льно впиваясь в каждый снимок.
   Мы с Никки вышли на веранду.  День  уже  клонился  к  вечеру,  однако
солнце еще светило довольно ярко и было тепло. Облокотившись на  перила,
она глядела на  рокочущий  внизу  океан.  В  некоторых  местах  прямо  у
поверхности я заметила бурые  языки  водорослей,  флагами  развевающиеся
среди бледно-зеленых волн.
   -  Никки,  ты  никому  не  говорила  насчет  того,  куда  и  зачем  я
отправилась? - спросила я у нее.
   -  Абсолютно  никому,  -  ответила  она  испуганно,  -  А  почему  ты
спрашиваешь?
   Тогда я поведала ей о всех событиях последних дней - о  смерти  Шарон
Нэпьер, о моих встречах с Грегом и Дианой, о  письме,  которое  нашла  в
вещах Либби Гласс. Я относилась к Никки с инстинктивным доверием.
   - Ты могла бы узнать его почерк?
   - Разумеется, - ответила она.
   Я достала из сумочки  желтый  конверт,  аккуратно  извлекла  из  него
письмо  и  развернула  перед  ней.  Быстро  взглянув  на   листок,   она
произнесла:
   - Да, это писал Лоренс.
   - Хочу, чтобы  ты  его  прочла,  -  сказала  я.  -  Меня  интересует,
совпадает ли его содержание с тем, что тебе подсказывала интуиция.
   Ее взгляд неохотно коснулся бледно-голубой страницы  письма.  Дочитав
до конца, она растерянно посмотрела на меня:
   - Никогда бы не поверила, что все было так серьезно.
   - По крайней мере его связи с другими женщинами этим не отличались.
   - А как насчет Шарлотты Мерсер?
   - О, это настоящая шлюха. К тому же алкоголичка.
   Как-то она позвонила мне, после чего я ее возненавидела. Должно быть,
ты с ней уже беседовала.
   Аккуратно свернув и убрав письмо в конверт, я сказала:
   - Только не совсем понятен такой переход - от Шарлотты Мерсер к Либби
Гласс. Словно скачок через пропасть. Мне  казалось,  у  него  был  более
тонкий вкус.
   Никки пожала плечами:
   - Из-за болезненного тщеславия его было нетрудно соблазнить. Шарлотта
ведь тоже.., по-своему интересна.
   - Неужели и она обращалась к нему за помощью в деле о разводе? Именно
так они и познакомились?
   Никки помотала головой:
   - Нет, мы просто часто общались с ними. Ведь судья Мерсер был  своего
рода покровителем Лоренса. Не думаю, что он что-либо знал об их связи, -
такое известие просто убило бы его. Пожалуй, это единственный  приличный
судья, которого я встречала в своей жизни. Сами знаете, что  большинство
из них собой представляют.
   - Мы коротко побеседовали с ней, - сказала я, - но не вижу,  с  какой
стороны она может быть причастна ко всем  событиям,  о  которых  я  тебе
только что рассказала. Тот неизвестный был  очень  хорошо  осведомлен  о
моих планах и где-то раздобыл эту информацию.  Кто-то  ведь  преследовал
меня в Лас-Вегасе. Убийство Шарон не могло просто  случайно  совпасть  с
моим предполагаемым визитом.
   К Никки подошел Колин  и  развернул  на  перилах  открытый  альбом  с
фотографиями.  Потом  ткнул   пальцем   в   одну   из   них   и   что-то
нечленораздельно, гортанно промычал. Мне еще не доводилось  слышать  его
голос, более низкий для двенадцати лет, чем я ожидала.
   - Это день окончания Дианой средней школы, - объяснила ему Никки.
   Колин бросил на нее быстрый взгляд и,  не  закрывая  альбома,  поднес
указательный палец к губам и быстро подвигал им вверх и вниз.
   Никки нахмурилась:
   - Кто именно тебя интересует, милый?
   Колин поднес палец к фотографии группы людей.
   - Ну, здесь стоят Диана, Грег и подруга Дианы, Терри,  а  рядом  мать
Дианы, - медленно и  четко  произнесла  Никки,  сопровождая  свои  слова
жестикуляцией.
   Лицо Колина осветила недоуменная улыбка. Он поднял  руку,  коснувшись
большим пальцем сначала лба, а потом подбородка.
   Никки  тоже  рассмеялась  в  ответ,  пребывая,  казалось,  в   легком
замешательстве.
   - Нет, Нана вот здесь, - объяснила она, показав "а снимок на  обороте
того же альбомного листа. - А это мать Дианы, а не папина  мама.  Понял?
