу, но  тут  ничего
не поделаешь - уж больно много ее накопилось. Когда я наконец  добралась
до последнего параграфа, у меня уже  затекла  поясница  и  заныло  между
лопатками.  Быстренько  переодевшись  в  свою  беговую  форму,  я  сразу
почувствовала, насколько она пропиталась потом и выхлопными газами.  Так
что придется поискать по дороге прачечную-автомат. Я потрусила в сторону
южного Уилшира, просто для разнообразия, и проскочила по Двадцать шестой
улице через квартал Сан-Висенте.
   Выбравшись на покрытую травой разделительную полосу, я вынуждена была
перейти на шаг. Что бы там ни говорили, но бег не обходится без боли,  и
есть шанс постепенно познакомиться со всеми частями своего тела.
   Бедра у меня заныли, я почувствовала тянущую боль в голенях,  которую
пыталась не замечать, продолжая тяжело передвигать ноги. По пути  я  еще
удостоилась нескольких грубых реплик двух охламонов,  проскочивших  мимо
меня на грузовом пикапе. Добравшись наконец до мотеля,  я  приняла  душ,
снова облачилась в джинсы и заскочила  в  "Макдоналдс",  где  проглотила
чизбургер, жареную картошку и средних размеров  стакан  кока-колы.  Было
уже без четверти семь. Я заправила  свою  старушку  бензином  и  двинула
через холмы в Шерман-Оукс.

Глава 17

   Миссис Гласс открыла мне дверь, когда дверной звонок еще не отзвенел.
Гостиная на  сей  раз  была  более-менее  прибрана  -  из  всех  швейных
принадлежностей я заметила лишь отрез ткани на  ручке  дивана.  Раймонда
нигде видно не было.
   - У него сегодня был трудный день, - объяснила она мне. - Лайл заехал
к нам по дороге домой, и мы уложили Раймонда в кровать.
   Даже телевизор был выключен, так что я удивилась, чем же  Грейс  сама
занимается по вечерам.
   - Вещи Элизабет хранятся в подвале, -  прошептала  она.  -  Я  только
возьму ключ из коробки.
   Через минуту она вернулась, и я направилась вслед за ней по коридору.
Свернув налево, мы приблизились к двери, ведущей в  подвал.  Дверь  была
заперта, и, открыв ее, она щелкнула выключателем у  начала  лестницы.  В
нос ударил затхлый запах хранившихся в  подвале  старых  оконных  рам  и
остатков масляной краски. Я спускалась в  двух  шагах  позади  Грейс  по
узкой деревянной лестнице, ступеньки которой опасно накренились  вправо.
Еще с лестничной площадки я заметила голый цементный пол и целый штабель
деревянных реек и дранки, громоздившийся почти до потолка. Что-то  здесь
сразу показалось мне странным, но я  не  поняла,  что  именно,  пока  не
почувствовала резкий  порыв  воздуха.  Лампочка  разлетелась  вдребезги,
обдав  нас  дождем  мелких  стеклянных  осколков,  и  подвал   мгновенно
погрузился во тьму. Грейс испуганно вскрикнула, я схватила ее за руку  и
осторожно повела назад, вверх по ступенькам.  По  дороге  я  на  секунду
потеряла равновесие, и она с ходу наткнулась на меня. Где-то там, внизу,
был выход на улицу, потому что я услышала скрип двери, стук и,  наконец,
чьи-то быстрые шаги по бетонным ступенькам уже снаружи. Я кое-как сумела
освободиться от объятий Грейс и, осторожно подталкивая ее перед собой  к
выходу, выбралась с ней в коридор, а затем быстро рванула через  главный
выход на улицу. Какой-то идиот оставил на дорожке старую  газонокосилку,
и я с  размаху  рыбкой  полетела  через  нее  вперед,  приземлившись  на
четвереньки и отбив при этом руки  и  ноги,  но  все-таки  сумев  быстро
подняться. Пригнув голову, я торопливо обогнула дом, чувствуя, как  стук
сердца отдается в  ушах.  Темень  была  непроглядная,  однако  я  смутно
разглядела, как на соседней улице с  места  резко  тронулась  машина,  и
услышала отчаянный визг  быстро  переключенного  сцепления.  Я  присела,
прислонившись спиной к стене дома и не слыша ничего, кроме  стремительно
удаляющегося звука мотора. Во рту совсем пересохло.  Я  вся  взмокла  от
пота и неожиданно почувствовала, что меня сотрясает сильная дрожь, а  от
разодравшего кожу гравия резко саднят обе ладони.  Вернувшись  к  своему
автомобилю, я взяла фонарь  и  сунула  в  карман  ветровки  самозарядный
пистолет. Я не знала, остался ли там еще кто-нибудь, но сюрпризы мне уже
порядком надоели.