Мать Грега и Дианы. Ты  не  помнишь  Нану?  О  Господи,  откуда  же  ему
помнить! - Вспыхнув, Никки обернулась ко мне. - Она ведь  умерла,  когда
ему был только год. - И она снова взглянула на сына.
   В голосе Колина послышалось недовольное бурчание.
   Я задумалась, как же изменится у него характер, когда он повзрослеет.
Он опять поднес большой палец ко лбу и к подбородку. Никки снова бросила
озабоченный взгляд в мою сторону:
   - Он все время называет Гвен "мать моего папы". Как мне объяснить ему
понятие "бывшая жена"? - И она так же терпеливо принялась показывать ему
все на пальцах.
   Слегка наклонив голову, Колин (как-то неуверенно посмотрел  на  мать.
Он, похоже, хотел услышать от нее дополнительные разъяснения. Так  и  не
дождавшись, забрал свой альбом и пошел в дом, не отрывая взгляда от лица
Никки. Он еще что-то показал жестами и покраснел. Судя по всему, ему  не
хотелось выглядеть передо мной дураком.
   - Через минуту мы вместе с тобой посмотрим  фотографии,  -  пообещала
она ему жестами, одновременно переведя фразу и для меня.
   Задумавшись,  Колин  медленно  прошел  в  гостиную  через  стеклянные
раздвижные двери, - Извини, что прервала тебя, - сказала Никки.
   - Все в порядке, мне пора ехать, - успокоила я ее.
   - Можешь остаться  на  ужин,  если  хочешь.  Я  приготовила  огромную
кастрюлю  говядины  по-бургундски.  С  хлебом   Колина   это   настоящее
объедение.
   - Благодарю, но мне сегодня еще многое надо успеть, - откланялась я.
   Никки проводила меня  до  дверей,  машинально  переводя  жестами  наш
последний обмен любезностями, хотя Колина рядом не было.
   Забравшись в машину,  я  еще  несколько  секунд  посидела,  обдумывая
причину недоумения Колина. Что-то мне здесь показалось не так.  Какая-то
очередная загадка.

Глава 19

   Когда я  вернулась  к  себе,  на  пороге  квартиры  уже  сидел  Чарли
Скорсони. Я чувствовала себя совсем разбитой и  не  в  форме,  неприятно
осознавая, как же сильно  мои  досужие  фантазии  на  тему  нашей  новой
встречи расходились с реальностью.
   - О Господи, да не волнуйся ты так, Милхаун, - попытался он успокоить
меня, увидев выражение моего лица.
   - Прошу прошения, - сказала я, доставая ключи, - но ты застал меня  в
крайне неудачное время.
   - У тебя что, месячные? - предположил он.
   - Нет, не месячные. Но выгляжу я, как старая калоша. - Открыв дверь и
включив светильник в прихожей, я пригласила его войти.
   - По крайней мере я  застал  тебя  в  хорошем  расположении  духа,  -
пошутил Чарли, распоряжаясь, как у себя  дома.  Он  проник  на  кухню  и
забрал из холодильника мое последнее пиво. Такая беспардонность была мне
совсем не по душе.
   - Послушай, у меня много стирки. И еще  надо  заехать  в  магазин  за
продуктами на неделю. Почтовый ящик переполнен, все в  квартире  покрыто
пылью. У меня даже не  было  времени  побрить  ноги  с  последней  нашей
встречи.
   - Волосы на голове тоже не худо бы постричь, - заметил он.
   - Вот это как раз ни к чему. У меня  всегда  волосы  такой  длины,  -
возразила я.
   Он рассмеялся и махнул головой':
   - Ладно, одевайся. Нам пора идти.
   - Я никуда не собираюсь идти. Мне надо привести себя и дом в порядок.
   - Ты можешь все сделать и завтра - в воскресенье.
   Бьюсь об заклад, ты всегда занимаешься этим дерьмом по воскресеньям.
   Я с удивлением уставилась на него, потому что он и вправду угадал.
   - Погоди-ка минуту и выслушай, что  я  тебе  предложу,  -  сказала  я
терпеливым тоном. - Сегодня я закончу свои домашние хлопоты,  хорошенько
высплюсь, в чем очень нуждаюсь, а завтра  позвоню  тебе,  и  вечером  мы
вполне можем встретиться.
   - Завтра вечером мне надо быть в конторе. У меня назначена встреча  с
клиентом, - возразил он.
   - Это в воскресенье-то вечером? - в свою очередь, удивилась я.
   - Утром в понедельнику нас первое слушание в суде,  поэтому  накануне
надо обязательно все обсудить. Я сам вернулся в город только  в  четверг
вечером, и работы накопилось по горло.
   Уже начиная сдаваться, я вопросительно взглянула на него:
   - И куда же мы отправимся? Мне что, придется переодеваться?
   - Ну, по крайней  мере  в  таком  виде  я  с  тобой  никуда  идти  не
собираюсь, - подтвердил он.
   Я быстро оглядела себя - на  мне  были  те  же  изношенные  джинсы  и
рубашка, в которых я провела эту ночь.
   Но сдаваться я не собиралась.
   - А что тебе, собственно, не нравится? - упрямо спросила я.
   - Прими душ и переоденься. А я пока, если ты дашь мне список, закуплю
в магазине нужные продукты. К тому времени как я вернусь,  ты,  надеюсь,
уже будешь готова, о'кей?
   - Предпочитаю сама закупать продукты для дома.  В  любом  случае  мне
нужны лишь молоко и пиво.
   - Тогда заброшу  тебя  после  ужина  в  какой-нибудь  супермаркет,  -
произнес он, отчетливо выговаривая каждое слово.

***

   И мы поехали с ним в Охай, в ресторан  "Рэнч-Хаус",  -  одно  из  тех
заведений, где официант стоит около вашего столика навытяжку  и,  словно
поэму, нараспев зачитывает меню.
   - Позволишь  сделать  заказ  мне  или  это  оскорбляет  твое  женское
достоинство? - поинтересовался он.
   - Действуй, - согласилась я, почувствовав странное облегчение. -  Это
меня устраивает.
   И  пока  они  совещались  с  официантом,  я  исподтишка  разглядывала
физиономию Чарли. У него было крепко вылепленное лицо правильной  формы,
мощная линия подбородка с заметной ямочкой и полный, мясистый  рот  Нос,
похоже, был когда-то перебит, но искусно восстановлен, на  что  указывал
еле заметный шрам на переносице. За  большими  дымчатыми  линзами  очков
сверкали яркие небесно-голубые глаза Вся растительность: ресницы,  брови
и густые, только начинающие редеть волосы - была одного  песочно-желтого
цвета Шелковистую поросль того  же  оттенка  я  заметила  и  на  широких
запястьях мощных рук. Во всем его облике ощущались подспудная энергия  и
непроницаемость, которые даже перекрывали прорывавшуюся время от времени
сексуальность, отмеченную мной с самого начала. Иногда казалось, что  от
него   исходит   смутное    гудение,    кастет    высоковольтных    мачт
электропередачи, упрямо шагающих по горным откосам и  предупреждающих  о
своей опасности зловещими табличками с молнией и черепом.
   Наконец официант кивнул и исчез, а Чарли обернулся ко мне с ироничной
улыбкой. У меня на секунду точно язык прилип к  гортани,  но  он  сделал
вид, что не замечает моей реакции, за  что  в  глубине  души  я  ощутила
смутную  благодарность,  смешанную  с  легким  испугом.  У   меня   было
состояние, сходное с тем, которое я однажды  испытала  на  вечеринке  по
поводу дня рождения в шестом классе, когда с ужасом поняла, что все  мои
подруги пришли в нейлоновых чулках и лишь одна я приперлась  в  дурацких
белых носочках.
   Официант вернулся с бутылкой вина, и Чарли проделал весь  необходимый
в таких случаях ритуал. Когда наши бокалы наполнились, он  приблизил  ко
мне свое лицо, пристально заглянув  прямо  в  глаза.  Я  отпила  глоток,
удивившись необычайно тонкому вкусу светлого и холодного вина.
   - Ну как, продвигается расследование? - спросил  он,  когда  официант
отошел.
   Я  тряхнула  головой,  чтобы  немного  сориентироваться,  и   коротко
ответила:
   - Мне не хотелось бы обсуждать эту тему. - Но  потом  решила  немного
поправиться, добавив более мягким тоном:
   - Только прошу, не обижайся. Да и не думаю,  что  обсуждение  поможет
делу. Пока оно идет не очень споро.
   - Прискорбно слышать, - сказал он. - Но надеюсь, все еще наладится.
   Пожав плечами, я смотрела, как он закурил сигарету и захлопнул крышку
зажигалки.
   - Не знала, что ты куришь, - удивилась я.