***

   Когда я вернулась в дом, Грейс сидела на пороге,  свесив  руки  между
колен. Ее била мелкая дрожь, и она жалобно  всхлипывала.  Я  помогла  ей
подняться.
   - Ведь Лайл знал, что я собираюсь покопаться в вещах  Либби,  не  так
ли? - спросила  я  напрямую.  Грейс  посмотрела  на  меня  затравленным,
умоляющим взглядом.
   - Это не мог быть он. Он бы никогда не позволил такого  по  отношению
ко мне, - произнесла она жалобно.
   - Трогательное доверие, - заметила я. - А теперь присядьте. Я вернусь
через минуту.
   Я остановилась на верхней площадке лестницы, ведущей  в  подвал.  Луч
фонаря вспорол непроглядный мрак.
   Внизу, у самого основания лестницы, висела вторая лампа, которую я  и
зажгла. Болтающаяся  под  потолком  лампочка  отбрасывала  желтый  конус
неровного, тусклого света. Я выключила фонарь. С первого  взгляда  стало
ясно, в каком контейнере хранились вещи Либби Гласс, - именно он валялся
теперь открытый, с отодранной крышкой и вывалившимся наружу  содержимым.
Картонные коробки были надорваны, а их содержимое в спешке вытряхнуто на
пол, образовав мешанину из вещей и бумаг, через которую я и пробиралась,
утопая в них по щиколотку.  На  всех  выпотрошенных  коробках  виднелась
жирная надпись, сделанная ярким маркером:  "Элизабет".  Оставалось  лишь
узнать, спугнули мы взломщика до или уже после того, как  он  нашел  то,
что искал. Вдруг я услышала сзади какой-то  шорох  и  резко  обернулась,
подняв фонарь, словно дубинку. Около лестницы переминался с ноги на ногу
какой-то незнакомец.
   - У вас проблемы? - спросил он.
   - О черт, напугали. Кто вы такой?
   Передо мной, засунув руки  в  карманы,  стоял  средних  лет  мужчина,
выглядевший сейчас довольно смущенным.
   - Я Фрэнк Айзенберг из третьей квартиры, - проговорил он извиняясь. -
Похоже, здесь кто-то побывал?
   Может, позвонить в полицию?
   - Нет, пока не стоит. Мы лучше с  Грейс  сами  разберемся.  Вроде  бы
вскрыт только один контейнер. Возможно, это просто  дети  баловались,  -
ответила я, еще не успокоившись до конца. - Так что не стоит зря  терять
время и подглядывать за мной.
   - Прошу прощения. Я просто подумал, что вам нужна помощь.
   -  Угу,  в  таком  случае  спасибо.  Если  мне  что-то   понадобится,
обязательно вас разыщу.
   Он еще на секунду задержался, обозревая  весь  этот  хаос,  и,  пожав
плечами, стал подниматься по лестнице.
   Я осмотрела запасной выход из подвала. Кто-то выбил стеклянное окошко
и, просунув туда руку, сумел отодвинуть засов. Как я и думала, дверь  на
улицу была широко распахнута. Плотно прикрыв ее, я задвинула щеколду.
   Обернувшись, заметила, что  вниз  по  лестнице  осторожно  спускается
Грейс, все еще белая  от  страха.  Вдруг  она  схватилась  за  перила  и
прошептала:
   - Боже, веши Элизабет Они выкинули из коробок на пол все, что  я  так
бережно собирала и хранила.
   Она устало опустилась на ступеньки, потирая виски.
   В ее темных глазах застыли боль, недоумение и что-то еще - я могла бы
поклясться, что это было осознание своей вины.
   - Может, нам следует позвонить в полицию? - проговорила она, чувствуя
явную неловкость от того, что не совсем обоснованно  защищала  Лайла  от
моих подозрений. - Вы действительно думаете, что это он? - спросила она,
нерешительно взглянув на меня. Потом достала носовой платок,  промокнула
лоб, словно собираясь стереть капли пота, и  пролепетала  с  надеждой  в
голосе:
   - Может, все-таки ничего не пропало?
   - А может статься, мы просто этого не обнаружим, потому что не знаем,
что именно ему было нужно, - возразила я.
   Она с трудом заставила себя подняться, подошла к  ящику  и  принялась
бесцельно  перебирать  рассыпанные  бумаги,  плюшевые  игрушки,  фигурки
животных, косметику, белье. Потом попыталась было  разложить  бумаги  по
стопкам, но оставила это занятие. Хотя руки у нее еще  подрагивали,  но,
похоже, первоначальный страх уже прошел. Возможно, она была  еще  слегка
напугана и о чем-то напряженно размышляла.
   - Надеюсь, Раймонд не проснулся, - предположила я.
   Она согласно кивнула. Но слезы все сильнее текли из ее глаз  по  мере
того,  как  до  нее  доходили  размеры  совершенного  акта   вандализма.
Понемногу я приходила в себя и смягчалась. Если это  действительно  дело
рук Лайла, то он поступил чрезвычайно подло, ранив Грейс в самое сердце.
Ей и без того было несладко. Я  посветила  вокруг  фонарем  и  принялась
складывать все обратно  в  коробки:  бижутерию,  белье,  старые  издания
журналов "Семнадцать лет" и  "Вог",  выкройки  платьев,  которые  Либби,
возможно, так и не успела сшить.
   - Вы не против, если я заберу эти  коробки  на  ночь  к  себе,  чтобы
просмотреть? А к утру уже смогу вернуть их вам, - обратилась я к Грейс.
   - Ладно. Конечно, берите. Не думаю, чтобы это  кому-то  повредило,  -
пробормотала она, не глядя на меня.
   Казалось, дело  безнадежное.  Как  разобраться  в  этой  куче-мале  и
понять, что  именно  пропало?  Мне  предстояло  тщательно  перерыть  все
коробки и постараться что-то найти. Шансы хоть и были, но мизерные. Если
перед нами здесь копался Лайл, то времени у него было не так много.
   Положим, он узнал, что я собираюсь посмотреть вещи  Либби,  заехав  к
Грейс сегодня днем, и она сообщила ему, когда именно я у нее буду. Тогда
ему оставалось дождаться темноты. Возможно, он  прикидывал,  что,  перед
тем как спуститься в подвал, мы пробудем наверху подольше, чем оказалось
в действительности. В результате мы его чуть не застукали - а может,  он
просто замешкался. Но если и так, то почему бы ему не проделать все  это
раньше -  ведь  у  него  было  целых  три  дня?  Однако,  припомнив  его
несомненную наглость, я подумала, что, возможно, он решил доставить себе
особое удовольствие и попытался нахально утереть  мне  нос,  хотя  такой
вариант и представлял для него определенную опасность.
   Грейс помогла уложить коробки,  всего  шесть  штук,  в  машину.  Мне,
конечно, следовало забрать эти вещи еще во время  первого  визита  сюда,
просто тогда показалось нелепым тащиться в Лас-Вегас на машине,  забитой
картонными коробками. Но по крайней мере они были бы целы. "Опять глупая
промашка", - признала я с досадой.
   Пообещав Грейс, что буду у нее рано утром, я  отправилась  к  себе  в
мотель. Ночь мне предстояла долгая.