   - Лишь иногда, - ответил он и  протянул  мне  пачку,  но  я  помотала
головой. Казалось, он расслабился и задумался о чем-то  своем  -  полный
искушения и благородства. Я же чувствовала себя неловкой и косноязычной,
но он, похоже, ничего особенного от меня и не ждал, рассеянно  болтая  о
всяких мелочах. Как видно, он намеренно не спешил, уверенно распоряжаясь
своим временем. Его раскованное поведение невольно  навело  на  мысль  о
том, в  каком  же  напряжении  протекает  моя  собственная  жизнь,  -  в
состоянии  непрерывной  суеты  и  нервозности,  заставляющей  меня  даже
скрипеть зубами во сне. Иногда все настолько запутывается, что я  совсем
забываю поесть, вспоминая об этом лишь ночью. И тогда, даже  если  и  не
голодна, я все равно с волчьей жадностью глотаю все, что подвернется под
руку,  как  будто  количество  поглощенной  еды   может   компенсировать
нерегулярность питания.
   В присутствии Чарли мои внутренние часы  словно  перевели  на  другое
время, и они замедлили свой ход, приноравливаясь к его скорости.  Осушив
второй бокал вина, я подняла глаза, осознавая,  что  держусь  как-то  уж
очень напряженно,  точно  игрушечная  змейка,  готовая  в  любой  момент
выпрыгнуть из коробочки.
   - Ну как, немного получше? - спросил он.
   - Угу.
   - Отлично, тогда поедим.
   Последовавшая за этим еда была одной из лучших, какую я  когда-нибудь
пробовала:  свежайший,  пышный  хлеб  с  нежной,   хрустящей   корочкой,
маслянистый паштет, листья бостонского  салата  с  винегретом,  песчаная
камбала, жаренная в масле и обложенная сочными  зелеными  виноградинами.
На десерт подали свежую малину со сливками. И все время,  пока  мы  ели,
лицо сидящего напротив  Чарли,  вызывающее  легкую  настороженность,  за
которой  скрывалось  что-то  более  весомое  и  пугающее,  все   сильнее
притягивало меня к себе, по мере того как я его рассматривала.
   - Как тебе удалось окончить юридический колледж?  -  поинтересовалась
я, когда принесли кофе.
   - Полагаю, случайно.  Мой  отец  был  пьяница  и  дебошир,  настоящее
дерьмо. Часто и меня поколачивал.  Скорее  просто  как  предмет  мебели,
случайно оказавшийся у него на пути. Матери тоже нередко доставалось,  -
Не очень-то способствует самоуважению, - позволила я себе заметить.
   Чарли только пожал плечами: , -  В  общем,  это  мне  даже  в  чем-то
помогло. Сделало более собранным. А также позволило осознать, что  рас-,
считывать  придется  только  на  самого  себя,  -  неплохой   урок   для
десятилетнего пацана. И я позаботился о себе., - Ты подрабатывал,  когда
учился в школе? , - Для меня был дорог каждый цент. Я писал  за  лентяев
их работы, просиживал на всевозможных тестах, отвечал за них на  вопросы
по системе "Си-минус", так что никто ничего не заподозрил. Ты удивишься,
как легко прослыть гением, ответив лишь на несколько вопросов.
   Конечно, у меня была и постоянная работа,  но,  узнав,  что  чуть  не
половина моих однокашников подались учиться на юристов, я  решил  и  сам
попробовать.
   - А чем занимался твой отец в перерывах между выпивками?
   - Был строителем, пока позволяло здоровье. В конце концов он умер  от
рака, бедняга. Но я к нему нормально относился, и он  это  знал.  Старик
долго болел, и я ухаживал за ним,  -  произнес  он,  мотнув  головой.  -
Спустя четыре месяца умерла и мать. Сначала мне думалось, что ей  станет
легче после его смерти. Но оказалось, ей не хватало привычных  побоев  и
оскорблений.
   - А почему ты взялся именно за имущественные дела?.
   По-моему, это не совсем в твоем духе. Казалось бы, тебе больше к лицу
занятие криминальными делами или чем-нибудь в этом роде.
   - Послушай, мой отец проматывал все, что зарабатывал. В результате  я
начал с абсолютного нуля. Мне понадобилось несколько лет,  чтобы  только
расплатиться по его больничным счетам и по траханным долгам.  Надо  было
платить и за похороны матери, благослови Господь  ее  душу,  которая  по
крайней  мере  недолго  мучилась.  Поэтому  сейчас  я  и  помогаю  людям
перехитрить правительство, даже после их смерти. Многие из моих клиентов
уже покойники, но мы с ними успели неплохо поработать, обеспечив  алчным
наследникам  возможность  получить  значительно  больше,  чем  они  того
заслуживают.  Кроме  того,  если  уж   тебя   назначили   распорядителем
чьего-либо  имущества,  то  рано  или  поздно  ты   получишь   приличное
вознаграждение, о котором никто не узнает.