***

   Купив две упаковки черного кофе, я заперлась в своем номере и  плотно
задернула шторы. Потом вытряхнула на кровать первую коробку и  принялась
раскладывать вещи на отдельные кучки. В  одну  -  все,  что  связано  со
школой. Далее - личная переписка. Журналы. Игрушки.
   Одежда. Косметика. Чеки и счета. По-видимому, Грейс собирала все, что
было связано с Элизабет, начиная с детского сада.  Табели  успеваемости.
Школьные сочинения.
   Я и представить  себе  не  могла,  сколько  всего  в  этих  картонных
коробках. Институтские зачетки. Копии анкет, поданных при поступлении на
работу. Налоговые декларации. Так сказать, полная картина жизни;  но  на
самом деле теперь это  был  просто  мусор.  Кому  еще  придет  в  голову
копаться в  этой  коллекции?  Первоначальные  энергия  и  дух,  когда-то
придававшие всему этому смысл, уже давно испарились. Но я их  ощущала  и
сейчас. И у меня складывалось свое представление о девушке, чьи  поиски,
удачи и разочарования открывались сейчас передо мной здесь, в  маленькой
комнате мотеля. Я даже не знала, что, собственно говоря, ищу. Пролистала
ее дневник за пятый класс - почерк очень округлый и аккуратный,  простые
детские записи. На  минуту  я  представила,  что  уже  умерла  и  кто-то
равнодушно копается в моих вещах. А какие "вещдоки" останутся после моей
жизни? Старые чеки. Груда напечатанных и подшитых  в  папки  отчетов,  в
которых реальная жизнь выжата до лаконичной прозы. О себе лично я ничего
особенного не собирала и не  хранила.  Разве  что  два  свидетельства  о
разводах. Пожалуй, и все. Значительно больше сохранилось у меня сведений
6 других людях и их жизни, хотя если как следует  подумать,  то  в  этих
отчетах можно раскопать и кое-что обо мне самой. Моя собственная история
- загадочная и неисследованная - была как бы рассеяна по этим  аккуратно
маркированным документам, каждый из которых в  отдельности  мало  о  чем
может рассказать. Я просмотрела последнюю из шести  коробок,  но  ничего
интересного не обнаружила. К этому моменту часы  показывали  уже  четыре
утра, Н-и-ч-е-г-о.
   Если там что-то и было, то ему приделали ноги, и я  опять  досадовала
на себя за нерасторопность. Уже второй раз в  ходе  этого  расследования
опаздываю - и второй раз важная информация уплывает от меня.
   Начав снова укладывать вещи и упаковывать  коробки,  я  автоматически
еще раз все перепроверяла. В одну коробку - одежду, а по краям  игрушки.
В другую - школьные тетрадки, дневники, табели  и  зачетки.  Раскладывая
все это по разделам и тщательно упаковывая, в результате прикосновения к
затаенным  фактам  биографии  Элизабет   Гласс   я   словно   заразилась
свойственной ей приверженностью к порядку и прилежанием. Потом  еще  раз
пролистала журналы, потрясла книги, подняв их за корешки. Груда вещей  и
бумаг на кровати постепенно таяла. Здесь было несколько личных писем,  и
я