   - Звучит недурно, - заметила я.
   - Совсем недурно, - подтвердил он.
   - Ты был когда-нибудь женат?
   - Нет. У меня всегда не хватало на это времени. Я непрерывно работаю,
меня  только  это  интересует.  И   вовсе   не   прельщает   перспектива
предоставлять кому-то право выдвигать ко мне претензии. В обмен на  что,
спрашивается?
   Мне оставалось только расхохотаться, потому что он в точности изложил
мою позицию. В его голосе звучала откровенная  ирония,  а  брошенный  на
меня взгляд был весьма плотояден и  полон  холодного  мужского  желания,
словно деньги, власть и секс связаны для него воедино, как бы питая друг
друга.  В  его  натуре  не  было  ничего   открытого,   доступного   или
непринужденного, как бы он ни хотел казаться искренним. Но  я  понимала,
что именно эта непроницаемость и привлекала меня к  нему.  Любопытно,  а
догадывался ли он, что вызывает мой интерес?
   Своих личных чувств он практически ничем не выражал.
   Когда мы допили кофе, он молча сделал знак официанту и оплатил  счет.
Наша  беседа  понемногу  затухла,  и  я  не   стала   ее   возобновлять,
возвратившись в прежнее спокойное и созерцательное состояние с  оттенком
настороженности. Мы шли через зал ресторана почти вплотную друг к другу,
но наше вежливое и обходительное поведение не могло вызывать ни  у  кого
даже малейшего нарекания. Он придержав передо мной открытую дверь,  и  я
вышла на улицу. Он  не  сделал  в  мою  сторону  ни  единого  жеста,  не
обмолвился ни единым словом,  так  что  я  даже  расстроилась.  Под  его
влиянием во  мне  что-то  щелкнуло,  но  чувство  мое,  судя  по  всему,
оказалось неразделенным.
   Чарли подал мне руку и помог спуститься по узким ступенькам,  но  как
только мы оказались на ровном тротуаре, он быстро отпустил мою руку.  Мы
подошли к моему автомобилю, он открыл  дверцу,  и  я  забралась  внутрь.
Каких-либо заигрывающих высказываний я избежала и была весьма рада этому
обстоятельству,  поскольку  меня  все-таки   интересовали   его   личные
намерения по отношению ко мне.  Он  казался  очень  сдержанным  и  таким
недоступным.
   По дороге в Санта-Терезу мы почти все время молчали. Я снова онемела;
правда, особого неудобства при этом не ощущала, но чувствовала некоторую
вялость. Когда мы уже подъезжали, он неожиданно коснулся моей руки.  Мой
левый бок словно пронзило слабым током. Держа левую руку на руле, правой
он стал небрежно и как бы рассеянно  массировать  мне  пальцы,  даже  не
взглянув в мою сторону. Я старалась относиться к этому как к  случайному
жесту, судорожно  пытаясь  найти  другие  объяснения  этим  возбуждающим
прикосновениям, от  которых  воздух  между  нами  стал  потрескивать  от
электрических разрядов, а во  рту  у  меня  пересохло.  А  что,  если  я
ошибаюсь? Что, если брошусь на мужчину, словно  собака  на  кость,  а  в
результате окажется, что с его стороны это были обычные знаки дружеского
внимания, а может, просто рассеянность? Ни о  чем  больше  думать  я  не
решалась, поскольку между нами сохранялось полное  молчание  и  не  было
произнесено ни одного слова, на которое я могла бы как-то  отреагировать
или просто объяснить, - абсолютно никакой возможности ответных действий.
От его поглаживаний у меня  невольно  перехватило  дыхание.  Создавалось
ощущение, будто стеклянную палочку  интенсивно  трут  о  шелк.  Краешком
глаза я заметила, что он обернулся лицом ко мне.  Я  тоже  взглянула  на
него.
   - Эй, - нежно произнес он, - угадай, чем  мы  с  тобой  будем  сейчас
заниматься?
   Чарли слегка передвинулся на сиденье и зажал мою ладонь у себя  между
ног. Меня словно пронзило электрическим разрядом,  так  что  я  невольно
даже застонала. В ответ он разразился  хриплым,  возбужденным  смехом  и
снова перевел взгляд на дорогу.
   Заниматься с Чарли любовью было  все  равно  что  попасть  в  большую
теплую машину. От меня совс